Синтез

Коста пристально посмотрел в глаза Глена.

– Стабильность и спокойствие – залог здоровой и благополучной семьи. Но, вы же мужчина. – Фернандо улыбнулся. – Вы меня понимаете?

– Я вас понимаю, – сдержано ответил Глен.

Коста медленно вышел из кабинета. Хайден упал в кресло. Он высоко оценен директором МГБ, он принимает участие в проекте, от которого зависит судьба всего Города. Он на коне, он буквально в одно мгновение поднялся на такую высоту, о которой, и мечтать не мог. Да, об этом никто никогда не узнает – такая профессия, но он всё же на коне. Почему же перед его глазами начала рушиться вся его счастливая семейная жизнь. «Коста разгадал меня, и ему это показалось забавным. Почему, неся ответственность за семью, так тяжело взвалить себе на плечи бремя, или часть бремени ответственности за чужие семьи, за чужие жизни? – думал он. – Потому ли, что взять эту ответственность можно только путем выставления своей жизни на кон, или же просто, потому что чужие семьи и жизни не заботят так, как своя, пусть даже они гибнут одна за другой? Как найти гармонию? Или её нет? Или каждый должен заботиться только о своей семье, только о своём? Но живём-то мы все вместе. Должен же быть кто-то, и далеко не один, у кого есть смелость заботиться не только о своём? И почему это не я?»

«Вы же мужчина», – перед глазами Глена стояла улыбка Фернандо. Весь день Хайден посвятил тому, что изучал материалы, предоставленные ему начальником отдела по борьбе с наркотиками, изучал протокол задержания и просматривал запись, произведенную в клубе «Бомба», доставленную из департамента полиции. Хайден знал, кто ему был нужен.

«Но ведь я всего лишь разменная карта в чужих руках. По большому счёту я – никто, – сокрушался Хайден, направляясь к блоку камер предварительного заключения. – Как же мне со всем этим разобраться? В субботу моя старшая дочь в первый раз идет в институт».

– 6 –

Страх вселился в душу Маргариты и безжалостно давил всё живое, что ещё теплилось в её скованном сознании. Она стояла одна посреди унылой пустыни и наблюдала, как страх, обратившись густым чёрным туманом, заволакивает всё пространство вокруг неё. Она не смела пошевелиться. Хотелось кричать, но язык онемел от ужаса. Она закрыла глаза. В тот же миг ей почудилось, что какие-то люди, закутанные в чёрные плащи, медленно приближались к ней со всех сторон; лица их были полностью скрыты под капюшонами. Не было слышно ни слова, ни шороха, казалось, что они плыли, не касаясь земли. Не дойдя до неё нескольких шагов, они остановились и замерли. Маргарита с трудом открыла глаза. Туман и тишина. Тишина усиливала страх и нагнетала тоскливую безысходность. Рита почувствовала, что за её спиной что-то происходит. Она приложила усилие и медленно повернулась. Туман кружился, разрываясь, растворяясь и снова сгущаясь в черные тучи. Рита заметила в нём образовавшуюся воронку, уносящуюся далеко к горизонту. Она отчетливо увидела зловещую чёрную пустоту, сияющую беспощадной притягательной силой. Из этой пустоты веяло ужасом, смертью, тайной и… свободой. Маргарита опустилась на колени. Что-то тянуло её к воронке. Но ещё больше её это пугало. Туман обратился воронкой. В сумерках теперь можно было различить пустыню и очертание гор. Рита устремила к ним свой взор. Она надеялась на помощь. От бессилия хотелось рыдать, но не было ни слёз, ни голоса. Сердце бешено колотилось, его стук был единственным звуком, который Рита слышала. Она чувствовала, что воронка ждет и издевается над ней. Неужели это судьба? Где же рыцарь, который сможет защитить? Ах, что это? Рита увидела, как из-за гор выехал всадник на белом коне и помчался к ней. Воронка встрепенулась. Рита ощутила, как по её щекам потекли слезы. Рыцарь! Успеет ли он? Рита сделала усилие, пытаясь двинуться навстречу всаднику, но тщетно – ноги не слушались, оставив её стоять на коленях Воронка начала приближаться. Страх, прорвав тишину, нещадно зашумел в ушах. Пожалуйста! Рыцарь приближался. Кто он?.. Рита попыталась разглядеть сквозь слезы его лицо. Максим?..

