POWER

– Забей, Серега. Чёт меня циклит.

– Пошли, циклит его.

– 3 –

– Здорова, Серж! Знакомь с другом! – послышался задорный возглас.

Антон мгновенно окунулся в царящий вокруг праздник. Тут было человек тридцать, из которых лишь половина учились с Сергеем. Остальные были друзьями этой половины, такие же, как и Антон. Это позволило ему не чувствовать себя чужим и на общих правах вступить в коллективное веселье.

– Мир! Труд! Май! – воскликнул кто-то. – Пора закинуть первый тост! Подходим к нашему шведскому столу и берем, кто что пожелает. Правило номер раз: чтобы у каждого в руках был стакан с веселящей жидкостью, и, не дай бог, чем-то безалкогольным. Тех, кто за рулем, это тоже касается. Сами виноваты. Объявление для особенно голодных: первая партия шашлыка будет готова минут через десять.

– Вано, твой тост! Сам напросился.

– Сначала в руки по стакану.

Все ринулись к одному из накрытых столов, именуемым пьяным. Арендованная на день территория была снабжена четырьмя длинными деревянными столами, которые были установлены в виде квадрата с пустыми углами, окруженными скамейками, тремя мангалами, двумя беседками, в одной из которых и был организован пьяный стол, заставленный бутылками с алкоголем на любой вкус, а в другой кухня со столом, которой был завален всевозможной провизией, и где девушки орудовали ножами, нарезая закуску.

– В этот чудесный майский день, который с полной уверенностью можно наконец-то назвать весенним днем, мне хотелось бы поднять этот бокал с искрящимся, так, что тут у меня, коньяком за… трудящихся всего мира! Ура, товарищи! Ура, ура, ура!

Вся компания дружными возгласами поддержала оратора. Глухой звук соприкасающихся пластиковых стаканчиков сопровождался шутливыми поздравлениями друг друга с днём весны и труда и беззаботным смехом.

Антон, опрокинув стакан, ощутил горящую волну, охватившую всё его тело. Он осмотрелся, и ему показалось, будто он стоит в центре весёлой демонстрации, что все, окружающие его люди, его друзья, и что всё у всех хорошо. Что все счастливы! Что жизнь прекрасна! Ему стало так легко, что он ринулся на поиски Сергея, чтобы рассказать ему о своих ощущениях.

– Антон, ты куда?

– Антон, ты что-то потерял?

– Антон, давай к нам.

«Как они запомнили мое имя? Я такой запоминающийся? Определенно, дневник, тебе меня не понять. Серега, сразу, как мы пришли, принялся меня знакомить со всеми своими сокурсниками, с мальчишками и девчонками… И, признаюсь, я не запомнил не единого имени. Потом я в спонтанном режиме знакомился со всеми остальными. Результат тот же. Нет, имена-то я помнил, но вот только, кому какое принадлежало? И тут мы выпили. Потом ещё. Меня звали туда, сюда… Потом сюда, туда. Было здорово».

– Тут можно заблудиться, – заявил Антон, обнаружив Сергея, беседующего возле беседки с двумя девушками.

– Катя, Женя, если ты забыл, – представил Сергей девушек.

– Как я мог забыть таких красоток, – выпалил Антон.

Девушки рассмеялись.

– Ого, – полушепотом, наклонившись к Антону, проговорил Сергей.

– Тут… – немного замявшись, и обращаясь к Сергею, начал Антон.

– Что тут? – поинтересовался Сергей.

Антон уже забыл, для чего он его искал. То есть, он помнил о том, что хотел поделиться своим восхищением от своего же состояния, но это ему уже казалось нелепым. К тому же состояние это было очень нестабильным, как он после для себя выяснил, и более чем мимолетным.

