Черные дыры

После танца она, собрав деньги и стрельнув в меня черными, словно сама ночь, глазами, вернулась на сцену, где к ней подошел Алмазов, дотронулся до ее предплечья и, остановив, что-то сказал, чуть повернув голову в нашу сторону.

Девушка вернулась к нам. А Алмазов старший, взяв микрофон, обратился к гостям ресторана:

− Господа, мы завершили нашу работу, просьба освободить зал.

Улыбающаяся цыганочка подала руку отцу и пригласила нас пройти с ней. Что мы и сделали. Мне было все интересно, а отцу, видимо, приятно внимание, оказанное ему. К тому же он знал, что это приглашение исходит от самого Алмазова.

Мы прошли в их гримерную комнату, где собралась вся труппа. Я во все глаза смотрел на таких ярких в пестроте своих сценических одежд цыган.

Первым делом, когда закрылась за ведущим дверь, к отцу подошла красивая даже в свои пятьдесят лет их мать (они все были одной большой семьей) и на подносе подала моему отцу рюмку водки.

− Александр Федорович, откушайте, − ласковым, обволакивающим голосом предложила она.

Когда рюмка была поднята, цыганка взмахнула рукой, приглашая всех присоединиться к ней, и запела:

− Будьте счастливы, будьте счастливы, Александр Федорович, дорогой!

Отец выпил водку, поставил рюмку на поднос, и молодая цыганочка вытерла ему полотенцем усы и бороду.

И что тут началось! Цыгане вновь стали петь для отца, а он – осыпать их деньгами. Я смотрел на него, мне было любопытно и в то же время жалко выброшенных купюр. Но что я мог со всем этим беспределом поделать?..

Уже под утро, когда на улице забрезжил жидкий рассвет, мы вышли из ресторана.

− Домой, − выдохнул, изрядно покачиваясь, отец.

Прежняя Москва семидесятых годов прошлого столетия была похожа на нетронутую скромную девушку, вышедшую ночью погулять в одиночестве и подышать свежим воздухом.

Мы простояли минут пятнадцать в надежде поймать такси, но их не было. Проехала лишь, обрызгивая асфальт, поливальная машина.

− Нет такси, − сокрушенно вздыхая, сказал я родителю. − Пойдем пешком.

− Сейчас будет, − утвердительно заявил он.

И правда, вдали появились огни автомобиля.

− Останови!

− Хорошо, − ответил я и подождал приближающуюся к нам машину, которая оказалась милицейским «уазиком».

− Это милиция, − предупредил я отца.

− Останови! − вновь повторил он.

Я поднял руку, и машина подъехала к нам. Вышел капитан и, услышав слова отца: «На Петрозаводскую улицу», как-то подчеркнуто официально предложил нам сесть в автомобиль.

Я к тому времени уже неплохо знал Москву и сразу заметил, что мы едем совсем в другую сторону. Сказал об этом отцу.

− Куда вы нас везете? − обратился он к капитану.

− Как куда? − усмехнулся тот, − в отделение.

Отец без лишних слов одной рукой взялся за его погон.

− Что вы делаете? − заверещал капитан.

Тогда отец левой рукой достал из кармана удостоверение и поднес его к глазам капитана, добавив при этом:

− Завтра будешь уволен без выходного пособия.

Милиционер был ошарашен таким поведением пассажира и, похоже, растерялся, а вернее всего, струсил и только спросил:

− Куда?

− На улицу Петрозаводскую, дом 24, корпус четыре, − вступил в разговор я.

И машина, развернувшись, устремилась в предрассветный сумрак московских улиц.

− Быстрей! − командовал отец, и милицейский «уазик», разрывая сиреной тишину, помчал к месту назначения.

Не прошло и двадцати минут, как капитан, извиняясь, открыл перед нами дверь и предложил выйти из «уазика».

− Ладно, адрес знаешь, − теперь уже доброжелательно сказал отец капитану. − Если будет нужна помощь, обращайся. Я всегда на связи.

Капитан, приложив к фуражке руку, отдал честь, повернулся и сел в машину на свое место. «Уазик», обдав нас дымом из выхлопной трубы, рванул в утреннюю неизвестность.

…Я обмывал свою первую книжку стихотворений с Игорем Жегловым. Пели цыгане, мелькали официанты, я заказывал музыку. Но все было как-то не так, потому что не было с нами бородатого мужчины, моего отца, чьи песни порой тоже, не хуже, чем пение цыган, поднимали людей на танцы. Тогда, да и теперь, я жалею, что не пригласил его отметить мой успех.

Слушая Жеглова, я смотрел по сторонам и грустил.

− Выпьем за наших родителей, − предложил я, вспомнив, как в ресторане «Янтарь» у станции метро «Электрозаводская» отец подошел к гитаристу и, дав ему денег, сказал: «Сыграй мелодию «венгерки».

Тот, взяв микрофон, объявил:

− Для вас поет Александр Зуев!

И отец запел. Что было главным в этой песне? Слова, мелодия или тот надрыв, с которым пожилой бородатый мужчина пел хрипловатым своим баритоном заполняя зал? Все вместе, наверное.

Лихо Ваня скоморошит.

Захочу, озолочу!

Приходи-ка, Маня, в рощу,

Тама все мне по плечу.

Закончив первый куплет, он ладонью правой руки провел снизу-вверх по своей бороде и громко, вздохнув одним длинным звуком: «Э-э-эх!», словно сбросив тяжелое бремя времени, продолжил:

А изумруды в озими

Росами разбросаны,

Изумруды в озими

Росами горят…

Люди танцевали под песню, завораживающую их и мелодией, и словами, но конечно же, не понимали, почему седобородый мужчина с надрывом выдыхает эти слова. Откуда им было знать, что он пытается вырваться из серых рамок бытия 1984 года? Когда он закончил петь, гитарист спросил у него:

− Кто вы?

