Тайна мориона

Богдан задумался, ероша свои волосы и что-то припоминая. И тут соответствующее определение всплыло из глубин памяти. Прищёлкнув пальцами, он уточнил:

– Синестет, то есть синестезия – это когда буквы с цифрами воспринимаются в виде форм и объёма, звуки имеют цвет и запах, тактильные ощущения порождает вкусовые, музыка имеет какую-то фактуру, которую чувствуешь телом?

Снежана согласно кивнула, не сводя с молодого человека изучающего взгляда. Ей была интересна его реакция.

– Сильная штука, – улыбнулся Новосельцев. – У тебя, значит, такое с рождения?

– Да, – коротко ответила она.

– А я не урождённый, – хмыкнул Богдан. – Я благоприобретённый синестет. Ну, в смысле, синестезия у меня благоприобретённая.

Биоинженер смутился собственной косноязычности. Отчего-то момент казался ему очень волнительным и личным. Девушка вопросительно приподняла брови:

– Это как?

– Ну, есть такой приём, – чуть замявшись, принялся пояснять Богдан. – Называется «расширение». В нём как бы раздвигаешь границы восприятия, привычного, обыденного. Переходишь в состояние света, который заполняет всё и уходит в бесконечность. И вот в таком состоянии уже можно делать разные штуки: сканировать и получать информацию, разворачивать ощущения и направлять рост, управлять собственным самочувствием. Ну, другого у меня пока что не получалось.

Парень смущённо развёл руками, невольно краснея, но тут же спохватился и добавил:

– Это всё основано на смене состояний и ощущений. Чем полнее образ, тем точнее результат. И получается, что мозг начинает работать на другой волне. Все чувства как бы сливаются в одно. На выходе имеем благоприобретённую синестезию с ростом эмпатии.

– Интересно, – заинтригованно протянула Снежана. – А в детстве мне говорили, что синестезия связана с не до конца развитым мозгом, как у младенца. Даже предлагали родителям меня лечить.

– Так действительно считали прежде, – согласился Новосельцев. – Но новые исследования нейрофизиологов показывают, что младенческий мозг очень быстро теряет восприятие синестета, и дальше, по мере взросления, возвращается к этому лишь при полном созревании. А оно само по себе не происходит. Мозг нужно стимулировать, чтобы он правильно сформировался и развился. Тогда начинают проявляться качества синестета и эмпатии.

– Интересно, – в который раз протянула девушка, и в голосе её отразилось ещё больше любопытства. – И вот при помощи этого ты направлял рост грибниц?

Биоинженер поспешно кивнул.

Молодые люди вздрогнули от неожиданности, когда рядом раздался ехидный голос химика.

– Не, Свет, кишок по стенам тута не видать. Сидят и воркуют, аки голубки.

В лабораторное помещение вслед за Артёмом вошла Светлана. Окинув напарников внимательным взглядом, она мягко спросила:

– У вас всё в порядке?

– В полном, – с широкой улыбкой отозвалась Снежана, и соскочила со стола. – Мы закончили осмотр образцов, и я составила план дальнейших действий. Где Карина? Мне нужно дополнительное оборудование.

Уланова и Никитин проводили целеустремлённого кристаллографа задумчивыми взглядами, затем вопросительно посмотрели на Богдана. Тот смущённо развёл руками.

Глава 5

На следующий день всё запрошенное оборудование было установлено и приведено в рабочее состояние. Часть разместили в отдельных боксах. А вот печь для обжига и криокамеру для быстрой заморозки поставили недалеко от геммологического микроскопа.

Снежана деловитым вихрем пронеслась по их оживающей лаборатории. Первым ей на глаза попался Артём, и тут же был награждён делом:

– Подготовьте раствор минерализатора, кварцевую шихту и затравочную пластину. Проверьте автоклав на предмет готовности к работе.

– Чего растить-то будем? – попятился он от нежданного напора прежде тихой блондинки.

– Горный хрусталь без примесей. Ориентация не важна. Размеры и форма – аналогичные «чёрным кристаллам». Пока зайдём с этой стороны, – ровным тоном отчеканила Логинова, и стремительно зашагала по коридору, на ходу добавив: – Светлан, подготовьте, пожалуйста, виварий с изолированными боксами. Настройте там оборудование для замера воздействия «чёрных кристаллов». И подберите десятка три каких-нибудь грызунов.