Маргарита очнулась. Это был не сон? Не могла же она заснуть, стоя на балконе своего номера и глядя на улицу, шумевшую перед отелем. Рита вошла в комнату и села в кресло. Часы показывали половину восьмого. Утром она была в институте и ей сообщили дату первого экзамена – третье сентября. Оставалось четыре дня.

«Я взяла слишком высокий темп подготовки, так и свихнуться можно. Но при чём здесь это? И что это, видение? Я же будущий врач, должна знать. А вот не знаю. Предэкзаменационный мандраж? Но почему так? Что же это?»

Тут Рита почувствовала, что ей страшно. Ей не стало страшно вдруг, ей было всё ещё страшно. И боялась она отнюдь не экзаменов.

«Нужно развеяться, – решила она и тут же поняла, что не сможет выйти из номера прямо сейчас, потому что… боится. – Господи, боже мой, да что же это? Где ты, мой рыцарь? – хотела пошутить она и снова вышла на балкон. – Светло, солнечно, рабочий день окончен, столько людей гуляет, жизнь прекрасна!»

Только она об этом подумала, как мгновенно ощутила холодок, пробежавший по её спине и покрывший всё тело мурашками. Рита давно не испытывала этого ощущения. За ней кто-то наблюдал. Она лихорадочно стала осматривать улицу, вглядываясь во все углы, в окна домов напротив и вдруг наткнулась на пристальный взгляд цыганки, которую она встретила, когда гуляла с Максимом. Та стояла посреди улицы перед входом в отель. Как она её не заметила сразу? Ей стало жутко. Она не могла оторвать от неё своего взгляда. Мгновение они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Вдруг цыганка добродушно улыбнулась Рите, кивнула и пошла прочь.

«Ха! – Рите моментально стало легче. Но тут же она ощутила страшную усталость, и ей захотелось прилечь. – Рыцари и много зла в мире. Но что со мной? Туман. Люди в плащах. Максим…»

В дверь постучались. Это был Максим. Взглянув, Рита заметила в нём какую-то перемену. Ей показалось, что он чувствует себя неловко. «Что это может быть? – подумала она, – что-то придумал?»

– Знаешь, Макс, – начала Рита, – я, наверное, сегодня не буду выходить из номера. Я так устала, что не могу двигаться. У меня экзамен в понедельник.

– Уже? – весело спросил он. – Ты готова?

– Думаю, да. Кстати, у меня тоже на следующей неделе будет готов паспорт. Мы с тобой официально станем гражданами Города.

– Да, ты студенткой и врачом, а я неизвестно кем. Как бы строителем.

– Ничего, Максим, всё впереди. С чего-то же…

– Нужно начинать. Да. Значит, совсем устала? А на завтра какие планы?

Рита удивилась: «Всё же, что-то с ним не то. С чего это он интересуется планами, когда знает, что сейчас у меня только один план».

– Послезавтра бал, – добавил Максим.

– А… – начала Рита.

– Просто, – продолжил тот, – если ты устала, а к экзаменам готова, то…

– То?

– Ты не хочешь слегка развеяться? Вечером. Завтра. Развеяться. Ну, воздухом подышать. Свежим. Перед сном. А то…

– Максим, – улыбаясь, проговорила Рита, – у тебя была такая насыщенная молодость, а ты так и не научился приглашать девушек на свидание?

