Лайон Нейгард и предвыборный заговор

– Теперь я захотел поговорить с Лэнсберри ещё сильнее, – сказал Лайон, возвращая приказ Слоку.

Капитан полиции задумчиво подошел к окну. Лайон понимал, куда сейчас смотрел капитан. Вряд ли на неровную линию берега или на серые крыши домов, размоченные утренним дождем. Его взгляд был устремлен к зданию мэрии – почти такому же высокому, почти такому же монструозному «киту» в паре километрах к югу от департамента, длинному черному изваянию с белыми ребристыми трубами по углам. Эти два здания строили, будто противовес и дополнение друг другу, вот только Черный дом был куда влиятельней, куда жестче, а люди в нем принимали обличия теней самих себя.

– Лайон, тебе не кажется, что ты просишь слишком многого?

– С чего бы вдруг? – удивился Лайон. Слок ничего не ответил. – Капитан, я помогаю вам всегда. Ночью или днём – не важно. Пойдите и вы мне на встречу.

Слок долго молчал, не отрывая взгляда от Чёрного дома, и потом сказал:

– Пойдём-ка.

Слок повел Лайона на черную лестницу. Они спустились на два этажа вниз. Здесь не горел свет, все лампочки были или выкручены, или выбиты предприимчивыми работниками. Шеф полиции как-то рассказывал, что это место прозвали «жерлом дьявола» из-за непривычной духоты и жара. Все потому, что по стенам проходили трубы горячей воды и отопления. Зимой здесь часто собирались курящие полицейские, погреться, но в другие времена года находиться здесь было невозможно. Именно поэтому Слок решил пойти сюда: встретить сейчас кого-то в «курильне» было сродни выигрыша в лотерею «Банк одному».

– Лайон, я никогда ничего тебе не запрещаю, – начал Слок без раскачки. – Ты расследуешь любые дела, копаешь на любые темы, и я ценю твою работу на департамент, но конкретно сейчас… я прошу тебя, не лезь в это дело. Элисон принёс этот приказ лично. Лично, понимаешь! Я видел его в департаменте всего трижды за свои тридцать лет в этом дрянном месте – первый раз, когда он приезжал сюда ещё в качестве прокурора Бёрка, второй раз – на моё назначение начальником департамента и третий раз – вчера утром.

– Это странно, – нахмурился Лайон.

– О, боги, это не странно, это противоестественно! Как если бы ты хоть раз послушал моего совета! Лайон, я прошу тебя, забудь о Картере Лэнсберри. Из психушки он выйдет в лучшем случае пришибленным, в худшем – ему сожгут там мозги, и он до конца жизни будет пускать слюни и ходить под себя.

– Если Лэнсберри просто распространял слухи, зачем нужно было отправлять его в психлечебницу? – как будто не слышал его Нейгард.

Слок подошёл ближе и схватил двумя большими ладошками Лайона за плечи и легонько встряхнул.

– Лайон! Ты меня слышал? Не ввязывайся в это дерьмо!

Лайон посмотрел на Слока и кивнул.

– Поклянись памятью родителей, – потребовал капитан, и Лайон вырвался из его рук.

– Это запрещённый приём, капитан. Вы это знаете.

– Поклянись, Лайон!

– Я не стану. Но и от Лэнсберри отстану! – бросил Лайон и пошёл наверх.

Слок пыхтел за спиной почище тепловоза, отвлекая от размышлений. И это начальник полиции еще не курил, как некоторые молодые подчиненные с нижних этажей. Как-то капитан жаловался Лайону, что не может справиться с повальным курением молодых сотрудников, на что Нейгард предложил Слоку не обращать внимания: «Все равно вымрут к сорока».

Это дело, изначально казавшееся Лайону бредом параноика, внезапно приняло интригующий поворот. Зачем отправлять члена Совета в психушку, если он просто распространяет лживые слухи? Отправьте его отдохнуть, подставьте, сделав, компрометирующие фото с какой-нибудь дамой лёгкого поведения, на худой конец увольте… зачем отправлять в психушку?

Выйдя на четвертый этаж, Лайон замер в неожиданности. У кабинета капитана топтался молодой адъютант. Слок тяжело отдышался, прежде чем заметил замершего на лестнице Нейгарда.

– Что стряслось?

– У двери. К вам кто-то пришел, – сухо бросил Лайон.

– И?

– Думаю, нас не должны видеть вместе, капитан, – предположил Лайон, и Слок закивал. – Я спущусь здесь.

