За невидимой тенью безликой химеры

Какой по счёту будет для меня эта схватка? Пожалуй, уже в районе третьего десятка, а может и больше… Я абсолютно спокоен, слышу удары собственного сердца, бьётся ровно, – в руках не дрогнет арбалет. Четыре метра до цели…, глаз самое убойное место…, щелчок спуска и звонкий удар тетивы сливаются в единый звук. Стандартная ситуация и стандартный результат, стрела пробила голову насквозь и вылезла половиной наконечника из затылочной кости, – всё же крепкая у топтуна башка, стреляй я не в глаз, а в лобную кость, то и неясно пробил бы или нет.

Туша заражённого по инерции пролетела оставшиеся метры, заставив нас отпрыгнуть в разные стороны. Обрывком промчалась мысль: «Вот бы Второй бросился на Худого», но я вижу, что летит он на меня, и уже ни за что не успеть, как следует приложить его дротиком. Арбалет отброшен в сторону, я быстро-быстро перебираю ногами, отбегая назад в попытке выиграть лишнее мгновение. Метнуть-та я успеваю, а вот разогнать снаряд…, это скорее будет удар с замахом, если у твари есть хоть немного интеллекта, и она сподобится выставить блок, то быть беде. Но это вряд ли, скорее всего мой бросок отвлечёт урода и даст мне возможность выхватить револьвер, а эта штука – Аргумент!

Всё это мелькает в голове почти единой картинкой. Бывает такое ощущение, что мозг формирует сразу, одновременно, несколько мыслеобразов и то, что в обычном режиме занимает секунды, а то и минуты размышлений, теперь проносится словно в многоядерном процессоре, – одним мигом. Не успев сделать бросок, разрываю дистанцию, это Худой, которого я уже вынес за скобки сражения, с разбегу ринулся во фланг атакующему монстру. Как с трамплина оттолкнувшись от туши поверженного топтуна он прыгнул, вбивая трофейный клевец в голову врага. И у него почти получилось, только удар пришёлся совсем не в убойную зону. Раздробив лицевую кость, оружие даже не оглушило противника, но заставило на мгновение переключиться на новую цель. Врезав наотмашь левой лапой, заражённый отправил обидчика в полёт на добрые три метра. Возникшей заминки мне было более чем достаточно и хорошенько вложившись в бросок я поразил обречённого лотерейщика, тот как раз в момент удара повернулся боком и дротик прошёл навылет, – всё же височная кость самое слабое место черепной коробки.

Я ликовал, бой обещал богатую добычу, а мы не понесли серьёзных потерь. Худой копошился где-то за телом топтуна, пытаясь подняться. На мой вопросительный окрик, он только замычал, – понятное дело, такой удар пропустить. Но жив, а остальное лечится. Главное патроны не пришлось тратить, лицо моё непроизвольно расплылось в улыбке, я потянулся всем телом, посмотрел на солнце и смачно, от всей души, чихнул.

Всё же хорошо, что я взял этого парня с собой: «Если с другом буду я, а медведь без друга»2. У меня ведь было ощущение неправильности одиночного шляния по кластерам, чревато это. А теперь, я обучу Худого стрельбе, сам буду корректировщиком. Вот только прицел нужно раздобыть специальный: мощный, с большим полем зрения, дальномером, тепловизором и с чем ещё там…, даже не знаю. Штуки такие редко попадаются, на винтовку его не поставишь, ведь даже в прежнем мире приборы эти не получили широкого распространения. А снайпером я не хочу быть, не моё это, – сердце очень мощно бьётся, пульс ощущаю и в прикладе, и на конце пальца указательного, когда держу его на спуске.

– Такому палец в рот не клади!

Худой, держась за ушибленный бок, ошарашенно смотрел на пасть, застывшую в жутком оскале. Клевец так и торчал из морды поверженного монстра.

– Такому в рот ничего не клади. А вон тому, – я кивнул на топтуна, – Вообще без разницы что харчить, худого пацана, или толстенную кирпичную стену, зубы не ломаются и не тупятся. Единственно, что если стена очень толстая, то не станет он сквозь неё ломится, понимает, что долго это и с энергетической точки зрения не целесообразно.

Добыча оказалась не ахти, пять споранов, четыре плюс один, – жиденько. Я рассчитывал ещё и на горошину сверху. Это хорошо, что патрон не пришлось тратить, а то настроение было бы испорчено надолго. Потрошение спорового мешка старшего заражённого я доверил новичку, и когда тот не обнаружил заветного жёлтого шарика, то сам запустил руки в серую массу и самым тщательным образов просеял её сквозь пальцы, – ничего.

