скачать книгу бесплатно
– Может, останешься? – как бы нечаянно сказала мать Светы, – хотя бы еще на денек.
– Я на работе, – оправдывался Самбиев; торопливо уехал, насладившись, возбудив, встревожив… обуглив страсть…
Совсем нелегко после короткого упоения блаженством окунаться в тягостный, опостылевший труд. Только об одном просит Арзо, чтобы хоть на день установилась непогода.
И небеса услышали его. В середине июня, ближе к вечеру с севера подул резкий, леденящий ветер, и не порывами, как обычно во время грозы бывает, а хлестким шквалом, да таким, что с ног валит, пронизывает все тело. И вроде небо еще ясное, голубое, высокое, а надвигающийся занавес тьмы ощущается во всем. И странное дело, высоко-высоко в небе в беззаботной неподвижности застыли перистые облака, будто камешки на дне морском, а ниже, забурлили барашками облака, клубятся на бешеной скорости, вытворяя всякие замысловатые, порой страшно-выпуклые причуды, а следом прямо по земле – сплошная, пожирающая волна – цунами, смерч.
Несется лавинообразная туча страшной стеной, подминает под себя все пространство, пожирает все, съедает, поглощает во мрак. И цвета она не темно-серого, а пурпурно-сизого с фиолетовым проблеском.
– Тук, тук, тук, – гулко зазвенел рельс в Столбищах.
– У-ра-ган! Спасайтесь! – закричали люди.
Темень окутала землю, шквал ломает деревья, сносит черепицу, ломает столбы, и вслед за ветром осязаемо, волна мрака, раздираемая частыми молниями, как блеск многочисленных глаз, выпирает гул грома, как рев чудовищ. И несмотря на всю эту мощь, эту ширь, этот разгул, где-то на юго-западе еще светло, будто проблеск жизни, надежды, потаенной мечты.
– У-у-гу-гу-м-м! – раздался бешеный гул грома, задрожала земля, совсем рядом уколола взгляд молния, и крупные капли дождя с градом ударили по развеявшейся на ветру курчавости Арзо, который с восторгом постороннего зрителя завороженно следил за разгулом стихии.
– Ты что – дурак? – еле расслышал он над ухом, две пары мощных рук подхватили его, потащили в забетонированный котлован под дом культуры.
Под землей было страшнее, казалось – наверху бой гигантов с извержением моря крови. Свет молний лучами проникал в незаделаные отверстия меж плит, туда же устремился поток ливня с градинками, и все беспрестанно содрогалось от непрерывного переката грома.
Женщины-поварихи плакали, дрожали от страха и холода.
– Нас здесь зальет! – завопила одна женщина.
– Все плиты на голову обрушатся, – закричала другая.
– Побежали наружу, – простонал срывающимся на писк голосом какой-то мужик.
Несколько человек в мерцающем мраке тронулись по лестнице вверх, быстро, в навалку, слетели, скучковавшись, умолкли, шепча молитвы.
Небесный рев, мрак уплыли, оставляя отголоски удаляющегося раската. Вылез Арзо наружу: небо розовато-белесое, проясняющееся, как на заре; редкие дождинки еще падают, будто с листвы дерева после дождя. Повылезал из укрытий и остальной люд. На первый взгляд – пронесло: судя по мощи стихии, казалось, что камня на камне не оставит, а так, вроде, обошлось. Только несколько старых деревьев повалило, свет отключился – где-то замкнуло, да еще что-то непонятное, какая-то пустота в стороне фермы образовалась. Пригляделись, а на стометровом свинарнике крыши нет.
Позже выяснились печальные вести: у колодца женщину молния сразила, в поле – пастуха застала, и прямо в тракторе еще одного убило.
В бригаде Ансара свой траур – с емкости с цементом шифер снесло, водой залило, работать нечем. Всю ночь бригада пыталась спасти остатки важнейшего стройматериала.
