Мария

– Кстати, ваша племянница жива и здорова. Сейчас она в отделении полиции, да майор? Это ее тетя, – говорила Мария.

Она подвела Маргариту Сергеевну к ее заместителю. Та чуть не упала, услышав сказанное. Мария успела ее поддержать.

– Пожалуй, вы уволены, – стараясь сдержаться, произнесла Маргарита Сергеевна, глядя на Зуева.

– Я… – Зуев отвернулся.

– Кстати, а где устройство, переданное вам только что? – спросила Мария.

– У меня тот же вопрос? – раздался грозный рык полковника ФСБ Железнова Вадима Николаевича. Он подходил, демонстрируя свое удостоверение.

– Как поживаете? – спросила его Мария. – Вас не смущает, что я нашла раньше вас то, что вы потеряли?

Железнов одарил Марию таким взглядом, что другого на ее месте разнесло бы в пух и прах.

– Я повторяю вопрос, – снова рыкнул Железнов. Ему передали накопитель.

– Боюсь, это может быть вещественным доказательством, – вмешался майор.

– Это уж мне решать, – рявкнул полковник.

– Оставьте, – вмешалась Мария, – это к делу о похищении не относится.

– И еще, господин Штерн фигурирует в расследовании Федеральной Службы Безопасности, – сказал Железнов.

– А также в похищении, – заявил майор. – У вас есть бумага?

– Послушайте, майор… – начал Железнов.

В этот момент послышался шум подъехавшего автомобиля. На него уже никто не обратил внимания.

– Нет, это вы меня послушайте, полковник, господин Штерн…

– Господин Штерн находится в международном розыске, – раздался голос с легким французским акцентом.

– А вы еще кто такой? – удивился Железнов.

– Лоран Дюбуа, «Интерпол». – Лоран предъявил документы.

– Знаете что, мальчики, разбирайтесь тут сами, а мы, с вашего позволения удалимся. Все необходимые показания, майор, Маргарита Сергеевна предоставит вам завтра. А я отвезу ее к ребенку.

Мария сверкнула своими огромными угольными глазами, и ни одного возражения услышано не было.

– Куда, Машенька? – спросил Артур Карлович.

– Заберем девочку из отделения и отвезем Маргариту Сергеевну домой.

– Я не знаю, что вам… – начала Маргарита Сергеевна.

– Ничего не нужно. Кстати, вот вам то самое устройство, что вы тестировали, когда я к вам заезжала в гости.

– Постойте, а то, что оказалось в руках Зуева, а после у ФСБ? – удивленно спросила Маргарита Сергеевна.

– Их можно штамповать сотнями. Другой вопрос в том, что без этой маленькой платы, – Мария извлекла из сумочки целлофановый пакетик, – ни одно из этих устройств работать не будет.

– Машенька? – спросил Артур Карлович.

– Эту штучку мне любезно предоставил директор банка «Исток» в первую нашу с ним встречу. Не беспокойтесь, он ничего не помнит.

– Да в этом я не сомневаюсь, – проговорил Артур Карлович.

– Я ничего не понимаю, – призналась Маргарита Сергеевна.

– Оно того не стоит. Теперь у вас в руках мощный финансовый инструмент.

– Я вам должна…

– Миллион долларов? Он в багажнике. Зуев приволок на встречу два чемодана. Вероятность того, что он отдаст настоящий миллион непонятному чудику с дрожащими коленками, которого, он, так и так, хотел слить, была ровна нулю. Он засомневался уже во время переговоров со Штерном, я это заметила, но до конца не был уверен, вот и подстраховался. А вот если бы он увидел бойцов Штерна, с ними бы он шутить не стал. Такие дела.

– А как?.. – начал Артур Карлович.

– Климов на все руки мастер. Не понимаю, как ему с женщинами не везло. Кстати, Маргарита Сергеевна, а ваша благотворительность, как я поняла, направлена в первую очередь на лечение, или как это точно назвать?