– Хорошо, – кивнула ей вслед Уланова.

Никитин озадаченно крякнул и проводил девушку растерянным взглядом, затем посмотрел на ухмыляющегося Богдана. Тот молча пожал плечами и поспешил вслед за кристаллографом.

Уланова понимающе улыбнулась. Она не стала напоминать коллеге, что биоинженер ей очень пригодился бы в решении поставленной задачи. Женщина повернулась к молчаливому Маслову, который меланхолично смотрел в окно.

– Григорий, – мягко обратилась она к инженеру, – понимаю, что это не совсем ваш профиль. Но не согласитесь ли вы помочь мне?

– Конечно, – с готовностью отозвался парень. – Тем более, что монтаж оборудования – это как раз моё дело.

С любопытством наблюдавшая за всеми Карина закатила глаза. Пожав плечами, она развернулась на каблуках и деловито зашагала следом за нейрофизиологом и инженером.

– А мне, может, тоже ассистент нужен, – едко бросил им в спины Артём.

– Я скоро освобожусь и загляну к вам. Хорошо? – ответила на это программист.

– А куда ж я денусь-то с подводной лодки, госпожа Бонд? – пробормотал Никитин.

Он демонстративно вздохнул, покопался в карманах, нашёл жвачку. Закинув пластинку в рот, химик отправился выполнять свою часть боевого задания блондинистого полководца.

***

Вскоре Богдан почувствовал себя в шкуре средневекового алхимика. На его глазах Снежана поместила в печь чёрный цилиндр, выставила температуру и принялась ждать. Когда минерал нагрелся до +250 градусов, он начал светлеть. Чернота отступала, медленно выпуская из глубины скрытый огонь. Чёрный сменился коричневым, а нагревшись до +300 градусов, кристалл стал тёпло-жёлтым. Девушка перевела печь в режим плавного остужения, чтобы минерал не потрескался.

Вскоре на лабораторном столике лежал знакомый цилиндр, но не из мориона, а из цитрина.

– Таким он мне нравится больше, – улыбнулся Новосельцев.

Снежана согласно кивнула. Её взгляд тоже был сейчас прикован к солнечному цилиндру, из которого пропала та жутковато-притягательная тьма бездны. Теперь он напоминал девушке почти застывшую янтарную смолу, скользящую по коже шершавой и безвкусной осокой. Эмоции больше не скакали в присутствии перепечённого кристалла. Но Логиновой всё же по-прежнему он не нравился.

– Он какой-то бесцветный, – попыталась она выразить свои ощущения. – Не по окраске, а в чём-то другом… Внешне красивый, но…

– Не сориентированный, без векторный, – предложил свои варианты Богдан.

Напарница медленно кивнула.

– Будем допекать? – уточнил Новосельцев.

– Нет, – мотнула головой Снежана. – Этот мы оставим в качестве промежуточного образца. А Следующий полностью обесцветим.

Вскоре на лабораторный столик лёг второй цилиндр, на этот раз из почти прозрачного горного хрусталя. Алхимия термообработки, нагревшая минерал до +400 градусов, полностью обесцветила его. В таком состоянии стал отчётливо различим узор полупрозрачных молочных волокон.

При виде получившегося кристалла Снежана невольно сморщила тонкий носик.

– Совсем невкусный, – скривилась она. – Словно бумага в рот попала.

– Полностью опреснился, – хмыкнул Богдан. – Знаешь, мне кажется, что из-за внутреннего узора кристалл продолжает получать одну частоту, а общая структура уже работает на другой. Выходит конфликт, в котором две волны гасятся, но нового ничего не рождается.

– Аннигиляция в ноль, без выхода энергии, – согласилась кристаллограф, и тут же добавила: – Но так не может быть. Что-то куда-то должно уходить.

– Может и уходит, – пожал плечами биоинженер. – Просто мы этого не понимаем.

Снежана задумчиво кивнула. Постояв молча ещё минуту, она решительно сгребла со столика оба цилиндра и повернулась к выходу.

– Хочу их облучить рентгеном, – бросила она через плечо.

– Зачем? – удивился Богдан.

Девушка остановилась у двери, посмотрела на напарника и ответила:

– Под жёстким рентгеном кварц снова почернеет. Но это будет уже восстановленный морион. Его свойства немного отличаются от природного.