Теперь жалеет Арзо, что накаркал непогоду. Ансар ходит злой, хмурый, достать цемент сверх лимита – дело практически невозможное, да к тому же в колхозе денег нет. В этих местах одна отдушина – пьянка. Вот и кучкуются руководители, изредка позволяют и Самбиеву присоединиться: статус разнорабочего оказался гораздо ниже положения рядового вольно-невольного, имидж не тот, вот и хорохорятся руководители, сторонятся Арзо, как низшего в классе. А Самбиев не отстает, все навязывается, денно и нощно о каком-то государственном страховании говорит.
– Да нет у нас никакого страхования, – отмахивается от него председатель.
– Как нет, если ежемесячно отчисления идут, – упрямо твердит Арзо.
– Да в наших краях нет такого и никогда не было, – уже нервничает Кузьиванов.
– Не было, потому что вы до сих пор сидели на мощной дотации государства, и просить страховку у того же государства бессмысленно, а ныне совсем иное – предприятие на самоокупаемости и застраховано, – не унимается Самбиев, – давайте попробуем, может, что получится… Я думаю, наверняка… Здесь все законно, просто подход нужен. У меня есть опыт.
– Ну, попробуйте, авось что выгорит, – нажимает Ансар на председателя.
Два дня вся контора составляет акт. Увидев его, Самбиев не без злорадства усмехнулся:
– Да что это такое? Посмотрите что наворочено кругом, а вы на одной страничке писульку состряпали? Да разве это акт, разве работа, и кто по этой бумажонке вам что даст, что у вас – курицу трактор переехал?
– Действительно, – одумался председатель. – Так, Самбиев, делай, что хочешь, и придумай что-либо, – наконец просит Кузьиванов, ибо только со временем ощущается масштаб понесенного ущерба.
– Дайте мне хоть трактор для объезда территории, – говорит Арзо.
– Бери прораба с его машиной, – командует председатель. – Все равно он ни хрена не делает, только бражку лакает. Да и любого к делу привлекай.
Вся стройчасть колхоза, плановый отдел и бухгалтерия неделю, буквально сутками напролет выполняет поручения Самбиева, и вот итоговый акт готов. На сорока двух листах напечатан солидный документ, с построчным наименованием объектов, суммой нанесенного ущерба, остаточной стоимостью, кратким описанием. Под документом подписи не только руководителей колхоза, но и милиции, врачей, пожарника, госстройотдела и райархитектуры.
– Так кто ж нам такую сумму даст? – недоумевает председатель. – И если каждому колхозу даже по половине выдать, что у государства останется?
– Вы не знаете мощь государства, – спокоен Самбиев, – а другие колхозы нас не интересуют, да и не у всех была буря, и вряд ли кто такой развернутый акт составит.
В районный центр Байкалово, что за двести верст, где и расположен райстрах, Самбиеву ехать опасно – нет документов. Поехавший один Кузьиванов вернулся ни с чем, что-то пробурчав, бросил небрежно акт на стол.
– Давайте я с вами поеду, – предложил Арзо.
– Едь куда хочешь! – по-барски горд председатель, – а я больше всякому козлу кланяться не буду.
На следующее утро, на планерке, после науськиваний Самбиева вся контора тараном поперла на председателя: не до кичливости, надо испробовать все возможности спасения до конца, колхоз на грани гибели, все разрушено, зима на носу, а государство помочь обязано.
Получив молчаливое согласие капитана милиции, Самбиев и Кузьиванов поехали в райстрах. Председатель райстраха, щупленький старичок, с плешью, с большим мясистым носом и с такими же ушами, бывший партийный функционер, дорабатывает стаж до пенсии. Свою работу он слабо знает, впрочем, как и любую другую, весь день слушает радио, комментирует вслух последние новости, регулярно, от строчки до строчки, читает газету «Правда», которая приходит в эту глушь с трехдневным опозданием.