– Да, мы даем деньги больницам, в первую очередь, онкологическим центрам.

– Боретесь с неизлечимыми болезнями? Пытаетесь победить смерть?

– Это вы верно сказали.

– Что ж, благородно. – Мария улыбнулась. – Кстати, Артур Карлович, нам удалось уложиться в двадцать минут, как я и прогнозировала?

– Не засекал, но, думаю, где-то так.

– Замечательно. Что ж, на этом все.

– Все?

– Война окончена. И никто не пострадал.

Война достигла своего пика, когда соседи графа Гумбольдта были подмяты войском Генриха. Представители их знати, так же, как и представители знати графства, так же, как и южные соседи, нанятые Генрихом, подписали мирное соглашение и все вошли в состав герцогства.

В итоге войны, продолжавшейся три месяца, территория герцогства была увеличена бароном Траубе в два с лишним раза.

Было уничтожено около трети всего населения земель, включая мирных жителей, стариков, женщин и детей.

Царили хаос, разруха, голод и смерть. Всюду лилась кровь…

После того, как Маргарита Сергеевна с ее племянницей были доставлены домой, Мария направилась к отелю, в котором жил Антон Климов. Было уже за полночь. На лавке возле отеля сидели Антон с Катериной и о чем-то беседовали. Мария незаметно подошла к ним и немного подслушала их разговор.

– Катя, а ты совсем перестала заикаться, – произнесла она, чем заставила встрепенуться и Антона и Катерину.

– Ой, Мария, вы нас напугали, – смеясь, сказал Антон.

– После столь стремительного спуска в шахту лифта, думаю, это совсем не удивительно, – также смеясь, ответила Катя.

– Что ж, тебе бы еще зрение откорректировать, ну, или, в конце концов, очки поменять. На твой выбор.

Катя смеялась. Антон обнял ее за плечи.

– Вот так все и встало на свои места, – задумчиво проговорила Мария.

– Все хорошо? – спросил Антон.

– Все замечательно, – ответила Мария. – Вы готовы?

– К чему? – хором спросили Антон с Катей.

– К новой жизни. – Мария улыбнулась. – Ладно, не буду вас смущать. Антон, в багажнике лимузина лежит чемодан с обещанным вознаграждением. Возможно, это не столь важно, как то, что я сейчас вижу. Да не краснейте вы, даже в темноте заметно. Но, это будет не лишним для новых горизонтов.

– Спасибо, Мария, – сказал Антон.

– Спасибо, – вслед за ним повторила Катя, не пытаясь скрыть удивления.

– Вам спасибо.

Артур Карлович вез Марию в гостиницу.

– Машенька, – сказал Артур Карлович, – может, вам род деятельности сменить?

Мария грустно улыбнулась.

– 30 –

– Сегодня я весь день с тобою, радость моя, – сказала Мария, постучавшись в номер Виктора. Она решила сделать ему сюрприз, и самой заехать за ним.

Он открыл дверь и был наповал сражен ей изумительной красотой.

– Твой отпуск закончен? – стараясь выразить ироничность, произнес он.

– Практически, да, назовем это так. Так что сегодня ты весь мой, а я твоя. – Мы будем смотреть сегодня вечером на закат?

– Да, любимая. Выбирай, где мы будем им любоваться?

– Я вряд ли тебе подскажу.

– Тогда смотри: в парке, но там бетон, на Канонерском острове, но там мост, в Петергофе, но там сложно подойти к воде, чтоб увидеть закат, на Крестовском острове, но там стройка, Лахтинский залив, но там…

– Хватит. Ты же уже все придумал, – улыбаясь, прервала его Мария.

– Да. Тогда поедем далеко от Питера, в Кронштадт, на дамбу. Оттуда весь залив, как на ладони.

– Это совсем далеко? Когда выезжать?

