Цивилизованное общество

скачать книгу бесплатно

Цивилизованное общество
Акатава Ибис

Что такое жизнь? Это череда одинаковых дней, время от рождения до смерти. Если жизнь – это время, то зачем оно нам дано? Что такое общество? И если оно есть, то может ли жить или только существовать в нем любовь?На обложке фотография автора.Содержит нецензурную брань.

Часть 1. Он

Глава 1

Я шёл по улице одним весенним днем, была середина марта – того самого месяца, когда погода шутит над людьми: на солнце жарко в шапках и шарфах, а в тени пробирает холод до косточек, – а точнее, 16 марта.

Я шёл и думал, как прекрасна сегодня погода, как прекрасен мир вокруг меня. Нет, я отнюдь не романтик. Небо над моей головой было кристально чистым, и этакая голубизна так и излучалась на нас, прохожих, солнце сияло мягким лучом в глаза, а голые ветки деревьев, еще не одевшиеся в зелень и не имеющие завязей, тёмными изящными линиями выделялись на этом фоне.

Снег сошёл с земли и обнажил её, черную, в прошлогодних, еще мокрых бурых листьях и траве. Одним словом, погода сопутствовала хорошему настроению; в принципе, настроение на тот период времени у меня было спокойным и даже, можно сказать, позитивным.

И вот из ворот больницы вышли две особы. Одна из них была молодой, на мой взгляд, не больше 19–20 лет, я не успел разглядеть её лицо подробнее, так как они пошли по той же дороге, что и я, и в том же направление.

На ней была странная шапочка с лисьими ушками, из чего я в принципе и сделал вывод, что она молода, даже могу сказать, что юна. Сиреневая куртка, что доходила ей чуть ниже бедер, разноцветные штаны и коричневые полусапожки – вот и все, что я видел, следуя за ними; на спине рюкзак с совами, что хаотично шли по синему фону, да и сами совы были разного калибра и цвета.

Вторая особа была ниже первой ростом и одета в более приглушенные тона, что могло соответствовать тому, что она старше первой, а следовательно, первая может быть её дочерью или, например, она её сестра или коллега по работе.

Всё бы ничего, и я, может, даже обогнал бы их и пошёл дальше по другой дороге – в том месте, где мы проходили, дорога расходилась на две, образовывая одну асфальтированную, где мы до сих пор шли, и другую – земляную, которую протоптали в принципе мне неясно зачем. Когда до меня донеслись обрывки речи молодой особы, она, сама не замечая, повысила голос, размахивала руками, голос её был эмоционален, но не резал слух писком или щебетанием.

Мне понравился тембр её голоса, это как когда нравится тембр голоса, поющего песню, даже если сама песня лишена какого-либо смысла или не нравятся слова, но голос…

– ..в цивилизованном мире, – донеслось до моих ушей. – Мы всё такие же дикари, там, в душе, – говорила девушка. – Построив квартиры, вставив в оконные проёмы стёкла, нацепив одежду, порой стоящую больше, чем моя зарплата, всего лишь потому, что это бренд, а смотреть на него невозможно без слёз, и так далее, мы решили, что построили мир и цивилизацию. А вот ни фига!

Мне стало интересно, что же она скажет дальше, и я невольно замедлил шаг, навострив уши, стал вслушиваться в её речь.

Её спутница хранила молчание, давая ей выговориться.

– И я могу доказать, что мы всего лишь иллюзия цивилизации. Вот скажи мне, – обратилась она к спутнице, – на какой чёрт муж едет в ночной клуб? А я скажу зачем – потому что его животный инстинкт туда ведёт. Видите ли, жена, например, сидит больная дома, и вместо того, чтоб лететь к ней со всех пяток, он едет развеяться, или, может, она после родов поправилась, стала носить не 48-й размер, а 50-й, конечно, жена толстая, некрасивая, ещё и ребенок вякает, между прочим, его ребенок. Но нет, ему это все надоело, нужно разнообразие.

Или же просто он женился на ней, потому что она богатая, ну, может, и не так плоха собой, но хранить ей верность – он и в голове мысли такой не держит, потому что не то что не любит супругу – она ему безразлична. Ему всё равно, что она знает, что он изменяет, а может, и она ему тоже… Ну, не суть. Просто всё это так глупо, гадко, мерзко. Мы никому не нужны в этом мире, даже иногда себе самим. – Тут она вздохнула, переводя дыхание.

– Да, он, прав, я соглашусь с его словами, – продолжила девушка, говоря о ком-то ещё, – что зачем мы рождаемся. Да, мы рождаемся, сначала треплем нервы своим родителям, когда совсем мелкие, орём, потому что хотим жрать или потому что описались. Затем детский сад, там знакомимся с людьми, и опять же не всё так гладко, потом школа, после, может, училище или даже институт, потом работа, и всё! Мы впрягаемся как мулы в работу и зарабатываем деньги. У, убила бы этого человека, кто придумал это слово – «деньги»! – в сердцах сказала она. – Но, с другой стороны, придумали б другое слово, означающее то же самое, – уже более спокойно сказала она. – Да, мы не нужны, когда болеем, когда у нас депрессия или когда мы что-то не умеем, всем лень нас учить, мы нужны только тогда, когда мы полезны, вот и всё. И это мы называем «мы построили цивилизованный мир». – Она усмехнулась. Я не видел её лица, но представил, как её губы изогнулись в полуулыбке. Мне почему-то казалось, что она должна быть красивой девушкой.

