скачать книгу бесплатно
Аргументы военного человека, так плотно сроднившегося с тайным проектом, тронули разум Трумэна, и он согласился подождать результатов исследования до начала августа сорок пятого года. Именно к этому сроку засевшие в Лос-Аламосе ученые должны были доказать, что они не зря пользовались финансовыми благами великой Америки.
Поэтому сразу после разговора с «медными котелками» обозленный Трумэн пригласил к себе генерала Гровса, желая узнать последние новости из лабораторий Лос-Аламоса.
– Я с большим уважением отношусь к той ученой компании, что трудится в Нью-Мексико под вашим неусыпным контролем, генерал. Вы постоянно говорите, что там собраны самые лучшие умы мира, работающие на благо нашей великой страны. С середины апреля они постоянно твердят, что стоят на пороге открытия, способного перевернуть весь мир, но мне очень не терпится узнать, когда конкретно их прожорливое дитя даст обещанный прорыв?! – с места в карьер поинтересовался Трумэн, едва только Гровс переступил порог его кабинета.
– Если бы вы спросили меня про пушки и снаряды, про число солдат, охраняющих их лабораторию, или степень секретности, я бы дал вам исчерпывающую информацию, сэр. Однако что касается формул и рассуждений о способах расщепления атомного ядра, то здесь я бессилен. Все они подобны мантрам и заклинаниям индейских шаманов, которые мы слышим, но не можем познать их смысл и способ действия.
– Вы очень верно сказали, Гровс. Смысл их речей нам совершенно непонятен, и приходится верить этим яйцеголовым господам на слово. Я был бы совсем не против этого, если бы цена их слов не упиралась в астрономическую сумму – два миллиарда долларов. Это очень высокая цена для ничем не обеспеченных заверений, вы так не находите, генерал?
– Готов подписаться под каждым вашим словом, господин президент, если бы разговор шел только о новом виде танка, самолета или подводной лодки, однако в Лос-Аламосе создается оружие, которое обеспечит нашей стране мировое господство на долгие и долгие годы, – многозначительно сказал Гровс, но Трумэн отмахнулся от его слов как от надоедливой мухи.
– Все это красивые рекламные слова. Покажите мне эту бомбу, явите мне ее мощь, дайте пощупать товар руками!
– Хочу напомнить вам, мистер президент, что у вашего предшественника был особый нюх на новые виды вооружения. Только благодаря его прозорливости с конца тридцать девятого года мы раньше всех стали на смену линкорам строить авианосцы. Уверенный в правильности своего выбора, он продавил сопротивление конгресса и сумел выделить на строительство авианосцев миллионы долларов. Только благодаря президенту Рузвельту мы встретили войну с Японией, имея свыше пятидесяти авианосцев различной модификации, что позволило удержать контроль над Тихим океаном даже после Пёрл-Харбора. Точно так же я уверен в правильности выбора президента Рузвельта относительно атомного проекта. Он весьма необычен, фантастичен, но именно он твердо гарантирует Америке мировое господство на ближайшие десять лет.
Гровс говорил это с такой твердой убежденностью, что Трумэн не решился вступать с ним в дискуссию. Отказавшись от тактики прямого кавалерийского наскока, он решил подойти к проблеме неимоверно дорогущего проекта с другого конца.
– Вы в этом проекте с самого начала, Гровс, скажите, против кого президент Рузвельт собирался применить новое оружие? Ведь вы, несомненно, обсуждали с ним этот вопрос.
– Конечно, сэр. Этот вопрос стоял на повестке с самого начала проекта, когда он был еще только на бумаге. Президент Рузвельт говорил, что проект создается для сдерживания любого конкурента Америки за победу в нынешней войне. Без разницы, будь это немцы, русские, японцы или даже англичане.
– Вот как? Расскажите поподробнее, Гровс.
– Охотно, мистер президент. Сразу после Пёрл-Харбора планировалось сбросить бомбу на Японию, используя полет в один конец с посадкой самолета на территории Китая или России. Затем, по мере того как флот смог отодвинуть от наших берегов угрозу японского вторжения, цель использования атомного оружия изменилась. Ею стала Германия. Немцы очень яростно сражались с русскими и англичанами, и исход их борьбы до начала сорок четвертого года был совершенно не ясен. К тому же, по данным нашей разведки, немецкие ученые стали активно продвигаться к созданию собственного атомного оружия. Предполагалось сбросить атомную бомбу на Берлин или на любимую виллу Гитлера в Бергхофе, когда он отправится туда на отдых. С этой целью в Германию были заброшены специальные агенты, по сигналу которых из Англии должен был вылететь бомбардировщик с атомной бомбой на борту.
Трумэн слушал рассказ Гровса с большим интересом. Все сказанное генералом было для него совершенно неизвестно. Белый дом умел хранить свои тайны, скрупулезно ограничивая число лиц, посвященных в секретный проект.