– Нет, не так уж. Ближе к вечеру выедем. А что мы будем делать днем? Это просто вопрос, подразумевающий знание ответа, ответа, имеющего много вариантов исполнения. Я так сложно сказал… – Виктор рассмеялся.

– Я бы очень хотела провести весь день здесь, с тобой. Но в четырех стенах? Нет! Мы договаривались об активном отдыхе. Как ты себя чувствуешь? Чуть не забыла спросить. Прости, Витя. – Мария взяла Виктора за руку.

– Превосходно. И полностью готов к активному отдыху.

– Тогда Питер и стихи? Поедем в какое-нибудь красивое место, а потом на дамбу? Да? Красивые места и красивый закат!

– Все, что пожелаешь, милая. Тогда… Петергоф. Там много людей.

– Нас это не будет смущать.

– Верно.

– Я там была давно, и уже ничего не помню.

– Фонтаны, фонтаны!

– Обожаю это зрелище.

– Значит, я выхожу? Я почти собран. Подожди минутку.

– Жду с нетерпением, милый.

– Все будут только на тебя смотреть, – заметил Виктор.

– Тебе завидно?

– Не то, что бы… но…

– Ах ты, собственник. Ничего. Я буду смотреть только на тебя.

– Ты завтракала?

– Только кофе. Хотела с тобой.

– Тогда, легкий завтрак и в путь.

– Боже, мы будем сидеть на дамбе, смотреть, как солнце прячется в море, а ты будешь читать стихи. Разве я не самая завидная…

– Кто? – спросил Виктор.

– Пара!

– Ах, пара. Ты самая лучшая пара!

Через минуту Виктор был облачен в костюм и готов к выходу.

– О чем задумалась?

Мария грустно посмотрела в окно, на проплывающие по каналу лодки.

– Смотри, как резво плывет. Всех обогнать хочет.

– Так, когда ты позволишь мне тебя поцеловать? – неожиданно спросил.

Мария вздрогнула.

– Витя… не буду спрашивать тебя о том, насколько сильно ты любишь меня?

– У любви только одна сила – сила любви.

– Витя. Иногда любовь требует таких жертв. Ты даже представить не можешь… Я не могу, не могла до… того момента, когда…

– Когда? – спросил Виктор.

Мария снова грустно посмотрела в окно.

– Завтрак! – скомандовала она.

Перекусив, они отправились в Петергоф. Своим ходом. Артур Карлович отдыхал.

Столько восторга Маша не испытывала давно. Как ребенок, она прыгала по камешкам, опасаясь забрызгать свой изысканный наряд, бегала вверх-вниз по фонтану шахматной горы, залезала в грот. Очень долго любовалась на  аллею фонтанов и Морской канал с Большого каскада. Кидала монетки во все фонтаны, особенно в Дубовый, тот, что на выходе, с другой стороны. Восторг и радость!

Ее восхищало все. Она даже попробовала поймать осетра, ловила его так долго, что очередь уже начала возмущаться, но все же поймала. И тут же отпустила.

Виктор с Марией гуляли по паркам, аллеям, блуждали в заброшенных рощах. И неизменно Маша ловила комплементы от проходящих мимо туристов, а если Виктор успевал подходить к ней, то комплименты ловил и он, как завидный жених завидной невесты.

– Видишь, как нас называют! Жених и невеста. А ты… пара, – весело возмущался Виктор. – Можно пройти совсем далеко и просто погулять вдоль берега. Нет, там тоже будут статуи, и что самое главное, люди.

Мария рассмеялась.

– Давай гулять просто везде. А мы на закат не опоздаем?

– У нас куча времени. – Виктор посмотрел на часы. – Мы, даже, если захотим, можем съездить еще в какой-нибудь парк. Их тут столько! Или просто погулять по городу, по дневному Питеру. А то мы с тобой только вечером виделись.

Маша улыбнулась.

– Теперь все в наших руках!

