Сын Тишайшего 3

– Мой царственный брат Карл Шведский признал произвол своих чиновников и купцов, творимый против русских подданных, – машу рукой Лихачёву, который достал документы, выданные королём. – Назначайте толковых людишек и немедля посылайте их в Нарву, Ревель и Стокгольм, где вас обобрали или ещё как обидели. Лучше не тяните и куйте железо, пока горячо. Но думаю, откровенного обмана более не будет. Уж слишком зол был Карл. Ведь это урон его чести. И впредь воров разных, таможенников или купцов, король будет наказывать вельми строго. Далее все вопросы будете решать в суде. Мы договорились, что теперь в каждом магистрате сядет человечек из России, дабы шведы дела не затягивали. Любое дело не должно рассматриваться более седмицы. Грамота об этом тоже имеется. Сами представителей выберете? Или лучше своих назначить?

– Сами, царь-батюшка! Нечего тебе ещё о таких мелочах беспокоиться. И огромный тебе поклон от всех торговых людей Великого Новгорода!

Иголкин первый пришёл в себя от столь неожиданной новости и решил ковать железо. После того как купцы дружно отвесили мне поясной поклон, выскочка удостоился парочки хмурых взглядов. Афанасий не маленький и знает что делает. Значит, чует за собой силу, раз щёлкнул по носу более богатых коллег. Кстати, у меня к нему меньше всех претензий, которые сейчас обрушаться на расслабившихся торгашей. Вернее, купчину надо хвалить, а не ругать.

– Ещё я договорился, что ныне шведские купцы имеют право торговать по всей России, вплоть до Астрахани. Если захотят, то и до самой Персии, – судя по вмиг наступившей гробовой тишине, удар оказался верным. – Подданные Карла могут также закупать шёлк и специи по общим ценам. Помимо всего прочего, со следующего года вводится запрет на продажу поташа. А добывать его запрещено с сегодняшнего дня. Далее можно вывозить только товары из него полученные – красители, мыло и стекло. При этом все срубленные деревья, ушедшие на производство поташа, необходимо возместить, посадив новые. Этот вопрос будет в ведении канцелярий губернаторов по всей Руси. А то ещё начнёте сажать кусты с берёзами вместо сосен и елей. Через два года запрет коснётся пеньки. Вывозить я разрешу только верёвки и полотно. Хотя весомую часть последнего будет выкупать казна. По хорошим ценам, не переживайте. Никто не будет заставлять людей работать в убыток.

А вот это удар ниже пояса. На шёлк у нас негласная монополия государства, так повелось много десятилетий назад. Рынок специй более свободный, но тоже контролируется моими людьми. Они и выкупают более половины самых ценных товаров ещё в Астрахани. Затем всё отвозится в Нижний Новгород, где и расположено главное торжище. Позже ситуация будет меняться, в первую очередь, когда увеличится грузооборот. Ну и пенька – весьма ходовой продукт, хоть и дешёвый.

Что касается поташа – это забота об экологии. Лес вырубается просто варварски. Ладно бы он шёл на строительство домов или кораблей. Его тупо сжигают для получения упомянутого сырца. И ведь большую часть продукта в России не используют, почти всё идёт на экспорт. Вывозят целыми кораблями. Идиоты! Я понимаю, что стекло, произведённое на наших заводах, европейцам даром не нужно. Это шлак, а не нормальный продукт. Над исправлением этого безобразия мастера Оружейной палаты сейчас активно работают. Но ведь красители, а особенно мыло у нас делать умеют. К тому же они востребованы у иностранных покупателей. Просто производство затратное и долгое. Ещё и упаковка с транспортировкой достаточно сложные. По сравнению с поташом, конечно. Убогие не понимают, что продавать готовую продукцию гораздо выгоднее, чем сырьё. Заодно руки купцам вывернуть никто не сможет. Ведь иностранцы могут пригрозить покупать поташ в Норвегии, а пеньку в Польше. И правильно сделают, свой карман ближе к сердцу.

– Тимофей Кошкин и Тимофей Русинов, – обращаюсь к негласным главам новгородских и псковских купцов, указывая рукой на место перед собой.

Оба таких разных, но похожих олигарха сделали несколько шагов вперёд. Бороды не могут скрыть бледности дородных лиц. Ну, хоть испуганного взгляда не отводят.

