Книга увеселений

– Худое важнее знать, дабы от вреда уберечься, – сказал Иосиф.

– Вижу, не хочешь ты моего угощения. А ведь мудрый Соломон говорил, что праведный ест вволю, а чрево нечестивого оскудевает.

– Коли так, – воскликнул смущенный Забара, – наемся и я! – сказал и мигом проглотил чуть не весь хрен.

– Экий аппетит у тебя непомерный! – воскликнул Эйнан и велел рабу унести поскорей остатки хрена.

“Скупец!” – подумал Иосиф. “Обжора!” – подумал Эйнан.

– Мудрец сказал, – заметил Забара, – что у кого есть, что есть, пусть ест, как проголодается, а у кого нечего есть, пусть ест, как еда появится.

– Ешь, дружище, все, что видишь перед собой. И стол дубовый ешь, и свечу сальную, и скатерть дорогого бархата! – с досадой ответил Эйнан.

– Благословен, кто знает, что завтра увидит восход, и будет сыт.

– Кто обуздает вожделение чревоугодия, того ждет величие. Ради твоей славы мы в путь пустились. Не так ли, Иосиф?

Однако напоминание о прекрасной цели путешествия не смягчило барселонского лекаря. Трудно вырвать из сердца обиду, как из платья вытравить гниду.

Хвалы умеренности

Покончив с первой переменой кушаний, украшением которой была чаша с хреном, хозяин и гость продолжили оживленную, хоть и несколько омраченную наметившимся раздором застольную беседу, и углубились в предмет умеренности в еде.

– Для многих болезней лучшим снадобьем является подходящая пища, – изрек Забара, – и не оставляй желудок пустым на долгое время, и избежишь недугов.

– Брюхо твое желает харчей всякий час. Впрочем, не желудок ненасытен, а обжора. Боюсь, гнездятся в тебе хвори. Или забыл, что врач пример подает, и не гоже ему объедаться? – спросил Эйнан.

– Ешь, пока естся! Лишь скупец надеется жить вечно, забывая, что смерть придет, и конец удовольствиям, хоть ты врач, хоть вельможа, хоть монарх!

– Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть, и из умеренности родится радость! – провозгласил Эйнан.

– Воздержанность и счастье плохо уживаются, и век не будешь сытым, коль ешь до полусыта!

– Ешь до полусыта – проживешь досыта! – не остался в долгу хозяин.

– А мудрецы что в книгах пишут? – спросил Забара.

– Пишут: “Ешь понемногу и не умрешь, ей-богу!” – торжествующе заявил Эйнан.

– Читал, да не уразумел! Это ведь утешение голодным, а не увещевание сытым! – парировал Забара.

Эйнан осерчал, и не оттого, что замечание дерзко, а оттого, что справедливым показалось. И решил хозяин поразить гостя книжным знанием и обрушил на голову его камнепад мудрости.

** Умеренность в еде – от всех немочей лекарство.

** Меньше есть – меньше болеть.

** На пустой желудок и совет умней выйдет.

** Сильно голоден – можно и к столу, не сильно голоден – прочь из-за стола!

** Пища – как лекарство: помалу и не сладко, не наслаждение, а польза!

** Чревоугодие – худшая из страстей.

** Достоинства человека – в преобладании разума над прихотями желудка, недостатки – в противном.

** Раб вожделений – раб, господин вожделений – господин.

** Не верь, что некто мудр, покуда не убедишься, что он умерен в еде.

** Царь попросил четырех великих врачевателей назвать снадобье, которое лечит и не вредит. Первый сказал: “Теплая вода”. Второй сказал: “Горчичное семя”. Третий сказал: “Личинки чернокрылой бабочки”. А четвертый молчит. “Говори и ты!” – потребовал царь. “Теплая вода расслабляет желудок, от горчичного семени обмочиться можно, а от личинок чернокрылой бабочки печенка болит!” – сказал четвертый врачеватель. “Какое же твое средство?” – спросил царь. “Мое средство простое. Поел в меру, из-за стола встань и к столу не возвращайся!” – ответил четвертый.

– И если тебе, дражайший мой гость, – промолвил Эйнан, – любовь к услаждению нутра заслонила разум, и речи мудрецов темны кажутся, то скажу простыми словами поэта:

“Всяк, кому обжорство в радость,

До заката ест от зорьки,

Не узнает жизни сладость

И помрет в недугах горьких”.