Хотя для каждого человека «красивая», «красивый» имеет разное значение. Также я прекрасно знал, что сейчас глаза её наверняка лихорадочно блестят, хотя я не знаю, какого они цвета у неё, но это и не было важно, так же как и то, какого цвета её волосы и какого – кожа: бледная, смуглая, розоватая, белоснежная.

– Я не буду менять этот мир в одиночку, – продолжила она, и тут я услышал голос её спутницы.

– И не надо. Ты создавай тот мир вокруг себя, который тебе нужен, и все, кто будет попадать в твоё окружение, либо примут его, либо пусть уходят.

– Это да… – протянула девушка. – Вот он говорит, – опять начала она неизвестно про кого, – что ему не нравятся праздники, подарки и всё такое. Да я в принципе не против, не нравятся – не буду, конечно, для меня это сложно – не дарить подарки, а в первую очередь – не покупать их. Я люблю праздники, наряжаться на них, одеваться, да, ну и пусть всё это просто разноцветные тряпки, побрякушки и прочее. Но я устраиваю себе праздник, даже когда мне этого не хочется, я улыбаюсь, и всё, потому что если только работать, и всё, то и вправду жизнь пуста и бессмысленна, с его позиции. – Она замолчала, затем вновь заговорила. Мы уже подходили к метро, и мне не хотелось, чтоб она не ушла, не досказав того, что начала говорить.

Меня поражало не то, что она говорит: она очень походила на меня в её возрасте, конечно, сейчас я не настолько стар, чтоб говорить такое, и всё же она чем-то напоминала мне меня самого. Может, этими её пылкими речами, правдивыми речами, но только зачем и кому нужна её правда? Её половина знает и не осознаёт, а если и осознаёт, то менять ничего не будет. Им удобно так, они приспособились к этому миру, этому обществу, научились в нём жить, и некоторые даже довольно неплохо живут и отдыхают, другие же её не видят, не слышат и не осознают.

Меня поразило то, что она в свои, может, от силы 20 лет задумывается о таких вещах. Мне жалко её, потому что она зря тратит силы на слова, но если б были только слова – она же ещё и эмоционирует при этом, как лампочка, только слепой не увидит и не почувствует, как эти волны идут от её стройной фигуры.

Её поколение, даже можно сказать, мое поколение, мне самому всего 22, не задумывается о таких вещах, о которых так красноречиво, эмоционально и правдиво говорила эта особа. Я знаю, чего хотят сверстники моего круга, чего хотят люди чуть постарше меня, в большинстве случаев все сводится к одному – к деньгам. Итак, что же она говорила дальше?

– Я не утверждаю, что все люди плохие и всё такое, – продолжила она. – Но всё же они это делают ради денег, увы. Все сводится почему-то опять к ним. Даже вот, например, я ходила на этот мультик – да он просто улёт, очень хороший, интересный. А ведь его делали взрослые люди, рисовали героев, подбирали голоса для озвучки, песни и прочее, они это делали с любовью, но опять же – тот, кто всё это заварил, то есть режиссёр, он знал, что это понравится публике, детям, их родителям, он знал, что это будет фурор и он получит деньги за свой труд. Безусловно, любой труд должен оплачиваться, но в нашем веке действует иное правило: работать и делать ради денег, а не ради того, чтоб кого-то осчастливить. Опять же я не говорю, что так живут все. Вот даже я, – махнула она рукой, и я увидел, что её ладонь в перчатке, хотя на улице было довольно жарко, ну, по крайней мере для меня, и я шел без перчаток, – делаю подарки не для того, чтоб понравиться кому-либо, а потому что мне так захотелось.

– Всё, что я ему дарила, – говорила она уже глуше, или это шум дороги заглушал её голос, – от души, неважно, сколько я потрачу на это сил, времени и денег, я это делала от души, но ему, видно, этого было мало, хотя не так, ему это не особо нужно было. Самый ценный подарок в наше время – денежный, чем больше и круглее сумма, тем лучше, – и она хмыкнула. – А вообще с чего я начала это всё тут говорить? – спросила она у попутчицы и рассмеялась. – Я уже и не помню. – Её смех не был наигранным, он был немного приглушённый, но в нём проскальзывали и высокие нотки.

– С любви, – ответила её собеседница.

– Ах, ну да, любовь, – согласилась та. – Она губит людей.

Они дошли до метро, я отстал от них. Я наблюдал за тем, как они спускаются по лестнице вниз, в метрополитен, а сам думал о том, как удивительно странно можно услышать от совсем незнакомого тебе человека, человека, лица которого ты даже не видишь, свои же мысли спустя всего каких-то пару лет.

