За невидимой тенью безликой химеры

Вот блин, ведь я же чувствовал в них нечто такое…, душок какой-то.

***

И вот теперь я вновь «не прозвонив контакты», полез в очередную авантюру. На часах ещё не было семи утра, то есть в считанные минуты я, свободный человек, позволил себя захомутать и сам вприпрыжку побежал засовывать голову в пасть ко льву. Молодец! А патроны? У меня же теперь целая куча патронов. Да, патроны, это аргумент. Я принялся набивать магазины к винтовке и снаряжать мунклипы к револьверу.

Заново обретённая способность трезво рассуждать, так сказать, критически мыслить, позволила всё же расспросить стронгов об их интересе в этом рейде. Отвечал естественно только Март:

– Догнать их надо и покарать, нельзя чтобы эта зараза безнаказанно расползалась по Стиксу, кто-то должен их сдерживать, давать отпор. Стабы, с их местечковым, хуторским «моя хата с краю» похожи на стадо баранов, которые нагуливают жирок в ожидании, когда придёт пастух и зарежет одного их них на мясо, и каждый молится: «…лишь бы пронесло на этот раз». А мы другие, мы не ждём, мы сами идём к пастуху, чтобы выпустить ему кишки.

Я притих. Не то, чтобы я осуждал такую агрессивную точку зрения, просто относил себя к «хатаскрайникам», тайно, конечно, сознаваясь в этом лишь самому себе. Я не хотел воевать, карать и сдерживать, – я хотел массажистку.

Удовлетворившись полученным ответом, и немного успокоившись, принялся изучать дивный автомобиль изнутри. Сразу бросилось в глаза отсутствие руля, вместо привычного органа управления движение контролировалось джойстиком. Расположенный между двумя передними сиденьями он позволял осуществлять управление любому из впередисидящих. Собственно, джойстиком эту штуку можно назвать лишь условно, скорее шар управления. Вёл Дин, всей пятернёй обхватив верхнюю полусферу. Наблюдая как напрягались и расслаблялись разные области его кисти, и сопоставляя это с реакцией автомобиля, можно было понять общий принцип вождения. Надавливание пальцами на переднюю часть полусферы соответствовало нажатию педали акселератора, а торможение осуществлялось контактом запястья с задней частью. Повороты и подруливания производились соответствующими поворотами джойстика или нажатиями на боковые сегменты полусферы. Причём повороты самого джойстика разворачивали полностью всю переднюю балку, а степенью усилия, прикладываемого к боковым поверхностям, регулировался угол поворота непосредственно самих колёс. Привычная торпеда отсутствовала, и полностью прозрачная капсула обеспечивала обзор, исключающий какие-либо мёртвые зоны.

Машина со всеми своими наворотами наверняка напичкана электроникой, и кто-то из парней должен обладать Умением противостоять Черноте. По всему выходит, что для меня такая машина совсем не вариант.

Дин гнал очень быстро, больше сотни, и то расстояние, что накануне потребовало от меня целый день, мы пролетели за полчаса. За это время стронги показали, на сколько могут быть эффективны их действия.

Несколько раз наш экипаж пытались атаковать заражённые. Обычно Дин только поддавал газку, не оставляя шансов бросавшимся наперерез монстрам. Но дважды, ему всё же пришлось обратиться к своему Дару. Оба раза Март без слов перехватывал управление, а Дин застывал в своём кресле запрокидывая вверх голову. Нападающие как бы сбивались с шага, спотыкались и теряя равновесие врезались со всего разбега в землю, поднимая вверх клубы пыли и разбрасывая в стороны комья земли. И это были совсем не рядовые твари, а особи, откормившиеся до руберов, во всяком случае, габаритами они вписывались именно в эту часть классификации.

Март по факту каждой атаки расспрашивал меня об ощущениях, я отвечал, а он довольно хмыкал. Действительно все нападения предварялись возникновением тревоги и по мере набегания очередного заражённого ощущение угрозы нарастало, но ни разу не доходило до тех значений, где рука непроизвольно начинает сжимать оружие, – мой Дар каким-то образом учитывал уровень спутников, и наверно, руберы для них не представляли серьёзной угрозы.

Нужное место я узнал издалека: приметная заправка, затем городская застройка в отдалении и наконец нужная развилка, за поворотом одного из съездов которой и произошёл разгром колонны.