– Так продолжалось до конца сорок четвертого года. Из агентурных источников стало известно, что благодаря диверсии на заводе по производству тяжелой воды в Норвегии немецкий атомный проект испытывает серьезные трудности и вряд ли будет способен устранить их к середине сорок пятого года. Тогда же стало понятно, что нашими главными конкурентами за право устройства послевоенного мира стали русские, и цели вновь поменялись. После Арденн и выхода русских армий к Одеру президент Рузвельт приказал усилить работы над проектом «Манхэттен». Он очень надеялся, что к началу последней мирной конференции у него будет дубинка, при помощи которой он сумеет укротить непомерные аппетиты дяди Джо.
– Честное слово, я сделал бы то же самое, Гровс, – усмехнулся Трумэн, – мистеру Сталину совсем не помешал бы отрезвляющий удар по рукам такой дубины. Но будет ли она готова к мирной конференции в Германии?
– Если последние испытания завершатся успешно, то согласно заверениям профессора Оппенгеймера окончательный результат работ следует ждать ко второй половине июля, – торжественно доложил Гровс.
– Вторая половина июля – это обнадеживающий срок, но скажите честно, Гровс, вы верите в это?
– Да, мистер президент. За все время общения с физиками я немного научился разбираться в их поведении и могу твердо сказать, они сами верят в реальность указанных сроков.
– Прекрасно, прекрасно. Значит, в начале августа нужно будет выбрать место целесообразного применения нашего нового оружия.
– Против кого вы хотите применить бомбу, против русских, сэр? – с опаской в голосе спросил Гровс, но собеседник успокоил его.
– Нет, не против русских. С дяди Джо будет вполне достаточно одной только демонстрации действия нашего нового оружия. Так сказать, скрытое, но очень явное предупреждение, – хищно улыбнулся Трумэн. – Бомбу следует применить против японцев – и чем быстрее, тем лучше. Для Америки война с микадо в сто раз важнее всех европейских дел, вместе взятых.
– Слава богу, что вы решили не применять ее против Англии, – пошутил генерал, но президент не поддержал его тона.
– Если будет нужно, то применим и против нее. Англия ничем не лучше остальных стран мира, хотя и является нашим ближайшим союзником. Господин Черчилль поет мне дифирамбы, а сам пытается вести свою игру в Европе. По данным нашей разведки, англичане так и не разоружили немецкие части, сдавшиеся к ним в плен. Возможно, он намерен сделать из них козырь на встрече со Сталиным, но это идет вразрез с нашими планами и намерениями. Думаю, следует ограничить своеволие Черчилля и твердо указать ему место в нашем кильватере. Президент Рузвельт слишком долго играл в джентльмена с этим обанкротившимся британским лисом.
– Вы совершенно правы, мистер президент. Америка есть Америка, а Англия есть Англия, и не следует путать наши жизненные интересы… – подхватил Гровс. В отличие от Черчилля, он хорошо знал свое место в кильватере президента.
Совсем иная беседа об интересах Англии и Америки состоялась в Нью-Йорке. Туда из Лондона специально приготовленный «Дуглас» доставил двух британских джентльменов с особыми полномочиями от премьер-министра Черчилля. Не имея ни малейшего ограничения в пищевом рационе, в отличие от большинства англичан, джентльмены хорошо перенесли длительный полет над бурными водами Атлантики. За время полета они с истинно королевским достоинством поглощали бекон с яичницей, хрустящие гренки с оливками и запивали натуральным кофе.
Бросив грязные вилки на подносы с остатками еды и утеревшись белоснежными салфетками, британские гости принялись играть в карты. Ставя на кон сущую мелочь, они неторопливо перебрасывались между собой короткими фразами, состоящими из обозначений и определений, понятных только им двоим. При этом они внимательно следили, чтобы ничего лишнего не стало достоянием ушей стюардов, обслуживавших их на всем пути перелета.
Перед самым прибытием в город «Большого яблока» джентльмены приказали подать им по бокалу шампанского, которое было выпито за успех предстоящих переговоров. Поднятие бокалов было своеобразным ритуалом, который часто приносил им удачу. Последний раз джентльмены поднимали бокалы в конце января сорок пятого. Тогда, через нейтральную Швецию, они летели на тайные переговоры в Германию.
Представляя финансовую элиту Британии, они смогли быстро найти общий язык с такими же представителями деловых кругов Германии. Результатом переговоров была джентльменская сделка. Тайные визитеры гарантировали германским промышленникам сохранение активов их заводов и предприятий в обмен на открытие Западного фронта перед союзными войсками. Добиться подобной договоренности было не так уж трудно. Прекрасно видя скорый крах гитлеровского режима, германские партнеры были весьма сговорчивы и податливы. Спасая собственные интересы, они смогли заставить немецких генералов отступить к Рейну, несмотря на яростное сопротивление со стороны Моделя и Гитлера.