Мне стало интересно, что же она будет думать, когда ей будет столько же, сколько и мне сейчас. Хотя в свои 22 года я был стар.

Нет, внешне я был молод, точнее мое лицо, тело, красивы, даже можно сказать, но вот внутри… Я как срубленный дуб, который доживает свой век в качестве пня, может, я даже иногда цвету, как тот самый пень, «цветущий пень», но из этих молоденьких веточек никогда ни одна не вырастет в настоящее полноценное дерево, потому что пень не может являться основой для дерева со своей корневой системой, потому что я своими корнями твердо вгрызся в землю и питаюсь из неё, а эти веточки, что иногда пробиваются на пне, питаются за счёт пня.

Почему я стал таким? Это уже неважно, я доживаю свое время в спокойствии и редких вспышках цветения. Мечтал ли я когда-либо о другом мире, мире, где мне будет удобно и хорошо? Я был молод, неопытен, одинок и добр. Что осталось? Я молод, я вспышками добр, я научился ценить уединение, одиночество, я мудр и почти не ошибаюсь в людях.

Постояв ещё так немного около спуска в метрополитен, а затем вздохнув глубоко, я отправился домой, туда, откуда пришёл. Я по профессии техник, работаю в морге, мне приносят и биопсию, и трупный материал, и не очень мёртвый – это когда человек на грани: ещё вроде и дышит, и сердце стучит, но уже не выкарабкается.…Так что погодка сегодня и вправду удалась, самая что ни на есть мартовская, капризная, изменчивая, как и все люди на Земле, кроме младенцев и тех, кто на смертном одре.

И всё же я не согласен с той юной особой. Да, люди живут, работают ради денег, но те всё же не являются всецело смыслом для жизни. Да и притом, раз уж пошла речь о деньгах, она-то тоже работает, и работает не за просто так, наверняка ей бы хотелось получать больше денег.

Не надо прикрываться благородством и высокими моральными принципами, в этом нет ничего позорного, если человеку хочется иметь больше денег, а значит, и больше возможностей – отдыха на море, новую квартиру или ремонт в старой, лучше питаться, а не маркой «Красная цена» или «Каждый день», нет, может, это не совсем гадость, но сколько там «Е», а они, говорят, вредят здоровью, хотя в моем случае мне волноваться о смерти даже смешно. Так что мне стало очень любопытно, что б она ответила, если бы её спросили, например, даже я сам, лично.

Но к чему все это? Я, молодой снаружи и старый внутри, смотрю на этот увядающий мир, я понимаю, что всё, что я могу делать, – это жить и не мешать жить другим, не докучать своими чувствами, мыслями, словами, действиями.

Да, я также работаю, но сейчас я в отпуске, который, кстати говоря, подходит к концу, вообще не знаю, на кой ляд меня дернуло взять отпуск на две недели в марте, когда толком ещё в лесу не просохла почва, там не погуляешь… А, неважно, взял и взял, всё равно через два дня на работу.

Да, она права в том, что мы нужны на работе, когда здоровы, когда не берём больничные или когда женщина не уходит в декрет, а так мы не нужны этой работе. Но нужны опытные специалисты, которые вс      ё умеют, в 20 лет, со стажем в 30 лет, это смешно и грустно. Я не могу сказать, что я профи в изготовлении срезов из того, что мне приносят, но мне нравится то, что я делаю. Может, со временем, как все говорят, работа надоест, может, и так, одно и то же пять дней в неделю и по 20–30 раз в день, конечно, надоест, но я не думаю об этом. Зачем думать о том, чего ещё не произошло?

Мне не хочется возвращаться домой, потому что там меня никто не ждет. Я думал, что я смогу жить так – один, одиночкой, свободный от родителей, девушки, да вообще от кого-либо, лёгкие связи и прочее, но не смог. Не смог завязывать отношения с девушками только ради секса. Как ни прискорбно соглашаться, но моя «знакомая» была права в этом плане – это не приносит удовлетворения в полной мере.

В физическом плане мне хорошо, раньше моральный и душевный аспект меня не сильно трогал. Я не равнялся на других, что, мол, все так делают, у меня всегда была своя голова на плечах и свое мнение на этот и какой-либо другой счёт. И всё же она была права. На удивление, а может, я её недооценил? Или совпадение? А к чему теперь гадать, мы теперь по разным углам на этой планете, в этом городе, в этом мире.

Когда в следующие пять минут после секса я открываю глаза, поворачиваю голову и вижу ту, с которой только что трахался – другого слова не подберёшь, и оно не будет верным, потому что занятия любовью – это совсем не то, чем занимался я последние четыре года своей половой жизни, – всё внутри сжимается и начинается тошнота.

Не потому что девушка страшная, или некрасивая, или ещё что-то, становится тошно оттого, что я уложил её в кровать, а она согласилась, потому что ей не нужны серьёзные отношения, ей не нужен я – то, что я могу дать материально, морально, душевно. Я не знаю, зачем вёл такую жизнь, я подумывал о постоянной партнёрше, но чёрт меня побери, как я низко мыслю – постоянная девушка для развлечения. Я не помню, когда это произошло, когда произошло то, кем я стал, как я стал таким. Таким грязным. Таким, как все?

