Ледяная кровь

Юлия Игольникова

Ледяная кровь

Все мы люди, все похожи.

Вроде все одно и то же:

голова и руки, ноги.

Все по жизненной дороге

мы с рождения идем,

правды ищем, счастья ждем.

Но имеются различия.

Всем дано свое обличье,

свой характер и судьба.

И кому-то жизнь – борьба.

А кому-то – порт, причал.

Кто-то радости не знал.

Кто-то ищет страсть, любовь.

А кому досталась кровь -

ледниковая вода,

то ни счастье, ни беда

того сердца не тревожат.

И влюбиться он не может,

безразлично все ему.

Ясный свет и злую тьму

он совсем не различает,

только холод ощущает.

1.

Городок тот был обычный,

не столичный, но приличный.

Поселились здесь недавно

две девицы, обе славны,

хороши собой, пригожи

и лицом они похожи.

Что постарше – это мать.

Людой женщину ту звать.

А Марьяна – дочь ее.

Приглядели здесь жилье.

Домик маленький купили

в тихом месте, тихо жили.

И сосед у них был Рома.

Помогал он им по дому.

Донести что, гвоздь забить,

рад всегда он подсобить.

Ведь родных своих не знал,

сиротой он рано стал.

А Марьяна с Людой рады.

Ведь такой сосед – награда.

Он веселый и простой,

наделен он добротой.

И зверюшек он любил.

Много их он приютил.

И котята, и щенки,

все едят с его руки.

Как-то раз принес волчонка.

Мать погибла у ребенка.

Плакал тот по ней, скучал.

Его Рома подобрал.

Только вырос зверь, сбежал.

Рома очень горевал.

Но соседки тут пришли

и от горя отвлекли.

Подружились, в гости звали,

чаем с медом угощали.

– Заходи ты к нам, голубчик!

Вот тебе горячий супчик.

Наработался, устал,

тете Люде помогал! -

И добра к нему соседка,

и хлопочет, как наседка.

Да и дочь не отстает,

его ласково зовет:

– Рома, Ромочка, садись.

Новостями поделись.

– Что могу я рассказать?

Сам я рад бы услыхать:

вы откуда, кто такие?

Мы ведь с вами не чужие, -

улыбнулся простодушно.

– Что-то в комнате здесь душно, -

тетя Люда отвечает

и окошко открывает.

– Зря, Роман, переживаешь.

Скоро сам ты все узнаешь.

Опустила взгляд Марьяна,

он подернулся туманом.

Сердце девушки забилось,

отчего-то вдруг смутилось.

Рома ей по нраву был,

ее мысли захватил.

И в Марьяниных мечтах

оказался в женихах.

2.

И жила девица Соня.

Если б было то в законе:

за красу налог взимать,

вот бы ей несдобровать.

И характером была

и легка, и весела.

Петь любила, танцевать.

«Лучше Сони не сыскать», -

думал Рома и вздыхал,

и ее любимой звал.

Чувств своих он не таил,

о любви ей говорил.

Только вечер наступал,

под окном ее стоял.

Бросит камешек в окошко,

подождет совсем немножко.

И окошко отворится,

и появится девица.

Улыбнется, засмеется.

От улыбки свет прольется.

Дрогнут девичьи ресницы.

И поют влюбленным птицы.

Звезды весело мигают,

встречу их благословляют.

Счастлив был тогда Роман.

В голове любви туман.

Все он видит в добром свете.

Но, однако, он приметил,

что к соседкам люди ходят,

разговоры с ними водят,

только тихо и тайком.

И спросил он их о том.

Обратился к тете Люде:

– Ходят разные к вам люди.

И приносят подношения:

деньги, хлеб и угощения.

Любопытно знать, за что?

Не расскажет мне никто?

– Просто я им помогаю.

И лечу я, и гадаю.

– Так выходит, колдовство

Вам досталось в ремесло!

– Ну зачем ты так, сынок.

Я давно дала зарок:

зла и бед не причинять,

людям только помогать.

И пуста твоя тревога.

Но ты прав. Могу я много.

3.

Смотрит вслед Марьяна Роме.

Брови сдвинуты в изломе,

губы сжаты, грустен взгляд..

Парень ей совсем не рад.