Теперь у джентльменов была иная задача. Предстояло убедить финансовые круги Америки поддержать план Черчилля по внезапному нападению на советские войска в Германии. Вся сложность их миссии заключалась в том, что некоторые представители деловой элиты Штатов видели в Советском Союзе потенциального покупателя американских товаров после окончания войны. Они намеревались вести с русскими мирную торговлю, видя в их необъятном рынке большую выгоду.
Также сильно затрудняло действия британских посланцев и позиция президента Трумэна. По твердому убеждению обитателя Белого дома, Америке сначала предстояло разделаться с Японией и только потом начинать обстоятельное противостояние с Россией. Борьба на два фронта не входила в стратегические планы бывшего сенатора от Миссури.
Одним словом, миссия была трудна, но выходцы из Туманного Альбиона очень надеялись, что у них хватит аргументов и их стрит не будет перебит каре с джокером. Заокеанских визитеров приняли по высокому разряду. В это понятие входил поданный прямо к трапу самолета «Линкольн», отсутствие на выезде из аэропорта паспортного контроля и таможенного осмотра, а также шикарная вилла в пригороде Нью-Йорка. Высоким гостям дали время прийти в себя после столь длительного перелета и назначили деловую встречу только на следующий день. Как бы гости ни крепились, но годы давали о себе знать.
Когда двери гостиной широко распахнулись перед гостями, посланцев Черчилля ждал неприятный сюрприз. Из числа тех, кто приехал на виллу и учтиво пожимал гостям руки, лишь один был представителем финансовой элиты Северо-Востока Америки, обладавшим правом голоса для принятия решения по важным вопросам. Двое других переговорщиков имели более низкий статус, обладая исключительно совещательными функциями. Что касается четвертого визитера, то он был сенатором, и с ним у англичан были довольно натянутые отношения.
После обмена любезностями и разговорами о полете джентльмены сразу перешли к деловой части разговора.
– Господа, смею вас заверить, что причины, заставившие нас отправиться в столь далекое путешествие, важны как для нас, так и для вас. Они важны для всего цивилизованного мира, поскольку у нас есть все основания говорить о появлении новой угрозы его жизненным устоям. Мы прилетели просить у вас помощи против русских, которые намерены подчинить своему влиянию Англию и всю Европу… – напыщенно начал один из джентльменов, и его слова породили усмешку на лице американского сенатора.
– Вы зря так беспечно улыбаетесь, мистер Уэстли. Конечно, сейчас русская угроза стучится только в наши окна и двери, Америка им не по зубам. Но смею вас заверить что, поглотив нас, они не остановятся и по прошествию времени возьмутся и за Соединенные Штаты. Тоталитарная коммунистическая система Сталина по своей сути мало чем отличается от нацистской системы Гитлера. Они обе несут смертельную угрозу свободному демократическому миру, в какие бы идеологические одежды они бы не рядились. Это надо понимать, господин сенатор, – с укоризной произнес англичанин.
– Я прекрасно понимаю, что русские наши главные конкуренты, сэр, – парировал упрек Уэстли, – но мне кажется, что вы несколько сгущаете краски. Все наши агенты из Москвы доносят, что Сталин совсем не собирается вступать в конфронтацию с нами. Их главная задача на ближайшее десятилетие – восстановление разрушенной войной экономики, и с логикой этого решения трудно не согласиться.
– Вы плохо знаете, Сталина, сэр, – взвился британец. – Это двуликий человек, способный одной рукой подписывать мирный договор, а другой готовиться к войне. Его пакт с Гитлером в тридцать девятом – прекрасное тому подтверждение. Говоря о мире, он подчинил своей власти Прибалтику и восточную Польшу, напал на Финляндию и Румынию. Не зря Россию исключили из Лиги наций! Но это в прошлом, а нынешнее положение Европы еще ужаснее. Еще не успели смолкнуть пушки, как господин Сталин вторгся во внутреннюю жизнь своего боевого союзника Англии. Желая устранить с поста премьер-министра господина Черчилля, через агентов влияния он начал свою коварную игру и добился значительных успехов. Наши специальные службы выяснили, что большая часть избирателей Британии намерена отказать в доверии сэру Черчиллю на ближайших выборах.
– И что из этого? Вместо Черчилля премьером станет Эттли или кто-нибудь другой. Ведь коммунисты никогда не смогут получить кресло премьер-министра… – невинно спросил сенатор, чем вызвал праведный гнев у британца.
– Как вы не понимаете, что неизбрание на первых послевоенных выборах премьер-министром человека, который спас Англию от немецкого вторжения, – нонсенс! Это точный и хладнокровный удар по политическим устоям королевства. Одно дело, когда простые англичане выражают недовольство своим премьером в беседе на кухне, и совсем иное его публичное унижение на парламентских выборах. Как можно отказать в доверии человеку, столько сделавшему на благо своей многострадальной страны?! Как можно отказать в доверии победителю Гитлера?! Это означает, что страна победила врага вопреки действиям премьер-министра! А это очень опасный прецедент! – звенящим от возмущения голосом негодовал посланник Альбиона.