Мне хочется кого-то любить, но любить не только телом, но и душой, сердцем. Я даже пытался влюбиться, но не смог, моя чрезмерная холодность убивает не только тех, кому я когда-то был дорог, и та девушка, моя «знакомая», хотя для меня она лежит на непонятной полке в моем списке людей, я не знаю, кто она для меня, не знаю не потому, что запутан в чувствах, хотя и в этом я последнее время уже не уверен, а потому, что она немного отличается от других.

И я говорю не про внешность, хотя она очень красива – только я об этом ей не скажу, а то подумает неизвестно что, – а про её поступки. Если честно, я немного скучаю по ней, по вот этому её характеру, она, с одной стороны, писемея, а с другой – ураган, ещё и пламенный притом, я вообще не понимаю, как в ней помещается так много эмоций. Я с научной точки зрения списал это на неустойчивость её настроения, хотя все девушки неустойчивы в плане настроения. Только у одних это не сильно проявляется, а у других резкие контрасты. Хотя при чём тут научная точка, если я её убрал от себя, и, хотя я никогда ни о чем не сожалею, мне не хватает её… Но почему? Почему её, а не кого-то ещё?

Она дарила мне всё, что придет в её голову, на праздники, на мои дни рождения, я это не то чтоб не ценил, но говорил ей, что мне этого не нужно, она расстраивалась, а я не мог видеть, как тускнеет её взгляд и как она обижена, но пытается не показывать мне этого, смотрит на меня, и забирал подарки. И как в ту же секунду менялось всё её лицо, глаза сияли, и в них бегали хитрые бесенята, как губы приоткрывались в улыбке, обнажая передние зубы, как приподнимался слегка подбородок и вылетал чуть слышный звук радости.

Но когда у неё было плохое настроение, то у! Всё, лучше с ней не говорить, так язвит, колется как ежиха и шипит как уж. Наверно, вся её прелесть и удивительность в том, что она всегда нараспашку, хотя никто не знает, что у неё в голове, но все её чувства, по крайней мере мне и когда она со мной, мне ясны, за исключением некоторых, которые она искусно скрывает или которых я в силу своей слепоты не видел.

Она настоящая с теми, кому доверяет, а мне она доверяла, я знал это, знал и не хотел, чтоб она привязывалась ко мне, чтоб доверилась мне вся, – я не говорю, чтоб она мне не доверяла, но она хотела, чтоб и я доверился ей, а я не мог. Я себе-то не доверял, а ей…

Естественно, она обижалась на меня, в итоге мы часто ссорились, и из-за этого, и не только, ещё из-за моей холодности, её глупых, как она сама говорила, а я никогда не говорил, фантазий и надежд. И я знаю, каких надежд – надежд, что я её полюблю, что буду рядом. Хотя, как она всегда говорила, ей нужен, друг, верный, настоящий друг. А с другой стороны, разве друг не может быть любимым, быть братом, мужем, просто другом?

Есть категория «просто друг», и не больше, а есть друг как муж, как брат, как человек, как друг. Вот это и есть тот человек, с которым стоит жить всю свою жизнь до самого конца. Вот за каких людей надо выходить замуж или на каких жениться, они универсальны, потому что могут быть для тебя всеми этими людьми и при этом понимать тебя. Вот чего нет в этом мире – понимания.

Нет понимания в семье, в дружбе, в отношениях, в браке, нет понимания, нет доверия, нет привязанности, нет ничего. У нас с ней и со многими другими моими знакомыми не было полного понимания, а точнее, кто-то из нас не хотел понимать другого, слышать другого и услышать, что важно.

Да, о чем же это я? Как я могу говорить о людях как об универсальных вещах, я совсем уже… Лишь становясь взрослее, мы начинаем понимать, что раньше было не так уж и плохо. Разве она делала что-то плохое для меня? Ну, вообще-то делала: например, нервы мне трепала своими скандалами на те темы, о которых я говорил, но разве другие знакомые не трепали мне нервы, подчас, может, на более больные и неприятные темы, чем она?

Да, она эгоистка, а я разве нет? Я хотел, чтоб одна девушка, которая очень похожа на меня характером, столь же сдержанна, умна, хороша собой, была мне подругой, мне даже казалось, что я был влюблен в неё. Но она отказала мне, и я смог принять отказ, я современен, те чувства, что я питал к ней, поутихли, и мы остались хорошими друзьями. Но моя особа слишком буйная, а может, её чувства и вправду не такие поверхностные, как были у меня. Или, может, это я такой герой, что смог перебороть симпатию…

Вот оно, ключевое слово – симпатия к той, что мне была по вкусу. Значит, она мне только нравилась, нравился её характер, и то, что она не такая огнеопасная и переменчивая, как та.