Максим, у которого была насыщенная молодость, покраснел, потому что его пожурили, и потому, что он, действительно, не умел приглашать девушек на свидание. Он, стараясь придать себе непринужденный вид, сказал:

– Признаюсь вам, миледи, вы правы. Тем не менее… как?

– Что как? – Рита готова была рассмеяться.

– Ну, пойдем…

– Развеемся? – Рита рассмеялась.

– Короче, – жестко заявил Максим, – Маргарита… не знаю вашего отчества.

– Андреевна, – подсказала Рита.

– Маргарита Андреевна, не окажете ли вы любезность и не согласитесь ли принять участие в вечерней прогулке завтра в обществе меня?

– А чего это вы соизволили пойти на столь не свойственный вам шаг, сударь?

Максим смутился.

– А наблюдая ваши ежедневные страдания в душной комнате, причиной коих является неуёмная тяга к знаниям, решил я на мгновение облегчить вашу участь путем отвлечения вас от забот предэкзаменационных и вывода вас в мир внешний, дабы придать вашему организму отдохновение.

– И это стало единственной причиной вашего смелого предприятия? – хитро спросила Рита.

– Не последней, – уклончиво ответил Максим.

– Неужто? А что же ещё оказало воздействие на ваше решение?

– От вас мне не скрыться. Ещё меня терзает неуёмное желание совершить вечерний променад в обществе столь прекрасной дамы. – Максим склонил голову.

– Не может быть? – Рита смеялась.

– Прошу вас, не лишайте меня последней надежды. Вы согласны, миледи?

– Согласна, мой рыцарь, – торжественно объявила Рита.

– Тогда завтра, в семь на Триумфальной площади? – по-деловому осведомился Максим.

– Где? – удивилась Рита.

– Шутка. Пока наш следопыт запрещает предпринимать отчаянные шаги, придется выбрать место поспокойней. Предлагаю у памятника всем поэтам, у серебряной лиры.

– Вы будете читать мне стихи? – поинтересовалась Маргарита.

– Всё, что прикажете, миледи.

– Хорошо, мой рыцарь. Ждите меня там.

– Замечательно. Тогда, позвольте откланяться, дабы не тревожить ваш покой и дать вам хорошенько подготовиться к встрече со мной.

– Спасибо за приглашение, вы очень любезны, – Маргарита встала и поклонилась.

– Спасибо за согласие, вы крайне добры, – Максим поклонился ещё ниже.

– Спасибо за спасибо за согласие, вы весьма милы, – Рита не сдержалась и опять рассмеялась.

– Спасибо за спасибо за спасибо, вы чрезвычайно, в общем, всё хорошо! – Максим тоже засмеялся. – Что же, буду с нетерпением ждать встречи с вами, миледи.

– Спокойной ночи, мой рыцарь…

Максим вышел из номера Риты.

«И тут я рыцарь, – сокрушался он. – Приехали».

После того, как Максим вернулся утром с ночной прогулки в обществе Жанны, он завалился спать и проспал до двух часов дня. Проснувшись, он ощутил себя в полнейшем замешательстве.

«Я осёл! Я баран! Я идиот! Я кретин! Я последний…»

Основной причиной того, что Максим награждал себя всеми этими чудесными эпитетами, особенно последним, заключалась в том, что, после ночи с Жанной, проснувшись, он думал не о Жанне…

– 7 –

Кроме Маргариты, Максима и Глена Хайдена ещё много кто не находил себе места в этот день.

С утра Гашек был у Симбы. Точнее, с самого утра он был у своего начальника, который выразил недовольство его работой, вернее, отсутствием таковой и озвучил ему выговор. Выговор получился шумный. Гашек всё время, пока ему читали нотацию, упрямо молчал, глядя в пол. Закончив, его начальник задумался, после чего произнес свою обычную для такой ситуации, фразу:

– А толку-то что?

Поскольку он, всё же, в душе симпатизировал Яну, то дал ему ровно неделю на то, чтобы тот, наконец, решил свои личные, как он их назвал, проблемы с отделом по борьбе с наркотиками.

