Ледяная кровь

– Ты был банши ослеплен.

– Ты? Но как?! Зачем ты здесь?

– Я виновная и есть

в том, что с Соней приключилось.

Ведь сама в тебя влюбилась.

И я страшно ревновала.

И ее заколдовала.

– Ты?! Но как же ты могла?!

Ведь мне другом ты была!

– Ты прости, я виновата.

И раскаянием объята!

Маме я все рассказала.

И она меня ругала,

и из дома я сбежала,

хоть она и не пускала.

Я могу тебе помочь!

Одному не превозмочь

банши чар, не избежать.

И тебе пора бежать

вон туда, где свет, там око.

Задержу ее немного.

Рома вестью огорошен.

И судьбе уж вызов брошен!

И Марьяну ему жаль!

А у той в глазах печаль,

но и твердость, и напор.

– Наш не к месту разговор,

не ко времени. Беги!

И себя ты сбереги.

Только так она сказала,

тьма лесная задрожала,

жутким криком разразилась.

Банши снова появилась.

Налетела злобной тучей.

С силой кинулась могучей

на Марьяну. Повалила

и руками обхватила

ее горло. Воет, душит.

И болят от крика уши.

И уж банши не прекрасна,

а пугающе ужасна.

Красным светом глаз горит.

Злобной пастью рот раскрыт.

И с клыков течет слюна.

И Марьяну бьет она.

И клубком они сцепились

и сплелись, и покатились.

–Что же делать мне? Бежать

иль Марьяну выручать? -

заметался тут Роман.

– С оком ждет меня Султан,

все ж до ока доберусь.

За Марьяной я вернусь!

Солнца луч во тьме мелькнул.

Он в ту сторону шагнул.

На поляну Рома вышел.

Так и есть, как он и слышал.

Островочек здесь живой,

мхом поросший и травой.

Где же око? Он искал.

Лишь один цветок стоял

на поляне той пустой,

неказистый и простой.

Стебелечек и бутон

вниз головкой наклонен.

Подошел Роман к нему.

Говорит: – Я не пойму,

где же око? – Встрепенулся

тут цветок и разогнулся.

И бутон его раскрылся.

Глаз в бутоне появился,

покрутился, поморгал.

– Не меня ли ты искал?

От цветка идут слова.

Шелестит его листва.

Рома ахнул: – Ты ли это

око, что дает ответы?!

– Я! Но только не срывай!

С корешочком откопай.

Рома выкопал цветок

и пустился со всех ног.

В срок явиться он спешил.

И свечи он не гасил.

Та дорогу освещала,

тьму лесную разгоняла.

Свет забрезжил впереди.

Лес остался позади.

А его уже там ждут.

Взяли под руки, ведут

под охраной. И к Султану

путь лежит теперь Романа.

13.

Ну а что ж с Марьяной сталось?

Долго с банши та сражалась.

Сил уж нет. Кричит она:

– Смерть твоя мне не нужна!

Отпусти! Ну что вцепилась,

что, как зверь ты, разъярилась!

Твое око ведь украли,

пока мы друг друга рвали.

Банши охнула, вскочила

и Марьяну отпустила.

Но глаза горят огнем:

– Значит, дело было в нем!

Ты меня лишь отвлекала,

чтоб я око потеряла!

К ней опять она рванулась.

Но Марьяна отмахнулась:

– Погоди же ты, послушай!

Мы с тобой родные души.

Я как ты, я нелюбима,

одинока и ранима.

Я люблю его, а он!

Он любовью ослеплен

не ко мне, а к той другой.

Потеряла я покой.

И сначала тоже злилась,

а теперь со всем смирилась.

Твоя участь незавидна.

Нелюбимой быть обидно.

Вот, тебе открылась я.

Хочешь, будь ты мне судья.

Иль убей, иль отпусти,

а его, как я, прости.

И огонь в глазах потух.

Крик не режет больше слух.

И оскал с лица пропал.

Банши вид красивым стал.

Лишь во взгляде грусть таится.

Повела она девицу

на поляну, показала,

око где произрастало.

Села рядом, слезы льет.

– В этом месте зацветет

лишь одна моя отрада,

за печаль мою награда,

вновь всевидящее око.