Глотнул живца и автоматически протянул флягу Худому, тот тоже сделал глоток. Ещё сокрушаясь о несбывшейся надежде, я всё же обратил внимание на вполне здоровый вид напарника. После базы муров обычная доза не принесла парню нужной бодрости, и не без удивления я окончательно привёл его в чувство лишь глотком уксусного раствора более редкого спорового тела. А тут, самая что ни на есть стрессовая ситуация, и он особо не нуждается в допинге, – очень странно. Недоумение было настолько глубоким, что в задумчивости я даже перестал печалиться о упущенной выгоде, и вернулся к действительности лишь потревоженный этим странным типом:

– Мне кажется, что опасно вот так запросто идти по дороге у всех на виду, как Вы думаете?

На «Вы» это приятно, есть в подобном обращении что-то… подобострастное, особенно когда в ответ бросаешь снисходительное «ты». Признаться, где-то в глубине души я понимаю, что эта удовлетворённость выдаёт собственное латентное чинопочитание, готовность пресмыкаться перед сильными, но ничего с собой поделать не могу. Хотя почему не могу, – очень даже могу:

– Знаешь…, дружище, выкать будешь девкам в борделе, они любят такое, а ко мне обращайся по прозвищу и на «ты», – О! Как сильно сказал, – На счёт дороги, суждение твоё неверное. По торному пути двигаться гораздо быстрее чем по целине. На кластерах траву никто не косит и за месяц или даже два она вымахает минимум по пояс, там и идти тяжело, и невидно ни черта, а самих нас легко обнаружить по колышущейся траве.

Однако, зерно сомнения было брошено на благодатную почву, я и сам опасался проходить через населённые пункты по сквозным магистралям, но порой, например, сейчас выбирать особо и не из чего. Взглянув на карту, прикинул альтернативу: срезать несколько километров пути через лесной массив с небольшой точечной застройкой в самой его середине. Судя по карте ни болотин, ни речушек с оврагами там быть не должно, а беглый визуальный осмотр стены леса, виднеющейся неподалёку, окончательно убедил двинутся именно в этом направлении, – высокие сосны, это наверняка бор, ходить среди коричневых великанов, источающих на жаре терпкий аромат, сплошное удовольствие.

Едва мы двинулись, где-то за спиной на приличном расстоянии раздался выстрел. Худой посмотрел на меня, в глазах мелькнул испуг. Хороший рефлекс, заражённых он не испугался, а вот присутствие вооружённого человека по близости явно взволновало недавнего пленника. Не прошли мы и десяти метров, как выстрел повторился и почти сразу прозвучала целая серия коротких, по два выстрела, очередей.

– Кто-то нарвался на заражённых, – я решил немного успокоить напарника, – Судя по всему один, а раз грохочет автоматом, то либо из «свежих», либо отбился от своего отряда.

– Может поможем? Там его прижали видно.

– И чем же мы ему поможем? – я усмехнулся, – В рукопашную попрём, жопой монстров убивать? Пока добежим до него, там соберётся весь окрестный зверинец, и если чувак не сможет отбиться с «Калашниковым», то мы лишь разнообразим меню.

Треск выстрелов постепенно слабел, мы забирались в глубь леса. Высокий светлый бор быстро сменился опушкой с густым сосняком, сквозь который пришлось буквально продираться, за этой преградой выстрелы стали почти неразличимы.

Худой плёлся с кислой миной на лице, конечно, надо бы по-жёсткому разъяснить, кто есть кто в этом мире и расставить правильные акценты: «всё вздор, кроме личной безопасности, и только две вещи имеют значение, – патроны и прокачка навыков». Подбирая нужные слова, я сделал для себя неожиданное открытие: «Этот парень наверняка не оставит меня в беде, как тот же Катран, что нежданно-негаданно приехал с отрядом выручать меня». Решено, беру его в напарники, вот только с Даром нужно разобрать, сводить парня к Алмазу, вдруг и правда, что ценное в нём проснулось.

Лес обрывался резко, вот ещё корабельные мачты сосен, а вот голое пространство: стриженная трава, хотя скорее нестриженная газонная, за ней асфальтовая дорожка по периметру комплекса зданий и сами строения, то ли элитный посёлок, то ли санаторий такой, – для богатеньких буратин. Небольшие одноэтажные дома под красными псевдочерепичными крышами в окружении густой зелени декоративных насаждений; с краю трёхэтажный административный корпус. Судя по сорнякам, разросшимся среди газонной травы, с перезагрузки прошло не меньше месяца. Прекрасно, и вони меньше и заражённые наверняка разбрелись.

