скачать книгу бесплатно
По дороге двигалась колонна техники: тягачи с орудиями, танки, мотоциклисты, грузовики, подводы. Костя уже бывал в окружении и выходил из него, но тогда рядом были товарищи и командир, с которым было не так страшно. А теперь он был один и принимать решение ему надо было самому. На мгновение он показался себе маленьким и беспомощным, как букашка, рядом с этой армадой и почувствовал, как пробежал по спине и спрятался в сердце неприятный холодок. Первым желанием было рвануть отсюда и зарыться в землю где-нибудь в чаще леса, но что-то удержало его от этого и заставило лихорадочно соображать, как быть дальше.
– Надо быстрее найти живых, надо осмотреть минометы, надо найти оружие, – проносились мысли в его голове. – Надо спешить, пока немцы не нагрянули.
Тщетно поискав командира около опаленной березы, Костя вернулся к месту гибели батареи и принялся тщательно осматривать все, что попадалось ему на глаза. Ему показалось, что погибших меньше, чем было живых, и в его сердце закралась надежда, что он не один. Вдруг его слух уловил легкий шорох. Костя бросился на шум, даже не задумываясь, что это могли быть враги. Он остановился перед густым кустом, из которого, как ему показалось, донесся этот шорох. Не долго думая, он вломился в него, закрывая глаза от хлещущих по лицу тонких веток. Но не успел он сделать и двух шагов, как получил сокрушительный удар по голове чем-то тяжелым и почувствовал, как земля качнулась и ушла из-под ног.
Когда он открыл глаза, то увидел над собой перепачканное лицо красноармейца в расплющенной пилотке, по щекам которого текли слезы, а губы были растянуты в гримасе безутешного горя и, как заводные бормотали:
– Что я наделал, что я наделал. Очнись же, братишка, ну… очнись же. – и опять сначала.
Возвращение к Косте сознания произвело на него такой эффект, как если бы он увидел явление Христа. Он, подняв к небу лицо, произнес:
– Слава тебе, Господи, очнулся.
И обмяк.
Костю тоже вместо, казалось бы, справедливого в этой ситуации гнева, стало обволакивать чувство радости, граничащее со счастьем.
– Значит я не один, значит живем, значит повоюем…, теперь повоюем. – одна за другой проплывали в опухшем мозгу мысли.
– Ты кто? – спросил Костя слабым голосом, но тот сидел не шевелясь.
– Что это с ним, неужели «кондрашка» от радости хватила. – подумал Костя и тронул красноармейца за рукав. – Эй…
Тот встрепенулся и с виноватым видом пододвинувшись, закричал, как кричат люди, не слышащие своего голоса:
– Прости, браток, за немца тебя принял. Слава Богу, что не зашиб, в последний миг рука дрогнула. Удар и не получился. Слава Богу, слава Богу… Ты не удивляйся, что я громко говорю – я почти ничего не слышу. Контузило меня. Это пройдет. Пройдет, я знаю. У моего командира было такое, но потом прошло, через неделю.
Только сейчас Костя заметил, что под носом и в ушах у него запеклась кровь. Он продолжал бормотать и причитать, размазывая все продолжающие течь слезы по, и без того, грязному лицу.
Взгляд Кости упал на лежащую рядом корягу, похожую на палицу, которой, очевидно, его и приложил красноармеец.
– Этой бы точно зашиб, – неожиданно радостно подумал он. – Если бы рука не дрогнула.
Костя еще немного полежал, предаваясь радостным мыслям, что теперь он не один, но вдруг его, как подкинуло с земли:
– Что он орет, немцы рядом. Если услышат – конец.
И резко подскочив к красноармейцу, ладонью заткнул ему рот:
– Не ори…, – прошипел он, озираясь по сторонам, как затравленный зверь. – Немцы рядом. Не равен час нагрянут.
Красноармеец замолчал, испуганно тараща глаза, а Костя продолжил:
– Расскажи-ка лучше, кто ты такой и есть ли еще кто живой.