– Уход Черчилля с поста премьера, несомненно, посеет сильную смуту и анархию в умах простых англичан и поколеблет государственные устои. Англичане очень устали от войны, они хотят мира и спокойствия и ради этого готовы на все. При этом совершенно неизвестно, куда может качнуться чаша весов, если русские агенты влияния будут продолжать раскачивать лодку. Сейчас Англия еще может противостоять скрытому давлению агентов Сталина, но наши силы на пределе. Мы не сможем в одиночку спасать Европу от русских, надо что-то делать и делать немедленно… – от избытка чувств на лбу оратора выступил пот, и он поспешил стереть его батистовым носовым платком.
– Скажите, сэр Астон, а насколько достоверны ваши сведения относительно русских агентов влияния в Англии? Может быть, господин Черчилль стал у англичан невольным олицетворением тяжкого бремени войны. При длительной войне надломленность психики вполне возможна, – высказал предположение Уэстли, чем только повысил градус накала у британца.
– Я даю вам слово джентльмена, что сказанные мною слова о тайных русских агентах абсолютно соответствуют истине! – эти слова посланник Альбиона отчеканил столь громко и яростно, что представитель Северо-Востока был вынужден одернуть сенатора.
– Ведите себя достойно, Уэстли. Мы нисколько не сомневаемся в правоте слов мистера Астона, а уж тем более в данном им сейчас слове. Сталин всегда был для нас непримиримым противником, даже когда временно стал нам союзником в борьбе с Гитлером. Ранее у нас с ним были общие интересы, теперь же, когда война закончена и каждый блюдет свои интересы, я нисколько не сомневаюсь, что он попытается извлечь для себя любую политическую выгоду. Скажите, Астон, какую помощь вы хотите получить от нашего правительства?
– Спасибо за понимание, мистер Фриман, – скорбным голосом ответил британец, изображая невинное достоинство, попранное грубым сапогом недоверия. – Мы всегда верили, что наши американские партнеры не останутся глухи к нашим нуждам и чаяниям. Все, что мы просим, это поддержать план мистера Черчилля по предотвращению угрозы, исходящей от советского диктатора. Для этого он собирается нанести мощный удар по советским войскам, находящимся в восточной Германии и вытеснить их на территорию Польши. Не скрою, главная задача этого плана – восстановление в Польше демократии и создание там правительства, разделяющего демократические ценности цивилизованного мира. Однако если даже русские будут только отброшены за Одер, то по агрессивным планам Сталина относительно Восточной Европы будет нанесен сокрушительный удар.
– Вы намерены начать новую войну?! Но вас не поддержит собственный народ! – удивленно в один голос воскликнули молчавшие до этого финансисты, к тайной радости Уэстли.
– Говоря о полномасштабной войне, вы серьезно заблуждаетесь, господа. Разговор идет всего лишь о небольшом скоротечном военном конфликте и только. Что касается народа, то его главной функцией на войне является безропотное служение интересам государства, и ему следует послушно идти за вождем к полной и окончательной победе демократии. Это определение, на мой взгляд, относится к любому народу земного шара.
С мнением Астона о народе не был согласен один из двух американцев. Он уже открыл рот, но его опередил второй англичанин.
– Я прекрасно понимаю, господа, что вы имели в виду, говоря о народе, – начал он противным скрипучим голосом. – Да, народ может иметь свое мнение, отличное от мнения правительства, и это одно из завоеваний демократии. Все верно, но если начать спрашивать мнение народа по тому или иному вопросу, то смею вас заверить, мы можем очень далеко зайти и, в конце концов, потерять власть над ним. Как в Англии, так и в Америке.
– Не будем терять время на словесные упражнения, Морли, – властно изрек Фриман, осаждая взмахом руки обиженного поборника американской демократии. – Меня в гораздо большей степени интересуют военные планы британской стороны, мистер Бишоп. Хватит ли у вас сил разгромить русских до начала осени, и какая роль отведена в этом конфликте американским войскам?
– Охотно отвечу на ваши вопросы, сэр. Главной ударной силой в этом конфликте будут немецкие дивизии, сдавшиеся в плен английским войскам фельдмаршала Монтгомери. Общая численность немецких военнопленных составляет около семисот тысяч человек. Все они размещены в полевых лагерях и могут быть задействованы против русских в любой момент. Главный удар будет нанесен на севере Германии, вдоль балтийского побережья. Второй, большей частью вспомогательный, планируется нанести в районе Лейпцига. Их цель – окружить берлинскую группировку русских или заставить их отойти за Одер. Все, что мы просим на данный момент от американской стороны, это оказать содействие генералу Венку, чьи войска будут действовать в районе Лейпцига. Если же характеризовать в целом наши роли в этом конфликте, то они попадают под определение наблюдателей за действиями желающих взять реванш немцев.