Я люблю заходить в богатые дома, раньше презирал всё это богатство, а сейчас тянет меня к нему. Но бедное неустроенное прошлое постоянно даёт знать о себе. «…Возьмите стручок ванили и положите его в сахарницу, пусть он лежит там всегда, тогда сахар пропитается дивным ароматом и отдаст его напитку». А что, блин, делать если не было в нашем городе ни единого стручка ванили, ванилина завались, хоть в штабеля укладывай, а собственно ванили, в стручках, нету.

Во всех встреченных ранее «богатых» домах тоже был «сплошной ванилин». Мы наблюдаем вокруг успешных людей, тех у кого нет нужды растягивать деньги от зарплаты до зарплаты. Иногда эта успешность нам только кажется, особенно если смотреть на дорогие авто из окон троллейбуса, а пересаживаясь за руль собственной иномарки, понимаешь, что девяносто девять процентов владельцев автомобилей от престижных брендов, такие же любители дешёвых понтов. Безусловно, мы практичные люди, выбираем машину по принципу «чтобы не ломалась», и стараемся не замечать древние намарафеченные «бумеры» и «мерсы» немым укором стоящие рядом с тобой в пробке, источающие чёрный или сизый дым из своих гниющих полумёртвых внутренностей, выплёвывая старыми бубнящими дизелями: «пон-ты-по-ты-пон-ты-пн-ты-пн-ты…»

Я решил в новом мире поменять свои старые привычки, вкусы и пристрастия. Кушать только дорогие продукты, живец бодяжить исключительно премиальным алкоголем, ну и вещи обязаны быть от известных брендов. Получалось не очень, дорогие солнечные очки с поляризованными стёклами, выбросил на следующий день, – кожа под ними потеет и на переносицу давят, надвинутый на глаза козырёк армейской панамы куда практичнее. Китайские кроссовки с задником и подноском из папье-маше сидят на ноге ничуть не хуже брендовых, но заметно легче, да и не жалко их совсем, – выкинул и в любом магазине взял точно такие же. Полным провалом закончилась затея с едой и алкоголем. Икра и морепродукты надоели практически сразу, душа требовала картошки с салом и самым дешёвым чёрным хлебом, а спораны растворённые в любом алкоголе делали напиток лишь в разной степени мерзким. Относительным исключением стала одежда, особенно нижнее бельё, – дорогущие трусы и майки удобно облегали тело и оказались невероятно приятными в ношении. Брюки и френч из линейки «милитари», которые стоили примерно, как мой автомобиль, и позволить себе их могли лишь воры да звёзды шоубизнеса, оказались практичными как армейские «горки», но совершенно неощутимыми на теле, – крой и материалы совсем другого уровня. В общем всё у меня получилось как-то странно: «Лоро Пиана» плюс картонная обувь, а устрицы нравились почему-то исключительно с гречневой кашей.

Обнаруженный посёлок был полон статусных вещей. Ценные породы древесины снаружи и внутри домов, техника, дизайн, всё просто кричало о богатстве и роскоши. Мне подумалось, что это место связано с медициной, скорее всего с реабилитацией: в одном из домов нашлось инвалидное кресло на электрической тяге, оставленное рядом с кроватью, все дома оборудованы широкими пандусами, кое-где полностью отсутствует алкоголь, но имеются в изобилии лекарства.

Часть жилищ была разгромлена, следы борьбы встречались повсюду, то и дело на глаза попадались пулевые отметины, – отдыхающих неплохо охраняли, а может и сами они были вооружены. «Глок» найденный в одном из домов дополнительно убеждал в элитарности посёлка. Я решил задержаться на месте находки и поискать боеприпасы к легендарному пистолету. Сама машинка пользуется спросом, а редкий натовский патрон стоит дороже «пэ-эм-овского».

Приятная находка, самому хочется обладать такой штуковиной: грубые угловатые формы, рельефная рукоять в сочетании с малым весом, – убойный минимализм. Худому пистолет тоже понравился, в его взгляде вспыхнуло восхищение, а когда наши глаза встретились, оно сменилось даже не просьбой, – мольбой. Я было дрогнул, но вбитый в рефлексы принцип «не шуметь» оказался неподвластен эмоциям, поэтому находку в рюкзак, – меньше чем за десяток патронов к своему револьверу не отдам.