«Именно мимолетным. Мне на мгновение показалось, что жизнь прекрасна, но это… Это лишь иллюзия. Я задумался о том, что происходит в голове, в мозге, в… я не знаю, где это, и как называется… Что происходит с человеком, когда он упивается своим горем (это я, конечно, сильно назвал – горе) в разных кругах. Даже не так. И «упивается» не совсем уместное слово, хотя чётко определяющее физическую причину, или, скорее, химическую. Пить в горе одному навевает страшную тоску, пить в горе в окружении веселой компании придает тоске сладостный оттенок, навевает не тоску, а грусть. Эти два слова ведь имеют разное значение? Когда пишешь дневник, глубоко плевать на литературный стиль и литературные точности… или уточнения… Да ну, на фиг».

– Тут так прикольно! – воскликнул Антон.

Девушки рассмеялись.

– Антон у нас шутник. Я вам забыл сказать, он рыцарь печального образа. Печальный рыцарь. Как вы думаете, в чём причина его печали?

– Ему же прикольно, – заметила Катя.

– Не поспоришь, – сказал Сергей, – но, тем не менее?

– У рыцаря нет дамы? – попробовала угадать Женя.

– Верно! – воскликнул Сергей. – Приз в студию!

Девушки рассмеялись.

– Серёга! Романюк! Где ты? – послышалось откуда-то от одного из мангалов.

– Тут я! – откликнулся Сергей. – Я вас покину, дамы. Антон, развлекай дам. Дамы, развлекайте Антона. Я ещё вернусь.

Девушки рассмеялись.

«Совсем вылетело из головы, о чём мы разговаривали. Не было, судя по всему, какой-то конкретной темы или направления, или ещё чего. Какие-то отдельные реплики. Тут-то я и понял, что нахлынувшая накануне тоска просто-напросто переросла в эту самую грусть».

– Май. А когда-то обязательно нужно было ходить на демонстрации.

– Ты ходил?

– Уже не помню. Давненько это было.

Девушки рассмеялись.

– А вы с Сергеем в одном институте учитесь?

– Нет, мы учимся в разных, а дружим в одном.

Девушки рассмеялись.

– А вы со стороны жениха или невесты?

Девушки рассмеялись.

– Нас Маринка позвала.

– Маринка? – У Антона похолодело внутри.

– Маринка Зайцева, знаешь её, в одной группе с Сергеем. Вон она, с Лёхой своим.

– А, нет, не знаю. Тем более, если она со своим Лёхой.

Девушки рассмеялись.

И так далее и в том же направлении.

– За скорое окончание учебного года!

– Ура!

– За грядущие каникулы, моря и океаны!

– Ура!

– За мир во всем мире!

– Ура!

– За любовь во всем мире!

– Ура!

– За нас! За мир! За любовь!

– Ура!

Готовилась уже вторая партия шашлыков. Сколько времени прошло, определить было невозможно. Было так шумно и весело, что время потерялось, и совершенно не хотелось его подгонять. Компания давно разбилась на несколько группок, которые, то периодически менялись представителями, то перетекали одна в другую, то превращались в единый хоровод, неожиданно сплачиваемый общим тостом.

Компания веселилась. Веселились все.

Лишь один Антон чувствовал себя подавленно. Поначалу он, поддавшись общему настроению и переведя тоску в грусть, оказался в расслабленном состоянии и парировал над недавней неудачей, потом став откровенно веселым и беззаботным, даже принял участие в ряде споров. Но вскоре, словно откуда–то из-за угла, из засады, выползи его недавние мысли, приведя за собой весь букет горячих воспоминаний о последней неделе, и, отметив резкий контраст с общим весельем, погрузили его радостный парус обратно в болото самоуничижения. Он сначала отошёл в сторону от компании, в которой только что участвовал в обсуждении нового голливудского фильма, потом побродил в одиночестве вдоль берега речки, после устроился на лавке в одной из беседок, за пьяным столом.

– Что это ты тут расселся? Снаряды караулишь? – спросил его Сергей, выросший перед ним.