Ягненок и бык

Поток эйнанова красноречия был прерван появлением раба, который нес впереди себя на вытянутых руках дымящееся блюдо, отягощенное жареным ягненком. В воздухе повис умопомрачительный аромат. Забара приободрился.

– Жизнью клянусь, жареное мясо – яд! – заявил благонамеренный Эйнан, – и не что иное, но любовь к другу говорит устами моими!

– Жизнью клянусь, любовь твоя дьявольская, и удушают объятия ее! – воскликнул Иосиф ибн Забара.

– Не веришь мне, так поверь мудрецу, что назвал пять абсолютно ненужных вещей.

– Какие это вещи?

– Дождь над морем, свеча средь бела дня, юница бессильному старику, милосердие неблагодарному и жареное мясо в пищу человеку.

– Чем же мясо-то плохо?

– Оно портит зубы, обременяет желудок, вздувает живот, гонит в отхожее место трижды в час.

Не внемля хозяину, Забара нацелился на грудинку. “Сердцу навредишь!” – остерег Эйнан.

Забара протянул руку к ребрышкам. “Эта часть плохо переваривается!” – вскричал Эйнан.

Забара взглянул на почки. “Стоп! От этого кровь в мочу попадет!” – прорычал Эйнан.

Забара потянулся к ляжке. “Не смей! Кусок этот близок к кишкам и нечист!” – заорал Эйнан.

Забара собрался взять курдючок. “Грязь и мерзость это!” – заверещал Эйнан.

– Зачем велел принести ягненка, коли не хочешь, чтоб я ел от него? – спросил Забара.

– Поешь от лытки или бедрышка, эти куски – меньшее зло, – примирительно сказал Эйнан.

Только Забара потянулся к мясу, а Эйнан опять за свое: “Эй, не бери от передних ножек, а бери от задних! Да не хватай левую, она близко к сердцу, а возьми правую! Я сам тебе подам!” Эйнан протянул гостю сухую и пригорелую правую ножку ягненка, и Иосиф с унылым видом принялся за угощение. Огорченный разгулом пиршества, хозяин приказал рабу убрать блюдо, да поживей. Гость вскипел от гнева и швырнул на пол тарелку. “Доколе смеяться будешь надо мной, скупердяй? – завопил Забара, – где слыхано, и из какой книги вычитал, чтоб человека, как собаку, костями кормить!? Добром дай мне мяса, не то силой возьму!” И обезумевший Иосиф бросился вдогонку за рабом и успел урвать основательный кусок.

– Наглый дебошир! – взвизгнул Эйнан.

– Это хлебосольству твоему награда! – съязвил Забара.

– Благодари небо, что ты мой гость! Такого, как ты, дубину, дубиной дубасить впору!

– Угораздило же меня с тобой связаться! – всхлипнул Иосиф.

– И то верно: прощанье с глупцом лучше встречи с мудрецом! – воскликнул Эйнан, – ты изрядно объелся и жди беды, и радость твоя превратится в горе, как случилось с неким царем.

– Расскажи!

– Царский садовник нарезал роз, принес их государю, и поставил перед ним вазу с прекрасными цветами. Возрадовался монарх и тотчас созвал пир. И пригласил возлюбленную жену свою, чтоб и она насладилась красотой. Беременная супруга уселась поближе к роскошным розам и, очарованная прелестью цветов, осторожно взяла один из них. Тут выпрыгнула из вазы прятавшаяся в ней змея и напугала женщину. И случились у нее преждевременные схватки, и родила она мертвого, и не осчастливила царя наследником. Так радость обратилась горем.

– Рассказ твой занятен, но к делу не идет, – мстительно заметил Забара.

Желая умиротворить гостя, хозяин приказал рабу принести новое угощение. Ретивый раб мигом доставил огромное блюдо, а на нем гора бычьего мяса. Говорят, однако, что худому началу плохой конец под стать. Только Забара задумался, с чего начать трапезу, неисправимый Эйнан принялся за старое. “Берегись бычатины! От нее боли в руках, судороги в ногах и мигрень в голове. Кожа сморщивается, волосы выпадают и язык коснеет. Эй, раб, уноси скорей отраву, и спасем дорогого гостя!” Но и на сей раз Забара оказался проворнее раба, и изловчился, и отправил в рот добрый шматок мяса. Эйнан вновь прибегнул к помощи поэта:

“Обжора съест в гостях быка,

Ему положишь палец в рот –

По локоть пропадет рука,

Урок: не расточай щедрот!”