На месте мы с Мартом пассивно наблюдали, как Дин сперва ходил среди расстрелянных машин, затем решительно вернулся и скомандовал: «Поехали».

Дальше ехали молча, лишь в самом начале Март объявил: «Теперь, Хват, на тебя вся надежда, как только почувствуешь их, немедленно говори».

Почувствуешь их! Я же предупредил, что чувствую не людей, а угрозу. Это похоже, он по привычке, – судя по всему, Дин ощущает чужое присутствие или его следы, вот его партнёр и оговорился.

Ехали также быстро как до этого, Дин уверенно вёл машину, что было похоже на бег собаки натасканной идти по следу. Спустя десять минут и примерно столько же километров, я ощутил ровный сигнал, уже хорошо ассоциирующийся с групповой целью, – несколько равных по силе источников угрозы, каждый из которых становится то менее, то более опасным по совокупности формирующих единый ровный сигнал.

Я объявил о контакте, за что каждый удостоил меня взглядом: Март обернулся с одобрительной улыбкой; Дин впервые посмотрел заинтересованно, но и то, лишь в зеркало заднего вида.

Территория вокруг нас хранила следы хозяйственной деятельности человека, но все выстроенные объекты были заброшены ещё до переноса этой местности в Стикс. Некоторые строения были брошены недостроенными, – их разбитые окна на первых этажах наличествовали наряду с голыми, не знавшими обсад, оконными проёмами верхних уровней. Наверняка, это было что-то промышленное, промзона: бытовки, сваленный в кучи различный хлам, бетонные секции заборов, отрытые ямы. Наша дорога терялась в этих нестроениях.

Подробной карты местности мы не имели, лишь общий план кластеров с режимом перезагрузок и теперь необходимо было сориентироваться в окружающем пространстве.

Я обернулся едва мы отошли от автомобиля и вновь подивился сплаву практичности и элегантности. Пассажирская капсула перестала быть абсолютно чёрной. Применение, как я для себя объяснил, какой-то жидкокристаллической технологии позволяло придавать её поверхности любой цвет и даже делать прозрачной. Теперь, благодаря хитрому узору, правильная эллиптическая форма визуально разрушилась, и капсула потерялась среди окружающего бедлама и хаоса.

С определением направления поиска вопросов не возникло, понятно, что муры засели где-то дальше по дороге, оставалось лишь скрытно к ним подобраться. Опираясь на моё ощущение опасности и укрываясь среди развалин, наш отряд занял позицию в одноэтажном недостроенном корпусе какого-то производства.

Впереди, менее чем в двухстах метрах, находилась наша цель, – я остро ощущал угрозу, а Дин смог почувствовать близкое присутствие людей. В действительности же перед нами возвышалась лишь кирпичная стена, некогда окрашенная в белый цвет, а ныне неряшливо облупленная и ничем не выделяющаяся на фоне общего уныния. Ни окон, ни дверей и больше сотни метров по пустырю, где ноги переломать, – раз плюнуть. Такая диспозиция мне, в отличие от парней, показалась сомнительной.

Тем временем, они, быстро обойдя ближайшие помещения, притащили старое кресло, водрузили его в центре зала имеющего выходы на обе стороны здания и оба уставились на меня. Ожидаемо первым заговорил Март:

–А ты, Федя, что ты там жмешься возле почек?

Я действительно стоял у выхода в ожидании продолжения разведки с поиском удобного плацдарма. Атаковать противника с нынешнего рубежа мне казалось нерациональным, по крайней мере, стоило поискать более подходящие варианты.

– Атака не твоя забота, ты свою миссию почти выполнил, подстрахуешь только на зачистке, – Март отмахнулся от озвученных мною сомнений, – Вздор! Там обычная команда бессмысленного рыжего мяса, особо развитых иммунных не предвидится. Долбанём им по мозгам хорошенько и повяжем весь этот сброд.

Стронг давал мне пояснения, одновременно опустошая свой штурмовой рюкзак: белое махровое полотенце, упаковка влажных полотенец, фляга в мягком чехле, связка пластиковых наручников.

Между тем, Дин, раздевшись до пояса, обмотал бёдра «мартовым» полотенцем прямо поверх штанов, занял место в найденном кресле и закрывши глаза запрокинул голову. Поза эта мне уже знакома по ментальным атакам против особо прытких заражённых.