– Что-то мне не очень, накрыло, – пробормотал Антон.

– Ну-ну, пить нужно меньше в одно лицо. А место ты для этого выбрал удачное.

– Ты не пьешь? – не обращая внимания на замечания Сергея, спросил Антон.

– Пару пива и стоп, я ж на коне. Ладно, давай отдышись и возвращайся в хоровод. Ты мне нужен весёлым… не заставляй меня краснеть за тебя.

– Иди уже, – смеясь, сказал Антон.

Прошло полчаса. Антон всё также сидел в беседке, уже повернувшись спиной к празднику, и глядел на воду. Солнце медленно покидало небосвод, передавая вечеру права на управление делами. Антон стремительно погружался в болото. Речной пейзаж не помогал. Не в силах больше справляться со своим гнетущим состоянием, он, не найдя ничего лучшего, резко развернулся к столу, схватил первую попавшуюся под руку бутылку, – это оказался виски, – и налил себе полный стакан. Оглядевшись, не смотрит ли на него кто в этот момент, он поднес стакан ко рту и в несколько глотков влил в себя всё его содержимое. На глазах выступили слезы.

– А ты могёшь!

Антон вздрогнул и быстро развернулся на голос. Рядом с ним, на лавке сидела девушка. Антон тряхнул головой. Как он, оглядываясь по сторонам, мог не заметить человека, сидящего рядом, на одной с ним лавке? Он глубоко вздохнул и зажмурился. Открыл глаза. Девушка продолжала сидеть, глядя на него и улыбаясь.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Я бы не сказал, – ответил Антон.

– А я бы и не спросила, был бы ты в порядке.

– В смысле?

– Ты Серегин друг, Антон.

– Ага.

– Твоя очередь.

– В смысле?

– Я смотрю, ты не очень много слов знаешь.

– То есть?

– Хорошо, что еще не мычишь.

– Кажется, я пьяный. – Антон попытался встать.

– Кроме того, что невоспитанный?

– Простите, мадам.

– Мадмуазель, если уж на то пошло.

Антон, прищурившись, оглядел девушку с головы до ног.

– Не так откровенно, – заметила она.

– Что?

– Боже, что ты сделал с этим человеком?

Антон, пропустив замечание, продолжал изучать собеседницу, которую он, в общем-то, уже видел.

– Мне встать, чтобы ты меня лучше разглядел?

– Пожалуй, – не задумываясь, ответил Антон.

– Легко. – Девушка мгновенно выбралась из беседки и встала перед Антоном. – Ну, сколько тебе нужно времени, чтобы меня оценить?

– Две секунды.

– Время пошло. Идёт. Прошло. Я сажусь.

– Садись.

– Ну, что скажешь?

– Ты спортсменка.

– Когда-то занималась. Это всё?

– А что еще?

– Какой галантный джентльмен.

– Хорошо. Краткое описание. Девушка.

– Угадал.

– Рост… Скажем, не знаю, ниже среднего. Спортивное телосложение…

– Уже было. Это комплимент?

– Это наблюдение.

– Дальше?

– Коренаста…

– О боже, – смеясь, воскликнула девушка. – Скажи ещё, что я похожа на мальчишку! Моя мама любит это повторять.

– Нет, я бы не стал так категорично это утверждать…

– О, какие-то слова ты всё же знаешь.

– Хотя… Нет, почему же, формы вполне так…

– Мама моя! – Девушка смеялась.

– Хотя, да, что-то мальчишеское есть. Но, это скорее, общее впечатление.

– То есть, я оставляю такое впечатление?

– Нет, я не так как-то говорю. Значит так, описываю последовательно. Антон принял серьёзный вид. – Брюнетка. Стрижка короткая.

– Это каре.

– Я и говорю, каре. Глаза, ну-ка, глаза карие, со смешинкой…

– Это как?