– Тебе, Эйнан, урок ни к чему, – подобревшим голосом произнес Иосиф.

– Погоди, еще раскаешься в своем неуемном вожделении! От обжорства растолстеешь и попадешь в беду, как одна лиса, и потом вернешься к былой худобе, – посулил Эйнан.

– И что же приключилось с рыжехвостой? – благодушно спросил Забара.

– Жила лиса в некоем лесу, и не хватало ей корма, и задумала она найти место посытнее. Набрела на прекрасный сад, нашла дыру в ограде, пробралась вовнутрь и поселилась в благодатном месте. В изобилии мыши, глухари, жуки всякие. А уж фруктов и прочих плодов – видимо-невидимо. Пришло время собирать урожай, и появились в саду крестьяне. Лиса испугалась смертельно. “Заметят меня, поймают, убьют и шкуру сдерут!” – подумала. Бросилась к дыре в ограде, а пролезть-то не может – растолстела. Залилась горючими слезами, затаилась в канаве, и неделю ничего не ела, и отощала, и выбралась из сада, и так спаслась”.

– Какова мораль? Не толстеть, чтоб снова худеть не пришлось? – спросил Забара.

– И это тоже. Однако помни: всякая перемена в жизни ведет к беде и через муки возвращает к прежнему, – многозначительно сказал Эйнан.

– Не каркай! От дурного эйнаного глаза аппетит пропадет мой сразу!

9. Переплутую плоть-плутовку!

Известно миру, что сердцевина мужской дружбы каменно тверда. Если же нутро вещи незыблемо, но снаружи нежданно откроется трещинка, то ее заделать можно, или затянется сама.

Лекарь из Барселоны Иосиф ибн Забара подружился с неким человеком по имени Эйнан. Друзья отправились в путешествие, и каверзы долгого пути прочно сроднили души двух странников. Как добрели путники до родины Эйнана и как стали ужинать в доме его, показалось Забаре, что хозяин нехлебосолен, и случилась меж товарищами размолвка. В завершении обильной словесами трапезы, дабы поднять дух гостя, Эйнан щедро накормил его отменным бычьим мясом, и совсем почти исчезла упомянутая выше трещинка.

Разомлевший от сытной пищи гость запросился на покой, но небескорыстный хозяин захотел возместить угощение продолжением беседы и не отпустил Забару спать.

– Вот ты, Иосиф, гордишься образованностью и твердишь, что мудрость медицины превзошел, – начал Эйнан, – и потому хотел бы я спросить тебя о некоторых предметах и, выслушав ответы, встать на почву твоей уверенности.

– Я славно наелся, и доволен вполне, и если осталось во мне какое желание, так только сладко соснуть, – сказал, зевая, Забара.

– Не выйдет, дружище! Ты задал работу желудку, пусть и мозги потрудятся. Докажи, что в коня корм.

– О чем спрашивать станешь, Эйнан?

– О плоти человеческой и тайнах ее.

– Все тайны мне известны!

– А ведь скрытна плоть и хитра.

– Переплутую плоть-плутовку!

И принялся Эйнан затейливо вопрошать, и не застал Забару врасплох, и подивился проникновенной мудрости его.

** Спросил Эйнан: “Почему, в отличие от прочих сосудов тела, два глазных сосуда полые?”

Ответил Забара: “Глазные сосуды свободны от содержимого, дабы не препятствовать продвижению зрительной силы, что исходит из мозга и возвращается в него”.

** Спросил Эйнан: “Почему глаза раздваивают вещь?”

Ответил Забара: “Посредством одного сосуда мозг зрит слева, посредством другого – справа. Если прикроешь глаз, то увидишь вещь только с одной стороны”.

** Спросил Эйнан: “Чих отчего случается и почему громкий?”

Ответил Забара: “Влага и воздух в голове вредны мозгу, поэтому природа собирает их в специальной узкой полости, и давит на них своею силой, и изгоняет через нос, и случается чих. Поскольку сила велика, то чих выходит громким”.

** Спросил Эйнан: “Почему корни верхних зубов крепче корней нижних зубов?”

Ответил Забара: “Неподвижные верхние зубы – ступа, подвижные нижние зубы – пест. А ступа должна быть прочнее, чем пест”.

** Спросил Эйнан: “Почему воздух, выдыхаемый из открытого рта, – теплый, и им можно холодные руки согреть, а воздух, выдуваемый из закрытого рта, – холодный, и я им горячую пищу остудить могу?”