Сказав это, кристаллограф открыла дверь и вышла в коридор. Новосельцев поспешил за напарницей. Ему тоже стало любопытно посмотреть на результат.

– По-прежнему жуть, но как будто бы рассеянная, – высказался Богдан, глядя на восстановленные чёрные цилиндры, прошедшие рентгеновскую обработку.

– Внутренний «демон» сдох, но продолжает вонять, – иронично усмехнулась Снежана.

С минуту оба напарника молча рассматривали образцы. Те медленно вращались в зажимах, отбрасывая мрачноватые блики.

– Итак, мы поиграли в алхимиков… Признаю, было круто. Но что дальше? – почесал в затылке озадаченный Новосельцев.

– А дальше мы снова займёмся выпеканием пирожков, – загадочно улыбнулась Снежана.

– Зачем? – не понял Богдан.

– Ну, я же распорядилась подготовить виварий и аппаратуру, регистрировавшую «чёрные кристаллы», – посмотрела на него девушка. – Два образца есть. Вот они, – она указала рукой на зафиксированные в зажимах восстановленные морионы. – Теперь изготовим ещё парочку жёлтых и парочку прозрачных образцов. А затем можно будет выпить ведёрко чая, пока остальные будут собирать для нас статистическую и измерительную информацию.

– Заманчиво, – лукаво улыбнулся в ответ на это биоинженер. – Так-с! Где там наша чудо-печка?

– Там, – на высокой и звонкой ноте пропела девушка, указывая в сторону соседнего бокса.

***

К обеду напарники управились не со всем. У них получилось изготовить только один жёлтый и один прозрачный кварц. Производство остальной пары решено было оставить на послеобеденное время.

За едой вся группа с живым интересом разглядывала четыре разноцветных цилиндра.

– А эти чёрные – не радиоактивные? – с опаской спросила Светлана, косясь на восстановленные морионы.

– Не должны, – проживав, ответил Григорий. – Сейчас проверим.

Инженер встал из-за стола, подошёл к стоящей в углу сумке, достал оттуда какую-то коробочку и принялся ковыряться с настройками. Закончив, он решительным жестом выдвинул длинную антенну с целым веером торчащих во все стороны хвостов. Раздался тревожный треск. Сидевшие за столом как по команде посмотрели на злополучные кристаллы. Ложка Артёма звонко брякнулась о тарелку. Но Маслов успокаивающе махнул рукой:

– Это я проверил на волну «чёрных кристаллов». Фон есть, но почти на три порядка ниже, чем от начальных образцов. Находиться рядом с ними практически безвредно.

Парень сложил антенну, убрал прибор обратно в сумку и достал другой массивный агрегат. Через несколько секунд тот тоже засигналил, но не так пугающе. Григорий подошёл к столу и поводил датчиками прямо над цилиндрами, затем по сторонам. Пощёлкав клавишами, он повторил процедуру несколько раз.

– У самих образцов фон 53 микрорентген в час – чуть выше верхнего предела нормы. А уже в метре падает до почти естественного фона.

Отключив дозиметр, Маслов заключил:

– Фигня. Постоянно такое украшение я бы носить не рекомендовал. Но короткие контакты совершенно безвредны.

– А что регистрирует ваш первый прибор? – спросила у парня Светлана, когда тот отнёс дозиметр обратно и вернулся за стол.

– Да всё тоже самое, – пожал он плечами. – Это просто новая модель многоцелевого дозиметра.

– А разве «чёрные кристаллы» воздействуют радиацией? – изумилась Уланова, не припомнившая ничего подобного в отчётах.

– Нет, – покачал головой Григорий. – Фон у них в пределах нормы. А что фиксирует новый дозиметр… Хех! Да этого до сих пор никто не знает. Просто его датчики почему-то сходят с ума в присутствии «чёрных кристаллов» и выдают показатели бешеного гамма-излучения. Так мы их и нашли. А на каком принципе работает эта мерзость – знает разве что чёрт.

Маслов зачерпнул ложкой суп, отправил её в рот, вдумчиво прожевал и добавил:

– «Чёрные кристаллы» больше напоминают камертоны. Они улавливают какую-то неведомую вибрацию, резонируют и звучат на подкорректированной частоте. Мы не можем зарегистрировать ни входящий сигнал, ни исходящий. Мы ловим помехи от их «звучания».