Не прошло и минуты, как из носа менталиста хлынула кровь. Мгновение, и поток также внезапно прекратился, а Дин открыл глаза. Товарищ сразу же подал ему флягу. Дин надолго припал к горлышку, с усилием поднялся и тихим усталым голосом сообщил результат атаки: «Минут пять гарантировано, один на воротах, второй по центру двора, остальные в большом помещении слева от въезда».

От этих слов в глазах Марта разгорелся огонь, парня охватил боевой азарт. Продублировав короткое «за мной» приглашающим жестом, стронг стянул с плеча автомат и решительно вышел во двор.

Две минуты бега на пределе сил и мы во дворе базы противника. Ворота заблокированы пикапом с развёрнутой в сторону дороги зенитной установкой. Оператор без сознания лежит в кузове. Март протянул мне пару стяжек, сам перебрался через борт и показал, как вязать пленных. Затем распорядился притащить того парня, что должен был находиться в центре двора где стояли ещё четыре внедорожных пикапа. Напутствие «не церемонится особо», мой командир сопроводил примером, перевалив бесчувственное тело через борт и сбросив на землю, даже не пытаясь его придержать во избежание весьма вероятной травмы. Именно в этот момент у меня появились самые нехорошие предчувствия.

Пока тащил «своего» мура, подъехал Дин, он уже полностью восстановился и тоже принял участие в сортировке пленных. То, что дело это ответственное, стало понятно из простого факта персонального обращения ко мне обычно немногословного менталиста:

– Прошло больше пяти минут, тех кто не пришёл в себя под нож, толку от них всё равно не будет, – новички.

Их было двенадцать. Двенадцать живых, один закован в наручники – пленник, то есть, собственно муров было одиннадцать человек. Большая часть находилась в отключке – этим просто резали глотки. Ходили по двору и помещениям, выискивали людей и резали, – натуральным образом как вырезают кусок мяса из туши добытого на охоте зверя. Считается, что человеку достаточно на горле перехватить сонную артерию или ярёмную вену, но это Стикс и резать нужно качественно, желательно с полным отъёмом головы. Поэтому парни работали со всем тщанием. Я лишь смотрел, – потерялся я в этой ситуации. Думал, что оказался в компании «хороших парней» и совершенно не ожидал буквального толкования фразы «резать пастуха».

Очередного мура подавшего признаки жизни, Дин приложил ребром ладони по шее, и второй раз за всё время знакомства обратился ко мне лично:

– Тащи его в разделочную, там дознание проведём …, только не забудь пристегнуть его чем-нибудь. Эти что очухались не простыми будут, должны что-то знать.

В комнате с железными столами, средств фиксации и удержания имелось в избытке. По всему выходило, что резали здесь не только трупы. Наручники, вывешенные в ряд на одной из труб явное свидетельство тому, что не менее десятка пленников закончили своё существование в этой комнате порезанными и расфасованными по пакетам, частью по мусорным, а частью по стерильным медицинским.

Спустя пять минут все были в сборе: стронги, муры и пленник, его так прикованного вместе со стулом и приволокли, даже кляп изо рта не вынимали. Вернее, назад вернули. Март вернул, сказал, что потом с ним разберёмся, а пока нужно прояснить важное.

Прояснять стали дико. Мне потом не верилось, что оказался пусть невольным, но соучастником. Новоиспечённых пленников не избивали, не рвали ногти и не пытали током. Ведь подобные методы не нарушают общей целостности организма, тем самым палачи посылают сигнал истязаемым: «будешь хорошо себя вести и всё станет как раньше, – синяки заживут, а ногти новые вырастут, ну а не вырастут, так и не особенно они нужны».

Стронги не собирались посылать мурам никаких сигналов. Первого из них усадили на стул, прихваченный пластиковыми хомутами к одному из разделочных столов. Ещё четверых оставили на полу прикованными наручниками к трубе отопления.

Дознание проводилось в виде экспресс-допроса, при этом складывалось ощущение, что вопрошающего не интересует достоверность ответов, он как будто вообще их не слышал. Всё говорило за то, что вопросы задаются для проформы, как вербальное сопровождение главного процесса – истязания, причинения боли. Пытка, ради самой пытки, ради мучений жертвы. Как оказалось, эта отрешённость является частью психологического давления, а то насколько естественным было поведение дознавателей говорило о колоссальном опыте в подобных делах.