Ответил Забара: “Воздух во рту теплый всегда, ибо сердце согревает его. Сомкнув губы и дуя из закрытого рта, ты сжимаешь и гонишь воздух, а что сжимает и гонит, то и охлаждает”.

** Спросил Эйнан: “Почему теплый воздух, выдыхаемый изо рта, кажется холодным в бане?” Ответил Забара: “В бане воздух горячий, а теплое против горячего – холодное”.

** Спросил Эйнан: “Когда человек думает о неизвестном и должен догадаться, то наклоняет голову вниз. Когда думает о забытом и хочет вспомнить, то задирает голову вверх. Знаешь объяснение сему?”

Ответил Забара: “Вместилище догадок расположено внизу мозга, вместилище памяти – вверху. Наклоняя голову, человек помогает силе мысли подобраться к догадке и понять неизвестное, задирая голову, мы направляем мысль к памяти и вспоминаем забытое. Увы, немногим ведомо это исчерпывающее, простое, глубокое и кристально ясное объяснение”.

** Спросил Эйнан: “Сколько вместилищ в желудке?”

Ответил Забара: “Три. Одно, вертикальное, для поступающей пищи, другое, наискось, для переваривания пищи и третье, горизонтальное, для препровождения переваренной пищи в органы тела”.

** Спросил Эйнан: “Сколько кишок у человека?”

Ответил Забара: “Шесть. Верхних тонких три и нижних толстых три”.

** Спросил Эйнан: “Почему кишки завиты в клубок?”

Ответил Забара: “Клубок близок к печени, и она всасывает из него сок, в который, переварившись, превратилась пища. Завиваясь в клубок, кишки делаются длиннее и этим помогают печени всасывать больше сока”.

** Спросил Эйнан: “Ни в кишках, ни в печени отверстий нет. Как пищевой сок попадает из одного в другое?”

Ответил Забара: “С помощью чудесной силы, что выше нашего понимания. Сила эта сверхъестественная и подобна силе магнесийского камня, притягивающего железо”.

** Спросил Эйнан: “Почему наполнившийся мочевой пузырь закрывается, и человек в опасности?”

Ответил Забара: “Стенки его разбухают и замыкают отверстие. Опростай резервуар, и минует опасность”.

** Спросил Эйнан: “Если снится человеку, будто он совокупляется, то помимо воли семя выходит. А если спящему приспело помочиться, ничего не выходит, пока не проснется. Отчего так?”

Ответил Забара: “Причина сего никому почти не известна, но тебя удостою в благодарность за угощение бычьим мясом. Человеком управляют две силы: сила природы и сила органов. Сила природы препятствует всякому произвольному излиянию из тела. Сила органов иногда в ладу с силой природы, а другой раз перечит ей. Когда человек во сне овладевает женщиной, то все органы сговариваются ради наслаждения и побеждают стерегущую силу природы, и семя извергается. Власть стыдных органов над человеком велика. Вот и у кормящей матери молоко из грудей само собою выступает. Если же спящий желает помочиться, то органы его, кроме стыдного, в ладу со стоящей на карауле силой природы, и приходится человеку просыпаться. У младенца же силы природы и всех почти органов весьма незначительны, и стыдный орган берет верх, и дитя мочится во сне. И ежели голова твоя, Эйнан, уразумела сказанное мною, то гордись новым знанием”.

** Спросил Эйнан: “Почему селезенку называют органом смеха?”

Ответил Забара: “Имеются два логичных и правомерных объяснения. Первое: селезенка вбирает из тела человека черную влагу, которая производит меланхолию, источник и причину глупости, а глупость, как известно со времен царя Соломона, побуждает к смеху. Второе: впитав в себя меланхолию, селезенка освобождает нас от тяжких мыслей, и мы веселимся и смеемся”.

** Спросил Эйнан: “Почему отрок ест больше взрослого мужа?”

Ответил Забара: “Отрок нуждается в пище для восстановления сил и для роста, а взрослому мужу нужно только силы поддержать”.

** Спросил Эйнан: “Почему подниматься в гору тяжело, а спускаться с горы легко?”

Ответил Забара: “Природа требует, чтоб идущий держался прямо. Поднимаясь в гору, мы невольно нагибаемся вперед, а наперекор природе тяжело идти. Спускаясь с горы, человек выпрямляется, и легко ему”.

** Спросил Эйнан: “Как мор людей губит?”

Ответил Забара: “Если болезнь передается через воздух, то заболеют все, и умрут все, ибо воздух один на всех. Если зараза приходит с пищей, то которые едят ее – погибнут, а другие уцелеют”.