Все сидящие за столом замолчали, обдумывая информацию и усиленно работая ложками. Первой тишину нарушила Снежана. Отодвинув от себя пустую тарелку, она решительно сказала:

– Думаю, все со мной согласятся, что нам следует поскорее решить эту задачку. Светлан, после обеда берите эти цилиндры и смотрите, влияют ли они на крыс. Скорее всего, нет. Но лучше набрать побольше разносторонней статистики. Чуть позже мы занесём вам ещё термически обработанные минералы жёлтого и прозрачного вида.

– Хорошо, – приняла Уланова.

– Только возьмите мне образцы крови из каждой испытуемой группы, пожалуйста, – попросила кристаллограф.

– Договорились, – вновь лаконично отозвалась Светлана.

Молчавшая до этого Карина оживилась и поинтересовалась:

– А для чего вам это нужно?

– Хочу посмотреть, какие кристаллы даст кровь при быстрой заморозке, – пояснила Логинова.

– А разве это что-то может дать? – удивилась Мансурова.

– Может, – уверенно кивнула Снежана. – К примеру, ещё в 2006 году был запатентован метод кристаллографической диагностики состояния организма по форме, прозрачности и иным особенностям кристаллов замороженной биологической жидкости. Любой: кровь, моча, слёзная жидкость, всевозможные выделения. Этот патент принадлежит российским учёным Петрову Михаилу Николаевичу и Илье Михайловичу.

Девушка взяла планшет и отыскала в Сети соответствующую информацию. Выделив ссылку, она разослала её коллегам:

https://yandex.ru/patents/doc/RU2312606C1_20071220?ysclid=lfvq6tjtg6135323875

На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Все сосредоточились на чтении. Первой закончила Карина. Отложив планшет, она задала новый вопрос:

– Это, безусловно, очень интересно. Но я так и не поняла, на чём подобное основано?

– Можно сказать, что на утверждениях старины Эмото, – загадочно улыбнулась Логинова.

– И в чём суть утверждений Эмото? – терпеливо спросила Мансурова.

Снежана на миг задумалась, затем тихо заговорила, водя пальцем по узору на полированной столешнице:

– Масару Эмото утверждал, что вода обладает огромной восприимчивостью не только к электромагнитным и звуковым воздействиям, но и к мыслям с эмоциями. Она улавливает и запоминает настрой живых организмов. Молекулы перестраиваются и, как зеркало, отражают полученную программу, образуя микрокластеры. Для того, чтобы показать это, японский исследователь воздействовал на воду различными способами, после чего замораживал её и рассматривал получившиеся кристаллики льда под микроскопом. Эмото сравнивал образцы до воздействий и после. Он выпустил несколько книг, в которых опубликовал множество красочных фотографий таких вот ледяных кристалликов. При жизни Масару много ездил по миру, всюду рассказывая свою теорию и призывая бережно относиться к воде не только как к ресурсу, но и как к уникальной жидкости, которая многое определяет в жизни человека и всей планеты. Идеи Эмото ближе к экологии. Причём, не только экологии окружающей среды, но и экологии сознания.

– Я что-то такое слышала, – задумалась Светлана. – Но вроде как японца критиковали за антинаучность методов и недоказанность существования самих микрокластеров.

– А что есть вообще научность? – слабо улыбнулась Логинова. – Вспоминайте материалы выше. Там используются точно такие же методы, что и у Эмото. Хотя, если вам мало того, что уже доказано в работах наших соотечественников, то смотрите ещё.

Девушка снова взяла планшет и поискала в Сети подходящую информацию:

– Ну вот, к примеру, это…

https://water-ionizer.ru/useful-information/voda-kotoruu-mi-piem?ysclid=lfsj7kikfh164046256

Она пробежалась взглядом по тексту статьи и выделила главное, отсекая всё, с её точки зрения, второстепенное и сомнительное:

– Вопросами воды занимался нобелевский лауреат и один из видных идеологов квантовой биологии доктор Альберт Ван Сент-Дьюри. Работавший совместно с Эмото доктор Ли Лоренцен запатентовал технологию, позволяющую проводить ревитализацию воды (изменения её структуры с беспорядочной на гексагональную или микрокластерную). Другой японец, доктор Катаяма, обнаружил, что в клетках младенцев вода группируется исключительно в гексагональную структуру, в отличие от людей старшего возраста.