– А что мы будем делать завтра? – вдруг спросил Виктор. – Мой-то отпуск в самом разгаре.

– Нужно выполнить план, намеченный на сегодня. Поэтому, придумаем что-то вечером. Я очень хочу остаться с тобой здесь… или еще где. Я хочу быть всегда с тобой. С тобой, Витенька…

Виктор чувствовал, он ждал, что рано или поздно Мария поставит его перед тем фактом, что ей нужно уезжать. Но, пересиливая себя, он не хотел об этом думать. Он не мог этого представить, он не мог представить себя без Марии.

– Так весело! – не переставая восхищаться, говорила Мария. – Может, перекусим? Нет, сначала расскажи стихотворение о Петергофе, а потом и перекусим.

Мария рассмеялась.

Кипит веселый Петергоф

Толпа по улицам пестреет,

Печальный лагерь юнкеров

Приметно тихнет и пустеет.

– Я дальше не помню! – Виктор рассмеялся.

– Так уж и быть, накормлю тебя, на столько, на сколько рассказал.

– Маша!

– Шучу.

– Идем в ресторан? Там надолго. Хотя, ладно успеем еще по Летнему саду пройтись, и не только. Главное, чтобы сил хватило.

– Я тебя понесу, – смело заявила Маша.

– На это я согласен безоговорочно!

Перекусив, они отправились в город, где прогулялись по Невскому проспекту, Летнему саду, Александровскому парку, взобрались на Исаакиевский собор.

– А вот теперь я устала, – спустившись с собора, сказала Маша.

– Присядем, – предложил Виктор. – Помассировать тебе ножки?

– Буду очень признательна, – подмигнув, сказала Мария.

Они присели в тени дерева на лавке у собора, и Виктор принялся как можно нежнее облегчать Марии страдание.

– Еще немного, и еще водички бы, и… нам не пора? – спросила Маша.

– Да, можно выдвигаться, – сказал Виктор.

– Ой, как хорошо, – сладко стонала Маша, когда Виктор гладил ее изумительные ножки.

У метро «Черная речка» они сели на маршрутное такси и направились в Кронштадт.

– Почитай мне стихи, – прошептала Маша.

– Прямо здесь? Все услышат.

– Пусть слышат и завидуют нам.

– Ты не засыпаешь? Так устала. Ехать минут сорок.

– Нисколько, – ответила Мария. – Немного почитай. И пусть все слышат, как ты читаешь стихи своей прекрасной невесте.

– Невесте?

– Да, невесте. Давай, я удобней устроюсь у тебя на плече. Маленькое какое-нибудь стихотворения, чтоб я успела запомнить. Хорошо?

Когда смыкаешь ты ресницы,

Твоя душа себе берет

Прекрасный образ белой птицы

И в нем врезает глади вод.

– Это Блок?

– Да, дорогая.

– Браво, молодой человек, – прошептала женщина с соседнего сидения. – Давно не слышала, чтобы девушкам читали стихи.

Надо мной в лазури ясной

Светит звездочка одна,

Справа – запад темно-красный,

Слева – бледная луна.

Мария прижималась к Виктору и улыбалась.

– Прибыли и успели, как раз вовремя! – шепотом проговорил Виктор.

– Мне так хорошо, – громко сказала Мария, – побежали.

Мария вырвалась вперед, а Виктор, успев заметить невдалеке цветочный ларек, бросился к нему и через минуту вручал букет алых роз Марии.

– Красота, – шептала Мария.

– Будут сливаться с закатом.

Они сидели на дамбе и наблюдали, как солнце медленно клонится к морю, стремясь скрыть свою красоту в нем. Стало прохладно. Виктор накрыл Марию своим пиджаком.

Словно на несколько мощный лучей разбило солнце свой свет, приближаясь к волнам. Мария встала, держа в руках букет цветов. Редкие облака пытались прикрыть солнце сверху, но у них совсем не получалось. Зато самой дамбы видно совсем не было. Просто черная полоса между морем и этим великим светилом, старающимся поскорее нырнуть в море. Но и море не пускало его, давая насладиться столь чудным пейзажем.