– Следы героина на строительном складе и трупы, найденные там, думаю, имеют прямое отношение к нашей операции на заводе. И не только потому, что произошло это одновременно… – говорил Симба.

– Это дело?.. – постарался угадать Гашек

– В МГБ. Но и не поэтому.

– Почему ты всё же решил продолжить расследование? – поинтересовался Гашек.

– Я ничего не продолжал. Ты же пришёл за этим. – Симба отвел глаза.

– Что-то тут не так, верно? – спросил Ян.

– Ты о чем, мальчик мой?

– Совсем недавно ты заявил, что крайне рад тому, что дело ушло в министерство, а теперь я вижу в твоих глазах живой интерес. Гора, свалившаяся с твоих плеч, не дает тебе покоя? Я за долгие годы, что тебя знаю, научился угадывать твой настрой. Что произошло? Я никому не скажу.

Симба усмехнулся.

– Ты заметил, что встречаемся мы с тобой не в моем кабинете, а на улице? И это не потому, что мне хочется подышать свежим воздухом.

– Это-то я заметил. И меня это не удивляет. А что? Дело-то закрыто. Тебе не нужны неприятности. Только я не пойму, как ты собрался его продолжать… Ты, вообще, будешь его продолжать?

– Успокойся, Ян. Ты какой-то возбужденный.

– Босс мой мозг мне споласкивал с утра. Дал неделю на то, чтобы я с тобой разобрался. Так-то.

– Так и сказал? Со мной? – насмешливо спросил Симба.

– Видимо, щупальца МГБ до нашего начальства не дотянулись. Мой босс и не знает, как тут это всё серьезно. А это ведь серьезно?

– Помнишь, Ян, я тебе говорил о совещании, которое было месяц назад?

– Что-то припоминаю.

– На совещании кроме меня и ещё одного моего коллеги, никого не было. Так вот, этого коллегу сегодня повысили до начальника отдела по борьбе с наркотиками отдельного административного округа. Округ называется Колодец. Это в семистах километрах отсюда к северу-западу. Население – двадцать тысяч. Он холостяк, ему пятьдесят шесть. До пенсии будет скучать в провинции…

– Я всё понял, Симба.

– Дело под контролем МГБ. Это было сказано начальником тогда же, – продолжал Симба, не обратив внимания на Гашека. – Информация у нас появилась от них, разумеется. К ним же всё и вернулось. Вопрос – почему? Почему вернулось, раз уже поставили нас в известность. В курсе были только мы трое, вместе с шефом…

– На всякий случай, – вставил Гашек. – Они всё знали заранее. Они… у них что-то вышло из-под контроля. А на этот случай…

– Чтобы концов было меньше, привлекли к делу двух самый подходящих для этого сотрудников, один из которых уходит на пенсию, другой близок к этому.

– А, может, это их операция, от начала до конца?

– Не думаю, – возразил Симба.– У них что-то было, но что? Мне успели сообщить кое-что, касательно перестрелки на строительном складе. Среди убитых были люди Князя.

– И что это значит? – не понял Гашек.

– Через день Князя не стало.

– И?

– Удалось установить личность одного из убитых на заводе. Это Вялый, человек Змея, один из основных. На заводе не было людей Князя. Ни с одной из сторон.

– Ты в этом уверен?

– Нет. Но, я так думаю.

– Ну и что дальше, Симба? Честно говоря, я ничего не понял.

– Я не знаю, что дальше. В этом-то и дело. Но…

– Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать. У меня, правда, всего лишь, неделя. – Гашек рассмеялся. – Однако известие о твоем коллеге мне не очень понравилось. У меня предложение. Я сам всё сделаю. Ты же готовься к пенсии и, разумеется, консультируй меня. Хорошая идея?

– Нет, – категорически заявил Симба.