На нее и не взглянул,

просто молча ей кивнул.

И Марьяна погадать

на Романа просит мать.

Тетя Люда ворожит:

– На другую он глядит.

Его мысли, сердце с ней.

С каждым днем любовь сильней.

– Что же делать, как же быть?!

Я Романа разлюбить

не могу и не хочу.

Его имя я шепчу

днем и ночью. Я прошу,

пусть я в этом согрешу,

помоги, приворожи,

его сердце привяжи

ты ко мне! Он мой навек!

– Он хороший человек.

Зла ему я не желаю.

И одно я верно знаю,

что погибель – приворот.

Семь счастливых лет пройдет,

заколдованный умрет.

Смерть его везде найдет.

Будешь плакать ты потом.

И сама жалеть о том.

Минет времени немного,

ты найдешь себе другого.

Дочка, брось, не обижайся

и смириться постарайся!

Тихо в комнате, темно.

И Людмила спит давно.

А Марьяне не до сна.

Долго думала она

и решилась. И пошла,

книги матери нашла.

Их листала и читала,

заклинание искала.

Как другую извести

и убрать ее с пути.

Так две ночи просидела

и глаза все проглядела.

А на третью и нашла,

что искала. Замерла.

– То, что нужно, – прошептала.

Заклинание читала:

– Станет кровь твоя водой

родниковой, ледяной!

И замерзнет твое сердце!

И не сможешь ты согреться!

Только холод, только лед!

Радость больше не придет!

– Справлюсь с этим без труда.

Небольшая в том беда,

если Сонька заскучает.

И никто не пострадает.

4.

Летний вечер так хорош,

когда к милой ты идешь.

Слышно трели соловья.

И прогретая земля

источает запах пряный.

И закат погас багряный.

Солнце село. И луна

круглолица и бледна

улыбнулась, подмигнула.

Ветром ласковым подуло.

И листва зашелестела.

Шел к любимой Рома смело.

В доме тихо и темно.

Бросил камешек в окно.

Ждет, никто не открывает.

Он еще один бросает,

и еще, но все без толка.

И стоял так парень долго.

И ни с чем ушел домой.

Грустный ходит, сам не свой.

Но попытку повторил.

И ответ он получил.

И окошко отворилось,

и девица появилась.

То ли Соня, то ли нет?

Не горит улыбки свет,

отрешенный взгляд, пустой.

– Что же сделалось с тобой?

Ты ли это, моя Соня?

Мое сердце плачет, стонет

без тебя. О чем грустишь?

Что за горе ты таишь?

– Горе? Нет, все хорошо.

Только слишком уж свежо.

Мерзну я. А ты ступай.

И меня ты забывай.

До тебя мне дела нет, -

был такой ее ответ,

голос сонный, равнодушный.

– Ну а мне так стало душно

от твоих обидных слов!

Для тебя на все готов.

Что же, милая, случилось?

Почему переменилась

ты ко мне и охладела?

– Никакого нет мне дела

до тебя, – лишь повторила

и окошечко закрыла.

Ходит он мрачнее тучи.

Стал в любви он невезучий.

Но и Соню не узнать.

Стали люди замечать:

девку будто подменили.

Колдовство здесь, говорили.

Лето, солнце и жара

целый день уже с утра.

Соня в теплых сапогах,

душегрейка на плечах,

пуховой платок на ней,

только холодно все ей.

Никому не улыбнется.

И не прячется от солнца.

Безразличием пугая,

ходит странная, чужая.

5.

Это радует Марьяну.

И она пошла к Роману

подбодрить и успокоить

и судьбу свою устроить.

– Что ты, Рома, заскучал,

нас давно не навещал?

Взгляд потухший у Романа.

– Знаешь, верно, ты, Марьяна,

что с любимой я расстался

и один совсем остался.

– Нет, Роман, ты не один.

Ведь ты мне необходим!

Подружилась я с тобой,

ты мне, Рома, как родной!

Для тебя открыт наш дом.

И поможем мы во всем.

– Верно! – парень встрепенулся,

подскочил и улыбнулся,

– К тете Люде я пойду.

У нее ответ найду!

Что же все таки случилось?

Почему переменилась

резко Соня ко мне вдруг?

Был я ей сердечный друг!

И с чего так охладела?