– В позапрошлом году в Новгород и Псков прислали грамоты. Там мой управляющий Салтыков подробно описал преимущество производства товаров и их продажи вместо простого сырья. Алексей Петрович советовал обратить особое внимание на создание бумажных мельниц, лесопилок и ткацких мануфактур. Отдельно указывалось, что казна поможет в создании стекольного и фарфорового производства[6]. Понятно, что это не произведение китайских мастеров, но голландцы научились делать посуду не хуже. Я выписал двух людишек из Европы, которые прибудут к концу лета. И платить им буду даже не серебром, а золотом. Приедут они всего на четыре года, за которые необходимо найти нужную глину и поставить завод. Ещё за государев счёт закуплены пилы, резцы и иные инструменты для лесопилок. А мастера Оружейной палаты создали новый ткацкий станок, очень удобный, дешёвый и простой в использовании. Любая овца освоит, – каждое моё слово, произнесённое тихим голосом, было сродни пощёчинам купчинам. – И что? Кто-то из вас приехал и полюбопытствовал, чего это какой-то Салтыков там расписался? Ведь перепродавать дешёвое сырьё, накинув два конца, гораздо удобнее. Ещё и по пошлинам можно с таможней договориться. Или вы ждали, что царь к вам сам приедет и упрашивать будет? Так вот он я, перед вами.

На этот раз среагировали оба купчины, пав ниц. Остальные торговцы тоже рухнули на колени.

Насчёт стекла и фаянса я, конечно, погорячился. Розыск глины с подборкой места для завода уже идёт в Гжели и Мещерском уезде, где позже возникнет Гусь-Хрустальный. Эти названия я помню, про заводы тоже, и где они примерно располагались. Но работа людям предстоит адова. Ничего, я тоже не сибаритствую, хотя могу себе позволить. Зато в остальных сферах у нас просто поле непаханое.

Взять те же лесопилки. Сука! Я пилы в Европе заказал, специально для всяких идиотов, непонимающих, что доски и брус стоят в несколько раз дороже горбыля. Заодно технологию у голландцев купил, они сейчас в деревообработке лидеры. Даже англичане с французами покупают у них детали для строительства кораблей, сами произвести не могут.

А ведь когда запустят производство и пойдёт первая прибыль, то спасибо скажут. Или эти рожи не знают, что такое благодарность?

– Не вели казнить, государь! Виноваты мы, но исправимся! Приказывай, отрада наша! – запричитал Кошкин.

– Встать! Вернулись на место! – приказываю перепуганным олигархам. – Купцы Иголкин и Поганкин умеют думать о будущем, в отличие от остальных. Афанасий уже поставил бумажную мельницу и запустил лесопилку. Я сам через Салтыкова отправил в Новгород двух мастеров немецких для помощи, ещё и пилы с резцами особые передал. То же самое касается Сергея, который сразу примчался в Москву и уже через четыре месяца поставил первую ткацкую мануфактуру в Пскове, коих уже три. За это купцам честь и хвала! Жалую обоих шубами со своего плеча, двумястами локтями шёлка и снижением податей для всех производств сроком на пять лет. А позже выдам каждому проект многообещающего дела. Поверьте, вы не пожалеете.

Пока расторопные слуги выносили и надевали шубы на растерянных героев, остальные купцы вели себя по-разному. Те, кто поглупее, пытались просверлить в счастливчиках дырку злобными взглядами. А вот народ умный явно считал в уме, сколько стоит создание мануфактуры и как быстро её окупить с учётом налоговых льгот. Судя по переглядываниям, цифры господам понравились. Порадовало, что из самых богатых олигархов неумными и завистливыми оказались только братья Русиновы. Это понятно, они обыкновенные перекупы, ориентированные строго на экспорт. На внутренние дела им плевать. Дай им волю, она завтра в Швецию русских рабов повезут. Такую публику я встречал в прошлой жизни и люто её ненавижу. Остальные не так плохи и более-менее развивают производство с ремёслами.

– А вы чего? – поворачиваюсь к явно расслабившимся боярам. – Тоже грамота не дошла?

Судя по вытянувшимся лицам, письмо Салтыкова знатные дяди проигнорировали.