Красноармеец напряженно смотрел на Костю, и не надо было быть слишком проницательным, чтобы догадаться, что он ничего не понимает – не слышит.
– Вот черт, глухарь! – в сердцах чертыхнулся Костя и стал помогать себе жестами, так как не хотел кричать.
Дело пошло быстрее. Красноармеец заулыбался и снова заорал:
– Я Карпенко, заряжающий с первого орудия.
Дальше Костя не дал договорить, снова зажав ему рот. Когда он отнял ладонь, тот продолжал уже громким заговорщическим шепотом, то и дело, забываясь и повышая голос, и Костя опять заглушил его ладонью. Карпенко рассказал, что в момент артналета потянулся за очередной миной к ящику, но тот стоял несколько в стороне, и ему пришлось сильно нагнуться. После этого момента он ничего не помнил. Очнулся совсем недавно. Начал искать живых. Нашел наводчика второго орудия, который еще дышал. Сделал ему перевязку, но тот через несколько минут все равно умер. Потом услышал чьи-то шаги, испугался и спрятался. Что было дальше, Костя уже сам знал: тот принял его за немца и огрел по голове, чуть не вышибив мозги. Выговорившись, Карпенко замолчал.
Только сейчас Костя узнал того молоденького паренька, которого вчера прислали на замену убитого снайпером заряжающего первого миномета. Теперь все встало на свои места.
– Ладно, давай, как сможем, похороним ребят, соберем, что уцелело, да и ходу отсюда, пока немцы не «чухнулись». – сказал Костя, опять прибегая к жестикуляции.
Они стащили останки своих товарищей в одну из воронок и засыпали их рыхлой землей, которой вокруг было в избытке. Карпенко орудовал каской, а Костя саперной лопаткой, которая очень кстати попалась ему на глаза. Она торчала в крышке ящика от мин, с такой силой загнанная туда взрывом, что прорубила брезентовый чехол.
Закончив работу, они несколько минут постояли над этой импровизированной братской могилой и пошли собирать, что осталось из снаряжения. Обойдя груду металлических обломков, Костя заметил, что из трех разбитых минометов можно собрать один исправный. Вдобавок, на одном из них каким-то чудом уцелел и прицел. Карпенко тем временем нашел пару винтовок и несколько подсумков с патронами.
– Теперь живем! –
Опять забывшись, заорал он, потрясая находками над головой.
Карпенко как-то сразу стал называть Костю командиром, так как знал, что тот был наводчиком и, следовательно, при выходе из строя командира миномета, занимал его место. Костя тоже, почему-то сразу, почувствовал себя ответственным за этого парня и стал вести себя соответственно.
Вдвоем они быстро собрали из неповрежденных частей миномет. Костя решил взять его с собой. То, что тащить шестьдесят килограммов помимо другого необходимого снаряжения и оружия для двух полуживых солдат было очень тяжело и вряд ли стоило, даже не пришло ему в голову. Он, посмотрев несколько минут на лежащие перед ним безжизненные закопченные и выпачканные в земле части миномета, отправился искать вьюки. Найдя их неподалеку, как ни странно, в целости и сохранности, он быстро, почти машинально, завьючил миномет, как неоднократно делал это на ученьях, получая отличные оценки. Только уложив прицел в футляр, из которого предварительно высыпал горсти две земли, и щелкнув патефонным замком, он, наконец, поднялся над всей этой грудой металла и задумался. Он колебался: стоит ли брать все это, и смогут ли они с Карпенко дотащить столько до своих. Но он прекрасно помнил, как Сурков вывел их из окружения после первого боя, сохранив минометы, а он всегда стремился походить на своего командира.
