скачать книгу бесплатно
Отойдя от бычьей избушки на достаточное расстояние, я достала из кармана пуховика рацию.
– Рита?
– Да, Елена Владимировна?
– Собери смену, пожалуйста, я минут через семь подойду.
– Хорошо, Елена Владимировна.
А я ведь его искала тогда, почти четыре года назад. Ну, как – “искала”… Пыталась искать! Не хочу вспоминать лицо детектива, которому я смогла сообщить унизительно скудный арсенал примет мужика, которого хотела бы найти. Но я была молода, наивна, и считала, что ребенка делают двое, так что второй участник сего действа имеет право, как минимум, знать о своем отцовстве. Правда, поиски продлились недолго: первое УЗИ показало многоплодную беременность, и я люто пожалела о выброшенной на детектива сумме. Двойня пробивала широкую брешь в моем бюджете, и в изменившейся ситуации мне стало не до чьих-то абстрактных прав. Нужно было шустро соображать, как удержаться на плаву.
Некоторое время я пыталась найти выход и справиться со всем самостоятельно, а потом махнула рукой и пошла просить о помощи тогдашнего моего начальника, мирового мужика. Выложила ему все, как на духу… Он сказал, что зарплату мне повысить не может, но обещал подумать, чем помочь. И подумал. Где-то, во глубине Сибирских руд (вернее, среднеполосных лесов) был у него приятель, который что-то ему когда-то задолжал. И вот в счет погашения морального долга, мог попросить мой тогдашний начальник своего приятеля взять к себе на работу беременного администратора. Перейти предлагалось на такую же зарплату, что была у меня на тот момент, но в насквозь провинциальном Чернорецке матери-одиночке с двумя детьми на нее реально было выжить. Это вам не столица. К тому же чистый воздух, отсутствие пробок, заповедник под боком…
Растить детей в заповеднике показалось мне отличной идеей.
До сих пор считаю это свое решение неоспоримым доказательством моей гениальности. Мне после переезда сюда даже дышаться стало легче, и я весь остаток беременности пропорхала по окрестным лесам пухлым отожравшимся мотыльком.
В комнату отдыха на втором этаже, которую мы приспособили для проведения рабочих собраний, я подошла даже чуть раньше, чем через семь минут, но горничные вместе с администратором уже были на месте.
– Значит так, горлицы мои сизокрылые, – я обвела девушек взглядом, собирая внимание. – У нас в “Тишине” остановились важные гости из столицы. Напоминаю, что шуры-муры с клиентами у нас строго запрещены. Разговоры – на рабочие темы, информацию о базе предоставлять строго в официальных рамках. Начнете строить глазки – пеняйте на себя!
Этот инструктаж я проводила достаточно регулярно, но в свете столь эффектного появления Азоров, решила, что не лишним будет повторить. А потом, освежив в памяти сотрудниц еще некоторые рабочие требования, отбыла: нужно было еще найти Максима.
– Хорошо ей говорить, у нее Елистратов есть! – внезапно услышала я из-за неплотно закрытой двери и чуть не застонала: девушки, если уж вы обсуждаете начальство, то хоть убедитесь, что оно достаточно далеко ушло!
Но не застонала, а вовсе даже наоборот, дыхание затаила и приготовилась подслушивать без зазрений совести.
– Думаешь, Максим Михайлович с ней спит?! – изумился кто-то.
Разобрать приглушенные голоса не удавалось, но это явно новенькая спросила: байке сто лет в обед, старожилы в теме.
– Ну а чего она, по-твоему, здесь царицей ходит?
Вообще-то, сплетни у нас не приветствуются, но этот слух Макс самым жестоким образом пресекать запретил (сделал бровки домиком и сказал: "Лена, твою мать!"). Потому что чем больше горничных поверит в меня, тем меньше пристанет к нему.
Иногда какая-нибудь отчаянная из новеньких решает, что влегкую "подвинет старушку", и тогда мы с Елистратовым на спичках разыгрываем, кто будет её увольнять, потому что каждому хочется плюс в свою репутацию: мне – всевластной Владычицы Морской, ему – прочно занятого мужика. Цвирко, держащий эти самые спички, считает, что мы придурки, но его никто не спрашивает.