– Не знаю, потом расскажу. Лицо в целом приятное, там, носик-курносик, губки… Зубки. Ямка на подбородке. Это, по-моему, я слышал, что-то означает…

– Ну, ты красавец! – Девушка хохотала. – Умеешь девушку соблазнить. Ты точно Серегин друг?

– Извините, мадам…

– Мадмуазель.

– Я отойду…

– Прям, рыцарь!

Антона мутило. С трудом подняв своё тело, он, еле передвигая ногами, направился в сторону ближайшего кустарника. Едва он до него добрался, зайдя с той стороны, где его никто не мог видеть, его вырвало.

– Ох, ты ж, хорошо-то как, – прошипел он, откашливаясь. – Как я так набрался, идиот? Два дня дома, тут… Что со мной твориться?

Отдышавшись и побродив вдоль берега, Антон несколько пришёл в себя, и вскоре направился обратно. «Так, а что было перед тем, как я сюда прибежал? Какая-то девушка была, – думал он. – Так, девушка была и… Нет! Это было? Это был не я. Сваливать пора. Надеюсь, меня никто не видел. Как отсюда выбраться? Незаметно. Так, а её, надеюсь, я больше не увижу. Сгорю ото всех стыдов на свете! Вот я дурак! Дурак, дурак, дурак!»

Собравшись как можно скорее убраться с праздника, не будучи ни кем не замеченным, Антон, тем не менее, снова оказался около беседки с пьяным столом. «Вот чёрт! Чёрт! Какого чёрта меня сюда подтянуло?..»

– Живой? – послышался голос.

– Пока ещё живой, – выдавил Антон, разворачиваясь на голос.

– Мы все пока ещё живы, – заметила девушка, подходя к Антону.

– Тебе там неинтересно? – зачем-то спросил Антон.

– Там это где? – поинтересовалась девушка.

– Со всеми, – ответил Антон, указывая на компанию, рассредоточенную по поляне.

– Почему ты это спрашиваешь?

– Ну, просто, ты тут сидишь одна, сидела одна.

– Я с тобой сидела.

– Но я уходил.

– Но ты же вернулся?

– Да, но я… Я не в форме.

– Меня Надя зовут, если ты забыл.

– Надя, – машинально повторил Антон. – Я Антон.

– Я помню, и я это тебе говорила. Тебе лучше присесть, а то подкосит.

– Тебя привлекают пьяные мужчины? – попытался сострить Антон.

– Ты имеешь в виду неразумных мальчиков?

– Что ж, можно и так сказать.

– У тебя что-то случилось? Что-то неприятное? – шутя и в то же время участливо, спросила Надя.

Антона окутало теплотой. Он замер, глядя в Надины глаза.

«Такой озорной и добрый взгляд… Такой… Я не знаю, как верно подобрать слова, такой… Такой близкий, такой… чёрт возьми, и, боже ты мой, родной…»

– Ау! – Надя помахала рукой. – Есть кто?

– А? – Антон вышел из мгновенного оцепенения. – Что ты говоришь?

– Ты совсем плох. Я спрашивала, у тебя неприятности?

– Да какие там неприятности? Так, бытовые неурядицы. Фигня.

– Фигня, значит. И из-за фигни ты так нализался?

– Да с кем не бывает?

– Ты думаешь, я не знаю, как выглядит человек, который по неопытности перебрал, или просто нарезался? Я не пропустила не одной вечеринки с первого курса. Я люблю потусить в весёлой компании. И, глядя на тебя, я могу с уверенностью сказать, что ты налег на алкоголь со зла, или с горя, одним словом, намеренно вводя в себя в транс, пытаясь убежать от чего-то.

– Ты психолог? – серьезно спросил Антон.

– Нарколог! – Надя рассмеялась. – Так что с тобой стряслось?

– Да неинтересно это, честное слово, – сказал Антон.

– Ну, как знаешь. – Надя бросила взгляд на небо. – Темнеет. Веселье в самом разгаре. Попробуй отвлечься. Пойдем к народу, вольёмся в хоровод.