– Хорошо.

Слок пригладил слегка взъерошенные волосы, еще раз глубоко вздохнул и вышел на этаж, как ни в чем не бывало. Лайон прислушался.

– Детектив Коски? – послышался бас Слока.

– Капитан, тут к вам… – извиняющимся тоном отозвался человек, которого Лайон со спины принял за адъютанта, а затем его перебил звонкий и… знакомый женский голос. Нейгард высунулся из-за угла.

– Капитан Эдвард Слок? Меня зовут Саманта Вудард, я представляю интересы Картера Лэнсберри…

Глава 4

Чёрная туча, наползавшая на город со стороны Бэдвуда не смогла бы посоревноваться в мрачности с Лайоном, покидающим департамент полиции.

«Видимо, разговор со Слоком прошёл не по сценарию» – понял Сэнвелл, выезжая с парковки.

Годы работы в семье Нейгардов научили седеющего начальника охраны подмечать любое изменение нрава своих нанимателей. Всю дорогу Лайон был непривычно молчалив и смотрел в окно. Сэнвелл поинтересовался, случилось ли чего, но парень был так погружен в свои мысли, что даже не заметил вопроса.

Усадьба Нейгардов находилась в нескольких километрах от города. Когда-то давно здесь подумывали выстроить целый район для богачей. Виктор Нейгард одним из первых возвёл свой особняк, желая привлечь инвесторов и богатых друзей. Но потом планы поменялись и город расширили на север. Впрочем, Нейгард-старший никогда не жалел – воздух здесь был чище, а обстановка спокойнее. Соседей у них не было, а в глубине леса они нашли небольшое озерцо с кристально чистой водой.

От дороги особняк укрывали ряды вечнозелёных сосен. К дому вели две гравийные дороги: одна из них подъезжала со стороны трассы, вторая – огибала дом и уходила на несколько километров в сторону, а потом выворачивала на северную трассу, ведущую в город через район Бэдвуд.

Сам дом мало отличался от других. Два этажа, куча спален для гостей и родственников, просторная кухня и обширный погреб, заполненный на две трети вином из разных виноделен Эндара.

Лайон с порога отправился наверх, потребовав отключить телефон. Он хотел побыть один и привести мысли в порядок.

Сэнвелл посидел несколько минут в кресле перед чернеющим зевом камина, а после занялся стрижкой лужайки перед домом.

Два года и четыре месяца назад родители Лайона разогнали прислугу, отправили Сэнвелла за отчётом в другой город и… исчезли. На месте остались вещи, паспорта, деньги в сейфе, даже коллекция отцовских часов, которыми Виктор Нейгард безмерно гордился. Из гаража не уехала ни одна машина, ни один таксист не приезжал в тот день в поместье Нейгардов. Чета просто испарилась.

Уехавший по делам компании Лайон, тут же вернулся домой и пытался провести собственное расследование, но достаточно скоро зашел в тупик. Полиция не сильно старалась – все делали вид, ничего, по сути, не делая. Дело быстро заглохло.

Лайон не стал набирать слуг и возложил все обязанности на Сэнвелла. Поначалу, бывшему начальнику охраны новая должность не нравилась, но солидное жалование и привязанность к парню заставили бывшего копа смириться. Сэнвелл должен был следить за домом, готовить Лайону еду, быть ему телохранителем и водителем.

За два года особняк превратился в призрак самого себя. Лайон не любил гостей и не приглашал никого, да и сами гости не слишком торопились навещать парня. В коридорах горел приглушённый свет, на полках, куда не доставал Сэнвелл, оседала тяжелая пыль, со стен пропали все картины, которые нравились Нейгарду-старшему, с полок исчезли все корабли в бутылках, которые на досуге конструировал Виктор. Единственное, что напоминало о бывшем хозяине дома – его портрет с женой, висевший на лестнице.

Сэнвелл вышел во двор, залил бензин в газонокосилку и примерно час стриг лужайку. Это занятие было для него своего рода медитацией.

В восемь вечера, Сэнвелл приготовил ужин и принёс его в кабинет. Лайона в нём не оказалось. Тогда он отправился в бывший кабинет Нейгарда-старшего и аккуратно постучался. Ответа не последовало. Постучал ещё раз.

– Что стряслось? – голос был глух, серьезен и заметно раздражен.

– Ужин, господин Нейгард.

– Я пока не голоден.