Пока он пребывал в задумчивости, Карпенко опять отличился, притащив чей-то вещмешок с прекрасно сохранившимся сухим пайком. Он поставил его на землю возле кучи собранного полезного снаряжения и стал развязывать, выведя тем самым Костю из состояния размышлений. Глядя на банку тушенки и сухари, извлекаемые Карпенко из вещмешка, Костя почувствовал в животе движение кишок и услышал их недовольное урчание. Он вспомнил, что не ел уже часов восемь и решил прервать сборы, чтобы «заморить червячка».
Первым желанием было проглотить все, что доставал Карпенко, но, подумав, Костя решил не отдаваться целиком голоду, а поэкономить содержимое вещмешка. Неизвестно сколько еще придется идти до своих, а в деревнях уже так свободно не подхарчишься – там немцы.
Бросив в рот последний осколок выделенного на обед сухаря, Костя вдруг почувствовал, что время, выделенное ему свыше для того, чтобы «оклематься» после чудесного воскрешения, подходит к концу. Внутри его будто зазвенел противный электрический звонок, воспаляя сначала спинной, а затем и, немного расслабившийся, головной мозг.
Первой реакцией на это было: дожевать спокойно «сухпай», посидеть полчасика, да и пойти догонять своих, но звонок гудел с каким-то отчаянным надрывом, пока, наконец, не подкинул Костю с земли.
– Опасность! – кольнула его тревожная мысль. – Быстрее.
Свистящим из-за вылетевшего изо рта сухаря шепотом бросил он Карпенко и тут же заткнул ему рот, так как тот хотел что-то проорать в ответ.
Быстро завязав вещмешок, он жестом показал Карпенко на винтовки, предварительно тоже жестом и умоляющей физиономией, попросив того не шуметь, а лучше вообще помолчать.
Костя прислушался. Ничего не было слышно, но он чувствовал, что из-за холма к ним приближается опасность. Схватив винтовку, он кинулся на вершину холма. Через минуту он был уже наверху и осматривался. В полукилометре от своего наблюдательного пункта, он заметил группу немецких солдат, человек десять, направляющуюся, судя по всему, к его батарее.
– Минут через десять они будут здесь. – прикинул Костя, «катясь» обратно с холма.
Карпенко, не смотря на контузию, быстро смекнул, что от него требуется и «на полусогнутых» кинулся к винтовкам. Костя, подбежав к нему, объяснил с помощью жестов, что нужно уносить ноги. Они стали лихорадочно распихивать по карманам найденное ими имущество. Особо раздумывать было некогда и, перекинув через плечо винтовку, вещмешок, Костя кинул взгляд на миномет. Постояв несколько мгновений над завьюченными его частями, он махнул рукой, и стал натягивать вьюк с лафетом себе на спину. Карпенко в одно мгновение понял, что командир решил взять миномет с собой и тоже стал натягивать себе на плечи завьюченную плиту. Через минуту все было готово. Навешав все остальное себе на шеи и схватив вдвоем ствол, они бросились через кусты в сторону, куда ушли свои.
Бежать было очень неудобно, но Костя подбадривал себя мыслью, что надо только оторваться от немцев, а потом они подгонят все, как следует.
– Ничего, – думал он. – Через день-два догоним своих, да еще миномет исправный принесем, винтовки. Жаль, немцы не дали собраться, как следует. А, может и лучше, что шуганули нас. И так, сколько времени потеряли, догоняй теперь своих.
Глава 5
Солнце село, и лишь горизонт был очерчен слабо-розовой полоской его последних, самых неугомонных лучей. На озеро опустились сумерки, а вместе с ними и гулкая околоводная тишина. Тростник потерял свою дневную яркость и превратился в темно серую колышущуюся пелену. Он напоминал Олегу толстое верблюжье одеяло, главным образом из-за похожего шуршания. Туман, выползающий из-под этого одеяла, придавал всему окружающему таинственный и причудливый вид, стирающий грань между реальностью и небытием.