Вечно быть мне одинокой.

Ну а ты ступай, иди,

счастье ты свое найди.

– Я могу с тобой остаться.

Будем вместе мы скитаться.

Стану я твоей подругой.

Ни любимого, ни друга

не имею больше я.

Тяжела судьба моя.

Но сказала банши: – Нет!

Скоро вновь прольется свет

на поляну. Мои слезы

возродят лесную розу,

ту, что оком вы зовете.

Снова буду я в заботе,

это око охранять,

никого не подпускать

близко к этой вот поляне.

Буду я кричать в тумане.

Снова стану очень зла

и коварна, как была.

Лишь когда я слезы лью,

никого я не сгублю.

Лишь тогда похожа я

на людей. Но не моя

на то воля. Избегай

встреч со мной! Пока, прощай!

– Как же так! Но почему?

В чем тут дело не пойму!

Может я могу помочь,

ведь колдуньина я дочь.

– Но на мне заклятье вечно,

нерушимо, бесконечно.

Колдовством его не снять.

Людям это не понять.

Показался уж росток.

Взгляд у банши снова строг:

– Уходи! – Ну что ж, пойду

я встречать свою беду.

И пошла Марьяна к дому.

Как увидит она Рому?

Как смотреть ему в глаза?

В сердце буря и гроза.

Как желать им с Соней счастья?

На душе ее ненастье.

14.

А Роман уж у Султана.

Смотрит тот на парня странно.

Он вздыхает и молчит.

Озабочен его вид.

Наконец, он произнес:

– Что ж, ты око мне принес.

Ты решил мою задачу,

испытал свою удачу.

– Все принес я, все решил!

И мешочек он раскрыл.

И цветок достал оттуда.

– Вот, невиданное чудо!

Распустил цветок бутон.

И Султан был удивлен.

Но, однако, он не рад.

И печален его взгляд.

– Молодец! Ты парень смелый.

Но такое вышло дело…

Наградить тебя велю,

только Соню я люблю!

Так люблю, как любят раз!

Свет ее бездонных глаз

глубоко проник мне в душу.

Свое слово я нарушу!

Не могу ее вернуть!

Про нее, прошу, забудь!

Все, что хочешь: деньги, злато.

Будешь самый ты богатый!

Все отдам я за нее,

за сокровище мое!

И Роман был удивлен:

– Я, признаться, возмущен.

Око Вам я доставал.

Я ведь жизнью рисковал,

чтобы стать для Сони мужем!

А теперь я стал не нужен?!

Вы не знаете, что с ней.

И помочь хочу я ей.

– И ты знаешь, как помочь,

колдовство как превозмочь?

– Да, ведь око у меня!

И спрошу об этом я.

Пусть оно нас и рассудит!

Справедливо это будет.

– Хорошо, – сказал Султан.

И спросил тогда Роман:

– Око, я прошу, ответь!

Как мне сердце отогреть,

как заклятие разрушить,

оживить больную душу,

чтобы теплой стала кровь?

Как спасти свою любовь?

Головой цветок качал,

глаз все шире раскрывал.

Красным стал его зрачок,

закрутился, как волчок,

вспыхнул ярко, засверкал

и моргнул, потом сказал:

– Чтобы девушку спасти,

жертву надо принести

и убить свою любовь.

Вот тогда согреешь кровь!

– Как понять, что значит это?

Не такого ждал ответа, -

недоволен был Роман.

Озадачен и Султан:

– И не знаю, что сказать.

Соню он велел позвать.

Соня вышла к ним бледна,

в теплой шубе, холодна,

без улыбки, безучастна,

но по-прежнему прекрасна.

– Чтоб ошибки избежать,

надо ей самой решать,

с кем остаться, с кем ей жить,

а кого навек забыть.

– Здравствуй, Соня! Я так ждал

нашей встречи и скучал! -

и с надеждой смотрит Рома.

– Были мы с тобой знакомы,

а теперь ты мне чужой.

Ты ступай, Роман, домой.

– Соня, стала ты другой,

не в ладу сама с собой.

Ведь тебя заворожили

и заклятие наложили!

Я смогу его разрушить!