– Понимаю, но вы последний раз обедали часов семь назад, и я беспокоюсь, что…

– Я не голоден.

Дворецкий поставил поднос с едой на пол.

– Пожалуй, я принесу крышку и накрою еду, чтобы она не остыла.

Ответа не последовало. Когда Сэнвелл вернулся с кухни, ужина на полу не было.

***

Сэнвелл проснулся от шума, доносящегося с кухни. Он потянулся, расправляя затёкшие мышцы и почувствовал боль в пояснице. Сам виноват – задремал на диване в гостиной.

Шум усилился – говорили тарелки и, кажется, скрежетала вилка по сковородке. Сэнвелл неторопливо отправился на звуки.

– Доброе… – дворецкий коротко зевнул, – утро.

– И тебе доброе, Сэн, – Лайон уедал остатки вчерашнего ужина.

– Понравилась отбивная?

– Matu Granne1, – с акцентом ответил парень и отправился в гостиную.

– Mel’eny2, – слегка склонил голову Сэнвелл.

– Приятно общаться с образованным человеком, – с набитым ртом проговорил Нейгард, поднимая руку с вилкой вверх.

Они сели в кресла возле бубнившего в полголоса телевизора. Сэнвелл надеялся, что Лайон поделится своими измышлениями по поводу нового дела, но тот лишь задумчиво смотрел на телевизор.

– Когда мы его выбросим, Сэн? Он ведь вещает отборное враньё!

– Даже враньё может быть полезно. Нужно знать общую картину мира, и она не может быть полна без порции лжи.

Лайон покачал головой. На телеэкране появилась заставка прямого включения. Журналист с красным носом и подрагивающими голосом что-то бубнил. Лайон отставил пустую тарелку на столик и попросил Сэнвелла включить звук.

– … мэр Бёрка, Август Элисон, после заседания городского Совета, заявил, что все обвинения в его адрес со стороны Эллимайны Леендейл – сфабрикованы, и он не оставит кампанию, – сообщил журналист. На экране появился пятидесятилетний мэр в аккуратном сером пальто и черном котелке. Компанию ему составила жена, Маргарет.

«За пять лет, пока я на посту мэра, Бёрк преобразился! Он стал комфортнее и безопаснее. Мы проложили ветки надземного транспорта до Фрула и Бэкуорта, открыли «Рэдвинское чудо» – один из самых больших парков в Эндаре. Заводы Бёрка обеспечивают работой не только жителей нашего города, но небольших городов вдоль побережья. Наши товары – лучшие во всём Эндаре! Разве это не достижение? Пять лет назад город разрывали на части мафиозные кланы. Мы пришли и положили этому конец! А что сделали так называемые «кандидаты»? Что они дали этому городу? Только обещания! Так что, я надеюсь, что избиратели не поверят тому вздору, который придумывают, и сделают правильный выбор – выберут дело, а не слова».

На экране вновь появилось овальное лицо журналиста.

– За три недели до начала первого тура голосования Август Элисон и Эллимайна Леендейл являются главными претендентами в борьбе за кресло мэра в городе Бёрк.

– Еще пять лет тотальной коррупции и политических игр? Возможно, нам стоит уехать в Каприю, Сэн?

– Не думаю, что это хорошая идея, господин Нейгард.

– Почему?

– У вас в Бёрке есть пара незаконченных дел.

***

После завтрака Лайон принял душ и переоделся в чистую рубашку и брюки. Усевшись перед раскрытой папкой с документами, которые вырезал и собирал всю ночь, он вновь погрузился в размышления.

Вчерашний разговор в департаменте, изучение фактов в газетах до поздней ночи и утренняя новость по телевизору складывались в причудливый узор.

Все упоминания об эльфийской светской львице, о ее связях в городском Совете, информацию об эльфийской диаспоре, статьи из желтых газетенок, неофициальные слухи и собственные домыслы, записанные на тетрадных листах, Лайон разложил на рабочем столе.

Больше всего Лайона удивило происшествие несколько месяцев назад. Выступая на вторых дебатах в районе Фрул, Эллимайну Леейндейл едва не облил серной кислотой некий Алекс Питерс. Охранники вокруг сцены вовремя обезвредили злоумышленника, не позволив ему добиться желаемого. Питерс ещё долго выкрикивал оскорбления в адрес эльфийки, пока его тащили в полицейскую машину.