– Блестящая идея! – восхищенно воскликнул Фриман. – Вот подлинное мастерство британской дипломатии, Морли. Решить свои проблемы при минимальных материальных затратах и людских потерях. Давняя идея мистера Черчилля о создании единого фронта западного мира против коммунистов, похоже, начинает сбываться. А как ваши военные оценивают шансы на успех проведения этой операции? Как патриот, я бы охотно послушал мнение Айка, но в этой ситуации меня устроит и мнение ваших генералов, мистер Бишоп.
– Как заверяют представители нашего генерального штаба, операция имеет все шансы на успех. Русские опьянены тем, что стоят в Берлине, Праге и Вене. Они наслаждаются наступившим миром и ничего не подозревают. Наступление немцев для них будет ошеломляющим ударом. К тому же советские армии понесли значительные потери при взятии Берлина. Его, можно сказать, взяли на последнем дыхании, столь высоки были потери у маршалов Жукова и Конева, – подчеркнул англичанин, и американцы понимающе закивали головами.
– После подписания капитуляции Сталин объявил о скорой демобилизации, и пополнение войск идет совсем не в том темпе, что прежде. Поэтому на первых этапах операции мы не ожидаем серьезного сопротивления со стороны советских частей. После того же как русских отбросят за Одер, в дело вступят дипломаты, но тогда наши позиции будут куда прочнее и предпочтительнее, чем сейчас.
– Ну, а если немецкое наступление будет идти не так, как того вам хотелось бы, примут ли британские войска участие в боевых действиях против русских?
– Да, мистер Фриман. Господин Черчилль готов идти до победного конца, и деловой мир Англии готов поддержать его действия, так как нынешний момент очень благоприятен для нас. Посудите сами. Русские непрерывно наступали по всему фронту с ноября сорок четвертого года и практически исчерпали все свои резервы. Они еще смогли взять Берлин, но для быстрого захвата всей Чехии и севера Германии у них элементарно не хватило сил. Так, в Мекленбурге фельдмаршал Монтгомери выполнил за маршала Рокоссовского большую часть его работы, а в Пльзене танкисты генерала Паттона помогли маршалу Коневу. Сейчас у русского колосса глиняные ноги, и нужен один хороший удар, чтобы повергнуть его.
– Все это хорошо, и я готов принять на веру оценку ваших военных, но всякая услуга требует оплаты. Что британская сторона готова предложить Америке в обмен за ее поддержку в борьбе против Сталина? – поинтересовался Фриман, и сразу на лбу у англичан вновь появились капельки пота. Посланцам Лондона предстояло открыть «большому брату» свои не слишком сильные карты.
– Мы готовы отказаться в пользу Америки от всех территорий советской оккупационной зоны, за исключением Мекленбурга… – произнес Астон. Слова британскому посланнику давались нелегко, ибо он жертвовал священными интересами своей страны.
– Щедрый подарок, – попытался напомнить о своем присутствии сенатор, но быстро увял под требовательным взглядом Фримана.
– Это примерно две трети площади советской зоны, – быстро подсчитал финансист, – надеюсь, в такой же пропорции будет разделена и советская часть германского золота, а также военных репараций.
От такого откровенного грабежа у англичан перехватило дыхание. Изрядно обнищавшая за годы войны Британия очень рассчитывала поправить свое положение за счет советской доли репараций с Германии, но заокеанские союзники беззастенчиво выворачивали им руки. Развалившись в креслах, меланхолично пережевывая жвачку, американцы ждали ответ на свой вопрос о процентах. Сила была полностью на их стороне, и британцам пришлось пойти на уступки.
– Мы согласны на подобный раздел советской доли трофейного золота и репараций, – с трудом выдавил из себя Астон, чем вызвал улыбки на лицах у своих собеседников.
– Приятно иметь дело с деловыми людьми, готовыми платить за необходимую помощь настоящую цену, – примирительно сказал Морли. Англичане молча проглотили свое унижение, но в разговор вмешался Уэстли:
– Все это хорошо, но вы, господа, забыли о президенте Трумэне. Именно он является главнокомандующим американской армии и за ним последнее слово… – сенатор хотел развить свою мысль, но Фриман в который раз оборвал его.
– Среди нас есть люди, которые довольно много сделали для карьеры Гарри, с чьим мнением он будет полностью согласен, – жестко припечатал сенатора финансист, и тот больше не решился встревать в беседу.
– Что же, осталось обсудить разделение причитающихся русским активов с патентами, и дело будет сделано, – подытожил третий финансист, чем вызвал у посланников Альбиона бурю негодования. Подобно девушке, с которой грабители пытаются снять нижнее белье, британцы принялись яростно отстаивать свой процент с общей добычи. Спор об активах продлился добрых сорок минут, прежде чем стороны пришли к общему мнению. Соглашение было достигнуто, и в далекий Лондон полетела шифрованная телеграмма о благополучном выздоровлении заболевшего дяди.