Вначале на кафельный пол упали уши допрашиваемого, пленник зашипел от неожиданного и резкого разреза, боли от ножа в своём теле он пока ощутить не успел.

Один из прикованных зрителей поморщился и отвёл взгляд. Март и Дин, казалось, ждали подобной реакции и оба не сговариваясь подскочили к бедолаге. Март, навалившись, зажал голову жертвы, а Дин ловко, в пару движений сработал ножом. Стронги отскочили назад, а их клиент заорал. Крик превратился в визг, голос срывался и казалось, что человек переходит на недоступный для голосовых связок ультразвук. Глаза его были широко распахнуты, он теперь вообще не мог их закрыть, – Дин отрезал ему веки.

Пытка вновь вернулась к сидящему на стуле, наступила очередь вопросов:

– Стаб, расстояние до него, численность, и чьих будете, на кого из внешников пашете?

– Мы при базе, двести нас… человек, то есть иммунных и перцев ещё…, то есть имперцев, внешников. Пятеро…, с нами их пятеро и на базе ещё… Не знаю, охрану видел, но только один пост. Их много… постов… и людей. Камеры, дроны, мины.

Март ударил ножом в плечо, парень вскрикнул и дёрнулся. Март надавил, – парень задышал глубоко, превозмогая боль, но орать побоялся.

– Я спросил о расстоянии до вашей дыры. Будь очень внимательным, вопросов впереди ещё очень много.

Март опять приложил усилие и двинул нож вниз, раздвигая плоть. Испытуемый закричал. Строг выдернул клинок и обернулся ко мне:

– Хват, спрей что ты получил на складе, с биоклеем…, – он в требовательном жесте протянул раскрытую ладонь.

Я не смея возражать, шокированный происходящим принялся руками охлопывать разгрузку и нащупал нужный аэрозоль, – всё никак не привыкну к наличию в моей поклаже этой ценной штуки.

Март, обогащая мои познания в полевой медицине, продолжал: в два движения ножа, спорол рукав униформы мура в том месте, где нанёс удар; срезанным рукавом, сильно надавливая, дознаватель вёл по ране сверху вниз, пережимая сосуды, кожа вокруг белела, и кровь не успевала заполнить место разреза. Март направил на очистившуюся рану струю биоклея, тот шипел, соприкасаясь с повреждёнными тканями, формируя шов.

– Видел? – обратился он ко мне, – ты ведь вряд ли пользовался такой штукой, технология редкая и очень дорогая. Давай, попробуй.

Стронг глядел на меня, протягивая баллон. Я замотал головой. Судя по всему, вид у меня был лишённый даже намёка на энтузиазм, что он и прокомментировал:

– Зря. Нужно точить скилы, если самого зацепят, всё будет непросто, а кровотечение лучше закрыть быстро. Давай…, на этих кадаврах можно…, даже нужно, они с нашим братом не церемонятся.

Я сделал шаг назад, Март это расценил как ответ, улыбнулся и предоставил возможность сбежать:

– Тогда, будь добр, принеси песка. Возьми ведро, и натаскай побольше.

Я сразу испытал облегчение, без команды мне даже мысль такая «сбежать» не приходила в голову, я стоял не в силах отвернуться от зрелища кровавой расправы. Поддавшись внезапному порыву, я вновь озаботился судьбой парня с кляпом во рту:

– А этот? Может я его заберу, зачем ему тут?

– Нет, пусть на глазах будет, мало ли что это за казачок.

– Я присмотрю…

– Пусть сидит, – резко перебил меня Дин, чем поставил точку в попытке окончить мытарство этого бедалаги.

Оказавшись снаружи, я лишь перевёл дух, что-то влекло меня назад, наверное, манила жестокость стронгов, – как далеко способен зайти человек в истязании ближнего?

Далеко. На стенах висели прикрепленные к гвоздям длинные нити сизых кишок. Трое распотрошённых были живы и таращились на собственные внутренности.

– Правда на космонавтов похожи? «Выход в открытый космос,» у меня марка такая была в детстве, – Дин преобразился, его лицо перестало быть безжизненной восковой маской, наоборот дышало, ещё недавно красное пылающее азартом, теперь оно было румяным и стала очевидной их с Мартом идентичность.