Ведь нечистое тут дело!

Испугалась тут Марьяна.

Удержать бы ей Романа.

– Да зачем тебе она,

раз так стала холодна?

Ледяная, неживая!

Ну зачем тебе такая?!

– Нет, ее заколдовали,

чары темные наслали!

И Марьяну уж не слышал,

и из дома быстро вышел.

Тетя Люда закивала,

про беду Романа знала.

Разложила карты, руны.

И души Марьяны струны

натянулись тетивой.

Совладать бы ей с собой.

– Верно, это колдовство.

Твоей Сони естество

заморожено заклятьем.

Не согреть ей тело платьем.

Из души ушла любовь.

Ледяная ее кровь.

Колдовство то непростое,

очень сильное и злое.

Надо ведьму эту знать,

чтоб заклятье это снять.

– Ну а как ее найти?

– К ней закрыты все пути.

Я не вижу. Это странно!

Все размыто и туманно, -

и взглянула вдруг на дочь.

– Как же Соне мне помочь?

– Ей тепло одно лишь нужно.

Станет тот мужчина мужем,

кто, не требуя любви,

будет лед топить в крови.

– Без любви? Смогу ли я?

– Ну, тут воля уж твоя.

Рома встал, благодарил,

но заметно приуныл.

Только дверь за ним закрылась,

мать на дочку напустилась:

– Уж не ты ли постаралась?!

Но Марьяна отказалась:

– Мама, нет! Я ж не умею.

Да и как же я посмею?

Ты мне это запретила, -

со слезами говорила.

– Я надеюсь, это так!

Заклинание – не пустяк!

Ведьме той оно вернется.

И бедой ей отзовется,

коль неопытна она,

молода и несильна.

Взгляд Марьяна опустила.

– Ни при чем я, – повторила.

6.

Городок молвой бурлит

и волнуется, кипит.

Разлетелась весть, как птица.

Населению не спится.

Гость пришел из дальних стран

не простой, а сам Султан.

Он с победой возвращался

и в том месте задержался.

И решил передохнуть,

а потом продолжить путь.

Заодно гарем пополнить

и мечту свою исполнить:

взять в наложницы девицу

светлооку, белолицу.

И трубят его гонцы,

чернобровы молодцы:

«Ждет Султан к себе девиц.

Одарит их, как цариц.

Ту, что больше приглянется,

что затмит собою солнце,

ту Султан возьмет с собой

во дворец красивый свой,

в теплый край, где нет снегов,

нет зимы и ледников.

Будет златом осыпать,

вкусным яством угощать».

И девицы всполошились,

нарядились, надушились.

Интересно и забавно

посмотреть им на Султана.

7.

Думал Рома и вздыхал.

Вот в историю попал.

Как же Соне угодить?

Без любви как можно жить?!

«Знать, судьба», – подумал он

и пошел к ней на поклон.

Дверь открыла ее мать,

стала Роме объяснять:

– Стала дочка наша странной!

И сама ушла к Султану.

Хочет ехать в теплый край,

где не жизнь, а сущий рай.

Говорит, замерзнет здесь.

Вот такая, Рома, весть.

– Так зачем Вы отпустили

и меня не известили?!

Я ее бы задержал! -

Рома матери сказал.

Та руками развела.

– Непослушна стала, зла.

Только холод ей забота.

И согреться ей охота.

Тяжело Роман вздохнул,

а потом рукой махнул.

– Я в шатер пойду к Султану.

Перед ним я сам предстану.

– Говорят, Султан суров.

Много он рубил голов.

– Ничего, я не боюсь.

Я смогу, я объяснюсь.

Соню я хочу вернуть.

Мать вздохнула: – В добрый путь.

8.

На Султана смотрит Соня.

Головы своей не клонит.

Взгляд девичий не мигает,

стали свет он излучает.

Кожа – мрамор гладкий, белый.

Цвет волос – как колос спелый.

Не смущается, не мнется,

ни вздохнет, ни улыбнется.

Словно статуя застыла.

И Султана покорила

красотой и белизной.

«Он возьмет ее с собой», -

как увидел, так решил.

Но, однако, он спросил:

– На чужбине будешь жить.

Край родной навек забыть

неужель тебе не жаль?

Не возьмет тебя печаль?