Глава III
Предупрежден, значит вооружен
После неожиданного пришествия в столицу на день парада Победы слякотного и проливного осеннего дождя в Москву вернулось лето. Проказник июнь широко распахнул свои жаркие объятия, пытаясь компенсировать москвичам нанесенный им ущерб во время празднования великого подвига советского народа.
Напоенные летним теплом, весело и приветливо зашумели зеленые кроны деревьев, под лучами солнца заиграла изумрудная трава на многочисленных городских газонах. Запели птицы, громко славя радость жизни, но не это было самым главным. Особым теплом наполняла сердца людей мысль о том, что проклятой войне пришел конец, и теперь они наконец-то смогут вернуться к долгожданной мирной жизни.
Эта мысль была у каждого советского человека, вне зависимости от того, была ли на него надета военная форма или гражданская одежда. Каждый из них стремился, как можно скорей позабыть страшные ужасы войны и окунуться в светлые будни повседневного мирного бытия.
Не были исключением и те военачальники, что томились в приемной Верховного Главнокомандующего, под зорким оком Поскребышева. Еще вчера торжественно отпраздновав Победу, они начали строить планы на дальнейшую жизнь, как вдруг их внезапно вызвали в Кремль без всякого объяснения причин.
Сидя в мягких креслах или осторожно вышагивая по ковровой дорожке приемной и перебрасываясь между собой ничего не значащими фразами, они напряженно думали, что заставило Сталина пригласить их к себе через два дня после столь грандиозного празднования Победы. Собранные и настороженные, они время от времени украдкой бросали взгляды на массивные дубовые створки двери кабинета Сталина.
Последний раз в столь представительном составе они собирались в преддверии парада Победы. Тогда в кабинете вождя Советской страны они обсуждали сценарий проведения грядущего торжества, предложенного на их суд Верховным Главнокомандующим. Однако, хорошо зная характер Сталина, ни один из приглашенных не подумал, что он намерен вернуться к праздничной теме. Срочный вызов маршалов в Кремль говорил только об одном – грядет новая война. Но вот только с кем и когда?
Логичней всего было бы предложить, что предстоящий разговор пойдет о грядущей войне с Японией. О том, что она будет, Сталин рассказал своим полководцам после окончания мирных переговоров Большой Тройки в Крыму. Тогда, собрав командующих фронтов на большое совещание, Сталин попросил их особо беречь свои войска, поскольку после окончания войны в Европе часть их предстояло перебросить на границу с Маньчжурией.
О том, что воевать с японцами Сталин поручил маршалу Мерецкову, генералам Еременко, Пуркаеву и Плиеву, под общим руководством маршала Василевского, командующие фронтами узнали только накануне проведения парада. Режим секретности при подготовке реванша России за поражение в русско-японской войне в Ставке Верховного Командования был на высоте. Однако отсутствие в приемной тех, кому было поручено смыть пятна позора с русских знамен, прямо указывало на то, что предстоящий разговор не будет касаться Японии. Также полностью исключалось начало войны на южных рубежах страны. Никто из вызванных на прием военных ничего не слышал о каком-либо вооруженном конфликте СССР на границах с южными соседями или о территориальных претензиях к ним со стороны советского правительства. И значит, предположение о возможной войне с Грецией, Турцией, Ираном или Афганистаном было лишено всяких оснований. Конечно, чисто теоретически к числу возможных театров боевых действий можно было отнести франкистскую Испанию и салазаровскую Португалию, угнетенную англичанами Индию или оккупированный Тибет, но война давно приучила маршалов к жестокому прагматизму.
Однако не только война могла затаиться за дубовыми дверями кабинета Верховного Главнокомандующего. Вполне возможно, что внезапный сбор цвета Советской Армии был обусловлен грядущей демобилизацией. Третий рейх сокрушен, отгремели победные салюты и фанфары, и уже нет нужды в многомиллионной армии. Стране предстояло как можно скорее приступить к восстановлению разрушенных войной городов, деревень, фабрик и заводов, а для этого ей были нужны рабочие руки, находящиеся в подчинении маршалов. Предстояло решить сроки демобилизации и количество нужных стране солдат, а заодно и пристроить в мирную жизнь и маршалов, чье число заметно разрослось за годы войны. Это предположение было вполне похожим на правду, однако и оно имело один серьезный изъян. Хозяин кабинета не был любителем крупных заседаний при обсуждении любого значимого государственного вопроса. Он всегда предпочитал принимать решение в узком кругу, либо при беседе с глазу на глаз. Мирное обустройство маршалов было весьма щепетильным вопросом, и обсуждение его в присутствие третьего лица было недопустимым.