Вдруг эту тишину прорезал свист, знакомый каждому охотнику и заставляющий учащенно забиться сердце. Это свист крыльев летящих уток. Олег щелкнул предохранителем своего ИЖа и почти инстинктивно вложил приклад в плечо. Через мгновение на слабо голубеющем небе возникли силуэты крякв, летящих с кормежки. Кто хоть раз охотился на уток, знает, что это за мгновения. Сердце начинает колотиться, как молот, заставляя стволы ружья ходить ходуном. Все эти мгновения очень скоротечны, но сколько в них спрессовано положительных и отрицательных эмоций. Палец, лежащий на спусковом курке, не в состоянии сдержать их напор и гнется, выпуская всю эту гремучую смесь в темное небо громоподобным дуплетом.
Разрядив оба ствола, Олег почувствовал, что его тело, освободившись от сильного эмоционального напряжения, дрожит, а руки медленно опускаются, увлекая за собой ружье. Через несколько мгновений, метрах в пятидесяти дальше по берегу, прогремел еще дуплет. Это Серега, его друг, с которым они всегда ездят на охоту, тоже выпустил из себя эмоции. Намного дальше, где-то в километре от того места, где стоял Сергей, грохнул еще дуплет, за ним еще и еще. Начался вечерний лёт.
Лёт кончился так же внезапно, как и начался, и Олег, все еще стоящий на своем месте, услышал шаги приближающегося Сереги. Олегу повезло больше: к концу лёта у него было три кряквы, в то время как у Сереги всего одна.
– Сегодня плохо летели. Да еще ружье не пристрелянное. А патроны…, ну что это за патроны. – причитал он, когда они с Олегом шли к шалашу, в котором им предстояло скоротать ночь до утренней зорьки.
С Серегой они познакомились в институте. Их связывала общая любовь к романтике. Серега был более живой и всегда выступал инициатором различных мероприятий. Вокруг них сбилась небольшая компания, в составе которой они весело провели студенческие годы. Они объездили полстраны: ходили пешком, плавали на байдарках, ездили на автобусах и даже летали на самолетах. Но по мере того, как учеба подходила к концу, по тем или иным причинам компания стала распадаться и к диплому распалась совсем. После защиты жизнь развела всех в разные стороны и неизвестно, как бы сложилось все дальше, если бы в один из вечеров в комнате Олега не зазвонил телефон. Конечно же, это был Серега. Так через несколько лет их пути снова пересеклись. Оказалось, что у них появилась общая страсть – охота. Это увлечение очень корректно вписывалось в их характеры и очень скоро вытеснило все остальные, целиком завладев их досугом.
Серега в свойственной ему манере владеть инициативой, постоянно звонил Олегу и сообщал о новых местах, где можно отлично поохотиться. Долго не раздумывая, в ближайшие выходные они собирали свои нехитрые охотничьи пожитки и мчались по предложенному Серегой маршруту. Олег привык, что если звонит Серега, то речь обязательно пойдет об охоте. Но, позвонив однажды, Серега повел речь о не совсем обычном мероприятии.
– Слушай, – начал он после обычного приветствия, сразу переходя к делу. – Я тут познакомился с очень интересными ребятами. Представляешь, они занимаются раскопками на местах боев Великой Отечественной войны. Ну, ты, наверное, слышал про отряд «Поиск». Так они такие интересные вещи рассказывают, порой просто невероятные. Каждое лето ездят в экспедиции. Меня приглашали с собой. Я думаю: может, съездим, а? Там и рыбалка, и охота, да и покопаться интересно.
– Не знаю, – раздумчиво протянул Олег, хотя почувствовал, что предложение ему по душе. – А куда они собираются ехать и когда?
– Этим летом, куда-то под Нарофоминск. Я подумал: это недалеко. Собираться не долго, да и вернуться можно всегда, если что. – ответил Серега.
Слово «Нарофоминск» насторожило Олега, сразу воскресив в его памяти таинственное видение, которое явилось ему в медицинской палате. Он отчетливо вспомнил силуэт девушки, гробовую тишину и электричку с табличкой «Нарофоминск». Про себя он уже решил, что поедет туда. Почему, зачем, когда, ему было не важно, но поедет обязательно.