Закат горит огнистой полосою,

Любуюсь им безмолвно под окном,

Быть может завтра он заблещет надо мною,

Безжизненным, холодным мертвецом;

Одна лишь дума в сердце опустелом,

То мысль об ней. – О, далеко она;

И над моим недвижным, бледным телом

Не упадет слеза ее одна.

Ни друг, ни брат прощальными устами

Не поцелуют здесь моих ланит;

И сожаленью чуждыми руками

В сырую землю буду я зарыт.

Мой дух утонет в бездне бесконечной!..

Но ты! – О, пожалей о мне, краса моя!

Никто не мог тебя любить, как я,

Так пламенно и так чистосердечно.

– Виктор, это что было сейчас? – настороженно спросила Мария.

– Само вырвалось, – неожиданно для самого себя сказал Виктор. – Это Лермонтов.

– Но, почему ты прочитал его сейчас?

Солнце опускалось в море. Мария побледнела.

– Не знаю, прочиталось. Красивое стихотворение о закате.

– Это стихотворение о закате? Пройдемся, – предложила Мария. Виктор взял ее под руку, и они отправились, идя вдоль берега, словно по черной скале.

Солнце уже готово было скрыться за водной гладью, и закат заливал кровью морской горизонт, придавая пейзажу зловещую красоту. Закат разбрызгивал багрянец, стремясь охватить ужасом все обозримое пространство. Волны, испестренные алыми бликами, накатывались на берег, черной скалой, встречающий стихию. Волны ласкали холодный гранит, стараясь на мгновение задержаться на суши, красной пеной окутывая безжизненную твердь.

Нечаянно из букета выпала роза и неслышно пала на холодный черный гранит, добавив алого цвета к картине уходящего дня.

Кончина дня… как не привычно это явление, оно всегда кажется неожиданным, неуместным, преждевременным. Конец дня, как и конец жизни неизбежен, печален и… восхитителен. Что происходит после? Возможно, она это знает. Знает, но никогда не скажет. Откуда она пришла? Когда? Вместе с зарождением жизни? Да, она наблюдала за рождением, за жизнью, чтобы в какой-то момент пресечь ее. Что ей движет? Для чего она? Для кого она? За что она?

И как страшна ее загадочная, незримая красота, коей охватывает она мир, ее ужас прекрасен своей таинственностью, а деяния жестокостью, горем и… освобождением…

Шли молча. Мария, прижимаясь к Виктору, смотрела на последние лучи сквозь слезы. Солнце скрылось.

Упавшая незаметно роза распалась на лепестки и залила черный гранит кровью. Солнце ушло за горизонт. Мир погрузился во тьму…

По дороге домой Виктор заснул. Прогулка длиной во весь день дала о себе знать. Мария не отрываясь, смотрела на него, и на ее глаза невольно наворачивались слезы.

С трудом, выйдя из маршрутного такси, Виктор еле успел подать Маше руку.

– Джентльмен, – шутя, сказала она. – Нам на метро?

– Или такси поймаем, чтобы меня в метро не сморило, а то тебя еще и украдут, пока я буду спать. Хотя я уже взбодрился.

– Что ж. Я тоже готова к новым подвигам. Что будем смотреть в Питере ночью?

– У меня много предложений.

– Нет, Виктор, – смеясь, говорила Мария, – на сегодня довольно. Хочется залезть уже под душ и под одеяльце.

– Ну, не сейчас, так не сейчас. Уговорила.

Они прибыли к отелю, в котором остановилась Мария. Виктор подвел ее к входу.

– Витя?

– Да, Маша?

– Спасибо тебе, огромное.

– Да ну что ты, Маша, за что?

– За все, Витя, – голос Марии дрогнул.