– Нет, спасибо. – Антон грустно улыбнулся. – Я лучше пойду.

– Куда? – удивилась Надя.

– Домой.

– В таком виде? К тому же, повторюсь, веселье только начинается.

– Надюха, если он начнет к тебе приставать, только дай знать… я его расцелую! – Сергей подсел за пьяный стол.

– Ты хочешь обидеть друга? – смеясь, спросила Надя.

– Я хочу произвести на тебя впечатление им. Рыцарь печального образа чересчур зажатого в рамках собственной скромности, чересчур скромной скромности.

– Спасибо тебе, Серега, – буркнул Антон.

– Ты не понимаешь, Тоша. Надь, ты меня понимаешь?

– Ты о чём?

– Дети мои, слушайте пастора своего. «Чересчур» это то, что выделяет человека из общей массы. Скромность – не порок, и от «чересчур», как и от самой скромности, можно избавиться, а Тоша сейчас работает в такой сфере, где он скоро от этого и избавится, но в текущем периоде это «чересчур» делает его «не таким, как все». А что может быть еще привлекательней, чем «не такой, как все»? «Чересчур» это… Хотя, возможно, я неверно интерпретировал само состояние Антонио, назвав его скромным. Так, что, всем немедленно остановиться! Только сейчас эта гениальнейшая мысль посетила мою мудрую голову. Дело не в скромности, как таковой. Вся соль в зажатости своих мыслей, в скрытности, в состоянии ожидания чего-то, в результате чего, зажатый индивид не в состоянии открыться окружающим и быть самим собой, или, говоря проще, расслабленным.

– Ты что-то загнул, – смеясь, заметила Надя.

– Все просто! Не зажат он в рамки скромности, он скован своими нереализованными идеями, что и делает его таким.

– Каким? – поинтересовался Антон.

– Таким, каков ты есть.

– Самозапертым индивидом? – решила уточнить Надя.

– Практически так, – подтвердил Сергей.

– Слушайте, вы финансисты или психологи? – смеясь, спросил Антон.

– Мы твои друзья! – объявил Сергей.

– Так быстро? – спросил Антон, косясь на Надю, которая, улыбаясь, перевела взгляд на Сергея.

– А вы ещё не подружились? – удивленно спросил Сергей. – Хотя, что такое дружба между мужчиной и женщиной? Чушь! Между мужчиной и женщиной возможен, возможно только одно…

– Слышь, психолог, ты не увлекся? – Антон смеялся.

– Ладно, мальчики, – проговорила Надя, – вы идёте веселиться?

– Я только этим и занимаюсь, – сказал Сергей.

– Я что-то устал, – пробормотал Антон.

В этот момент Сергея снова кто-то из компании позвал.

– Так, Надюха, давай проведи-ка быстренько инструктаж и вливай этого зажатого в коллектив. Мне не разорваться. Да и не маленький он уже.

– Да иди уже! – взмолился Антон.

Ближайшие пять минут Надежда и Антон наблюдали за веселящейся компанией, не проронив ни слова. Надя то и дела бросала взгляды на своего молчаливого собеседника, в то время как сам собеседник был словно прикован к празднику и превратился в безжизненную сидящую статую. Не в состоянии больше наблюдать за молчаливым истуканом, чей вид со стороны к тому же показался Наде забавным, она, не сдерживая эмоций, рассмеялась, толкнув Антона в плечо. Тот, невольно улыбнувшись, обратил, наконец, свой взор к новой знакомой.

– Видел бы ты себя со стороны, – продолжая смеяться, сказала Надя.

– Прости, задумался, – оправдался Антон.

– О своих зажатых мыслях?

– Да, просто так, не о чём.

– Ага, не о чём. – Надя перестала смеяться. – Знаешь что?

– Что?

– У тебя получится.

– Что? Не понял.

– У тебя это получится, говорю.