Баян и аккордеон…, их совместное музицирование повергало в шок, в этой мелодии не было ничего стройного и рационального. Диссонанс-напряжение без всякой перспективы разрядки, настойчиво давило на психику с финалом неизбежного безумия – чёрт вас дери, воины Света, псы-рыцари, чокнутые фанатичные садисты.

Глава 4 Худой

Принесённым песком засыпали лужи крови на полу, я ещё трижды бегал за ним во двор. Из двух оставшихся муров один сошёл с ума и его застрелили, а второго, как ему и пообещали, за откровенность оставили в живых, только не стали размыкать наручники, – захочет, как-нибудь освободится.

Полученная информация чем-то была важна для стронгов и они в спешке покинули разгромленную базу. Март напоследок предложил присоединится к организации народных мстителей:

– Айда к нам. Мы с Дином обычно не берём никого, но ты другое дело, твоё умение нам очень подходит и сделает группу на порядок эффективнее. В стабе что? Злого духа в штаны пускать, а тут при настоящем деле. Да, бывает порой опасно, но зато можешь быть уверен, что рискуешь не за пару гнилых споранов, а за достойную идею, – людей защищать. Что может быть благороднее чем отдать жизнь за други своя. К слову, «отдать жизнь», это фигура речи, не по зубам мы для сброда из алкашей и уголовников.

Мой отказ он принял за малодушие, что стало понятно из его «хм», поджатых губ и презрительного взгляда.

Стронги уехали. Парень пленённый мурами оставался в сознании и даже не обмочился от пережитого. Молодец, я бы не сдержался, одно дело, когда страшно, но ты можешь активно противодействовать, и совсем другое, когда ты скован и не можешь ни убежать, ни защититься. Сознание требует что-то предпринять, вот организм и реагирует.

Я не думал брать его с собой, просто разомкнул наручники. Тот, растирая руки, пошёл следом, благодарил.

Надо проверить муровские машины на предмет какой-либо поживы и побыстрее убираться отсюда. Парень почти сразу заныл:

– А можно мне пойти с Вами?

Особого желания тащить с собой обузу не было, но насмотревшись на мясницкую работу стронгов, хотелось как-то очиститься, отмежеваться от кровавой расправы.

Беглый осмотр тачанок не принёс прибыли, парень потащил было из кузова бесхозный «Калашников», но вздрогнул и сразу бросил его, нервно отреагировав на мой окрик «Эй, там».

Угрозы от бывшего пленника не исходило и автомат я не позволил взять исключительно из-за грохота обычного армейского убивальника, – нужно что-то тихое ему подобрать. Перебрав все возможные варианты, вручил новоиспечённому партнёру трофейный клевец. Ну, не собственный же арбалет ему отдавать! Из винтовки я и сам не очень, а он подавно не справиться – патроны только переводить. Револьвер мне просто жалко давать в чужие руки, есть в нём что-то личное. В общем, пусть сперва с палкой походит как все остальные, нечего баловать молодого.

Мы двинулись в обратный путь. Рассудив, что наша езда по шоссе привлекла к этому удобному маршруту внимание достаточно крупных заражённых, я выбрал обходную дорогу, по широкой дуге огибающую кратчайший путь к стабу. Путешествие мне казалось не особенно опасным, лишь в двух местах предстояло пройти вблизи «свежих» кластеров. Но я настолько привык доверять своему Чувству, что не особенно опасался за нашу безопасность, и планировал, поддерживая бодрый темп, уже в середине завтрашнего дня добраться до Южного.

Первые часы нашего марша больше походили на прогулку по безлюдным просторам сельской глубинки с затрапезного вида строениями вдоль дорог. Развлекались беседой, я и забыл уже, как это делается, – болтать на отвлечённые темы.

– Работаю…, вернее теперь уже работал, на складе грузчиком с девяти до шести, в субботу до двух, летом до трёх бывает. Когда клиента нет, заняты другим: товар считать; лаги или кровельный лист режу, грунтую, крашу или счищаю ржавчину; зимой снег… Образование среднее. Высшее военное училище МВД бросил. Потом сильно пожалел, поступил на первый курс, смотрю: «гоняют шибко». Нафиг, думаю. Потом в армии оказалось в разы хуже. Поваром ещё работал. Люблю готовить. В Москве работал…, пиво продавал. Хорошие были времена, штук 15-20 кегов продавал в день…

Обычный нормальный парень, без нескромных претензий и презрения ко всем вокруг. Если ещё и дар какой ценный проявится, то вообще цены ему не будет, – вон, когда муров резали, каким крепким оказался.