После того как Самбиев положил под стол страхового начальника редкостный литр настоящей водки, разговор стал мягче, отзывчивее.
От совместного обеда в единственном в районе ресторане страховой агент вовсе в восторге, он тоже обеспокоен положением в колхозе, однако денег у него – курам на смех, только, если у частника корова пала или кормилец умер – он может что-либо дать, и то за литр, а так хочет, но не может. Зато поставить печать, подпись, где угодно – пожалуйста. Нужна выписка взносов участника страхования без выдачи компенсаций за последние двадцать пять лет – тоже нет проблем.
– Так зачем нам эти подписи, справки, печати? – возмущается на обратном пути председатель, – нам деньги нужны, компенсация.
– Вы что думаете, в этой дыре в руках этого пропойцы могут быть деньги? – самодоволен Арзо, – все деньги в области. Туда теперь нам путь открыт.
– Может, из области и в Москву поедем? – злится председатель.
– Посмотрим… Я думаю, навряд ли, – сияет лицо Самбиева, он постепенно окунается в свою стихию, в стихию делать деньги, а не таскать кирпичи и месить бетон, и от этого возбуждается, загорается позабытым азартом.
Подъезжая к Вязовке, Самбиев небрежно бросил:
– Ваши сегодняшние расходы за выпивку и за стол я возмещу из собственной зарплаты.
Это вконец разозлило Кузьиванова, в конторе он бросил акт в дальний угол и требует Самбиева «убрать» в Столбище. В ту ночь Арзо ночует в гостинице и на следующее утро в конторе колхоза, на всех углах твердит, что главное сделано, на полдороге дело брошено. Контора недовольна председателем, пошел слух: если не справляется – переизберем, даже Самбиева на эту должность прочат, и вообще желающих руководить – навалом. Тем временем сам Арзо через Ансара передает Кузьиванову что в случае успеха, а кое-что в любом случае выгорит, он может председателю одному ему ведомым образом, обойдя расчетный счет колхоза, наличными отдать от пяти до десяти процентов от общей суммы. Сумма колоссальная, председатель с Самбиевым мирится и даже хорохорится, энтузиазм проявляет, говоря, что в Свердловске у него тетя – большой начальник в облагропроме.
А тут другое препятствие: капитан милиции на поездку Самбиева в область согласия не дает, кричит – погоны дороже. Тогда Арзо предлагает – в случае чего, пусть объявляет побег. Собутыльники – председатель, прораб, участковый, а с ними и отец Нины – тесть Ансара, и сам Ансар выступают гарантами и поручителями Самбиева.
Арзо берет в долг у Ансара пятьсот рублей, из скудной кассы колхоза по расходному ордеру выписывается еще пятьсот на командировочные председателю и водителю. В райцентре Байкалово Самбиев просит остановить вездеход возле универмага, не заходя в пустые торговые отделы, прямо идет в подсобное помещение.
– Да кто вы такой? – возмущается толстая женщина – завскладом или товаровед.
– Я – шабашник, – улыбается Самбиев. – На днях женюсь, приодеться надо. Магарыч будет.
Через полчаса он выходит, а председатель и водитель рты разинули, признать не могут, однако другого такого же длинного, кучерявого в районе нет. На Самбиеве элегантно сидит светло-серый, легкий, летний костюм производства ГДР, белая сорочка, темный галстук, лаком блестящие туфли.
– Это еще зачем? – вначале недоволен Кузьиванов, но вид Арзо и, главное, блеск в глазах так ослепительны, что он вяло предлагает: – Может, обмоем обновку?
– Нет, – жесткий ответ-приказ, – теперь парадом командует он. – Вперед, в область! И никаких сто грамм, пока не решим дело!
Тетя Кузьиванова никакой не начальник, от нее лишь одна польза: не имеющий документов Самбиев может спокойно у нее поспать, принять душ, привести себя в подобающий областному центру вид.