И вновь я ввожу себя в сомнения, и опять из-за неё. Она не поддаётся моему логическому мышлению, она всегда поступает так, как от неё не ждешь, нет, я жду, что она позвонит, например, или напишет, а она берёт и приезжает ко мне домой, перепугав при этом мою мать и удивив меня тем, что она полтора часа ехала, только чтоб вручить мне подарок, который я имел наглость не взять сначала, но потом всё же не смог её расстроить и взял, хотя он мне не был нужен – тогда я так думал.

Сейчас, глядя на то, что она мне дарила и что делала своими руками, я вспоминаю всё это с лёгкой грустью и тоской. Тоска не заполняет меня, но и не уходит, ведь разве не этого я так хотел – чтоб она отстала от меня с этими её подарками, скандалами и прочим? И вот теперь я совсем один, меня не достаёт ни она, ни кто-либо ещё. Они не пишут мне, если пишут, то те знакомые, с кем я общаюсь в Сети, и редко, а я и не расстраиваюсь. Не знаю, что со мной, но я всё чаще задумываюсь над тем, что я выбрал не совсем верный путь.

Путь одиночки – это неплохо, но когда и вправду некому излить душу… Нет, есть та девушка, которая мне нравилась, и теперь мы просто хорошие друзья, но она не любит, когда лезут в её личную жизнь, так же как когда ей жалуются на свою, она может выслушать и посоветовать, но мне так нужно тепло, тепло, что я не могу получить, переписываясь с ней там, в Сети. А может, это я стал таким мягким? Хотя с чего это?

Я не заметил, как прошёл свой дом и всё дальше уходил от жилых построек. У нас там недалеко был пустырь, где ничего не растёт, но и ничего не строят, на удивление даже, чтоб в наше время какой-то бесхозный участок земли не был под что-то куплен или застроен – прям диво. Я решил, так и быть, дойти до него и посидеть на чём-нибудь там в тишине и одиночестве, будто мне его не хватало и без того.

Итак, я шёл и думал. Я мысленно перечислял всех своих знакомых, даже тех, кого считал друзьями, и понимал, что одни не годятся на роль человека, которому можно излить душу и быть уверенным, что не проболтаются кому-либо ещё, или потом этим воспользуются против тебя же самого, другим будет слишком тяжело слушать мою ветвистую, наполненную аллегориями и метафорами речь, чтоб посочувствовать мне или посоветовать что-либо дельное, или же, как та девушка, похожая на меня, они будут слишком сдержанными в чувствах и холодными на эмоции.

Но нет, я не пришёл к логическому выводу, что именно та моя бурная особа и есть тот человек, что и согреет меня, и поймёт, и посоветует. Нет. Хотя она могла бы стать этим человеком, но я – да, я боялся. Не знаю чего.

Или я не хотел вспоминать, что однажды, когда мы с ней ещё общались и гуляли в парке, нам попался военный, идущий домой. Я с ним разговорился, она молчала, глядя на нас своими большими глазами (они у неё и вправду большие от природы), и он в процессе беседы сказал: «Хорошая девушка, мне кажется, она будет твоей женой». Я замялся, а она, слегка покраснев и улыбнувшись, молчала. Может, он и был прав, только характерами не сошлись… Или не захотели сходиться…

И дело вовсе было не в том, что она бы не согласилась на половую близость, и я пойму её, потому что воспитана она иначе и мыслит она, как кажется, старомодно, но правильно. Как она заявила, если уж любить и отдаваться человеку, так целиком, и душой, и сердцем, а телом отдаются только из-за страсти или физической нужды. Всегда резкая и правдивая на слова, она не стеснялась такое говорить, хотя другие б на её месте зарделись, говоря вслух, что они трахаются из-за физической нужды, но другие и делают это из-за нужды, в принципе я тоже это делал…

И она права, я понял это, я понял, что она говорила тогда. Да, я отдаюсь нужде, но я опустошен внутри, в душе, я не заполняюсь своей партнёршей, потому что она так же холодна и бесчувственна душой ко мне, как и я к ней. И с каких пор я начал так много философствовать?

Я дошёл до пустыря и, идя по его тёмной безжизненной земле, я вдруг понял, что и я, как этот пустырь, чернею, и эта чернота вовсе не чернозём, который плодороден и на котором можно взрастить поля, деревья, кусты, траву, это чернота того, что я теряю, когда меня предают, обманывают, когда оскорбляют, когда я оскорбляю и унижаю в ответ.

И она разрастается всё больше и больше, заполняя меня, это даже не чёрная дыра, которая засасывает всё, что слабее её притяжения, это просто чернота, и это не бездонный колодец, в котором нет воды, – сколько ни копай, воды не будет. Это именно пустота, чёрная, не имеющая эмоций, слов и облика чернота.