** Спросил Эйнан: “Зачем человеку шея?”

Ответил Забара: “Шея нужна, чтоб отдалить голову от сердца, ибо в нем слишком горячая кровь, которая повредит мозгу. Кровь остынет, пока поднимется через шею к голове. Дым над пламенем густой и горячий, а чуть повыше – прозрачный и теплый. А еще шея полезна тем, что помогает производить голос, и мы говорим”.

** Спросил Эйнан: “Почему младенец рождается без зубов?”

Ответил Забара: “Чтоб не досаждал матери, когда сосет грудь. А еще, чтоб не было у нее соблазна давать чаду не растертую пищу, которая повредит нежному желудку”.

** Спросил Эйнан: “Какой материал для роста зубов надобен?”

Ответил Забара: “Зубам требуются остатки грубой и твердой пищи, а взращиваются они теплом материнского молока. Чем теплей молоко, тем быстрей зубы растут”.

** Спросил Эйнан: “Почему у младенца сперва появляются маленькие зубы – передние резцы – а большие зубы – клыки и коренные, вырастают после?”

Ответил Забара: “Тому три верных причины имеются. Первая: новорожденному дают только жидкую пищу, а твердую и грубую, потребную для роста коренных и клыков, он не ест. Вторая: младенцу вначале нужны резцы, ибо малых сил его хватает, чтобы резать мягкое, но их не достает, чтоб жевать твердое коренными зубами. Третья: тело у ребенка маленькое и тепла в нем мало, а от малого тепла вырастают малые вещи, и поэтому первыми появляются маленькие передние зубы”.

** Спросил Эйнан: “Почему у детей зубы меняются?”

Ответил Забара: “Молочные зубы слабые, ибо дитя все больше мягкую пищу ест. Подрастет ребенок и станет есть твердое. А твердый материал вытесняет мягкий, и зубы меняются. А в старости зубы и волосы выпадают по причине сухости. Вот и растения так же старятся – высыхают, увядают и осыпаются”.

** Спросил Эйнан: “Почему слезы скорби соленые?”

Ответил Забара: “От скорби сердце перегревается, и слезы вскипают и от этого делаются солеными. А слезы счастья сладкие, ибо их радостное сердце подслащивает”.

** Спросил Эйнан: “Почему соленая вода тяжелее пресной?”

Ответил Забара: “Пресная вода нежная и прозрачная, а соленая – грубая и мутная, и оттого она тяжелее. Опусти яйцо в пресную воду, и оно утонет, а растворишь соль в ней, и яйцо не пойдет ко дну. На Святой земле есть море, Содомское называется, и вода в нем соленая до горечи. Ни человек, ни животное в этом море не тонут, и рыба в нем не водится из-за избытка соли”.

** Спросил Эйнан: “Почему соленая вода теплее пресной?”

Ответил Забара: “Пресная вода, родниковая, к примеру, выходит из-под земли, где нет тепла. Соленая морская вода теплая, ибо она согревается огнем, бушующим на далеких землях, омываемых морем”.

** Спросил Эйнан: “Почему снег белый?”

Ответил Забара: “Капельки воды замерзают и падают на землю снежинками, которые долго кружатся в небе, и воздух очищает их, и они становятся белыми-белыми”.

** Спросил Эйнан: “Град образуется от замерзания воды. Почему же он выпадает жарким летом, а не холодной зимой?”

Ответил Забара: “В небе живут и враждуют тепло и холод. Жарким летом тепло сильнее холода, и, лютуя, оно гонит его подальше, и он прячется в облаках, и быстро замораживает капли воды в них, и выпадает град. Зимой же силы противников равны, и холод не ищет убежища в облаках, и не бывает града. Возьми два сосуда с горячей водой, и поставь один в тень, а другой на солнце, и увидишь, что в прохладном воздухе вода остывает быстрее.

** Спросил Эйнан: “Почему незаконнорожденные дети необычайно умны?”

Ответил Забара: “Уж ночь на исходе! Доколе будешь одолевать меня?” Сказал Эйнан: “Видно, не по зубам тебе сей вопрос!” Возразил Забара: “Я устал смертельно и спать хочу. Но, чтоб в башке твоей глупые мысли не застревали, отвечу. Знай же: незаконнорожденный ребенок – это плод прелюбодеяния, а оно есть результат взаимной любви, а любовь рождается страстью, а страсть питается сердечным теплом, которое согревает мужское и женское семя во время совокупления, а зачатое от горячего семени дитя непременно родится умным”.