Наутро размашистой, вольной походкой, чеканя длинными ногами твердый шаг, Самбиев направился в облгосстрах, и только потертая, дешевая папка председателя под мышкой портила его импозантный вид. Сам председатель семенил чуть сзади, понурив голову; в области он никто, простой мужик на вид, в отличие от приблатненного невольного разнорабочего.
Вид приемной госстраха обрадовал Самбиева, еще больше воодушевил: строгая, но со вкусом мебель, картина – оригинал местного Ван-Гога, молоденькая секретарша и терпкий, позабытый запах хорошего кофе.
– Чего? Какой колхоз? Я занят, – видать, от жира и холодной водки охрипший голос в селекторе.
– Ничего, ничего, – не тушуется Самбиев, жестом просит Кузьиванова подождать, а сам, вопреки крикам секретаря, нагло ввалился в кабинет.
– В чем дело? – опустив газету, поверх очков глянул начальник; с ног до головы обследовав наглеца, умерил злость. – Что вам надо?
– Я приехал издалека, – начал было Самбиев.
– Я занят, – перебил его хозяин кабинета.
Более чем необходимо стуча каблуками, вошедший уверенно сделал несколько шагов вглубь, вплотную приблизившись, демонстративно пригнулся и вроде вежливо, но с издевкой сказал:
– Мы – добровольно, своевременно уплачивающие взносы государственные юридические лица, а вы – страховой агент, сидящий на наших взносах, от лица государства распоряжающийся ими. В случае наших бед, вы должны не заняты быть, а идти нам всячески навстречу.
– Вы пришли меня поучать? – повысил голос хозяин.
– Нет, – тем же тоном продолжал вошедший, – помочь решить очень важную народно-хозяйственную проблему… причем на взаимовыгодной основе.
– Что? Я взяток не беру…
– Это всем известно, Яков Исаевич! Я имею в виду выгоду государственных служб… Кстати, разрешите представиться – Самбиев Арзо Денсухарович, можно просто Арзо. Кандидат экономических наук, из Москвы, волей судьбы заброшен в ваши края… Позвольте присесть?
– Садитесь, – стал тихим голос хозяина.
Сходу, вкратце Самбиев рассказал свою автобиографию: оказывается, с некоторых пор она претерпела изменения, так, он женат на местной, приехал «на блины» к теще, а тут такое – председатель, что пока в приемной, дядя жены (Кузьиванов в курсе), сердечно просил помочь. Любимый зять Арзо не мог отказать, тем более за комиссионные.
– Так вы чеченец? – получив утвердительный ответ, Яков Исаевич, не вставая, включил телевизор, поддал громкость, и занял позу, подобающую деловому общению.
Пока начальник облгосстраха знакомился с актом, Арзо без перехода раскрыл механизм реализации проекта.
– Если деньги, как положено, упадут на расчетный счет колхоза, то мы ничего не получим, разве что по пол-литра в благодарность, в колхозе тысяча глаз.
– А как же иначе? – отвел взгляд начальник от бумаг, давая понять, что его более интересует именно эта, неофициальная часть, нежели акт.
– Якобы денег у государства нет, а в форме взаимозачета можно помочь колхозу стройматериалами. На самом деле деньги перечисляются на счет кооператива или малого предприятия, которое будет обязано поставлять стройматериалы. Чтобы вас обезопасить, колхоз дает гарантийное письмо, уполномачивающее данную сделку.
– А председатель колхоза не погорит?
– Нет, поставляются материалы, их достать сегодня не легко, а мы играем на ценах, ну и немного на объемах.
– Да-а, – протянул Яков Исаевич, теперь его интересует акт, как формальность, – Такого развернутого, грамотного документа я еще не встречал. Вы автор?
– Исполнитель, – скромен Арзо.
– Больно уж сумма внушительна.
– А зачем мелочиться? К тому же, вы-то чем рискуете? Вот справка, печать, подпись; местный райстрах все утвердил, это законно.