Бывший владелец пистолета сумел дать бой заражённым, обилие костей, перед домом впечатляло, растащенные по округе они не позволяли определить точное количество упокоенных монстров, но судя по черепам, попавшим в поле зрения, ван-шот – характерный почерк неизвестного стрелка. Пистолет на затворной задержке и валяется на полу, скорее всего монстры добрались-таки до героя. Худой тоже сумел оценить мизансцену:

– А он бился, как лев – один против целого полчища. Наверное, защищал кого-то, как думаешь, Хват? Он ведь мог пойти на прорыв с такой меткой стрельбой.

Я только начал осматриваться, прикидывая, где тут хозяин мог держать своё оружие, как был словно молнией поражён словами напарника. Эврика! Это действительно охранник, который до конца исполнил свой гвардейский долг.

Бросив на ходу «Худой, ты гений», я поспешил в глубину дома, где обжитой отыскал лишь одну небольшую комнатку. Поиски заняли считанные секунды, в прикроватной тумбочке обнаружился набор для чистки оружия и непочатая коробка на пятьдесят патронов. Этот Худой послан мне самим Провидением!

Вернулся к оставшемуся у входа напарнику несказанно довольный, полтинник «парабеллума», это как минимум пяток моих бесшумных выстрелов, – не день, а просто праздник какой-то. Радость не смог растворить даже бубнёж за моей спиной:

– Этот мир нужно было назвать Мародёр-ленд. Ходить по чужим домам, рыться в чужом добре и снимать с трупов трофеи. Я так понимаю, что успех здесь зависит от не самых благородных качеств.

– Не пузырись, гуманитарий, – проходя мимо, я хлопнул парня по плечу, – Пошли лучше пожрём чего. Здесь у многих неплохой алкоголь, а еды практически нет. Значит в главном корпусе должно быть что-то вроде столовой-ресторана. Место богатое, наверняка собственный генератор имеется, и я думаю нас ждёт славный обед.

Худой вяло поплёлся следом. Мы оставили прочёсывание домов и двинулись к главному корпусу.

Блаженство, полное довольство происходящим, какая-та нега – всё растаяло без остатка, в единый миг сменившись тревогой. Вот уж воистину наградил меня Улей то ли даром, то ли проклятием. Худой, как и в прошлый раз не обратил внимание на мою настороженность, – прошёл мимо. И вновь оказавшись в нескольких метрах впереди спохватился, обернулся, а бросив на меня взгляд, взялся за клевец.

Глава 5. Верное дело

Мы стояли на открытом пространстве перед административным корпусом, и я на секунду задумался, что может стоит отступить, не ходить на встречу явной опасности. Но день на излёте, стоит позаботиться о ночлеге, да и голод ноющим желудком настойчиво даёт знать о себе. Тем более, скорее всего, отступление не избавит от схватки с противником, и бой произойдёт вообще в темноте, если тварь достаточно развита для осмысленных действий и предпочтёт прямолинейному натиску, тихое скрадывание. Заминка вышла не долгой, я быстро оценил ситуацию: «Дар проявился, как только мы оказались на открытом пространстве, то есть нас заметили, и раз никто ещё не набросился, то этот кто-то обладает способностью контролировать простейшие инстинкты, вот только смущает, что Умение не бросает меня в адреналиновый угар, сердце работает ровно, я абсолютно спокоен. Рискованно, конечно, – противник наверняка опасен, и всё же у нас хороший шанс, почти верное дело. Вперёд».

Кивком головы я отправил Худого первым к раскрытому входу, сам, приготовив арбалет, двинулся следом, метрах в пяти.

Остеклённый вестибюль с высокими потолками «съедает» значительную часть первого этажа. Сквозь прозрачные панели фасада можно рассмотреть парковку с многочисленными автомобилями. Электричество в здании отсутствует, раздвижные двери зафиксированы в открытом положении. Кабина лифта; рядом лестничный марш на второй этаж и спуск в подвал; за стойкой ресепшена распахнутый офис; в левое крыло уходит широкий коридор с дверьми на значительном расстоянии одна от другой. Часть дверей выломана, в коридоре разбросаны окровавленные тряпки, заметны потёки бурого цвета; бурые брызги и на стене лестничного перехода, ведущего на второй этаж. Обычная картина.