Отогрею твою душу

я любовью и добром.

– Проку мало будет в том, -

ему Соня отвечала.

– Все, Роман, тебе сказала.

Для себя я все решила.

Для Султана буду милой.

Там тепло в его стране,

хорошо там будет мне.

– Зря ты это говоришь.

Ты не знаешь, что творишь.

Как же это мне стерпеть?

Как же кровь твою согреть?

Око вновь зашевелилось,

закачалось и раскрылось.

И опять произнесло:

– Чтоб заклятие ушло,

чтобы девушку спасти,

жертву надо принести.

И убить свою любовь.

Вот тогда согреешь кровь.

И Роман тут разозлился:

– Я с тобой не согласился!

Как же я любовь убью,

брошу я мечту свою?!

Я ведь жизнью рисковал!

Но Султан его прервал:

– Успокойся, парень, тише.

Я ведь око тоже слышал.

Я сидел и размышлял,

что же нам цветок сказал.

И, возможно, догадался.

И Султан не улыбался.

Не лице застыла грусть.

– Раз так нужно, значит, пусть

так и будет. Я решил!

Соню сильно полюбил.

И любой любить я буду!

Никогда и не забуду!

Но раз надо, отпущу.

И по ней уже грущу.

Раз так лучше для нее,

сердце я убью свое.

В жертву я любовь отдам!

Пожелаю счастья вам.

И прикрыл Султан глаза.

По щеке его слеза

одинокая скатилась.

– Лишь бы Соня веселилась, -

он промолвил и вздохнул.

А цветок ему кивнул:

– Верно понял ты, Султан.

– Забирай ее, Роман.

И скорее уходите.

Душу, сердце мне не рвите!

Только так сказал Султан,

как девичий тонкий стан

содрогнулся, изогнулся.

Удивленный взгляд взметнулся.

Громко вскрикнула девица

и, взмахнув рукой как птица,

закачалась и упала.

На полу без чувств лежала.

И мужчины подскочили,

над девицей закружили.

Стали охать и кричать,

докторов на помощь звать.

Но она уже очнулась,

поднялась и улыбнулась.

– Почему я так одета?

На дворе ведь жарко, лето!

Что же было-то со мной?

Надо мне бежать домой.

Мама с папой, верно, ждут,

себе места не найдут!

Шубу скинула с плеча.

– Нет, не надо мне врача.

Все в порядке, я здорова!

Не смотрите так сурово.

И не бойтесь за меня.

Снова прежней стала я!

Но уж вы меня простите

и домой меня пустите.

– Что же, Соня, ты свободна.

Можешь делать, что угодно.

Взгляд ее Султан поймал,

понял вновь: навек пропал.

Улыбнулся он печально.

А в груди его отчаянно

сердце бьется и кричит:

«Будь моей»! Но он молчит.

Рома руку ее взял

и ей радостно сказал:

– Вот теперь я узнаю

мою Соню! Я в раю!

Нас никто не разлучит.

А она в ответ молчит.

Им обоим улыбалась.

– Сильно я тут задержалась.

Вас, Султан, благодарю!

И поклон я Вам дарю.

Поклонилась и ушла,

и подарков не взяла.

Вслед они ей посмотрели.

– Зло разрушить мы сумели, -

говорит Султан, вздыхает.

И Роман в ответ кивает.

– Соню я не знал такой,

и веселой, и живой.

И она еще прекрасней!

Ну а я еще несчастней.

Ты, Роман, прими дары:

драгоценности, ковры.

Деньги, золото возьми.

Соню крепко обними.

Пока добрый я, иди.

Завтра буду я в пути.

Вот моя б остыла кровь,

чтоб забыть мне про любовь!

15.

И Султан в шатре один.

Властелин и господин

сам себя не узнает,

как мальчишка слезы льет.

Сам себе он говорит:

– Я богат и знаменит.

Я велик. А что с того?

Сердце хочет одного:

свет очей ее бездонных,

вместе с ней ночей бессонных.

Как забыть ее, как жить?

Разве можно разлюбить?

Руки к небу он поднял,

и с мольбой он прокричал:

– Почему любовь жестока?!

Отвечает ему око:

– Так бывает не всегда.