– Тебе спасибо, Машенька.

– Обними меня.

Виктор крепко обнял Марию, и никак не хотел ее отпускать. Мария обняла Виктора за шею. Так они простояли минут пять.

– Все, Витя, пора. Завтра уже наступило. Так что говорить о том, что мы встретимся завтра уже как-то не уместно, – улыбаясь, произнесла она.

– Тогда встретимся сегодня? – предложил Виктор.

– Да, – прошептала Мария. – Ступай, Витя. Спокойной ночи! Любимый.

Виктор нехотя выпустил руки Марии из своих рук.

– Спокойной ночи, любимая.

– Иди, – прошептала Мария.

Виктор с трудом развернулся и медленно направился прочь. Он ощущал жесткое давление в груди.

– Витя! – услышал он крик Марии.

Не успел он развернуться, как она подбежала к нему и бросилась в его объятья.

– Я не хочу тебя отпускать. Нет, нет, нет. Витя. Идем ко мне…

Только оказавшись в номере, Мария, обнявшись с Виктором, воскликнула:

– Я хочу слышать твое дыхание!

– Дыхание? Я слышу, как бьется твое сердце. Оно тоже горит, как и ты вся?

– Я, – медленно начала Мария, – больше так не могу.

– Маша, – начал Виктор, – я люблю тебя!

– Я люблю тебя, Витя!

Немного отстранившись друг от друга, Виктор набросился на Марию, срывая все, что на ней была, та в свою очередь порывалась разорвать одежду Виктора. Продолжая на ходу раздеваться, они пробрались в спальню и рухнули одновременно на кровать.

Виктор и Мария старались покрыть поцелуями каждый уголок тела друг друга. Еще две минуты и Виктор был в Марии. Безумие длилось бы вечно, если бы Мария вдруг не остановила Виктора и, тяжело дыша, строго сказал:

– Ни в коем случае ни целуй меня в губы, ты помнишь? И прошу, не дай мне сделать то же самое, я… я могу не сдержаться!

Закаты кружились по всей земле. Звезды выплясывали над Санкт-Петербургом такие дикие танцы, что многие решили, что начались белые ночи.

Делая небольшие перерывы, чтоб отдышаться, да принять душ, они приступали снова. Дикие пляски любви не намерены были прекращаться. Лишь жгли, жгли, жгли. Полыхали, полыхали, полыхали.

– Я тебя люблю!

– Я люблю тебя!

– Только тебя!

– Только с тобой!

В какой-то момент, когда Виктор, в дикой страсти переводя движения поцелуев с рук на грудь Марии, с груди на плечи, с плеч на шею, не смог остановиться, поскольку Мария творила то же самое с другой стороны, целуя Виктора, их губы встретились, остановившись друг напротив друга…

Все замерло…

Вечность остановилась…

– Маша!

– Витя!

И их губы сплелись в таком страстном поцелуе, что казалось, они превратились в единое целое, единое целое, скрепленное пламенем страсти.

Неизвестно, сколько времени они провели в таком положении, но когда, их горячее страстное целое, наконец, распалось на два тела, едва способные дышать, Виктор, положив голову на подушку, сладко произнес:

– Это волшебство…

– Это самое настоящее волшебству, – сладко повторила за ним Мария. – Я приняла тебя, любимый…

Словно мягкий, незаметный, но стремительный вихрь пронесся по номеру, сметая все на своем пути. Комната покрылась багровым туманом, который принялся медленно рассеиваться. Туман рассеивался… и медленно и стремительно, не задевая при этом ни Виктора, ни Марию… и вдруг все окуталось сладкой пеленой. Что испытывал Виктор в этот момент, он не мог бы даже… представить в будущем…

Это была любовь…

Мария сидела в кресле, облаченная в какой-то странный, но изящный черный балахон. На столе стояли два бокала, бутылка вина, ярко горела свеча. Виктор сидел напротив в своем костюме.