Сравнив с собственным расписанием, Лайон понял, отчего пропустил эту новость – в те дни он находился с визитом в столицу и присутствовал на важном заседании концерна Нейгард Моторз, а сразу после три дня отдыхал на море, полностью отгородившись от внешнего мира в снятом домике. Лайон с мягкой улыбкой вспомнил ту темноволосую красавицу с кожей медного цвета, что сопровождала его в те дни.

Также Лайона заинтересовала любопытная заметка молодого журналиста по фамилии Глэкс, который рассказывал о больших проблемах при строительстве ветки надземного поезда, ведущего через Элв Каэлора во Фрул. Эльфы блокировали проезд техники, портили оборудование и материалы. Всё изменилось, когда в дело вмешалась Эллимайна. Ветку достроили за три недели, а эльфийская диаспора всячески содействовала скорейшему окончанию работ. А недовольные словно перестали существовать вовсе.

Он посмотрел на стенд, висящий на стене между двумя книжными шкафами высотой до потолка. Там всё ещё были фотографии с места убийства журналиста – Сайласа Торна. Слок просил помочь в расследовании, но фактов было слишком мало. Лайон так и не смог что-то найти. Он лишь мог сказать, что убийц было несколько и они хорошо знали своё дело.

Лайон поднялся со стула и очистил стенд. Раньше он избавлялся от дел, которые ему не удалось закончить. Просто составлял коробки с документами за дверью комнаты и просил Сэнвелла их сжечь на лужайке заднего двора особняка. Но одно из дел показало Лайону важность любой имеющейся у него информации. Теперь он оставлял каждую мелочь – никогда не знаешь, что пригодится.

Лайон написал на папке: «Сайлас Торн. Ст.715.6.3»3 и убрал её в шкаф с нераскрытыми делами.

Пришло время окунуться в новое дело.

Примерно через час Лайон откинулся на спинку стула, разглядывая огромную паутину из листков и газетных вырезок. В центре он поместил большую фотографию Эллимайны Леендейл, вырезанную из газеты «Вестник Бёрка». Вокруг неё были развешены четыре круга информации разного объема и содержания. Чем ближе к фотографии, тем полезнее факт.

Лайон всё меньше сомневался в паранойе Картера Лэнсберри. Настало время расспросить обо всём эльфийскую актрису и политика. Лайон приоткрыл дверь и прокричал Сэнвеллу:

– Мне нужно съездить в город. Приготовь машину!

Сэнвелл поднялся через минуту и застал Лайона запирающего бывший отцовский кабинет.

– Лимузин или нечто необычное? – поинтересовался дворецкий.

– Заправь самую старую и обшарпанную машину… Я еду в Элв Каэлора! – с усмешкой ответил Лайон, подкинул ключ от кабинета в воздух и ловко его поймал.

Глава 5

Лайон поехал к эльфийке на «Нэй-фэме». Старенький «универсал» приятно урчал мотором и развивал на прямой вполне себе сносные семьдесят. Однако вести дедовского любимца оказалось не самым приятным занятием. Машину постоянно сносило вправо, как принявшего на грудь товарища, но Лайон всё равно смог найти с машиной общий язык.

Когда перед глазами замаячили непривычно вытянутые ввысь эльфийские дома, внешне похожие на термитники, Лайон сбросил скорость до сорока и свернул во дворы.

Он избегал Элв Каэлора изо всех сил. Если на пути восставали острые шпили эльфийских палаццо, он просил помощника найти другой путь, пусть даже он займёт вдвое больше времени. Если ему предстояло встретиться с высокопоставленной эльфийской мордой, он тянул до последнего.

Почти каждый эльфийский дом, в отличие от человеческих, игнорировал законы логики и правила архитектуры. Дома ступенями устремлялись вверх, у многих не было углов: волнистые линии опоясывали здания этаж за этажом, некоторые балконы были выполнены в виде морских раковин, а фасады пестрели красными, желтыми, синими, зелёными цветами наперебой. Окна в жилых домах могли быть разной формы и располагаться на разных уровнях. Всё это выглядело так, будто кто-то обронил над городом гигантский торт.

Машину вечно заносило на непривычно резких поворотах, улочки виляли меж домов, словно их прокладывали огромные змеи. И все дороги вели к одному зданию – Дому Света – сияющему небоскрёбу из стекла и бетона, словно кристалл соли, выросшему в сердце квартала. На фоне всего архитектурного помешательства, он выглядел едва ли не самым рациональным зданием.