Я повторил ему ту лекцию Хилера, о каждом третьем иммунном с психическими отклонениями. Парень замолчал. Через пару минут мне показалось, что как-то уж больно нарочито, вызывающе он молчит. В негодовании я остановился и развернулся к этому сопляку:

– Ты что думаешь, и я тоже с отклонениями?

Тот испуганно округлил глаза и замотал головой, я спохватился, что как-то совсем уж злобно зарычал на пацана. Просто мне самому не по себе после пережитого вот нервишки и шалят.

– А зачем Вы с ними пошли?

– Не зачем, а почему, и вообще, как ты, надеюсь, сумел заметить, дороги наши разошлись, – не с ними я.

– Аа-а, понятно, я уж подумал, что вы заодно. Похожи Вы с ними очень, все трое тихие, холодные.

Я не стал отвечать, – холодный. Не сказал бы так о себе, всё "впереди поезда" выходит, всегда нужно контролировать себя, иногда и не получается вовсе. Вот чего я дёргался с этим рапортом, только ведь дождаться утра и не пришлось бы никуда ехать. Да и на допросе, учинённом стронгами, с одной стороны – не выдержал картины истязаний, а с другой – даже не попытался урезонить садистов. Всё же к такой кровавой бане я не готов пока. Понятное дело, что рано или поздно всем приходится пройти через нечто подобное, место здесь такое, до крови жадное.

Воспоминания о собственном малодушии не оставили от былого благорастворения ни малейшего следа. Может этому хмырю новое имя-погоняло дать? Хулио! Прекрасное для этого доходяги имя. Останавливает лишь то, что я это со зла, ну, эмоции во мне возобладали. Так не годиться, потом может не один раз боком выйти: во-первых, сам носитель «гордого» имени может или обиду, а глядишь и вовсе злобу, затаить; во-вторых, я позже наверняка жалеть буду, раскаиваться, что так подгадил человеку. А копания в себе вредны, начнёшь сам с собой спорить, увлечёшься диалогом и прозеваешь «вспышку справа». Потом можно и переименовать конечно, заново окрестить, но поэт точно подметил: «клейкий ярлык как отметка на лбу». Положим переназову его нейтрально – Худой, но ведь всё равно нет-нет, да кто-нибудь из вредности ляпнет «худой Хулио». Людям нравится упражняться в искромётности своего юмора. Поэтому пусть ходит «как есть», буду по-прежнему звать его «ЭйТам».

Мрачные и недобрые мысли были прерваны удачно-неожиданно проснувшимся чувством опасности. Я резко остановился, а мой спутник по инерции сделал ещё несколько шагов.

Противников оказалось двое, но эти двое весьма опасны даже по меркам Улья – те, кого заслуженно называют жрачами. Развитые твари, от которых без оружия или техники не спастись, да и то – требуется изрядная доля везения, чтобы новичку пережить встречу с подобной напастью. Заражённые прошли уже глубокое перерождение, человеческие зубы сменились новыми более массивными и крепкими, тела с невероятно гипертрофированными мышцами давно лишились любых остатков одежды. Тем не менее эти два экземпляра разительно отличались между собой: первый, значительно крупнее собрата и более продвинутый по шкале опасности, изменения затронули даже его опорно-двигательный аппарат, ещё без характерной для топтуна фрагментарной биологической брони, но явно в шаге от того чтобы обзавестись оной; второй, лишь недавно окончательно потерял человеческий облик и выглядел менее опасно, к выдающимся габаритам и мускулатуре явно не доставало длинных и острых когтей, таких как у лидера этого дуэта. Различие в развитии и определило рисунок предстоящего боя. Подпустить лидера поближе и уложить его арбалетным болтом, благо он на своих трансформированных ногах оторвался от менее прыткого партнёра. Второго получится поразить дротиком: выпустить из рук арбалет, а затем слитным движением выхватить из заплечного чехла и метнуть в голову лотерейщика остро заточенную арматурину.

Первая тварюга уже совсем близко. Парень, что поначалу мужественно занял оборонительную позицию там, где и остановился, то есть на пару метров впереди меня, начал пятится.