– Что получится?

– Всё. Всё то, из-за чего ты так переживаешь. Всё получится. Вот увидишь.

– Откуда ты знаешь? – серьезно спросил Антон.

– Просто знаю и всё. – Надя опять рассмеялась.

– Правда?

– Правда, правда! – Надя поднялась. – Ну что ж, присоединяешься к празднику?

– Я? Нет, я все-таки, наверное, всё же домой.

– Ты не поверил в то, что у тебя всё получится? – удивленно спросила Надя.

– Нет, почему же, поверил, – улыбаясь, ответил Антон.

– Не заметно, – разочарованно проговорила Надя.

– Ну, я же это, как там, зажатый, вот и не заметно, – отшутился Антон.

– Ну, как знаешь.

Надя направилась к компании, но на полпути остановилась и вернулась обратно. Она подошла к Антону, который уже поднялся со своего места, положила руки ему на плечи, заглянула ему в глаза и серьёзным тоном произнесла:

– Получится.

Сказав, она звонко рассмеялась и убежала, тут же скрывшись в веселой толпе.

Мысли Антона совсем перепутались. Отыскав Сергея, он сообщил о своем намерении незаметно покинуть праздник. Поняв, что Антона не переубедить, Сергей проводил его к шоссе и, предварительно вызвав такси, усадил его на заднее сидение.

– Смотри, не проспи свою остановку. Командир, довезите в целости и сохранности, хорошо? Тоша, позвони, как доберешься, а то мама волноваться будет.

– Да иди ты уже!

– 4 –

Выходные, оставшиеся до перерыва в майских праздниках – этого неуместного рабочего пространства между Первомаем и Днем Победы – Антон провел в четырех стенах своей комнаты: второй праздничный день он провалялся в постели, изредка выбираясь из-под одеяла для утоления жажды, два последующих, сидя на кровати и постоянно выбегая на подъездный балкон на «покурить». Он ничего не ел – толи это было следствием алкогольного отравления, толи признаком нервного перенапряжения.

«Я только и делал, что представлял, каким бы я героем мог быть, принеся за месяц конторе прибыль в миллион рублей. В разных вариантах, с разными действующими лицами. И тут же на смену столь эпическим картинам приходила реальность. Я уже видел, как надо мной смеётся весь офис, вся фирма, от наёмной уборщицы до владельца организации. Хохочет Вероника, ей вторит Настя, гогочет Сергей Петрович, Рогов с Шидловским надрываются в кабинете последнего, мои сокурсники из соседних отделов глумятся надо мной и раскидываю сообщения всему институту, который вторит громким эхом безудержного веселья. Надо мной потешается весь мир! Кто я? Лопух, лох, неудачник!..»

– У тебя бессонница? – задорно спросил Антона Сергей Петрович. – Извини, ты выглядишь очень усталым. Или бурно праздники проводишь? Я, вообще, не ожидал тебя увидеть. Что ты не перенес свои два полдня? В это время делать особенно нечего. Руководства нет. Ни Рогова, ни Шидловского. Верхушка вся где-то на островах. Мертвый сезон, как в первые дни после Нового года. Так что, смотри сам… Да что с тобой?

Антон удивленно смотрел на Сергея Петровича. Всё, о чём тот говорил, он пропускал мимо ушей. Он и не думал, что здесь с ним кто-то может разговаривать о чём-то, не связанным с его пятничным фиаско.

– Нет, ничего, – растерянно проговорил Антон. – Да, что-то не спиться мне. А вы… Вы ничего не слышали… В пятницу… Я…

– Кстати, ты как насчет кофе? Сегодня и завтра можно хоть весь день в кафе провести. Вот увидишь, дай бог, чтобы хоть один дельный звонок прозвучал.

– Кофе?

– Кофе. Да что с тобой?