– Вот алкаш! – впервые весел голос начальника. – Дурень! Ну ладно, дайте я ознакомлюсь повнимательней с актом, а через недельку встретимся вновь.
– Пожалуйста, – на все готов Самбиев, – а может, для личного знакомства отобедаем сегодня вместе, тем более сам председатель нас приглашает, Кузьиванов очень хлебосольный человек.
– Ну, что ж! Не откажусь! – Вновь хрипловатость от излишеств появилась в голосе начальника госстраха.
Провожая посетителя, Яков Исаевич встал, и Самбиев поразился маленькому росту начальника и его внушительному животу. У самых дверей они пожали руки.
– Да, вот что, – вдруг озадачилось лицо агента, – учитывая, что вы гости издалека, я на предложение вместе отобедать согласен, а что касается остального, так это, предупреждаю сразу, вряд ли получится.
– Почему? Ведь все законно?
– Я понимаю. Однако у нас масса таких пострадавших, а бюджет мал. К тому же все в компетенции комиссии, и если она даже даст добро, вы получите в лучшем случае десять процентов от суммы – таково положение.
Самбиев был крайне разочарован; тем не менее, не теряя надежды, взбадривал сам себя. Готовясь к повторной атаке, он стал припоминать манеру поведения, саму речь и даже заказываемые Баскиным блюда в ресторане «Россия» в Москве, и до того вошел в роль, что во время обеда в ресторане «Москва», именно его рекомендовал Яков Исаевич как более-менее сносный в Свердловске, упомянул вслух «великого друга», а потом «слово не воробей», и он стал этой дружбой козырять, вплоть до того, что предлагал любые услуги в Москве под патронажем работника ЦК КПСС.
К досаде Арзо, обед тоже не удался, и, по его мнению, тому виной колхозник Кузьиванов с его отрыжкой, репликами невпопад, и хлестанием водки фужерами.
После обеда начальник госстраха выглядел утомленным, уставшим от этой компании, и как избавление, он предлагал в дальнейшем консультироваться с его замом, дал его телефон и пообещал выбить до десяти процентов при условии, что дополнительно будет оформлено около четырнадцати обязательных справок и решение комиссии.
Вечером у тети Кузьиванова пили, вновь все стало на свои места, и председатель, с той же преследуемой его весь день с ресторана отрыжкой называл Самбиева пижоном, горе-мафиози, и еще хуже. От этих оскорблений Самбиев много пил, абсолютно не пьянел и все равно наутро проснулся поздно, с разбитой головой, с никакой перспективой.
После завтрака просто так, не по делу, а чтобы поговорить по позабытому телефонному аппарату и хоть как-то нагнать мишуру на глаза Кузьиванова, для частичной реабилитации, Самбиев набрал номер заместителя начальника облгосстраха.
– Товарищ Самбиев? – очень вежливый тон в трубке. – Яков Исаевич срочно просил вас заехать.
– Когда вы вчера заговорили о Баскине, то я подумал, что это позерство, – у самых дверей встретил Самбиева начальник, – ведь все знают, что Баскин в Израиле или даже в США.
– Насколько мне известно, недавно был в… э-э-э… Швейцарии, – моментально сориентировался Самбиев.
– Может быть, может быть… Оля, два кофе и остальное, – в прикрываемую дверь. – А вечером в Москву позвонил,.. э-э-э…
– Я думаю, лучше без фамилий, – выручил Арзо.
– Да. Так вот. Проходите, пожалуйста… – садятся в кресла у письменного стола, как равные. – Спросил, Самбиев? – не помнят, сказал: «Арзо», аж вскрикнула… Кстати, очень просила вас позвонить.
Подпрыгивая на ходу, с лучезарной улыбкой вылетел Арзо из здания облгосстраха и, подойдя к курящим у машины председателю и водителю, он неожиданно с размаху, с шальной улыбкой на лице влепил Кузьиванову смачный, с треском щелчок.