О наличии опасности говорит только мой Дар, – пока всё ровно, никаких изменений. Опять же кивком головы направляю своего спутника в правое крыло, в самом его конце коридор выводит в зал со стеклянной стеной и дневного света достаточно, чтобы рассмотреть обстановку местного обеденного заведения. Здесь, как и в левом крыле по бокам помещения, за выбитыми дверями угадываются подсобки. В одной из комнат я заметил холодильное оборудование. Индикация, хорошо заметная в сумеречном свете, это добрый знак, – можно будет неплохо поживиться.

Все посторонние мысли проходят фоном, не вызывая эмоций. Я полностью собран и занят поиском угрозы. Сквозняки создают вокруг звуковую среду, в которой сложно идентифицировать отдельные источники, а воображение услужливо дополняет непонятный шорох за углом образом подкрадывающейся твари. Худой впереди тоже напряжён, он делает очередной шаг, медленно перенося вес с ноги на ногу, и я вижу, как подрагивают его коленные сухожилия, – совсем-совсем не трус, напряжён, но владеет собой, выдам ему на время одну из своих винтовок. Только бы добраться до стаба…

Вот и зал местной ресторации, целых два уровня, нужно выйти на середину и осмотреться. Пойдём на кухню, там наверняка есть электричество, какой-нибудь дежурный обед из заморозки можно вытащить и уксусом разжиться, – весь мой запас для прокачки дара выпит, так сказать «за знакомство».

Спина Худого маячит впереди, он разжимает хватку на рукояти клевца и попеременно вытирает ладони о штаны, разминает затёкшие пальцы. «Ладно, парень, потерпи, сейчас будет привал…»

Мысль додумать до конца я не успеваю. Тень мелькнула перед глазами, заслонив впереди идущего человека. Одновременно тревога вскипела самым высоким градусом, обожгла шоком, и я едва не впал в ступор, утратив контроль за собственным телом. Выручают рефлексы наработанные за месяцы пребывания в этом мире. Ещё до того, как тварь, бросившаяся откуда-то сверху, успевает приземлится, я стреляю навскидку.

Подзабытое чувство слабости от полной разрядки Дара, в глазах радужные круги. Но всё это пустое! Сознание заполняет понимание произошедшей катастрофы, – Худой убит! Я кричу. Непроизвольно кидаюсь к падающему телу напарника, и словно бы раздваиваюсь: часть меня переполненная эмоциями и болью от чувства утраты не желает мириться с вырванным куском внутреннего мира, частичкой души и эта часть тащит меня вперёд, не разбирая пути. Другая часть с удивлением от факта такой привязанности к случайному человеку, с бездушностью фотокамеры фиксирует меняющиеся вокруг картинки: Худой, с тремя дырками в спине и огромным кровавым пятном, лицом вниз падает на пол; арбалетный болт, насквозь пробивший бронированную голову кого-то рангом не ниже кусача, бьётся в межэтажную плиту перекрытия; заражённый медленно оседающий на пол. Надо же какой прыткий, пока я жал на спуск он успел приземлиться, убить Худого и развернуться, – если бы не выстрел на опережение, то он бы легко добрался до меня. Эта рациональная часть моего сознания в полном восторге, – я взял новый рубеж в овладении даром Улья. Вся схватка длится не более одного удара сердца, – взмах ресниц и я стою на коленях у тела товарища, а за спиной раздаётся грохот упавшей туши кусача.

Рассудок мой приходит в порядок, и вот я уже на ногах. Парень убит, я выжат будто лимон, а в голове, вытесняя смятение от пронесшейся бури эмоций, тонкой жилкой начинает биться так и неисчезнувшее чувство опасности. Да какого чёрта!

Всё, я вновь полностью владею собой. Слава богам, на кухне есть электричество и уже через пять минут я процеживаю уксусный раствор горошины. Слабость с её предательским тремором отступает, теперь можно оглядеться и разобраться с произошедшим. Итак, я прозевал такую себе нехилую угрозу, этот заражённый не уступает рангом тем тварям, что в самом начале моей карьеры разорвали целый броневик. Объяснение у меня одно, – я постоянно шёл вторым и главным объектом охоты, получается, был Худой, а я лишь ловил отголоски агрессивных намерений. Теперь, с оставшимся чувством угрозы: последний бой что-то изменил во мне, словно открылась новая грань Умения и я могу чувствовать расстояние до источника опасности. В настоящий момент угроза ощущается очень отдалённой, но в тоже время адресована она лично мне, тоже что-то новое – персонификация враждебного намерения. Ладно, – предупреждён значит вооружён.