– Что такое? Ты же…

– Мне всего шестьдесят восемь лет. Бегать за преступниками я, конечно, уже не могу, но это не значит, что я должен просто взять и исчезнуть с арены, на которой выступал сорок лет.

– Ты снова про цирк? – улыбнулся Гашек. – Насколько я помню, это меня ты туда отправил.

– Да, с твоим трупом из Почтового переулка, с ножом в сердце, – весело заметил Симба. – А разве не смешно? Сорок лет, а под занавес такой цирк. Я не хочу так уйти.

– А что твоё начальство говорит? – спросил вдруг Гашек.

– Ничего. Тот, что в Колодец канул, говорят, сам захотел спокойную тихую жизнь. Давно просился, а как выпал случай, моментально согласился, собрался и уехал. Будто он всё время на чемоданах сидел. И не попрощался ни с кем. Лично я от него ничего подобного никогда не слышал.

– Симба, – испуганно произнес Ян, – а может его того…

– Вряд ли, – рассмеялся Симба. – Сразу видно, в каком отделе ты работаешь. Это легко проверить, просто позвонив туда. Да что ты наговариваешь? Мы не в каменном веке живем.

– Иногда мне кажется, что у нас гораздо хуже. Знаешь, Симба, мне кажется, в тебе сейчас заговорил ребенок. Ну, или я, если так лучше.

– Не знаю, что лучше, – Симба рассмеялся. – Нет, Ян, ты не так всё понял.

– А мне кажется, что я понял всё именно так.

– Постой. Я не собираюсь ни с кем воевать, и не хочу никому ничего доказывать. Я достаточно пожил, чтобы понимать, насколько это бессмысленно. Просто, хочу уйти на покой с полной ясностью того, что произошло. Иначе, я не смогу спокойно спать. А в моем возрасте, это уже немаловажно.

– Зачем? – не понимал Ян.

– Просто. Как бы это сказать? Я, почему-то, с детства не люблю цирк…

– Симба. Ты становишься старым занудой.

– Хорошо, Ян, хорошо. Тебя это зачем?

– Мне? Это дело принципа! Это…

– Ну?

– В общем, у нас неделя, – сдался Гашек. – Ты тихо мне даешь советы. Я незаметно копаю. Ты даешь мне советы и больше ничего не делаешь. Подчеркиваю – больше ничего не делаешь. У тебя есть что-то в отделе?

– Я и в отделе, видимо, теперь буду только советовать.

– Вот и замечательно. Итак, что мы имеем? Думаю, для начала мне стоит кое-что рассказать тебе.

– Да? – удивился Симба.

И Гашек рассказал всё, связанное с гостями и МГБ.

– Эх, Ян! Ну, теперь уж ладно. Что сделано, то сделано. Значит, до завтра ждёшь. Смотри, не заиграйся.

– Завтра их должны выпустить, – говорил Ремон.

– А с нашими что? – спросил Леонардо.

– Пока не ясно.

– Вкатают им по полной. Без суда и следствия. Вашу мать! – Леонардо закусил губу.

– Почему так уверен? Я про суд.

– Хм. Своих они выпускают, Ремон. Или не знаю, чьих, но, тех, о ком никто не должен узнать. Я удивляюсь нашему источнику, как он простучал тему. И я не удивлюсь, если ГБ их сами не знают.

– Что ты намерен предпринять?

– Предпринять? – Леонардо вспомнил рассказ Максима. – Мне нужен тот деятель из «Бомбы». Если Сугроб всё четко описал, то это тот, который был на встрече с Вялым. Было бы просто замечательно, если его тогда взяли и держат в ГБ. И завтра, как только их выпустят, всю гвардию по следу. Каждую щель держать под наблюдением. И напомни всем, что следить придется за зданием, в котором сидят те, кто следит за нами. Как только выходят, присасываемся, если выйдет тот, о ком говорю – за ним по максимуму. Но так, чтоб он ни сном, ни духом.