Так или примерно так рассуждали советские военачальники, начиная от командующего Прибалтийским фронтом генерала армии Баграмяна и до победителя Берлина, трижды Героя Советского Союза маршала Жукова. Предположений было много, но ни одно из них не могло полностью объяснить этот неожиданный вызов.
Конец терзаниям и размышлениям военачальников положил короткий звонок по внутреннему телефону, прозвучавший словно гром среди ясного неба. Все это время сосредоточенно перебиравший лежавшие на столе бумаги секретарь проворно схватил трубку, а затем торжественно объявил: «Можете заходить, товарищи».
В хорошо знакомом маршалам кабинете Верховного Главнокомандующего находилось всего два человека. Кроме самого хозяина кабинета, стоявшего у окна и пристальным взглядом глядевшего на вошедших в кабинет полководцев, за покрытым зеленым сукном столом заседаний сидел заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Антонов.
На время отсутствия начальника Генерального штаба маршала Василевского, выполнявшего на фронтах страны всевозможные поручения Сталина, генерал Антонов исполнял его обязанности и исполнял их весьма неплохо. Алексей Иннокентьевич был единственным генералом в РККА, награжденным высшим полководческим орденом «Победы».
Скрестив руки на папке красного цвета, в которой всегда носил для доклада документы особой важности, он терпеливо ждал момента, чтобы начать свою рутинную работу генштабиста. Сам хозяин кабинета, обведя маршалов цепким взглядом, негромко поздоровался с ними и неторопливым жестом руки в сторону стола заседаний предложил им садиться.
Еще только заходя в кабинет, каждый из них заметил разложенные на зеленом сукне специального стола военные карты большого масштаба, и всем стало ясно, что разговор у них пойдет о войне. Стоя у дверей им было плохо видно, каких именно стран были эти карты. Идя к столу заседаний, маршалы напряженно гадали о театре будущих военных действий. Маньчжурия, Япония, Турция, Греция, Италия, Испания… И только пройдя вблизи стола, поняли, что на демонстрационном столе лежала карта Германии с нанесенным положением советских и англо-американских войск на момент окончания боев.
Так и не сев в кресло председательствующего, Сталин неторопливо заговорил, делая чуть заметные нажимы на те моменты, которые считал особенно важным. Эта была его излюбленная манера общения, благодаря которой каждое сказанное им слово было хорошо слышно и четко доходило до сознания сидящих за столом военачальников.
– Мы вас собрали, товарищи, по очень важному поводу. Дело в том, что англо-американские империалисты продолжают свое черное дело, которым они втайне от нас занимались с немцами с момента прилета в Англию Гесса. Все время войны они, подобно жуликам на ярмарке, пытались за нашей спиной сговориться с фашистами о заключении сепаратного мира. Благодаря умелым действиям нашей разведки, мы неоднократно ловили господ союзников на этом нечестном деле, но по вполне понятным причинам были вынуждены только одергивать их, не доводя дело до конфликта. Правда, один раз нам все-таки пришлось крепко ударить их по рукам при разгадывании кроссворда. Мы надеялись, что это будет хорошим уроком для сохранения добрососедских отношений, но оказалось, что мы ошибались.
Сталин замолчал, сделал паузу, давая возможность полководцам полностью осознать смысл произнесенных им страшных слов.
– Уже нет Гитлера, уже разгромлена германская армия и на всей Европе наступил долгожданный мир. Казалось, живи и радуйся, но у господина Черчилля имеются свои, далеко идущие планы. Вопреки здравому смыслу и логике он вновь взялся за старое дело и как опытный поджигатель пытается разыграть, казалось, уже раз и навсегда битую немецкую карту. Из достоверных источников нам стало известно, что англичане вступили в преступный сговор с так называемым правительством Деница и собираются напасть на нас третьего июля этого года. Наши разведчики смогли своевременно вскрыть эти преступные замыслы господина Черчилля и примкнувших к нему финансовых магнатов. Товарищ Антонов, доложите, пожалуйста.
Исполняющий обязанности начальника Генерального штаба убрал руки с папки, раскрыл ее и, чуть откинувшись назад, стал зачитывать бумагу хорошо поставленным командным голосом:
– Согласно сведениям, поступившим по линии разведки из Лондона, британский Генеральный штаб разработал и передал к исполнению в войска план наступательной операции под кодовым названием «Немыслимое». Цель этой операции – нанести внезапный удар по нашим войскам, дислоцированным в северной и центральной части Германии. Используя фактор неожиданности, разгромить их и, отбросив за Одер, продолжить боевые действий на территории Польши. В ходе проведения операции «Немыслимое» предполагается нанесение двух ударов: из района Висмара и Лейпцига по направлению Росток – Шнайдемюль – Быгдошь и Котбус – Познань – Бреслау. Главный удар будет наноситься в земле Мекленбург, силами сводной немецкой армейской группировки с кодовым обозначением «Север» под командованием фельдмаршала Шернера. В районе Лейпцига соединениями 9-й армии генерала Венка вместе с венгерскими военными подразделениями, кодовое обозначение «Центр», будет проведен вспомогательный удар при негласной поддержке американского командования. При осуществлении наступления в качестве войск первого эшелона будут использованы соединения вермахта, ранее сдавшиеся в плен английским и американским войскам. Так, сдавшиеся в плен соединения группы армий «Висла» и соединения армии «Норге» не были разоружены и находятся в полевых лагерях на территории Северной Германии под охраной английских войск.