** Спросил Эйнан: “Почему мудрецы говорят, что если во время совокупления семя женщины выйдет первым, то родится мальчик, а если раньше выйдет семя мужчины, то родится девочка?”

Ответил Забара: “Если семя женщины выйдет первым, то оно, дожидаясь в матке семени мужчины, охлаждается и теряет силу. А мужское семя, как появится, сразу соединится с женским, и поскольку мужское семя еще не остыло, то оно сильнее женского, и будет зачат мальчик. Но, если мужское семя выйдет раньше, то оно успеет остыть, в ожидании женского семени, которое при слиянии будет теплее и потому сильнее, и родится девочка. А еще, дружище Эйнан, мудрецы говорят, что два семени, соединившись, покрываются пленкой и прикрепляются к матке внутри нее. А потом начинает действовать божественная сила, которая творит образ будущего человека. Добавляют мудрецы, что мужское семя должно извергаться мощно, а иначе оно не сольется с женским. Говорят также, что если мужчина слаб и не может оттянуть выход семени, то уделом его будут дочери, а если силен и задерживает излияние, то наградой ему станут сыновья. Почему у Лота родились только мальчики? Да потому, что он пьяным совокуплялся с дочерьми своими, а у пьяных, как известно, семя долго не выходит”.

** Спросил Эйнан: “Мудрецы говорят, что редька, этрог и яйцо полезны благодаря кожуре. У редьки и этрога и впрямь покров ядреный. А яичная скорлупа как в благородные затесалась?

Ответил Забара: “Чтоб пища принесла пользу, желудок должен переварить ее. Кожура редьки и этрога весьма способствует желудку и этим ценна. Что до яйца, то важность его в желтке. Однако, желток природой своей близок к крови, и если слишком быстро переварится, обратится в кровь и пользу не принесет. Зато если съешь яйцо со скорлупой, то она сильно задержит переваривание желтка, и он не обратится в кровь, и принесет пользу полной мерой”.

** Спросил Эйнан: “Всегда ли полезны кушанья из рыбы?”

Ответил Забара: “Кровь в рыбе холодная, и если не выпустить ее перед тем, как рыбное блюдо готовить, она проникнет в кровеносные сосуды наши, и охладит органы, и приведет к малокровию, и еще много всякого ущерба причинит”.

** Спросил Эйнан: “В чем заключаются причины сна, падучей болезни и паралича, называемого апоплексией?”

Ответил Забара: “Причины сна и падучей болезни гнездятся в глубине мозга, а паралич, апоплексия то есть, происходит оттого, что половина мозга впадает в спячку”.

Получив обстоятельные ответы, насытив безжалостное любопытство и не имея более воображения для новых вопросов, Эйнан отпустил Забару на покой. Утомленный сытным ужином и возбужденный беседой, гость долго ворочался в постели. Лишь под утро заснул сердяга, ох намаялся, бедолага!

10. Охоч, да не горазд

В давние времена жил себе в городе Барселоне иудей Иосиф ибн Забара, и славен он был среди горожан искусством врачевания. Как-то явился к нему гость по имени Эйнан, и сказался собратом по лекарскому делу, и подольстился, и убедил отправиться вдвоем на поиски новой и заслуженной славы. Известно миру: лесть любят все, а мы любим тех, кто восхищается нами. И хоть уступил Иосиф с опаской, и колеблясь, но тяготы путей-дорог сдружили искателей почестей.

Вот наши пилигримы добрели до родины Эйнана, и последний не явил радушия и хлебосольства, и сомнения вернулись в душу Забары, и он вознамерился испытать вежество и правдивость друга.

Накануне Эйнан обрушил на голову барселонца камнепад вопросов и не отпускал на покой утомленного гостя, покуда не насытил свое любопытство. Следующей ночью Иосиф задумал отплатить хозяину той же монетой, а заодно и узнать, чем полнится вместилище, наружу коего Эйнан шапкой украшает.

– Будет спать! – возопил Забара, растолкавши среди ночи Эйнана, – сегодня твой черед являть ученость.

– Я готов! Вопрошай и уловляй перлы из уст моих! – воскликнул Эйнан.

– В какой премудрости испытать тебя?

– Сам выбирай. Половиною любой из всех владею!

– Для начала ответь кое-что из бытия тел небесных. Почему с дневным светилом затмение случается в конце месяца, а с ночным – в середине?