Лайон долго искал нужную улицу: вэйринский перевод на указателях был написан так мелко, что ему приходилось постоянно останавливаться на перекрёстках, благо в квартале предпочитали машинам велосипеды и пешие прогулки.

Четырёхэтажный особняк Леендейлов был больше похоже на пирожное, нежели на жилое здание. Его голубое тело с каждым этажом-слоем сужалось и плавно переходило в треугольный мезонин с круглым окном, рамы которого напоминали узором клевер.

Лайон припарковался у парадного входа. Ему показалось забавным оставить своего старого «семьянина» возле столь помпезного здания.

В воздухе пахло сыростью и дул пронизывающий ветер. Асфальт был мокрый и весь в маленьких лужицах – видимо, ночью на побережье был сильный дождь.

Поднявшись по ступеням крыльца, Лайон дважды протяжно нажал кнопку звонка. Постоял, подождал. Никто не торопился открыть ему дверь.

– Надо было сначала по телефону позвонить, – вслух сказал Лайон и позвонил ещё раз.

Изнутри явно послышался шум. Лайон облокотился на дверной проём и в этот момент заметил, что дверь закрыта не плотно. Он толкнул её плечом и осторожно вошёл.

– Эй… у вас тут дверь открыта, – громко и чётко сказал Лайон, осматривая холл. Он надеялся, что выбежит какая-нибудь тучная каприйская кухарка – начнёт причитать, что готовила обед для хозяйки и совсем не слышала звонка… Но никто не выбежал. Дом словно вымер. Того и гляди в одном из коридоров появится привидение первого хозяина этого особняка.

Внутри ничто не говорило о хозяйке, известной актрисе и кандидате в мэры. Ни тебе старинных вэйринских статуй, ни богатых картин эпохи Стекла, ни золотой скульптуры хозяйки дома с пятым размером груди…

В гостиной на камине Лайон увидел несколько семейных фотографий, с удивлением отметив, что у эльфийки есть взрослая дочь. Достаточно симпатичная – для эльфийки – и, судя по всему, рождённая от человека: нетипично короткие уши и обычный разрез глаз.

На первом и втором этажах Лайон никого не нашёл, а вот на третьем, через небольшой зазор в дверях, струился свет. Молодой человек раздвинул двери и посреди огромного зала сразу увидел эльфийку, лежащую на полу между журнальным столиком и диваном. Лайон подбежал и пощупал пульс – ничего. Он подставил зеркало под нос эльфийки, но оно не вспотело.

«Тело ещё теплое… похоже, умерла не больше часа назад» – рассуждал Лайон про себя.

Он тут же осмотрелся и на краешке деревянного вестриверского столика увидел щедро рассыпанный зеленоватый порошок. Лайон хорошо знал это вещество – вечный спутник людей искусства и богачей, наркотик ларамин. Он расширяет сознание и позволяет окунуться в работу с головой. В студенческие годы, многие однокурсники Лайона нюхали ларамин. Говорили даже – хочешь написать трактат за ночь – закинь щепотку ларамина под язык и к семи утра работа будет выполнена до последней точки. Некоторые ученики университета так и не доучились, утонув в зеленом дурмане.

Плата за износ организма была высока. Ларамин вызывал сильнейшее привыкание, кожа от частого приёма наркотика зеленела, потом покрывалась волдырями. Психика страдала не меньше. Наркотик раскачивал эмоциональное состояние человека, делая сначала агрессивным, а потом совершенно раздавленным. И чем дольше принимать, тем сильнее и дольше пропасть между этими состояниями.

«Грациозная женщина. Ей на вид гораздо меньше пятидесяти четырех, если, конечно, мои данные верны. Тридцать пять, максимум сорок. Она следила за собой: пудра, макияж, яркая помада, туалетная вода… до сих пор пахнет ароматом белой акации, словно надушилась перед самой смертью…

Стала бы успешная, высокопоставленная эльфийка травить себя ларамином?»

Лайон достал из кармана платок, смочил собственной слюной и аккуратно счистил макияж на левой щеке.

Кожа белая… Если бы Эллимайна травила себя постоянно, кожа приобрела бы зеленоватый оттенок. Глаза закатились, белок красный от лопнувших сосудов, зрачки пусть проверяет эксперт, но они, наверняка, расширены. Зубы и язык позеленели от наркотика, десны воспалились… постойте-ка, а почему подъязычная железа стала такой большой…

Он надавил пальцем на уплотнение: там словно находилась какая-то жидкость.

Интересно!