– Я не знаю, кто с кем спит, свечку не держала, – мрачно вмешалась Рита, – но у меня знакомая работала в “Щедрой поляне”. У них там тоже… приехали к ним клиенты, веселые и при деньгах, чаевые щедрые давали, с персоналом трепались обо всякой ерунде… Ну, эти дуры и рады стараться, языки развесили. Клиенты погостили, и уехали, а через пару месяцев мою знакомую уволили по статье, да с таким волчьим билетом, что ее на работу потом брать не хотели – парни эти из органов были, и под разговоры ни о чем, из нее всякого такого выудили, что владелец “Поляны” на взятках чуть не разорился лишь бы не сесть и бизнес не потерять. Так что я вас прямо предупреждаю: я работы лишиться не хочу. Если что замечу – сразу пишите по собственному, не дожидаясь, пока пинком попрут! Всё, всем работать!
Я хмыкнула, и быстренько свинтила в известном направлении – к Елистратовскому кабинету. Доложить, что я бдю, и вообще, поделиться наблюдениями.
– Лена! – выдохнула Адка в трубку вместо “алло”. – Ну что, как там твой визит?
– Визит не мой, а Елистратовский, – легкомысленно отмахнулась я, немного переживая, правильно ли угадала с дозой легкомыслия. С Адкой очень важно не пережать. – Пока все штатно, поселили. Сейчас развлечем, покормим… Они, правда, сразу работать хотели, но у нас так дела не делаются!
Перед катанием у меня выдалось всего минут пятнадцать свободного времени, и употребить его следовало с толком. Я и употребляла.
Адка хихикнула в трубку:
– А я всё хотела тебе позвонить и боялась, что помешаю! – призналась она. – А за мелких ты не волнуйся, я бабушке Маше уже звонила, утром они без капризов собрались, вещи она все нашла, такси решили не брать, пешком прогулялись, и прекрасно дошли, бабушка Маша говорит, по дороге считалочку про котенка выучили…
Я с трудом подавила стон.
Бедная, бедная Мария Егоровна! Как она нас всех, с нашей повышенной тревожностью и манией контроля, переносит?
Молока надо будет ей за вредность купить, вот что.
Птичьего.
– Ад, я тебя умоляю, не волнуйся ты и не проедай плешь Марии Егоровне! Если ей будет что-то от нас нужно, она сама нам позвонит! Ты с университетом связалась?
– Угу, в секретариате сказали, когда выпишут, справку обязательно принести, а пока – болеть спокойно.
– Как ты себя чувствуешь? – я проглотила комментарий на тему доброты секретаря, пожелавшей “болеть”, а не “поправляться”.
– Нормально, – судя по звуку, Адка зевнула, не разжимая челюстей. – Только спать всё время хочется.
– Ну и спи, раз хочется, – одобрила я. – Вечером заеду. Привезти чего-нибудь вкусненького?
– Ой, не надо, лучше домой едь, а то мелкие скучают! А мне ни…
– Ада.
– Воды мне купи и фруктов каких-нибудь. Только сладостей не вези, а то я разожрусь!
– Хорошо! Я пойду, Ад, работа. Но если будет что-то важное – звони!
Я нажала отбой и улыбнулась. Беспокойство, все еще сжимавшее сердце острыми коготками, начало потихоньку отпускать.
В сани, принадлежащие “Тишине”, вмещалось шесть человек. Однажды в них каким-то образом вместилось почти два десятка студентов, и с тех пор студентов признавать людьми я категорически отказываюсь.
Сегодня в сани вместились: я, великая и прекрасная (молчать! Метр пятьдесят пять – это прекрасно! И, хм, велИко…), Всеслав Всеволодович Азор, официальный представитель фирмы холдинга “Азоринвест”, Ольга Радомиловна Шильцева, его правая рука, Геннадий Витальевич Орел, личный помощник правой руки официального представителя, и Мирослав Радомилович Азор, очевидно, левая рука оного официального представителя.
Шестым был Максим, и счастливым он от этого не выглядел, потому что, ну, костюм же снять так и не удалось!