Войска генерала Венка, сдавшиеся американцам, хотя и разоружены, но также находятся в полевых лагерях вблизи разделительной границы между нашими и американскими войсками. Общая численность немецких пленных, включая норвежскую группировку, составляют семьсот тысяч человек. Так как основное вооружение немцев на данный момент составляет стрелковое оружие, англичане поддержат их наступление огнем своей артиллерии и в случае необходимости авиацией. На южном участке наступления возможно участие в немецком наступлении танков генерала Паттона, но эти данные требуют уточнения. Развертывание войск на исходных позициях начнется первого июля, переход к активным действиям назначено на четыре часа среднеевропейского времени третьего июля этого года, после получения условного сигнала «Брунхильда». Операция «Немыслимое» санкционирована и разработана по личному распоряжению премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля.
– Что скажете, товарищи? – спросил генералиссимус военных, как только Антонов закончил свое чтение.
– А где гарантии того, что все это не хорошо организованная провокация тех, кто желает сорвать предстоящую мирную конференцию по Германии и внести раздор между нами и союзниками? Я думаю, надо все тщательно перепроверить, товарищ Сталин. Лично у меня большие сомнения относительно этой информации о силе немцев и их союзе с англичанами и американцами. Особенно настораживает направление нанесения главного удара, ведь южный вариант предпочтительнее во всех отношениях. Нет, здесь надо хорошенько разобраться, – сказал Жуков, в памяти которого всплыл один неприятный для маршала эпизод.
В начале июня сорок первого на совещании у Сталина нарком внутренних дел Берия доложил разведданные, полученные на различных участках Западного особого округа. В своих донесениях пограничники подробно перечисляли номера немецких частей и соединений, сосредоточенных на белорусской границе. Из представленного доклада следовало, что война могла начаться со дня на день и главным направлением наступления противника являлась Белоруссия.
Имевший противоположную точку зрения о главном направлении немцев Жуков оспорил представленные Берией данные, сославшись на чересчур подробное перечисление соединений.
– Можно подумать, что ваши агенты имеют всюду свободный проход. Спокойно пересчитывают численность немцев и их вооружение и даже записывают номера воинских частей. Только к немецким генералам в окна не заглядывают! – возмущенно съязвил Жуков, чем вызвал законный гнев наркома, стоявшего стеной за своих пограничников.
Начался бурный обмен колкими мнениями, в котором верх остался за начальником Генерального штаба. Главным направлением предполагаемого немецкого удара осталась Украина, что во многом обусловило страшную трагедию лета 1941 года. Сталин, так же как и Жуков, вспомнил этот давнишний эпизод, но на этот раз у вождя было иное мнение.
– Не думаю, товарищ Жуков, что тут имеет место провокация. Наш источник в Лондоне вполне добросовестный и ответственный человек, не раз доказавший на деле свою компетентность и осведомленность в освещаемых им вопросах. Тем более что сведения, полученные от разведки, сходны с теми, что предоставила нам служба товарища Абакумова. Зачитайте их, пожалуйста, товарищ Антонов.
Алексей Иннокентьевич послушно перелистал несколько страниц папки и невозмутимым голосом стал вновь читать:
– Согласно сообщениям от представителей СМЕРШа 1-го и 2-го Белорусских фронтов за последние две недели отмечена активизация немецко-фашистских соединений, сдавшихся в плен нашим англо-американским союзникам. Особая активность отмечена в английской оккупационной зоне на севере Германии. Находящиеся там в полевых лагерях солдаты под командованием офицеров занимаются строевой и физической подготовкой, проводят учебные стрельбы из винтовок и пулеметов. Все это проходит под наблюдением и с согласия английских военных, в частности полевой жандармерии. Места расположение лагерей объявлены запретной зоной, куда разрешен въезд только по специальным пропускам. Также отмечена активность среди немецких пленных, находящихся в Норвегии. Они не разоружены и находятся в казармах лишь под присмотром английских офицеров. Специальных сил для их охраны не выделено. Между ними идут постоянные разговоры о том, что в скором времени они будут переправлены в Германию, где смогут достойно рассчитаться с русскими за поражение рейха.
Экипажи кораблей, захваченных англичанами в Киле и Фленсбурге, находятся на своих судах, с которых вопреки решению союзной комиссии не полностью удален боезапас корабельных орудий. Все требования представителя советской стороны в Киле генерал-майора Суслопарова о необходимости разоружения кораблей британская сторона игнорирует.