– Это вы зря. Уже в этом году компания УГМК начнёт выдавать первую медь. И не какие-то несколько брусков. Две печи могут выплавить более ста пудов в год. И это только начало! Так почему князьям Барятинскому, Волконскому, Голицыну и Долгорукову незазорно стать пайщиками завода, а вы нос воротите? – старюсь себя сдерживать, но мой голос в тишине прозвучал, как шипение. – То же самое касается остальных производств. Вам ведь предложили сажать больше льна и конопли? Казна в лице Салтыкова ведь ручалась, что поможет выкупить весь урожай. Ещё вам обещали помощь от людей князя Глинского, который делает большие успехи в получении более устойчивых растений. Он и с семенами поможет, ржи и ячменя это тоже касается. О вас же заботимся. Или для кого-то царское слово – пустой звук?

Чую, что переборщил, но меня уже несёт. Ведь действительно кручусь как белка в колесе. Даже в Нарве я не только болтал и бухал с Карлом. Мы с Лихачёвым облазили весь город и окрестности, сунув свои носы, куда только можно было. Кроме организации работы порта и складов я изучил налоговую систему, учёт, местные производства и даже на свиноферму сгонял. Надо всё увидеть своими глазами, чтобы разобраться в деталях. Заодно избежать обмана и очковтирательства от излишне хитромудрых персонажей. По сути, боярам с купцами дают в руки готовый бизнес-план, технологии и систему налоговых льгот. Более того, государство готово выкупить у них немалую часть продукции. А они отмахнулись. Хотя понятна осторожность части купцов. Город должен действовать в связке с деревней. Без сырья мануфактуры будут простаивать. И лучше получать его у местных землевладельцев. Ведь купцы не имеют права владеть землёй. Тоже проблема на самом деле, но она решаема только на новых южных территориях. Там теперь свои законы. В центральной и северной частях страны я ничего менять не буду. Жить очень хочется.

Я должен бегать за каждым, объясняя, что сейчас отличное время и можно заработать целые состояния на элементарных вещах? Это ведь не петровские времена, когда царь-самодур метался из крайности в крайность, не зная, за что хвататься. В итоге только уйму денег просрал и почти все начинания похерил. Моя команда провела вдумчивую подготовку. Людям надо просто вложить деньги и начать работать. К сожалению, казна пустая, а у стоящих передо мной и жутко перепуганных людей с финансами порядок. И быть заводчиком – никакое не умаление дворянского или даже княжеского достоинства. Даже у царя есть мастерские, мануфактуры и заводы! Алексей Михайлович создал в Измайлово целый промышленный кластер! Пусть и со скидкой на время. Я пошёл дальше, вложившись в транспортную и торговую компании. А эти сидят на попе ровно. При этом мне известно, что все бояре имеют барыш с перекупки товаров и новгородского транзита. Ничего, Федя им крылышки обрежет.

– Прости, государь! – произнёс Корецкий на правах самого знатного, будучи Гедиминовичем. – Виноваты мы, что невнимательно отнеслись к посланию твоего человека. Чем нам можно оправдаться?

Врёт, как дышит. Ни грамма вины в их взглядах нет. Непонимания, злости и обиды хватает, но раскаянием там не пахнет. Только мне плевать на чьи-то эмоции. Надо промышленность развивать, тем более что почва подготовлена.

– Алексей Тимофеевич, – киваю на Лихачёва, – передаст вам список производств, которые необходимо запустить в ближайшие полтора года. Это для вашей же выгоды, ведь пеньку надо перерабатывать, а из поташа варить мыло. Но главным проектом является железоплавильный завод, который также будет лить пушки. Работать он будет на шведском сырье, а также местной болотной и озёрной руде. Договор с Карлом заключён на десять лет. За это время мы должны найти новые источники, чтобы снабжать производство сырьём. Также важная задача – воспитание своих работников, которые переймут навыки шведских мастеров. Именно иноземцы будут помогать заводу на начальных порах. Лучше всего сразу построить школу и училище, где начнётся обучение людей. Мастера должны знать грамоту, а лучше обучать всех рабочих. Казна выделит пятую часть от необходимой суммы. Остальное с вас. Но и про остальные мануфактуры забывать нельзя.

Делаю небольшой перерыв и пью принесённый морс. Савва будто телепат, всегда угадывает мои желания. Собравшиеся с жадностью смотрят, как я мелкими глотками пью отличный напиток. В помещении душновато, ещё и царь-батюшка обеспечил дяденькам дополнительное потоотделение. Ничего, потерпят.