Да, я молодец, да, я сам выбрался из депрессии, да, я вновь в неё не попал, я сам выбрался из одиночества и научился жить с ним. По сути, я не уходил от него, я научился жить с ним, заполняя промежутки времени сначала учёбой и работой, прогулками в одиночку и с одногруппниками, знакомыми, потом работой, прогулками, вот такими, как сейчас, я научился с ним жить; да, я молодец, что научился общаться с людьми, и общаться так, чтоб это было удобно и в какой-то степени выгодно для меня. Нет, я не корыстен и не общаюсь только ради выгоды, но ведь любое общение должно приносить прибыль, и тут говорится не только о деньгах, есть ещё и моральный и духовный аспект.

Но при всём при этом я так и не нашёл человека, нужного мне. Я знаю, что я невыносим, поэтому ношу маски, все носят маски, так уж принято, да и кому, скажите, интересно видеть нас настоящими? Кому интересно знать, что ты параноик или скандалист, что ты трус или жадный до денег? Люди всегда скрывают свои недостатки, если им есть ради чего или кого. Я не являюсь исключением, для одних я плохой, для других средний, но на самом деле я не плохой и не хороший, никто не плохой, никто не хороший, все хороши по-своему.

А может, я и нашёл его, только захотел изменить его, подстроить под себя, чтоб мне было удобно, а он, этот человек, не захотел подстраиваться. И может, даже и не из вредности или упрямства, а потому, что он и так слишком много для меня делал, делал того, чего я не смог оценить, от чего отрекался, чего не хотел, потому что хотел другого, но вот чего? Я сам уже не знаю, чего я хотел, чего хочу.

День клонился к вечеру, так как моя одинокая фигура, сидящая на бревне на пустыре, постепенно вытягивалась в тени, что я отбрасывал на землю. А я всё рассуждал. Зачем я живу? Ведь жениться я не собираюсь, потому что характер у меня скверный, да и сам я немного псих. Вообще в наше время людей со здоровой психикой очень мало, только те, кто спалился, сидят в дурке. По сути, только ненормальные люди что-то делают.

Например, нарциссы создают самые красивые вещи, которые, конечно, сами и наденут, а может, и продадут, и так далее. Здоровый человек почти ничего не создаёт, он апатичен и ленив. Хотя даже лень – наполовину двигатель прогресса, потому что канализацию и водопровод придумали же. И придумали не только из благородных целей, чтоб навозные мухи не шуршали во дворе, но и чтоб удобнее было справлять нужду не выходя из дома, особенно зимой или поздней осенью, ночью. Вот такие вот дела… Так что для женитьбы я непригоден как товар, не прохожу по параметрам.

Далее, так для чего же я живу? Чтоб выполнять свою работу в морге, делать срезы и получать в конце месяца деньги и молоко за вредность? Ну так если б меня не было, работал бы кто-нибудь ещё там и получал эти деньги и молоко. Незаменимых нет, особенно на работе, в наше время. Сейчас не ценят профессионалов, сейчас ценят коммуникабельность и умение вливаться в коллектив, но если ты накосячишь, то этот самый коллектив или начальник тебе замечательно по голове настучит или сразу уволит. Так что и здесь меня можно заменить.

Может тогда – для продления рода? Хм. Ну, это неплохая мысль, только для начала надо всё же жениться, потому что с этим у меня всё строго, я не хочу, чтоб мой ребёнок, если таковой будет, рос в неполноценной семье или был рождён от случайной связи. Но так как жениться я не намерен, собственного ребёнка воспитывать я тоже не могу. И эта функция отпадает в моём пребывании в этом мире.

Я, конечно, мог бы усыновить ребёнка, но опять же одиноким мужчинам детей не дают, потому что прожиточный минимум и прочее. Другое дело опять же – были б деньги, то тогда бы, может, тебе и разрешили. Но что важно: а если я не смогу любить – хотя для меня это слово как-то чуждо – ребёнка? Я-то не уверен, что смог бы любить своих детей от своей жены, если б таковое было, а тут чужой… Ведь чужой – навсегда чужой. И дело даже не в том, что мне ребёнок не нравился бы – я б выбирал, чтобы нравился, душа лежала, – невозможно забыть, что он не твой, а у меня не такое чуткое сердце, что б я смог впустить в него живое существо. И тут облом мне.

Если так задуматься, то я везде не нужен и в какой-то степени бесполезен, но я не хочу об этом думать. Я давно это всё понял, всё решил, и вот я живу, а может, только существую, не совсем бесполезным, но и не совсем полезным для себя образом. Я полезен для общества, я работоспособен, от меня есть толк, а обществу это и надо: кто-то носки на фабрике шьёт, кто-то их в магазине продаёт, а кто-то их покупает. Все рады, все довольны, круговорот труда и денег запущен и работает.

Вот так вот мы и живём, крутимся – не как белки в колесе, это мы крутим огромное тяжёлое колесо, в которое сами добровольно впрягаемся, и тащим его вверх, а колесо это называется экономика, не было б её, произошел бы крах государства, не было б государства, не было бы общества, создающего это государство, не было б общества, были бы группировки, шайки, племена, не было б племен, жили бы поодиночке и дохли.

Но нет, последнего не произошло бы, потому что человеку от природы нужен другой человек, его общение, его поддержка, потому что вместе легче завалить кабана, ну а как его делить – тут уже вопрос совести и силы. А мне нужен другой человек, чтоб я не загнулся от того, что сидит во мне, от этих мыслей, рассуждений.