Кристаллограф закрыла эту ссылку и открыла соседнюю, озаглавленную «Методы изучения структуры воды»:

https://www.o8ode.ru/article/water/strmethod.htm

– А тут есть список фамилий и исследований, доказывающих, что вода имеет микрокластерную структуру на молекулярном уровне.

Логинова разослала обе ссылки коллегам, отложила планшет и подытожила:

– Можно как угодно относиться к личности Масару Эмото и к его методам, но сомневаться в существовании водяных микрокластеров просто глупо. И их структура явно способна оказывать влияние на живой организм. А организм, в свою очередь, способен влиять на эти микрокластеры.

Когда девушка замолчала, Богдан поддержал напарницу:

– В биологии тоже хватает интересных наблюдений, подтверждающих, что эмоции людей влияют на состояние животных и растений. Никто не знает, почему. Особенно когда речь идёт о растениях. Но почему бы воде не выступать в роли уловителя и передатчика подобной информации? Эта гипотеза вполне рабочая.

Снежана устало потёрла лоб.

– Меня не покидает мысль о том, зачем неведомый оппонент встроил в минерал структуру деструктивных кластеров воды…, – тихо пробормотала она, снова принимаясь прослеживать кончиком указательного пальца узоры на столешнице. – Но это обретает смысл, если цилиндры являются резонаторами и как-то передают настройку через воду. В конце концов, организм в среднем на 70-80% состоит из этой жидкости, которая отлично реагирует на всевозможные резонансные колебания. Если картинки совпадут с тем, что я ожидаю увидеть, то предположение можно будет считать доказанным. Тогда пойдём от обратного… Попробуем взять за основу горный хрусталь и как-то встроить в него правильные гексагональные узоры…

– А почему не аметист? – поинтересовался Новосельцев.

Кристаллограф задумчиво ответила:

– Потому что аметист уже имеет направленность, а хрусталь обладает чистотой первоисточника. Мне кажется, что в нашем случае работать с первоисточником намного удобнее.

Глава 6

После обеда группа снова разошлась по разным боксам. Снежана с Богданом изготовили ещё по одному жёлтому и прозрачному цилиндру. Упаковав кристаллы в контейнеры, напарники отнесли их в виварий.

– Вы как раз вовремя, – поприветствовала их Уланова. – Я заканчиваю забор образцов крови. Подождите минуточку.

Женщина перелила последние крохотные красноватые порции в маленькие стеклянные трубочки. Сложив три десятка образцов в пинал, она протянула его Логиновой:

– Вот, как вы просили. Это вариант до каких-либо воздействий. Образцы пронумерованы.

Снежана согласно кивнула, приняла из рук Светланы пинал и молча повернулась к выходу. Богдан проводил девушку взглядом. Когда та скрылась за дверью, он спохватился и поспешил следом за напарницей.

Через несколько минут Логинова уже готовила криокамеру для заморозки образцов. Новосельцев же сноровисто переносил содержимое колбочек в специальные ячейки. Вскоре на столик микроскопа легла первая замёрзшая капелька крысиной крови.

– Наши крыски вполне здоровые и бодрые, – улыбнулась Снежана, торопливо наводя резкость и включая запись на ноутбуке. – Если верить Масару Эмото, то похожую форму имеет положительно-структурированная вода.

Она вбила в поисковик имя японского исследователя и вывела на экран планшета первую попавшуюся ссылку с фотографиями из его книг:

https://www.o8ode.ru/article/krie/emoto/waterk.htm

– Вот они, наши кристаллики, – восхищённо протянула девушка, глядя на красочные фото.

– Я тут ещё вспомнил, –встрепенулся Богдан. – А как он молекулярные структуры просматривал? Их же не видно под оптикой светового микроскопа.

– Невидно, – согласилась Логинова. – Молекулы и даже их объединения в микрокластеры под линзой увидеть невозможно. Предел микроскопа с оптикой – это 500-кратное увеличение, то есть около 200 нанометров. А молекулярный уровень в тысячу раз меньше. Для такого используются совсем другие приборы. Но они далеко не все подходят для изучения воды. К примеру, знаменитый электронный микроскоп нам тоже ничем тут не поможет. Разрешения ему хватит, а вот с водой корректно работать он не может. Тут нужен атомно-силовой микроскоп со сверхтонкой иглой сканирующего зонда. Или туннельный микроскоп. Или ещё какая-нибудь дорогущая экзотика. Я скидывала ссылку. Там об этом хорошо написано. Главной сложностью тут является правильная организация процесса сканирования, чтобы электромагнитное поле или иное воздействие от самого микроскопа не разрушило хрупкие микрокластеры воды.