– Это не шутки, а вопрос государственной важности. Нам важно начать продавать в Европу готовую продукцию. Если кто не согласен, то пусть сейчас откажется. Обещаю, что не буду никого карать. Желающих нет? Тогда готовьтесь в ближайшие годы к усиленному труду. Поблажек не дам никому. Вот он проследит, что вы выполняете все наставления, прописанные в грамоте. А он приедет в гости к тому, кто плохо понимает русский язык и начнёт нам мешать.

Сначала показываю на главу губернской канцелярии Мануйлова, а потом на командира Кремлёвского полка Дунина. После взгляда на недоброе лицо Мартына пробрало даже бояр. Поляк давно приучил людей к тому, что является моим карающим мечом. Некоторые за глаза называют полковника Малютой Скуратовым, а его бойцов – опричниками. На самом деле – это враньё. Парни борются больше с криминалом и выполняют мои поручения типа недавних диверсий на Ладоге. Но иногда могут и приволочь излишне зарвавшегося вельможу. Это больше спецназ и частично моя охрана, чем репрессивное войско. Однако лишний раз народ припугнуть не мешает. Для имиджа полезно, и чтобы знать не расслаблялась. Царь всё видит! И от его гнева не уйти!

– Есть ещё одна важная новость. Через полтора года я запрещу любому человеку давать деньги в рост, – вижу, что некоторые собравшиеся дёрнулись. – Для заёмщиков будет открыт банк по голландскому типу. Пока идёт подготовка, и вы можете выкрутить руки своим должникам. Но я уже сейчас запретил давать под залог поместья и землю. Вопрос долгов решайте в суде.

Делаю ещё небольшой перерыв и собираюсь с мыслями. Мне самому тяжело даётся сегодняшний разговор. Либо возлияния с Карлом, либо усталость тому виной, но снова разболелись ноги. Оттого я на взводе, с трудом сдерживаю злость. Перевожу взгляд на вмиг взбледнувшего Урусова. Губернатора я пока не трогал. Значит, пора.

– А теперь ответьте мне вот на что. Почему улицы не мощены и в Новгороде жуткая грязь? На подъезде к городу лужи размером с Ладогу, целые вереницы возков стоят, ибо не могут их проехать. Сам шлях – просто ужас! Весь разбит, а на дворе только изок[7]! Может, мне самому взять лопату и начать убирать за вами дерьмо или лужи засыпать? Ты не стесняйся князь, говори. Возможно, ещё какая работа для царя есть. – Урусов нервно сглотнул, дёрнув огромным кадыком. – Указ был?

– Так это… государь, – начал блеять вмиг растерявший всю спесь аристократ.

– Значит, выполняй. Тебе доверено не село, а богатейший город России. Перед теремами навален мусор, берег Волхва весь загажен, народ справляет нужду чуть ли не в колодцы, на папертях толпы вшивых нищих, щеголяющих струпьями, а смрад, идущий от Новгорода, чувствуется за десять вёрст. Это похоже на свинарник, даже хуже. А со свиньями у меня разговор короткий, – снова киваю на Дунина, и тишина вокруг становится просто звенящей. – Вы же не немцы, бани не знающие, моющиеся раз в месяц и гадящие, где живут. Или православный люд Новгорода вдруг оскотинился? Ничего страшного, мы быстро вернём ему человеческий вид. Завтра встречаемся для обсуждения благоустройства города и дорог. Заодно Лихачёв объяснит, как в Москве вывозят мусор и чистят зимой снег. Поверьте, дело важное. Сами потом не нарадуетесь, когда мои приказы выполните.

Народ быстро раскланивался и покидал помещение, а я уже ушёл в свои мысли.

Человек со стороны подумает, что царь не прав и перегнул палку. Но ведь чистота – это залог здоровья. Даже небольшой статистический срез, проведённый ребятами Блюментроста два года назад, показал, что москвичи стали меньше болеть и умирать. И дело не только в мастерстве акушеров и врачей. Банально люди начали пить чистую и кипячёную воду, а ещё перестали сливать нечистоты в близлежащую канаву или прямо перед домом. Да и мощение улиц принесло положительный эффект. Тот же транспорт перестал вязнуть на каждом углу. Но ведь горожане тоже упрямились, саботируя мои новации. Хоть строительство общественных бань, находящихся на балансе города, москвичи встретили на ура. Не у всех есть возможность нормально помыться и постираться.