Я решил похоронить Худого. Не желаю, чтобы его тело рвали на части, и сползались на пиршество окрестные падальщики с этим своим омерзительным урчанием. А ближайшая перезагрузка через восемь часов и добираться до нужного района почти двадцать километров, так что хоронить на обновляемом кластере не вариант.

Обход ближайших помещений почти сразу одарил меня прекрасной лопатой, и не пластиковой для снега, не совковой шухлей, а классической штыковой, ещё старого советского ГОСТа. С лопатой прихватил стопку простыней, – заверну в них тело.

С выбором места не стал мудрить и принялся копать здесь же, во дворе, среди молодых берёз и лип. Кстати, какой идиот додумался в городах и вообще, обжитых местах, липы высаживать. И так места для парковки не найти, так ещё и эти липы, с листьев которых всё лето что-то капает, машина ночь постояла и всё, эту липкую дрянь со стекла зубами не отдерёшь.

Земля оказалась мягкой и лёгкой как пух. Я радовался, Худому лежать будет хорошо, удобно. Мышцы, закалённые в постоянной борьбе с враждебным миром, не проявляли ни малейших признаков усталости и в считанные минуты я отрыл яму, считай окоп полного профиля.

В очередной раз распрямившись, выбрасывая очередную порцию земли, мой взгляд упёрся в носы кроссовок. Вздрогнув от неожиданности, я задрал голову выше, чтобы опять испытать глубочайшее потрясение, – на фоне неба, по-вечернему наливающегося густой синевой, настоящим великаном громоздился Худой, – собственной персоной, живой и невредимый.

– Хват, ты это чего? Зачем? Ты что из этих, как ты их назвал, – киллдингов?

В ответ у меня получилось лишь помотать головой, воздуха в груди, чтобы выдохнуть даже короткое "нет" просто не оказалось. Это было то состояние, о котором говорят: "громом поражённый". Молнией людей бьёт редко, а вот прыгать в ледяную воду многим очень даже нравится, и температурный шок, когда на пару мгновений перехватывает дыхание, частично отражает охвативший меня паралич. Оторопь от разрыва реальности, в которой Худой разорван монстром, отпустила меня также быстро, как и охватила.

Через секунду я уже выпрыгнул из полностью отрытой могилы и держал парня за плечи, крутя его и рассматривая со всех сторон: «Чёрт, этого не может быть, я же сам сюда тащил его посиневшее тело, живые не могут так…, зрачок-то хотя бы должен был реагировать на свет. Определённо парень был мёртв…»

– Хват, ты можешь объяснить, что происходит! Что случилось, это что обряд какой-то?

– Сними куртку…, да, собственно, всё снимай, сам увидишь.

Я прекратил осмотр и в самом деле внезапно воскресшего Худого… Стоп. Воскресший! Ну, конечно, это же дар Улья у него такой. Я улыбнулся, – всё встало на свои места.

Тем временем, «без пяти минут покойник» с удивлением рассматривал дырки на окровавленной джинсе. Просунув в них пальцы, он, казалось, пытается оценить тот инструмент, что мог оставить такие разрезы. Я же, задрав майку на спине счастливца, не обнаружил не единого следа от когтей заражённого, и хмыкнув своим ещё не до конца сформулированным мыслям, обратился уже к вновь обретённому партнёру:

– Пошли, там тебе есть на что посмотреть, да и переодеться надо срочно.

Затем, не дожидаясь ответа, первым двинулся к месту последней битвы, на ходу выкручивая крышку фляги с раствором горошины. Жить определённо стало лучше и гораздо веселее.

Глава 6 Марш-бросок

– Она меня…, ранила? – Худой перевёл взгляд с поверженного чудовища и по его глазам было видно, что парень всё понял.

– Нам нужно убираться отсюда. Я желаю, как можно быстрее добраться до стаба и по возможности без приключений.

В действительности я испытывал жгучее желание в мельчайших подробностях разузнать всё о Уменье, подаренном Ульем своему новому обитателю. От перспектив захватывало дух, – это ж теперь можно охотиться на самых развитых заражённых. Воображение рисовало, пока ещё, смутные образы различных засад: управляемый фугас; или сам я сижу и жду с очень крупным калибром, когда мимо пробежит Худой, чтобы в упор расстрелять матёрого рубера, и даже самого, не к ночи будет помянут, элитника. В общем вариантов – тьма!