Осмотрел шею. На ней следы от когтей. Она расцарапала себя в предсмертных судорогах. Жуткая смерть. Подбородок также был немного расцарапан. Почему подбородок? Когда человек задыхается, он хватается за шею. И почему воспалена подъязычная железа? Аллергия? С одного раза? Нет-нет-нет – это глупость!.. Здесь что-то другое. Что-то, что он упускает.

Лайон снова повторил свой путь от глаз к шее. Ему не давал покоя расцарапанный подбородок. Он пригляделся и заметил маленькие красноватые точки на разодранной коже.

Лимфоузел! Ей ввели ларамин в лимфоузел!

Догадка пришла настолько внезапно, что Лайон чуть не подпрыгнул от возбуждения.

Вызвали шок и смерть от удушья! Блестяще! Гениально! Ужасно, но гениально!

Нейгард прикрыл рукой рот и успокоил сердцебиение.

«Хорошо, что рядом никого нет» – подумал он и встал с корточек. В этот момент что-то мелькнуло в ростовом зеркале. Лайон резко развернулся. Сбоку прилетел удар в челюсть. На несколько секунд пол и потолок перевернулись, он грохнулся на задницу, ощутив всем копчиком это приземление. Пока он приходил в себя, неизвестный ловко перемахнул через диван и выскочил на балкон.

Нейгард неуклюже поднялся на ноги и, качаясь, проследовал за напавшим. Яркий солнечный свет резанул глаза. Лайон одной рукой заслонился от него, а другой опёрся на балконные перила. Чуть привыкнув, он увидел, как неизвестный удирает по переулку в сторону проспекта Болланти – одной из главных артерий Элв Каэлора. Догонять его было бессмысленно – ещё не хватало потеряться в узких улочках эльфятника.

Лайон осмотрелся, но не нашёл ни пожарной лестницы.

– Ну и как ты спустился? – проговорил вслух Лайон.

Где-то вдалеке зазвучали полицейские сирены. До Нейгарда вдруг дошло, что он находится на месте преступления, и у него нет адекватного алиби на последний час. А ещё ему разбили губу и, похоже, выбили челюсть. Доказать Слоку, что всё это – чистой воды совпадение – ещё можно. А вот эльфийской диаспоре?..

Лайон, всё ещё немного пошатываясь, спустился вниз, быстренько запрыгнул в машину и сорвался с места. Теперь ему уже не казалось забавным, парковаться у парадного входа… Кто-то мог заметить машину, вспомнить некого молодого человека на балконе. Лайон оставил отпечатки в доме и, если криминалисты Слока будут дотошнее обычного, они найдут его пальцы на двери в банкетный зал.

Похоже, он ввязался в дерьмовую историю.

Глава 6

Неоновая вывеска клуба «Палладий» красила лица и одежды в фиолетовый цвет. У входа стояло с два десятка людей и эльфов, пританцовывавших в такт музыке.

«Палладий» был клубом «не для всех». Чтобы получить приглашение на шоу, нужно было подать заявку по телефону и заплатить сотню фартингов на входе худому парнишке в очках, тёмной рубахе в белый горох и с отпущенной на вестриверский манер продолговатой, стянутой верёвкой, бородкой. Впрочем, шоу того стоило.

Владелец «Палладия» – Мак Скопски – был известным филантропом и знатоком искусства. В его клубе выступали лучшие музыканты со всего континента, выставлялись картины художников, скульптура и даже макеты будущих зданий. Любой мог зажечь в «Палладии» – нужен был лишь талант. Хозяин клуба и сам изредка давал фортепьянные соло.

Лайон поставил машину под опустевшее к одиннадцати вечера здание консалтингового агентства «Беспроблемник» и наблюдал за очередью, откинув чуть назад спинку водительского сидения. Он ждал определённого человека, который рано или поздно должен был появиться в этом клубе.

Эллимайну обнаружили около полудня. Телефон в поместье Нейгардов разрывался от звонков, но Лайон принял решение игнорировать полицейский департамент, настрого запретив Сэнвеллу даже снимать трубку.

Сознательно подсадив себя на временную иглу, Лайон второпях объезжал известные ему точки продажи наркотиков в Ньюрчестере и Рэдвине. С учётом важности дела, отчёт патологоанатомов о вскрытии должен был лечь капитану на стол в течение двадцати часов после обнаружения тела. Но Лайон предполагал, что эльфийская диаспора будет торопить расследование. Для них дело чести найти преступника и наказать согласно своим законам.