И тоска не одолеет?

– Здесь меня ничто не греет.

А у вас там, говорят,

край – цветущий дивный сад.

Там тепло всегда, там лето.

Буду солнцем я согрета.

Ну а здесь, придет зима,

и покроются дома

белым снегом. Холод, мрак.

Мне не выжить здесь никак.

Он послушал и вздохнул,

и согласно ей кивнул.

– Знать, не золото прельщает.

Не корысть тебя терзает.

Это в людях уважаю.

И тебя я забираю.

В путь отправишься со мной

во дворец красивый мой.

А пока прими подарки.

Говоришь, тебе не жарко.

Так накинь меха на плечи,

пусть согреют в этот вечер.

9.

Рома встал сегодня рано

и пошел в шатер к Султану.

А его там прогоняли.

Долго парня не пускали.

Он терпел, просил и ждал.

Наконец, тот час настал.

Доложили властелину,

что весомую причину

перед ним предстать имеет

и просить о чем-то смеет.

А Султан сегодня добр.

Благодушен его взор.

– Говори, зачем явился.

Рома смелый, не смутился.

Рассказал он все, как есть.

Но Султану эта весть

не по нраву. Брови сдвинул,

взгляд суровый Роме кинул.

– Говоришь, что лед в крови?

Хочешь силой ты любви

то заклятие разрушить,

отогреть девичью душу?

– Точно так, мой господин.

И ответил властелин:

– Приглянулась мне девица.

В жизнь мою влетела птицей

светлоокой, белокрылой.

Стала мне желанной, милой.

Просто так не уступлю!

– Пощадите, я молю!

На колени пал Роман.

– Только шанс мной будет дан.

Коль пройдешь ты испытание

и исполнишь приказание,

я верну любовь твою.

– Перед Вами я стою

беззащитен, безоружен.

Этот шанс мне очень нужен!

– Только дело то опасно.

Но кивнул Роман согласно:

– Говорите, я готов!

Не возьму назад я слов.

– Что ж, так слушай.

Знаю я, колдовская есть земля

рядом здесь, недалеко.

Но пройти там нелегко.

Мертвый лес она зовется.

Стороной обходит солнце

это место. Ты слыхал?

Рома грустно закивал.

– Ну так вот, в тот лес иди,

око там ты мне найди.

Око то, что видит все.

Вот его ты принесешь,

и верну тебе девицу.

«Проще б было утопиться», -

про себя подумал Рома.

– Не боюсь грозы и грома

и в лесу не пропаду.

Око Вам, Султан, найду, -

он не дрогнул, вслух сказал.

И Султан приказ отдал,

задержаться на семь дней.

– Постарайся уж, сумей.

Ну а в срок не возвратишься,

с Соней та навек простишься.

10.

Рома грустный возвращался.

И с Марьяной повстречался

он у дома, у ворот.

Та его давно там ждет.

– Что же, Соню не отдали?

У самой глаза сверкали.

И улыбку скрыть старалась.

И к Роману все ласкалась:

– Рома, Рома, не грусти!

Знать, судьба. Ты отпусти!

Может ей там лучше будет!

Здесь зима ее застудит.

– Ох, не знаю я, Марьяна.

Голова полна тумана.

Может быть, и ты права.

Но на ветер я слова

не бросаю. Дело чести!

У меня дурные вести.

В мертвый лес моя дорога.

Посоветуюсь немного

с тетей Людой, пусть поможет.

И вернусь тогда, быть может!

А Людмила как узнала

про Романа, завздыхала.

Грустно смотрит на парнишку:

– Не прочтешь об этом в книжках.

И о том никто не знает,

что в лесу том обитает.

Не ходил бы ты, сынок,

и себя бы поберег.

– Нет, решил. И я пойду!

И от Вас совета жду.

– Мертвый лес! Была я рядом.

Все пропитано там ядом.

Черный там туман клубится.

Банши в том лесу резвится.

Нет там птиц, и нет зверей.

Нет вернувшихся людей.

Если кто туда попал,

так в лесу том и пропал!

– А всевидящее око?

До него идти далеко?

– Точно это неизвестно,

где находится то место.

Люди многое болтают,

может, что-то сочиняют.

Но легенда есть такая.