И да, мне нужен другой человек, но именно человек, а не существо, именуемое им. А вот вы знаете, чем лучше современного представителя человеческой расы был неандерталец или человек каменного века, если, конечно, историки не врут и такие были? Да тем, что он, может, и тупой был, как камень или пробка, и говорить не умел, и писать, и наготу прикрывал, если вообще её прикрывал, шкурами зверей, и инстинкту самосохранения подчинялся сильнее, чем разумной мысли, и боялся много чего, особенно того, чего не понимал, но он никогда бы не кинул соплеменника на растерзание хищнику и не продал бы его за кусок получше. И может, не потому, что он благородство проявлял, а потому, что понимал или инстинктивно ощущал, что без него пропадёт.

Сейчас же всем друг без друга хорошо. Детям без родителей, а то они ж пилят, учиться заставляют, чтоб легче, как они говорят, в жизни мог устроиться. Парням с девушками, потому что серьёзные отношения сейчас всем в тягость, это ж надо верность хранить, звонить или хотя бы эсэмэс кидать, цветы покупать, конфеты – и ради чего? Чтоб плавно уломать на секс.

Конечно, есть среди парней и порядочные, или почти порядочные, например как я; я никогда не принуждал девушек спать со мной, они чаще всего сами были не прочь, ну и, если и я был не против, то всё складывалось не так уж плохо – до того момента, пока я не понял то, о чём говорил выше.

Мужу без жены тогда вопрос: зачем женился? Или почему не развёлся? А всё потому, что женятся без чувств, или из-за страсти, что проходит так же быстро, как и три месяца лета, или из-за залёта, потому что не предохранялись, и так далее. О, я, кажется, цитирую ту юную особу, что повстречал сегодня.

Может, со стороны я и холодный и бесчувственный, но я по крайней мере никогда не говорил того, чего не чувствую, а если мои чувства и проявляются, то я проявляю их в поступках, в делах, в конце концов, в моем прощении тех недостатков, что есть у всех.

Я не оправдываюсь и не обеляю себя, я таков, каков есть: да, холодный, слишком рациональный, скуп на слова, на объятия, на страсть. Но если когда-нибуть произойдёт так, что я всё же влюблюсь, и на всю жизнь, то я отдамся той одной, всецело, и телом и душой, и со своими пороками и недостатками, которые, я, конечно, буду скрывать, со своими достоинствами, которые, надеюсь, она сможет разглядеть и приумножить, может, не страстно и не бурно, хотя я сам не знаю.

Было у меня как-то давно такое, что я был влюблён в девушку, нет, не в ту, что спокойна и похожа на меня складом ума и характером, а в другую, я тогда отдавался ей целиком и полностью, но потом у нас не срослось, в общем, она ушла к другому, а я понял, что никогда её не любил. Я был молод, во мне бушевали гормоны и страсти, так что я спутал банальную влюблённость, смешанную со страстью и зовом плоти, с чем-то высоким, хотя я не считаю любовь таким высоким, чтоб о ней так сильно убиваться, если её нет.

Что такое любовь на химическом уровне организма? Это биохимические процессы, происходящие в клетках за счёт импульсов, посылаемых ЦНС через синапсы к клеткам-мишеням, по которым все эти гормоны, что выделяются попутно в кровь, и шарашат, вызывая возбуждение, затмение разума, прилив крови к щекам, и не только к ним, и так далее – но нет, люди упорно говорят, что это любовь.

Ага, конечно, может, тогда любовь – это и то, что у парня встал на красивую мимо проходящую девушку, и всё из-за того, что у неё лицо миловидное и фигурка стройная, – а если ещё и одежда соответствующая, оголяющая большую часть её тела, то однозначно любовь. О да, я утрирую. Не знаю отчего, но воспоминания о той девушке, с которой я перепутал страсть и любовь, вызвали у меня шквал отрицания себя.

Солнце опустилось уже совсем низко, и стало как-то неуютно, подул ветер. Я встал и побрёл по пустырю, он был не очень большим, где-то метров 200–300 в ширину, в длину, может, 500–600. Может, поэтому его никто и не выкупал из фирм и предприятий, потому что невыгодный, ничего не построишь, ни дом, ни фабрику, ни даже мойку или заправочную. Так же бывает и с людьми – не пришей рукав, всё у них из вон рук плохо, никуда не годятся: ни в гуманитарные, ни в точные науки. И что же с такими людьми делать?

И что же мы имеем на сегодняшний день, продолжил я свои рассуждения, – работу, дом, знакомых, себя. И всё, удивился я. Да, и всё. Какова моя цель пребывания в этом мире, здесь? По сути, я полезен обществу, но бесполезен себе. Нужен ли я кому-то на этой земле? Неужели себе?