А ведь вначале возмущались и даже смеялись над моими инициативами. Бояре с дворянами в том числе. Я ведь разбил первый общественный парк на севере города. Народ тогда даже начал шептаться, что царь совсем ума лишился. Мол, на черта нужен лес для прогулок? Пусть хоть там трижды чисто, а дорожки посыпаны песочком. Кстати, на этом месте в моём времени расположен Екатерининский парк. Здесь же он называется Марфинская роща. Могу я сделать приятное сестре? Тем более именно она больше всех поддержала моё начинание.

Зато теперь между деревьями проложены просеки с тропинками, расставлены скамейки и срублено несколько беседок. Пруды облагорожены, а охота на уток запрещена.

Стоило нам с семейством несколько раз пройтись по парку, как тонкий ручеёк народа повалил осваивать новое явление под названием прогулки. А когда царь-батюшка со счастливой царевной Натальей лично покормил уток, то чистая публика повалила толпами. Кстати, братья и сёстры с мужьями теперь посещают рощу регулярно.

И народ гуляет, знакомых встречает, общается. Я им и кафешку открыл, первую в России. Сначала просто приказал разбить навес, где поставили десяток столиков и начали продавать чай с пирогами. Теперь их четыре штуки, причём все строения капитальные. Там сидят уважаемые люди, часто с семьями, и ведут степенные беседы. Да, в парк принято ходить с жёнами и детьми, что для нынешнего времени прорыв. И люди уже по-другому на царя-кровопийцу смотрят. Осознали пользу. Ведь это не только приятственное времяпрепровождение, но и возможность без лишних церемоний пообщаться с друзьями и знакомыми. Чего греха таить, там и детей знакомят, которых решили поженить. Польза со всех сторон.

А кафешки, вернее чайные, сразу пошли в народ. Москвичи – люди ушлые, всё на лету схватывают. Ведь фастфуд – тема очень интересная. Забежал, выпил взвару или чаю, если он по карману, съел пирожок или кулебяку и пошёл дальше по делам. Раньше всё по рынкам торговали, а сейчас более-менее обеспеченный человек посещает местные «Макдаки». Следующими у меня по плану идут кафе-кондитерская и ресторан.

– Государь, привели, – Дунин вывел меня из приятных размышлений.

Тем временем два дюжих воина поставили передо мной молодого человека в мундире таможенника. Лицо его мне смутно знакомо, но не могу вспомнить откуда.

– Алёшка Ртищев! Наглец с Троицкой дороги! – воскликнул я улыбнувшись.

– Это я, государь! Прости за то, что обидел ненароком. Глуп был и спесив, – срывающимся голосом начала оправдываться парень. – Я…

– Замолчи! – тихо произнёс Дунин, отчего парень испуганно икнул. – Это капитан Ртищев – главный над таможенной избой в Николо-Медведском, что на берегу Ладоги. Сам-то он – сошка мелкая, его дело – проверять правильность грузов, идущих на шведскую таможню в Лаво. А всей службой, в том числе псковской, руководит Лука Вельяминов, двоюродный племянник самого Фёдора Михайловича Ртищева[8].

Быстро вспоминаю, кто это, и киваю.

– Достойный муж, царство ему небесное, – крещусь, и за мной повторяют все присутствующие. – Сестрица Софья всегда вспоминает дворянина Ртищева и ставит его всем в пример. Мол, мало кто на Руси принёс столько пользы простым людям. Богоугодные дела творил покойный. А чего этого приволокли?

Понятно, что я давно всё знаю. Тем более что Дунин действовал по моему приказу. Надо было проверить информацию, полученную от Иголкина.

– Не вели казнить, государь, – Алёшка рухнул на колени. – По недомыслию и жадности я. Бес попутал, и уговорили они меня. Мол, деньга лёгкая, а ты через два года в Москву вернёшься богатым человеком. Мануфактуру поставишь в поместье, а то и две. Жену в шелка оденешь, а детям будущее обеспечишь.

Алёшка запел аки соловей. Понимает, что за мздоимство в силовых структурах или в особо крупных размерах в России положена смертная казнь. Введённый два года назад закон вызвал много пересудов, но никто даже не посмел рыпнуться. Все хорошо помнят последние расправы, когда я давил заговорщиков. Но оказывается, не все поняли, что царь не шутит.

– Кто? Назовёшь главарей, поедешь писарем в Нерчинск. Поможешь распутать весь клубок, может, дальше Тобольска не пошлю. А то и где-нибудь на Урале хорошее место получишь.

Ртищев побледнел ещё сильнее, по его щекам потекли слёзы, и он начал тихо подвывать. Похоже, дело серьёзнее, чем я думал.