Не твоя ведь то беда.

– Ты подслушало меня?

– Подбодрить хочу тебя.

Неспокойно Сони сердце.

Только лишь смогло согреться,

оживиться, так смутилось.

И любовь в нем зародилась.

– Что же хочешь ты сказать?!

– Сам ты должен понимать.

И закрылся вновь бутон.

А Султан был удивлен.

В замешательство он впал,

ничего не понимал.

И поверить он боится,

что нежна к нему девица.

В думах час прошел, другой.

И нарушен был покой.

Кто-то в дверь его стучится.

Открывает, там девица.

Соня робко улыбалась

и глаза поднять стеснялась.

– С благодарностью пришла

и подарок принесла.

Вот платок, я вышивала.

Рада я, что Вас узнала.

Вы, Султан, не забывайте

обо мне и вспоминайте.

– Соня! – он ее прервал.

– Я тебя одну искал!

В целом свете ты одна!

Ты как воздух мне нужна!

Хоть чуть-чуть тебе я мил?

В ожидании застыл.

Ищет он ответ в глазах.

А глаза ее в слезах.

– Что ж ты плачешь, моя Соня?

– Отчего-то сердце стонет.

Хоть заклятие на мне было,

но светло мне было, мило

рядом с Вами находиться.

И сумели Вы пробиться

сквозь завесу ворожбы.

Нас связала нить судьбы.

– Я не верю! Неужели

ты согласна в самом деле

быть моей, со мной идти?

– Да, мне с Вами по пути,

если нравлюсь Вам такая.

Стала ведь теперь другая.

– Говорил и повторю:

я тебя любой люблю!

16.

Вечер краски приглушил.

Рома к Соне заспешил.

По знакомой шел дороге

и не чувствовал тревоги.

Радость мысль его туманит.

Свет в окошке его манит.

Верно, ждут его давно.

Бросил камешек в окно.

И окошко отворилось,

только Соня вдруг смутилась:

– Рома, вещи собираю.

Завтра я ведь уезжаю.

– Как же так? – опешил Рома.

Поразила его громом

ее речь. – А как же я?!

– Были мы с тобой друзья.

Сильных чувств тогда не знала.

Помню, что я отвечала

на любовь твою улыбкой.

Только было все ошибкой.

– Я – ошибка?! Быть не может!

Скрыть Роман не в силах дрожи.

– Рома, Рома, ты прости!

С миром в сердце отпусти!

Я тебя благодарю!

Но Султана я люблю!

– Объясни, но чем я хуже.

Я хорошим буду мужем.

И теперь я стал богат.

И не ведал я преград:

за тебя на смерть я шел.

А любви и не нашел!

– Рома, милый, дорогой!

Я ценю поступок твой!

Я навек твоя должница.

Помнить буду и молиться

о тебе! Но постарайся

ты понять, ты попытайся.

В сердце – он. И без него

мне не нужно ничего.

Сердцу ведь не приказать!

– Что ж, прощай! Но пожелать

не могу тебе удачи! -

прокричал он, чуть не плача.

17.

Все смешалось: боль, обида.

Сердце Ромино разбито.

Он в себя прийти не может.

Но ничто уж не тревожит.

Пустота заволокла

его мысли. Чашу зла

он до дна уж осушил.

Белый свет ему не мил.

Но сквозь тьму его сознания

вдруг росток воспоминания

неожиданно пробился.

Ахнул он и удивился,

как забыть про то он мог,

что Марьяну не сберег,

не вернулся в лес за ней.

Посчастливилось ли ей

банши злую победить,

жизнь девичью сохранить?

– И моя есть в том вина.

Видно, горя не до дна

я хлебнул, еще осталось.

Что же там с Марьяной сталось?

Должен я узнать, пойду

в лес. Марьяну я найду.

Свечка, Люда что дала,

догорела вся дотла.

В дверь к соседке он стучит.

Та открыла, говорит:

– Рома, рада тебя видеть.

– Неужель Вы не в обиде

на меня? – За что же это?

– Что не слушался совета.

В лес ушел, за мной Марьяна

в лапы мертвого тумана

угодила и пропала.

Мне она ведь помогала.