Всё это звучало как слова Пьеро из дешёвой мелодрамы, хотя я никогда пессимистом не был. Я относил себя к флегматикам. Сложно жить, имея шизу в голове. Я иногда завидую тем, кто не задается вопросом, зачем мы здесь. Кто чисто тупо работает ради денег, еды, ради того чтоб набить пузо, ради того чтоб спать, ходить в клубы, ради развлечения и расслабона после тяжёлого трудового дня, и ничем не интересуется, но при этом не страдает ни от одиночества, ни от ожирения, ни от чего-либо ещё.

Всё же этот мир не так ужасен. Мне нравится в нём природа, а ещё трупы, потому что по ним интересно изучать анатомию, как человека, так и животного, мне нравятся кости, потому что у каждого животного они по-разному сложены, хотя и отвечают за одну и ту же функцию.

Пока я медленным шагом обходил пустырь, солнце скрылось за горизонтом, на небе ещё не зажглись звёзды, а может, и зажглись, но вот фонари и светящиеся окна домов уже засверкали позади меня.

Я стоял спиной к жилым домам и смотрел вдаль, туда, где заканчивается пустырь и начинается дорога. По этой дороге редко ездят как машины, так и велосипедисты, она ведёт в заброшенную деревню, дома которой решили снести и построить ещё один жилой дом, многоэтажный, конечно. Естественно, жители домов были против, но их всё равно переселили в многоэтажку, так что…

Домой совсем не хотелось возвращаться. Вновь пришла эта мысль, что меня там никто не ждёт. С тех пор как я переехал от родителей в свою однокомнатную квартиру на пятом этаже 14-этажного дома, притом ещё и угловую, но с балкончиком, что очень странно, но вот такой дом построили, я всё чаще пытаюсь не возвращаться туда. То на работе заночую, благо не выгоняют, поесть всегда найдётся и поспать есть где, старый диванчик в комнатке для персонала. То вот так вот гуляю по улочкам, стремясь уйти от людей, могу бродить до глубокой ночи, а то вообще всю ночь, думая о чём-то своём или вспоминая что-то, что давно было, да прошло.

Так что я ещё больше убедился в том, что жениться мне противопоказано, я только жену мучить буду. Разве нормальная женщина поймёт, что её муж ночует не дома, а на работе не потому, что ему жена не в милость или дом, а потому что ему нужно подумать, ему нужно уединение?

Нет, не поймёт, отвечал я на свой вопрос, не поймёт и того, что муж может днями невесть где пропадать, а потом вернуться домой как ни в чем не бывало, но при этом не изменять ей с любовницей или не загулять с мужиками под пьяную дуду. И даже если скажет, что верит, всё равно будет обижена, обижена на то, что не к ней пришёл и не с ней поделился тем, что мучает, а ушёл в себя и от неё в нелюдимый край.

Но разве не говорил я себе, что человек, который мне нужен рядом, не должен быть обязательно женой? Может это быть и друг, но друг настоящий, а не на словах, который поймёт и посоветует? Но друг всё равно может не понять, притом у него могут быть семья и дети, а если не семья, то по крайней мере личная жизнь, в которой может не оказаться места для тебя, точнее не места, а времени на тебя, скажем так, в 12 часов ночи, когда тобой вдруг овладеет неясная мысль или беспокойство, когда, лёжа в кровати один, ты будешь уже три часа как не спать, думать какую-то мысль и, так в итоге не решив её, потому что решение будет ускользать от тебя, позвонишь другу, а он не ответит, потому что телефон на вибрации стоит, или ответит его жена, не разобравшись, приняв тебя за любовницу, или он вообще может послать тебя, если ты жив и нигде не умираешь к чертям собачьим.

Да, такому человеку, как я, нет места среди этих людей. Хотя, если разобраться, по сути, по отдельности никому нет места здесь, всем чего-то не хватает или что-то не нравится, но…

Разве не вы, люди, создали для себя такой мир? Такое общество? Эти порядки? Поставили в жизни главным развлечения и деньги на эти развлечения, а, ну ещё власть и статус, и чем он выше, тем лучше, больше уважения. Но ведь уважать надо за что-то.

Неужели во времена Шекспира или Ньютона, когда человечество развивалось, писало такие вот произведения, слагало такие законы, делало открытия, люди так же стремились к власти и деньгам, а может, и к славе? Не может же быть так, что Ньютон открывал свои законы только ради славы, а не ради того, чтоб понять закон притяжения земли?

А сейчас что, учёные ищут лекарства от СПИДа или гепатита только ради нобелевской премии или гонорара? А ведь двоякий вопрос, не так ли? Ведь чтоб лаборатория была оснащена хорошим оборудованием и чтоб в ней можно было работать, необходимы деньги, значит, нужны спонсоры. А какой человек, будь он даже миллиардером, будет вкладывать свои средства в неприбыльное дело? Только ради благородства и спасения миллионов от такой болячки?

Увы, я не верю в благородство людей. Может, раньше, до нас, до нашего века, ещё были рыцари – хотя постойте. Рыцари – те же крестоносцы, в итоге их миссия была всего лишь ещё одним поводом для захвата земель, а как всё начиналось благородно – и всё загнулось так низко.