Счастливыми здесь вообще выглядели только я, потому что и сани люблю, и лошадей люблю, и план прогулки сама составляла, да Филиппыч, сидящий на козлах. Этот – в силу подлости характера.
Про Игоря Филипповича Новицкого у нас на базе говорили просто: по профессии егерь-лесовод, по должности инструктор-аниматор, по призванию сволочь.
Столичные гости не хотели кататься, они хотели работать, и переговоры пытались начать чуть ли не с порога, вместо заселения. Мы не то, чтобы работать не хотели – мы не хотели работать с ними. Поэтому переговоров сегодня не было и не будет, а прогулка – вот она!
Орловские рысаки перебирали ногами, трясли головами и звенели сбруей: прогулке они были рады, а потому явно примкнули к нашей с Филиппычем партии. Впятером мы имели очевидное преимущество над недовольными, если и не в численности, так в массе.
Мое место впереди, и ехать придется вперед спиной, но я и так люблю. Рядом садится Орел, что логично, а третьим на неудобное место вместо Макса, по долгу хозяина, самовольно садится Мирослав, и у меня внутри всё почему-то обдает жидким огнем. Это от его парфюма, не иначе. Люблю я вкусные мужские парфюмы, что поделать.
Ну, ничего. Только тронемся – запах сразу выветрится!
Игорь оглянулся. Убедился, что все в санях, все сидят. Шевельнул вожжами – и тройка серых в яблоках мягко взяла с места, уверенно направившись прямиком в забор.
Конные ворота плавно и величественно разошлись в стороны.
Эх, жаль, лошадей заранее сегодня не разогрели – тогда можно было бы и резвее тронуться. Обычно приближающийся частокол без признаков проема западает катающимся в душу!
Заснеженный проселок, сосны, синее небо и летящая тройка – что может быть лучше?
Разве что, всё то же самое, но молча. Но увы, на этой прогулке я снова экскурсовод, а переорать свист ветра – это не абы какие связки надо иметь.
Сани мчатся, щелкает над конскими спинами хлыст и ощущение полета всё ярче.
“Посмотрите направо, те деревья – это граница заповедника “Соловьиные Родники”, в который мы и направляемся, посмотрите налево, а вот этот лес совсем молодой, его своими руками высаживала лично я…
Щелчок кнута, и сани с небольшого обрывчика вылетают прямо на лёд.
Я держусь, даму милосердный Максим своевременно придерживает за талию, остальные звонко клацают челюстями.
“А сейчас мы едем по реке Елань, тут у нас в прошлом году легковушка газовой службы под лёд ушла!”
Что поделаешь, событий в провинции мало, и я злорадно делюсь тем, что имеется.
Филиппыч залихватски свистит – и кони совсем уж пластаются в беге, гудит под копытами звонкий лёд, замирает от восторга душа.
…только вот аромат парфюма отказывается выветриваться.
В заповеднике гости из саней вываливаются с такими лицами, будто уже не чаяли, что это случится. Игорь отправляется вываживать коней, приезжие торопятся отойти от саней подальше (никак опасаются, что в следующий раз лед может оказаться не таким прочным) и попадают в радостно потираемые руки сотрудников “Родников” (где столичные гости – там благотворительные взносы), а меня аккуратно придерживает за локоток Максим:
– Лен, это обязательно было, про легковушку рассказывать?
– Да ты что! Я же их только ради этого на речку и потащила!
Жаль только, что мое торжество быстро смазал один из работников заповедника, у которого Ольга Радомиловна не постеснялась тревожный факт уточнить.
– Какая легковушка? А-а-а, так если вы то место хотели посмотреть, это вам с другой стороны заезжать надо было – возле Осиповки стремнина, лед промывает… А вы от Лабазного приехали, там отмель, Елань чуть ли не до дна промерзает!
Мирослав, оглянувшийся, чтобы посмотреть с укором, получил в ответ только мою широченную улыбку.
– А на обратной дороге я покажу вам то место, где видели медведя-шатуна! – жизнерадостно ознакомила я гостей с продолжением программы, выбрав момент, когда сотрудников заповедника рядом не было.
А то ведь с этих кайфоломщиков станется объяснить, что шатун – событие сомнительной свежести и случилось еще до меня.