– Само собой, Змей.

– Это наша единственная зацепка. Что со временем?

– Предварительная информация. Выпустить должны будут с шести часов до десяти. Точного времени не дали. Отсечь тех, кого надо – самая большая проблема.

– Придется постараться. Я сам буду там. Шесть – конец рабочего дня. Толпа.

– А зачем тебе это, Лео? Ты мне так толком ничего не сказал. И о встрече тогда, ночью с неизвестно кем.

– В том-то и дело, Ремон, что неизвестно. Мы не можем рисковать неизвестностью. С Князем подфартило, ты не думаешь? Выкинь хоть одно звено из того что было, и мы бы тут с тобой не разговаривали. Нас или повязали бы всех, или порвали, как Князя. Дракон, будь он трижды проклят! Кто же это?

– Ты всё же веришь в него? – удивился Ремон.

– Я не знаю, что тебе ответить. Одно могу сказать, что есть какая-то сила, с которой вынуждены считаться власти. Это первый вариант. И он, признаюсь, устраивает меня больше второго.

– А какой второй?

– Второй, – Леонардо задумался. – Второй – это сама власть.

– То есть?

– Дракон – это миф. И создан он властью. В данном случае, я говорю о ГБ. То есть, с какой-то целью они хотели подставить Князя. Ты помнишь, с кем Князь встречался?

– Диего Санчес. Ты думаешь…

– Я не знаю, Ремон. Но, если окажется, что мы подрезали товар у МГБ, плюс завалили их людей, плюс нарушили все их планы, то выходов у нас ноль.

– Ты ведь так не думаешь, – обнадежил себя Ремон.

– Почему этих людей никто не знает? Так грамотно навести «шухер» с распродажей по всему Городу и просто взять, да исчезнуть? Ты думаешь, то счастье, что мы увели со склада, никто не ищет? То, что Князя слили, ещё ничего не означает. Прошло целых четыре дня, и тишина. Понимаешь, есть те, кто знает, что где-то должны быть ещё полторы тонны героина. Это деньги, которыми можно начать двигать… аж страшно стало…

– Не продолжай, – согласился Ремон.

– Поверь мне, на нас выйдут, обязательно выйдут, если мы ничего не предпримем. Это первый раз, когда я не уверен, под чей нож опасней лечь. Можно, конечно, ещё просто исчезнуть.

– Змей?

– Согласен, скучно. Никто, ведь никогда напрямую не… кроме Князя. Князь говорил про Дракона. Зачем он мне это сказал? Запутать? Запугать? Не знаю. Но он четко обозначил продавца. Я тогда понял это по-другому. И эти тридцать монет. Такое ощущение, что отчасти он чувствовал себя обречённым, но по инерции продолжал бороться.

– Как? – поинтересовался Ремон. Он уже начинал теряться в путаных размышлениях Манчини.

– Ладно, – со вздохом сказал Леонардо. Раздался звонок. – Неважно уже. С охраны – Леонардо взял трубку. – Кто-то пришёл.

– Пойду, посмотрю, – Ремон направился к двери.

Манчини отвернулся к окну и задумался, глядя в синее небо, украшенное редкими пушистыми облаками. Через пару минут тихо вошёл Ремон.

– Слон умер.

– Это Змей, – послышался в трубке голос начальника отдела по борьбе с наркотиками МГБ.

– Я так и думал. – Фернандо Коста положил трубку, отвернулся к окну и задумался, глядя в синее небо, украшенное редкими пушистыми облаками.

– 8 –

В четверг утром Максиму позвонила Жанна.

– Мы сегодня уезжаем, – напомнила она, – в пять часов. В три часа, перед самым выездом, у нас будет пресс-конференция в театре. Если хочешь, приходи. Придёшь?

– Приду, – ответил Максим. – А меня пустят?