Антон всю дорогу готовился к тому, как он встретит свой позор, как будет отмахиваться от насмешек, как будет горд и неприступен, или же, в зависимости от ситуации, обратно, весел, остроумен и исполнен решимости продолжить коммерческую баталию, оставив произошедшее в лоне намеренно подготовленной шутки. Очутившись же в офисе, он не обнаружил ни малейшего внимания к своей особе. Поредевший отдел занимался тем же, чем обычно он занимается, разве что, менее активно. Чувствовались майские праздники.

– Привет, Антон, привет Сергей Петрович! – поздоровалась Настя, входя в кабинет. – Вы в кафе? Да ладно…

– Что ты, красавица? – спросил Сергей Петрович.

– Да я хотела пойти с вами, да тут же передумала. Или, ладно… Нет, не хочу.

Сергей Петрович рассмеялся.

– Крайняя мера женского непостоянства, – заметил он.

– Ой, мужики. Приятного завтрака.

«Похоже, она тоже ничего не знает. Или просто молчит? – думал Антон. – Может быть, они все сговорились. Готовят сюрприз?»

– Сергей Петрович, а ты не слышал ничего обо мне? – несмело спросил Антон, когда они сидели за столиком в кафе.

– Ты о чём?

– О моём… Об исполнении моего плана?

– Месячного? Ты о Роговском миллионе?

– Ну да.

– И что с ним?

– Ну, как что? Я же его не выполнил.

– Тебе же вроде его зачли.

– Зачли?

– Ты у меня спрашиваешь? Твой миллион.

– Так у меня ничего не получилось. Как мне его… А кто вам сказал?

– Да не помню. Никто не говорил. Так… А! Я реестр видел. Он весь зеленый. И твоя фамилия там. Вот и всё.

– Зеленый?

– Ты же ещё не бил плана. Зеленым закрашены все. Зеленый цвет означает выполнение плана. Ты зеленый, значит все хорошо. А что? Что-то не так?

– А кто формирует этот реестр?

– Настя на своде. Данные ей Рогов дает. Шидловский согласовывает.

– Просто… – Антон задумался.

– Да что с тобой?

– Да я… – Антон хотел было выложить всю истории Сергею Петровичу, но тут же передумал, ограничившись фразой: – Я только по так называемым стационарным клиентам план выполнил, а миллион упустил.

– Ну и бог с ним, с миллионом. Расслабься, май на дворе.

– И никто не говорил о том, как я упустил миллион? – не выдержал Антон.

– Во-первых, никто и не ожидал, что ты его принесешь, во-вторых, месяц закончился, и что там было, уже не важно. Новый месяц – новые задачи. То есть, задачи те же, только месяц новый. Как найдешь своих клиентов, будешь им планомерно поставлять и забудешь о самом плане. Всё стабилизируется.

– И я окажусь в зоне комфорта?

– Именно.

– И ничего меня уже не будет беспокоить?

– Определенно.

– Просто буду ждать пенсию, и сидеть на своем месте.

– Как пожелаешь.

– Знаете… Ой, увлекся, знаешь, я только сейчас подумал о том, что это не так уж и плохо. Просто сидеть на своем месте и ждать пенсии.

– Каждому свое. Надеюсь, ты не иронизируешь.

– Пожалуй, нет.

– Ну и молодец. Допивай кофе, приступим к ожиданию следующих праздников.

– Прикинь, я так и сказал: «Пожалуй, нет», – говорил Антон Сергею в тот же день, когда они встретились у Финансового университета, – и не просто сказал, я искренне так и подумал.

– И тебе стало легче? – поинтересовался Антон.

– Когда я это сказал, да. Но теперь меня это пугает.

– Что именно?

– Сам факт того, что я, во-первых, это сказал, во-вторых, что подумал об этом, в-третьих, что почувствовал это облегчение.

– Какое облегчение?

– Пустое. Именно пустое. Я не знаю, как его иначе назвать. Облегчение от того, что можно ощущать спокойствие от вялой стабильности.