− А вы чьи песни поете? – спросил в свою очередь отец и пошел со сцены.

− Дайте нам слова, мы будем петь эту песню и каждый раз объявлять ваше имя как ее автора.

− Не надо. Бог знает, кто я. Этого достаточно, − сказав это, отец ушел в зал.

И, как только он сел за столик, нам стали присылать в знак уважения, а может, и восхищения, бутылки коньяка и шампанского. А одна пышногрудая дамочка даже пригласила нас поехать с ней.

…«Как все это было давно и в то же время будто вчера», − с грустью думал я, глядя на Жеглова.

Вечер закончился, и я, расплатившись и дав официанту щедрые чаевые, встал из-за стола.

− Возьми в дорогу водочки, чтобы завтра не болеть, − попросил Жеглов.

− Уважаемый, и в дорогу нам бутылочку «Посольской», − добавил я ожидающему указаний официанту.

На следующее утро у меня был экзамен по истории.

Я, в который раз перечитывая билет, не мог понять, о каком веке надо рассказывать. Мне было то жарко, то холодно. И в конце концов я рассказал о том, что было на сто лет раньше. Принимавший экзамен заведующий кафедрой, фронтовик все понял и с участием спросил:

− Тяжело тебе, понимаю. − А потом поставил мне тройку.

Но я уже знал, что поступил.

Во дворе стояли абитуриенты и ожидали решения приемной комиссии. Ко мне подошли Ася и ее мама.

− Вы мне опять снились, прямо наваждение какое-то, − сказала Ася и внимательно посмотрела на меня, ожидая реакции.

− Интересно, − ответил я.

Во двор вышла ответственный секретарь приемной комиссии и стала оглашать список теперь уже студентов института. Когда кто-то из ребят слышал свою фамилию, бурно радовался, а остальные с уважением и немного с завистью смотрели на него.

− Ася Увалова, − услышал я и посмотрел на счастливую девушку.

А она так крепко обняла свою маму, что мне показалось, вот-вот задушит ее в своих объятиях.

Мою фамилию не назвали.

− Как же так? − удивилась Ася. − А мой сон? Ты же должен был поступить.

Рядом стоящий абитуриент с тайной радостью предположил:

− Баллов, наверное, не хватило. Здесь поступают такие киты…

Ася с грустью смотрела на меня.

− Подожди, − попросил ее я, − сон еще не закончился.

Поднялся на второй этаж и обратился к даме с председателю приемной комиссии, вопросом о моем поступлении в институт.

− К сожалению, у вас не хватило одного балла, − ответила она. − Приходите на следующий год.

− Мне и одного раза достаточно, чтобы поступить, − дерзко высказался я.

Вскинула брови, онра с удивлением посмотрела на меня.

− Вы свободны, молодой человек. Приходите в следующий раз.

− А это? − Я достал из кармана удостоверение инвалида Советской армии. В военкомате была такая форма для получивших инвалидность на службе в армии.

− Что еще?

Она взяла в руки протянутое мной удостоверение и изменилась в лице.

− Что же вы раньше его не показали? Вы по закону могли вообще не сдавать экзамены.

− Постеснялся, − пожав плечами, ответил я.

− Вы приняты, поздравляю, − пожала мне руку председатель приемной комиссии.

− Спасибо.

Я спустился во двор института.

− Ну, как? − спросила меня с сочувствием Ася.

− Все в порядке, приняли, − поделился я радостной вестью.

− Ух ты! И как это у вас получилось? Вы, наверное, из КГБ? − предположил парень лет двадцати – двадцати двух, теперь уже студент.

Я посмотрел на него, а он протянул мне руку для знакомства:

− Арсений Конецкий.

Началось обучение. Осень заигралась с природой пока еще теплыми днями. В столице как всегда жизнь бурлила. Прибалтика требовала отделения от «страны рабочих и крестьян». Новый глава государства, как оказалось потом, первый и последний президент Советского Союза Михаил Горбачев усиленно думал над тем, что делать, но, видно, так и не додумал.

Обманутые так называемыми демократами и либералами люди мечтали навсегда уехать в Западную Европу, в Америку, наивно, но всерьез думая, что их там ждут не дождутся.

Как-то на Пушкинской площади ко мне подошли люди с микрофонами в руках и попросили ответить на несколько вопросов.

− Что вы думаете о еврейском вопросе в вашей стране? − вглядываясь в мою простодушную физиономию, спросила въедливая девушка-репортер.

− О каком вопросе? − переспросил я.

− Еврейском, − девушка посмотрела на меня, как на человека с другой планеты. − Разве вы не знаете о притеснениях евреев?

− Нет, не знаю. У меня много друзей евреев, и все они живут прекрасно, многие даже лучше других.

− Это ваше личное мнение, но оно не соответствует действительности, − выдала свое резюме корреспондент.

− Не соответствует так не соответствует. Какое мне дело до того, кто как думает, − пожал я плечами.

− А как вы думаете, − не унималась она, − чем закончится дуновение свежего ветра свободы?

Не знаю почему, но я ответил так:

− Кровью.

− Чем-чем? − переспросила недоуменно она.

Я повторил и пошел по своим делам, думая о том, что неплохо бы отметить с Асей наше поступление в институт. А в молодости ведь оно как? – от задуманного до его свершения один шаг.

В ресторане «София», на Тверской, у станции метро «Маяковская», мы с Асей провели чудесный вечер.

Она выглядела веселой, оказалась весьма начитанной и, как мне показалось, в свои юные годы познавшей жизнь девушкой. Я смотрел на нее и думал: на кого же она старается быть похожей?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.