Глава 4

Иду вслед за двойкой бойцов, несущих факелы и показывающих дорогу. Не люблю я все эти подземелья и казематы. Темно, сыро и воздух спёртый, пусть и прохладный, несмотря на летнюю погоду. Естественно, такое помещение было и в новгородском кремле. Как же без пыточной?

Захожу в комнату, где меня уже ждут. В нос сразу шибануло запахом гари, дерьма и пота, то есть стандартным набором запахом для подобных ситуаций. Достаю надушенный платок и, морщась, оглядываю присутствующих. Лихачёв выполняет обязанности писаря, ибо есть информация, которую абы кому не доверишь. Кроме главы моей канцелярии, в помещении находятся Дудин, щуплый боец, больше похожий на подростка, и собственно объект моего интереса. Князь Урусов выглядит плохо. Ещё бы, ведь он висит на дыбе, его обнажённые телеса покрыты потёками пота и крови, а некогда ярко-зелёные штаны обильно окрасились испражнениями, местами потеряв свой цвет. Из уголка рта бывшего губернатора течёт кровавая слюна, но судя по взгляду, он не сломлен. Даже голову поднял, когда услышал скрип открываемой двери. К тому же арестованный нашёл в себе силы оскалиться.

Мужик-то он крепкий. В походы ходил, неплохо проявил себя при осаде Чигирина и при отражении последнего крупного набега крымских татар в 1680 году. Примерно тогда семья князя и была обласкана мною прежним. Фёдор с братьями Петром, Юрием и Никитой получили пять лет назад боярское звание, которое открывало перед ними немалые перспективы. Род у них не самый знатный, но приближён к трону. Его мать – Федосья Лыкова ни много ни мало, а двоюродная сестра первого русского царя из династии Романовых. Получается, мы с ним четвероюродные братья. Для этого времени вполне себе полезное родство.

В общем, семья Урусовых и ранее не бедствовала, но сумела подняться ещё выше пять-шесть лет назад. Ларчик столь неожиданного возвышения открывается просто. Мы с Фёдором свояки. Он женат на младшей сестре моей первой жены – Агафьи Грушевской. При воспоминании поблёкшего образа, единственной большой любви Феди, в груди что-то сжалось, аж дыханье сбилось. Может, потому мы так спокойно списали Марфу вместе с младенцем? Не знаю, но такая версия помогает заглушить муки совести. Хотя с каждым месяцем мне даётся это всё лучше и лучше. Но вернёмся к герою сегодняшнего дня.

Теоретически после выздоровления можно было опереться на Урусовых. Только они не дождались исцеления царя и начали метаться в поисках новой опоры, сделав ставку на Софью, то есть на Милославских. Не буду напоминать, что тогда проиграли обе придворные группировки. Урусовы попробовали вновь влезть в мои ближники. Но я тогда взял время на размышление и оказался прав. Время расставило всё на свои места. Пётр вообще не интересовался политикой и больше занимался коммерческими делами, так как был женат на Стефаниде Строгановой и помогал управлять делами торгово-промышленной империи родственников. Юрий некоторое время был воеводой в Киеве и ничем себя не проявил, как и Никита. Последний вообще известный сибарит, предпочитал проводить время в поместье, ибо был страстным охотником. Он даже заседания Думы игнорировал, больше носясь по лесам в поиске добычи или пьянствуя с соседями.

Кстати, именно любовь к охоте сблизила молодого царя, то есть меня, с третьим Урусовым. Не удивлюсь, если его грамотно подвели к телу самодержца, чтобы окончательно застолбить место у трона. И все манипуляции проводил Фёдор Семёнович – мозг семейства, сейчас висящий на дыбе. Когда я разобрался в местных раскладах, то в первую очередь отодвинул подальше именно таких людей. Ведь они не просто соратники, как Лихачёвы или Одоевские, Урусовы – родственники, путь и дальние или через жену. А ещё крайне амбициозный род, двигающийся к своей цели.

И повторюсь – младший брат очень умён, а ещё обладает специфической репутацией. Вроде воровал, но не пойман, интриговал во время бунта, а свидетелей нет. Плюс близость к уничтоженной мною ветви Прозоровских. А это значит, что Фёдор Урусов был связан с Хованским и патриархом Иоакимом. Понятно, что пазл сложился не сразу, а я доходил до этого постепенно. Но в который раз благодарю провидение, что отодвинул этого человека.