А после моего прибытия – ни-ни, ни одного шатуна.
Злые языки улавливают между этими явлениями некую связь, но обращать внимание на подобные слухи – ниже моего достоинства.
– Ле-е-ена, – еле слышно застонал рядом Елистратов. – Не надо шатуна! До туда же крюк здоровенный, пожалей лошадок!
– Да ничего, им не во вред, они здорово застоялись в последнее время! – Филиппыч возник рядом, довольно щурясь.
Начальник мрачно посмотрел на меня. На него. Безошибочно констатировал сговор. И попросил:
– Меня. Меня пожалейте. Как людей прошу!
На минутку я потеряла контроль над совестью и испытала угрызения, но могучим волевым усилием пресекла эту несанкционированную активность.
Вот сейчас я гостям шатуна не покажу, а завтра они страх потеряют, да?
– Лена!
Я скосила глаза на Елистратова и неохотно уступила:
– Ну, ла-а-адно…
Филиппыч за плечом раздосадовано хмыкнул, а начальник отправился исполнять долг гостеприимства.
Кстати, раз шатуна в программе не будет, у меня где-то час времени высвобождается. Улучив минутку, я перехватила Максима под локоток и поинтересовалась интимным шепотом:
– А можно я домой сегодня пораньше?
– Лена, блин! К чему все эти акции запугивания?! Я бы и так отпустил!
– Макс, ну ты как маленький. Не тебя же запугивали!
О, этот взгляд! Проникновенный, будоражащий, говорящий…
Говорящий: у тебя совесть есть? А если найду?
Вот право слово, взрослый человек, а такая детская вера в чудо!
– Катись, – буркнул он вслух.
Ему сегодня пораньше не светило. Ужин, банька, водочка, дев… Перебор. Девки на территории были строго запрещены, специализация у нас другая, семейная, и за допущенных на территорию работниц эскорта виновного казнили через увольнение. И, возможно, для кого-то Елистратов и мог бы нарушить собственные правила – но уж всяко не ради гостей, которые ему поперек души.
Я отчасти его печаль-тоску понимала. Но разделить не могла. У меня сегодня Адка.
И теперь, руля домой сквозь рано густеющие зимние сумерки, я думала без конца о белобрысой козе, сетовала на ее упрямство и безответственность по отношению к себе. Я ж ее еле-еле в университет запихнула. Дуреха так и собиралась положить себя на алтарь благополучия нашей большой-маленькой семьи только потому, что была убеждена, что я ее спасла от жизненной беспросветности.
Кто кого спас…
Шел пятый месяц беременности. Я тогда только-только устроилась на новую работу, и объезжала окрестности – знакомилась. Машина, выданная на работе и поименованная «Тигриком», довольно урчала мотором и дула в ноги теплом. Списанный армейский внедорожник, дубоватый на ходу и тяжеловатый для женской руки в управлении, но надежный и устойчивый на любой дороге, бодро месил дождевую грязь шинами. Погода последнюю неделю царила премерзкая. Будто кто-то там наверху опомнился и решил додать разом все недаденные за удивительно безоблачное лето осадки.
Любуясь относительно мрачными пейзажами, я заметила человека, бредущего по обочине, по той самой грязи, на своих двоих. Он сутулился и периодически пытался голосовать, но без особого успеха – участок трассы между городом и россыпью окрестных поселков был пусть и довольно оживленным, но желающих подобрать то ли подростка, то ли субтильного взрослого, не наблюдалось. Я бы тоже проехала мимо, блюдя собственное частное пространство и безопасность (мне теперь не только о себе переживать, а люди разные бывают), но беременность сделала меня сентиментальной. Я затормозила и сдала назад.
И это решение стало вторым неоспоримым доказательством моей гениальности.
Неожиданный попутчик оказался попутчицей – симпатичной светловолосой девчонкой с веснушками на носу, на вид ей было лет восемнадцать, а то и меньше.
– Аделаида, – представилась она, пристегнув ремень безопасности. – Это город, в Австралии.
– А я – Лена, будем знакомы, – этим не по возрасту серьезным глазам так и тянуло улыбнуться, и я улыбалась, с удовольствием и от души. – Замерзла? Чай будешь?