Есть полянка там живая,

в самом сердце мертвой чащи.

И раз в день, никак не чаще,

туда солнце проникает

и полянку освещает.

И стоит там одиноко

то всевидящее око.

Сквозь туман увидишь свет.

Вот и будет то ответ,

куда путь тебе держать.

Только банши охранять

неустанно око будет!

Жалко парня тете Люде.

– Банши! Нет! – кричит Марьяна.

– Опьянит его дурманом,

соблазнит и увлечет

в глушь, где он и пропадет!

И Марьяна вся в слезах.

И отчаяние в глазах.

Сердце рвется из груди.

Говорит: – Ты не ходи!

Не вернешься, пропадешь!

Да и Соню не спасешь.

Но не слышит ее Рома.

– Колдовство ведь Вам знакомо.

Помогите указанием,

оберегом, заклинанием!

– Вот тебе огарок свечки, -

тетя Люда из-за печки

сверток маленький достала,

заговор над ним читала.

– Как накроет взор туман,

ты достань его, Роман,

и зажги, и прошепчи

ты над пламенем свечи:

«Разгони мою тревогу,

укажи во тьме дорогу».

Ну а банши избегай.

Глаз своих не поднимай.

И заткни получше уши,

криков ты ее не слушай.

Трудно чарам не поддаться,

но уж надо постараться.

Ну а если повезет,

стороной беда пройдет,

прежде чем отдать Султану, -

говорит она Роману.

–Око то спроси о том,

как бороться с колдовством,

что на Сонечке лежит.

Будет тот секрет раскрыт.

Око знает все на свете

и на твой вопрос ответит.

Дверь закрылась за Романом.

К Люде бросилась Марьяна,

на колени опустилась,

в злодеянии повинилась.

– Это ты! Я так и знала!

Зря ты, дочка, то скрывала.

Можно б было все уладить

и твое заклятье сгладить.

И Роман бы здесь остался.

– Только мне бы не достался!

Не отдам его, он мой!

– Что же сделалось с тобой?

Вряд ли он назад вернется.

Только банши засмеется

и поймает его взгляд,

будет страстью он объят,

позабудет все на свете.

– Знаю я легенды эти.

Надо мне его спасти.

Надо мне за ним идти!

– Нет, про это ты забудь!

Не пущу тебя в тот путь!

11.

А Султан не наглядится

на красавицу-девицу.

Все в ней нравится ему.

Непонятно, почему

та молчит и не смеется,

и к теплу все время жмется.

Хочет ей помочь Султан,

отогреть девичий стан.

Дарит шубы ей, меха

и блестящие шелка.

Топит печь в ее шатре,

хоть и лето на дворе.

Но она все безучастна,

но волнительно прекрасна.

С ней Султан садится рядом

и ласкает ее взглядом.

Нежно за руку берет,

разговор он с ней ведет:

– Расскажи ты мне, девица,

что в душе твоей таится.

Почему ты мерзнешь летом?

Поделись своим секретом.

– Мой Султан, но я не знаю.

Я сама не понимаю.

Что-то вдруг со мной случилось

и я сильно изменилась.

Помню, я плясать любила,

хороводы я водила.

Маму с папой уважала,

никого не обижала.

А сейчас мне все равно.

Знаю только лишь одно:

потеплей бы мне одеться,

поскорей бы мне согреться.

– А жених, о нем скучаешь?

За него переживаешь?

Почему ты так грустна?

Улыбнулась вдруг она

на секунду, на мгновенье.

И вселила вдохновение

в сердце строгого Султана.

– Я скажу, Султан, Вам прямо.

Был жених, теперь уж нет.

Я дала ему ответ.

Ни о чем я не грущу

и согреться лишь хочу.

– Ах ты, бедная моя!

Увезу с собой тебя.

Лучших лекарей найду.

Хворь я эту изведу!

Сам горячий чай подносит,

улыбнуться снова просит.

И она ему послушна.

И улыбкой простодушной

осветила темный вечер.

Он обнял ее за плечи.

А она не испугалась

и сильней к нему прижалась.

12.

В мертвый лес пришел Роман.

Здесь растет густой бурьян.

И кусты черны колючи.

И висят над лесом тучи.

Он окутан серой мглой.

Пахнет он сырой землей.