– У нас мало… – дрожащим голосом произнесла Мария. – У тебя… мало времени.

– Маша?…

Мария его не слышала.

– Когда я увидела тебя, мне стало так легко. Я решила, что смогу справиться с этим. Ты был таким… хорошим. Боже, что я натворила?

– Маша?

– Видясь с тобой, я словно питалась твоей… твоим чудом. Те стихи, что ты читал мне, будоражили меня до такой степени, что я не могла совладать с собой. Я не могла объяснить себе, почему, слыша их в твоих устах, меня обдает пламенем. Грустью любви… все, что ты читал мне, было пропитано этим. Я не могла понять, почему, как? Как в таком человеке, как ты, заложена эта безысходность…

– Маша!

– Виктор! – Мария посмотрела на него своими черными прекрасными, а в эту минуту, казавшимися страшными глазами. – В этой поездке я пыталась непреднамеренно поделила людей на полезных и ненужных. Полезные делают все, чтобы этот мир существовал, делают его лучше, они борются за него, делают друг друга лучше. Как ты! Но мир обречен, все же. Со дня создания он мучается в болезнях, войнах, распрях, убийствах… Мир страдает. Зачем хорошим людям терпеть то, на что они обречены? Боже, я не то говорю!

– Машенька, я не понимаю…

– Но, оказалось, что достойных людей так мало, по сравнению со всякой мразью, готовых уничтожать и себя и себе подобных, и весь мир в целом. – Мария произнесла это таким страшным голосом, что Виктору стало не по себе. – Я отпустила двух хороших людей, хоть и, казалось бы, несуразных неудачников, и они полюбили друг друга, и теперь, я надеюсь, готовы на все друг для друга. И я их отпустила в эту грязь, в этот, так называемый мир, который не доживет до того момента, когда его сожжет солнце. Он уничтожит себя сам. Но зачем хорошим людям это терпеть, они же будут бороться за него до конца, до своего конца, но в итоге, все равно, останутся одни мрази. Я их отпустила… В мире еще много людей, которые сумеют все испортить, уничтожить, довести до финальной черты, черты, когда тут уже ничего не останется, и некому будет сражаться за что-то светлое. Их, хороших людей, будет настолько мало, что их просто сожрут. Но, шанс всегда есть, он должен быть. Без него не имеет смысл существование, чего бы то ни было. Это надежда. Пусть будет надежда. Ты был моей надеждой. Ты полюбил меня. Но рядом со мной… ты… прости, я снова о стихах. Может, я их просто не так поняла.

Мария плакала. Из ее прекрасных больших черных глаз текли слезы. Она поднялась и встала возле Виктора на колени.

– Нет, что ты! – Виктор хотел встать.

– Сиди, Виктор. Дай мне твою руку. – Она взяла его руку и поцеловала ее. Меня не нужно было целовать в губы. Я сама виновата, не смогла сдержаться. Эта страсть, эта любовь! Что ты со мной сделал? Витенька, радость моя. Эти фонтаны… это все…

– Маша, у меня такое ощущение, что…

– Тише… осталось совсем мало времени. А я хотела бы тебе столько сказать!

– Так, говори, милая… – Виктор совсем растерялся.

Слезы лились из глаз Марии беспрерывно.

– Откуда это? Слезы? Откуда у меня это? Откуда эта тяга к тебе?

– Ты же человек, у каждого есть чувства, сердце…

– У меня нет сердца! – грозно воскликнула Мария.

Виктор был сражен.

– Я буду держать тебя за руку, Витя, – нежно продолжала Мария.

– Маша, скажи, что происходит?

Маша с трудом улыбнулась, сквозь слезы.

– Знаешь, Витя. Все живое на этой земле, и не только на этой, не только в этом мире, рождается и умирает. Рождается и умирает. Можно вечно наблюдать за рождением жизни, как наблюдала и…