– Запомни, ты Сергей Шутов, радио «Бриз». Я тебя так внесу в список. Никакие документы показывать не нужно. Это всего лишь блиц-встреча с труппой театра.

– Вы всем театром едете?

– Нет, не всем, основным составом. В общем, приходи, ладно?

– Хорошо. А? – Максим хотел спросить про Шнайдера, но не решился.

– Что?

– Нет, ничего. Я приду.

– Ну, пока.

«Замечательно. В пять я провожаю Жанну, а в семь иду на свидание с Маргаритой. Какой я практичный сукин сын, чёрт возьми».

– А какое отношение Кац имеет к театру оперетты?

– Насколько я знаю, никакого.

– А что он делает рядом с Роллан?

– Он же её продюсер.

– Ну и что. Пресс-конференция с труппой театра, а не с Роллан.

– Ну, что вы пристали?

– Просто, меня раздражает, как эти, так называемые, деятели искусства залезают во все дыры.

– Что вы, в самом деле? Ведь, может, и у театра не было бы такой славы, как сейчас, если бы Роллан так не раскрутили. А раскрутил-то её именно Кац.

– Мне непонятна связь эстрады и театра?

– Называйте это всё шоу-бизнесом.

– Да, как угодно. Нельзя усидеть на всех стульях. Она и в театре, она и в клубах. Я о качестве театрального искусства сейчас…

– Ну, кого это сейчас волнует? Успокойтесь. Любая звезда когда-нибудь гаснет. А в наше время они гаснут так же быстро, как и восходят. Если вас это беспокоит.

– А мне кажется, вас беспокоит ваша зависть, – вмешался третий собеседник.

Максим уже минут двадцать слушал комментарии журналистов за своей спиной. На пресс-конференцию его пустили без вопросов. Зал, где проходила встреча, был переполнен, свободных мест не было, большинству приходилось стоять, помещение было не очень большим и позволяло рассмотреть каждого, находящегося там с любого расстояния. Он стоял в последних рядах, но очень хорошо видел Жанну Роллан, которая, то и дело бросала на него взгляд своих прекрасных зеленых глаз. Подавляющее большинство вопросов было адресовано именно ей. Остальных участников труппы, включая режиссера театра, было искренне жаль.

«Зачем ей ещё корона? Она итак королева, – думал Максим, восхищенно глядя на примадонну. – Слишком часто она на меня смотрит. Не привлекло бы это внимание. Тут, как-никак, журналисты».

– А ты что тут делаешь?

Максим повернул голову. Рядом с ним стояла Джессика. Он опешил и, не зная, что сказать, растерянно осматривал её с головы до ног.

Джессика наклонилась к его уху и зашептала:

– Судя по тому, как жадно ты пожираешь меня глазами, ты страшно хочешь меня. Ты же ведь раскаиваешься за свое поведение в клубе? Я долго не могла тебя простить, но всё же решила сжалиться, принимая во внимание твое измученное состояние. Сейчас ты в форме, как я погляжу. Но, всё равно, тебя за это надо будет ещё наказать. Так что ты тут делаешь?

– Как что, Джесс? Я тебя ищу, – не найдя ничего лучшего, ответил Максим.

Джессика хитро посмотрела на него. Максим отвел свой взгляд и непроизвольно бросил его на Жанну. Джессика проследила за ним.

– Ба! Да не стал ли ты поклонником этой куклы, куклы производства моего мужа?

Максим усмехнулся, почувствовав обиду за Жанну. Видимо последнюю фразу Джессика произнесла слишком громко, потому что, сидевший перед ними репортер с любопытством обернулся.

– Мне кажется, ты слишком много болтаешь, – прошептал ей на ухо Максим. – Кстати, тут же муж. Ты не засветишься, перешептываясь с незнакомыми мужчинами?

– Он сейчас слишком занят своей девочкой. У этого козла, когда он сидит рядом с ней, начинают течь слюни даже на публике.

– Какие у вас чудесные отношения, – заметил Максим.