Под ногами грязь скользит.

Но Роман вперед глядит.

Пробираться нелегко.

Видит, где-то далеко

солнца луч на миг мелькнул.

– Мне туда, – Роман смекнул.

Все темней вокруг и тише.

Он свое дыхание слышит,

сердце, больше ничего.

Звука нет ни одного.

Чернота вокруг сгустилась,

задрожала, заклубилась.

Лезет в рот, глаза и нос.

И Роман к земле прирос.

Будто в вязкой он трясине,

в жуткой липкой паутине.

Понял, черный то туман.

И достал свечу Роман,

и зажег, и пошептал.

Путь огарок указал,

вспыхнул, молнией взметнулся.

И туман тот содрогнулся

и затрясся, расступился.

Рома в путь опять пустился.

Шел на ощупь, спотыкался,

на колючки натыкался.

Вдруг куда-то провалился

и в болоте очутился.

И опять пополз туман.

Хочет выбраться Роман.

Еще глубже он увяз.

И огарок уж не спас.

Не зажечь, фитиль намок.

Закричал, как только мог:

– Есть кто рядом? Помогите!

Духи леса, пощадите!

Хоть и знал, что тщетно это,

не получит он ответа.

Но, однако, получил.

Где-то рядом волк завыл.

Удивился очень Рома.

Этот голос слышал дома.

Пригляделся, тот волчок.

Тот, которому помог!

Тащит волк к нему бревно.

Рядом плюхнулось оно.

И его Роман схватил.

Волк его освободил,

развернулся, прочь бежит.

И Роман ему кричит:

– Подожди, волчок, постой!

Дай обняться хоть с тобой!

Подбежал волчок, завыл,

за рукав его схватил.

Тянет к выходу он прочь.

– Милый, ты сумел помочь!-

обнимает его Рома.

Но вдруг крик сильнее грома

засвистел в его ушах,

напустил на сердце страх.

Волк напрягся, заскулил,

хвост поджал и подскочил.

Взглядом он позвал Романа.

– Уходить, дружок, мне рано.

Не держу тебя я здесь.

У меня же дело есть.

Быстро скрылся волк из вида.

Ночь душна и ядовита

лес накрыла пеленой.

Вновь раздался жуткий вой.

Рома сразу догадался,

но ничуть не испугался:

бродит банши одиноко.

Значит, рядом где-то око.

«Надо уши бы заткнуть.

Да случайно не взглянуть

ей в глаза», – подумал он.

И в тот миг был ослеплен

белой вспышкой из тумана.

Налетела на Романа

вдруг сверкающая тень.

И споткнулся он об пень,

и на землю повалился.

Яркий свет над ним разлился.

Он не понял, что такое.

И никто уже не воет,

а в лицо ему смеется.

И сияет, словно солнце,

неземной красой небесной

восхитительно прелестна

незнакомая девица.

Подняла она ресницы.

Взглядом с ней он повстречался.

«Банши», – поздно догадался.

И глаза ее как омут.

И душа и сердце стонут

у Романа и кричат:

«Только этот нужен взгляд!

Он манящий и прекрасный.

Все равно, что он опасный.

Утонуть бы в нем, забыться.

В нем не жалко раствориться».

Лишь об этом помнит Рома.

Все не мило, что знакомо.

Лишь она одна нужна.

Так желанна, так нежна.

Шелком белым ниспадают

ее косы. Обжигают

поцелуем сладким губы.

И неистово и грубо

сжат в объятиях тонкий стан.

В голове его дурман.

А вокруг густой туман.

Околдован был Роман.

В томном сладостном забвении

он кружился в упоении,

погружаясь в мрак и тьму.

И забыл он, почему

и зачем здесь оказался.

Чарам полностью отдался.

Вдруг ушей его достиг

сквозь завесу громкий крик:

– Рома, Рома, обернись!

От нее ты оторвись!

Это банши! Я Марьяна!

Огляделся он. Тумана

облака вокруг сгустились.

Словно змеи косы вились,

его тело оплетая,

из объятий не пуская.

И кричала все Марьяна,

и звала она Романа.

Огонек во тьме мелькнул,

банши светом отпугнул.

– Рома, я это, Марьяна, -

за плечо трясет Романа.

Он очнулся, удивлен.