– И как же тогда быть? – озадачился Новосельцев.

– Да очень просто, – пожала плечиками Снежана. – Хорошего темнопольного микроскопа достаточно для изучения общей кристаллической структуры льда. Об этом говорит и метод Петровых, предлагающих рассматривать замороженную биологическую жидкость при 200-500-кратном увеличении. Дело в том, что и на уровне микрона кристаллы льда способны отражать гексагональную природу микрокластеров воды. Пока доподлинно не известно, почему кристаллы льда на микро, а порой даже и на вполне видимом уровне (снежинки) отражают молекулярные структуры субнанометрового размера. Предположительно, причиной является так называемый эффект фрактальности. Когда большое отражается в малом и наоборот. Те же фракталы Мандельброта. На основе этого эффекта сейчас делают компьютерную графику, рисуя реалистичные природные картины. Вообще вся природа пронизана фрактальностью. И тут мы делаем круг, возвращаясь к снежинкам и морозным узорам на стекле – это один из примеров фракталов Мандельброта.

– Хитро закручено, – оценил идею Богдан. – Про фракталы я читал. Интересная вещь.

Снежана улыбнулась и подытожила:

– Короче, дальше будем работать по заветам дедушки Масару. Мы, правда, нарушили тут один пункт… Наш микроскоп не в морозилке, как у Эмото или Петровых. Но если быстро сунуть образец под объектив и зафиксировать изображение на цифровой фотографии, то можно успеть получить картинку и так, а потом собрать хоть 3D модель.

– И что у нас с крысками? – спросил Богдан, когда с анализом всех проб было покончено.

– Крыски живут и радуются жизни, – покрутила головой Снежана.

Она прогнала на экране сохранённые фотографии всех проб.

– Как видно на снимках, формы примерно одинаковые. Наблюдаем более-менее ровные гексагональные структуры. Я отметила номера тех шести особей, которые завтра попадут под воздействие «чёрных кристаллов». Их свежие пробы мы рассмотрим особенно тщательно и сравним с сегодняшними. Тогда и будем делать выводы.

– Разумно, – согласился Новосельцев, перехватывая из рук напарницы перепачканные стёклышки с давно растаявшими красноватыми лужицами. – Как ты смотришь на то, чтобы после уборки освежить голову кружечкой чая?

– Очень положительно, – улыбнулась в ответ Снежана.

***

Через четверть часа молодые люди с удобством устроились в комнате для совещаний. Богдан заварил им обоим чай, себе – в кружку, а Снежане – в её любимый стеклянный стакан.

– Покажи мне свой метод скана, пожалуйста, – попросила Логинова. – Мне интересно попробовать.

– Ну, он, кхм, не мой, – смущённо улыбнулся Новосельцев. – Да и я сам не гуру… Скорее – самоучка-любитель. Хотя, меня и консультировали немножко авторы любопытных методик… Но…

Девушка внимательно посмотрела на молодого человека и серьёзно сказала:

– У тебя есть практический опыт и феноменальные результаты. Это уже делает тебе честь. И, если ты и самоучка, то не хуже Кулибина. Я тебя внимательно слушаю.

Богдан покраснел от такой высокой оценки. Снежана ничуть не льстила ему, а говорила то, что думала. И он это отчётливо чувствовал, от чего смущался ещё сильнее.

Воцарившуюся тишину нарушил звук открывшейся двери.

– Оу! Надеюсь, я не помешала? – поинтересовалась Карина, с любопытством разглядывая смущённого биоинженера и сосредоточенного кристаллографа. – Если тут у вас что-то важное, – она выделила интонацией последнее слово, – то я могу зайти попозже.

– Важное – это да, – спокойно кивнула Снежана и слегка улыбнулась. – Но если ты и о личном, то заходи. Разврат не планировался.

– М-м-м, – озадаченно протянула Мансурова, медленным шагом подходя к столику с чайными принадлежностями. – Даже вот и не знаю, огорчаться или радоваться.

– Разрешаю просто принять, как есть, – чуть шире улыбнулась Логинова.