Должен я ее вернуть!

Снарядите в добрый путь!

– Зря тревожишься ты, Рома.

Ведь давно уж дочка дома!

– Что же мне не сообщили?

И меня не навестили?

– Так она ведь не в себе.

И в глаза глядеть тебе

и боится, и стыдится.

Знать с ума сошла девица:

хочет к банши в лес идти

и от чар ее спасти!

Хочет там в лесу остаться,

чтобы с банши век скитаться.

Глаз с нее я не спускаю.

И жалею, и ругаю,

но не хочет слушать мать.

Сил уж нет переживать!

– Что ж Вы раньше не сказали?

Камень Вы с души мне сняли!

Как я рад! Она жива!

Прояснится голова

у нее. Пойду я к ней.

Повидаться с ней скорей

я хочу и объясниться.

Есть и в чем мне повиниться.

18.

Он вошел. Сидит Марьяна

и грустна, и нерумяна.

Книжки толстые листает

что-то там она читает.

Обернулась и вздохнула,

и слезу с ресниц смахнула.

Отвела печальный взгляд.

– Я, Марьяна, тебе рад.

Рад, что ты жива осталась.

– Я не очень и старалась.

Что мне жизнь, раз нет любви!

– Ну, Марьяна, не реви!

Больно слезы твои видеть.

На тебя я не в обиде.

Все смешалось и сплелось,

и запуталось. И злость,

и претензии забыть

надо нам и дальше жить.

Слезы высохли Марьяны.

Стали щеки вновь румяны.

Взгляд потухший засветился.

Рома даже удивился:

как мила она, нежна.

– Раз тебе я не нужна, -

вдруг решительно сказала

и со стула резко встала,

и тряхнув волос копной,

– Попрощаюсь я с тобой.

В мертвый лес уйду я жить.

Буду с банши там бродить.

И еще хочу сказать.

Хоть и трудно пожелать

мне вам счастья, но желаю.

Ваш союз благословляю.

– Ты о чем? Ты что, не знала?

Соня мне ведь отказала

и уехала с Султаном.

Отплатила мне обманом.

– Нет, не знала. Вот дела!

Ромы весть в душе зажгла

вновь надежду на любовь,

горячит Марьяне кровь.

Заходила, заметалась,

скрыть смущение старалась,

то к двери, а то к окну.

– Ах, оставь меня одну.

Что-то мне не по себе.

– Если нужен я тебе,

ты скажи. Я здесь, я рядом!

Он увидел новым взглядом

эту смелую девицу,

что порхала, словно птица.

И легка, и грациозна,

импульсивна и серьезна,

и ревнива, горяча

как зажженная свеча.

Растрепался локон черный.

Взгляд светящийся бездонный.

И залились щеки краской.

И сказал ей Рома с лаской:

– Ты про мертвый лес забудь.

Надо нам передохнуть.

Испытаний мы немало

уж прошли. Пора настала

успокоиться, вздохнуть,

радость в сердце нам вернуть.

Буду нужен, дай мне знать.

Рядом я, я буду ждать!

19.

Вечер плыл над городком.

Стало тихо за окном.

Суета дневная спала.

Ночь объятия раскрывала,

сном и отдыхом маня

в теплом доме у огня,

в мягком кресле у печи.

Разливался свет свечи,

на стене рисуя тени.

От обиды и сомнений

Рома уж освободился,

не печалился, не злился.

Все осталось позади.

Ну а что же впереди?

Он сидел и размышлял,

чай горячий попивал.

И у ног мурлычит кошка.

Вдруг раздался стук в окошко.

Кто же там? А там Марьяна.

И улыбка у Романа

была доброй и счастливой.

Ну а девушка красивой

самой, самой показалась

и смущенно улыбалась.

И окошко отворилось.

Счастье рядом притаилось.

20.

Все мы люди, все похожи.

Ошибаемся, быть может.

И не все мы понимаем,

и печалимся, страдаем.

Часто спорим мы с судьбой.

Та, бывает не прямой,

а кривой ведет дорогой.

Испытаний в жизни много

надо нам преодолеть,

средь препятствий разглядеть

на пути через несчастья

свой маяк, зовущий к счастью.