Серега, не рассчитывавший на быстрое согласие, да и вообще на согласие, даже слегка обалдел, когда в телефонной трубке прозвучало:
– Я бы не прочь поехать, а как это сделать?
– Ну, жди звонка. Я тебе сообщу, когда подъехать к ним в клуб. У них часто собрания проходят где-то на Таганке. Подъедем, там со всеми познакомишься, а потом решим: что, где, когда. Ладно? – внезапно оживился Серега после короткой паузы.
– Ладно, жду. – ответил Олег и повесил трубку.
После этого разговора жизнь Олега изменилась. Нельзя сказать, что она стала совершенно другой, но прежней размеренности и скуке пришел конец. Он постоянно находился в ожидании чего-то, чего не мог себе объяснить. Ощущение приближения какого-то события росло и крепло в нем, не имея, казалось бы, на то никаких оснований. Наконец, через неделю, вечером, когда Олег после трудового дня сидел на диване и смотрел телевизор, в его комнате раздался телефонный звонок. Это был Серега.
* * *
Олег, следом за Серегой, войдя в полуподвальное помещение клуба «Поиск», сразу ощутил легкое волнение, сродни тому, которое охватывает человека, стоящего перед тайной, готовой вот-вот упасть к его ногам. И вместе с тем, все здесь источало живой запах приключений. В сильно изрезанном мелкими комнатами длинном помещении коридорного типа, толклось много народу. Хотя все они выглядели по-разному, их объединяла, и это бросалось в глаза, одна идея: это любовь к путешествиям, приключениям, истории и к судьбам людей, которые в силу обстоятельств не смогли обрести покой на этой земле.
Стены клуба сплошь были завешены фотогазетами, на которых были изображены полуголые парни с лопатами и металлоискателями в руках, некоторые из которых сидели на только что раскопанных танках, броневиках, автомобилях, мотоциклах и даже самолетах. Были и фотографии погребения останков солдат. Несмотря на то, что в помещении было не так много места, в нем все-таки было установлено несколько раскопанных экспонатов. Среди них были проржавевший процентов на восемьдесят «максим», немецкий «MG», советские и немецкие каски и еще кое-какое снаряжение.
Идя за Серегой, Олег со все возрастающим интересом крутил головой. Он заметил, что народ здесь тусовался не одной сплошной толпой, а небольшими группами, которые занимались каждая своей программой. Поэтому, переходя от комнаты к комнате, Олег слышал обрывки разных разговоров. Одни обсуждали прошлые свои походы, другие намечали новые, третьи говорили о снаряжении для раскопки блиндажей. Проходя мимо одной из таких групп, он ощутил необычные колебания внутри себя, похожие на колебания струны, которую дергают пальцем.
Вдруг Серега резко обернулся и сказал:
«Ну, вот, наконец, нашли. Знакомься, это Паша – командир отряда «Реабилитация», о котором я тебе рассказывал».
Олег повернулся к вставшему ему навстречу высокому крепкому парню и как-то рассеянно протянул ему руку:
– Олег.
Паша крепко пожал ее и пригласил принять участие в обсуждении, как показалось Олегу, очень важной темы, так как ее обсуждение проводилось довольно эмоционально.
– Это Саша, это Вася, это Гоша, —
Стал представлять Паша своих товарищей, которые вставали и тоже пожимали Олегу руку.
– Это Валера, а это…, —
Паша сделал почтительную паузу.
– Маша – наш фотограф и художник. —
Олег повернул голову в указанном Пашей направлении и увидел стройную девушку, которая сидела в углу и, судя по всему, не принимала такого активного участия в дискуссии, как все остальные.
– Маша.
Не вставая, протянула она руку Олегу. Олег взял ее и почувствовал, как она тонка и почти невесома. От длинных тонких пальцев исходили какие-то флюиды, что не хотелось их выпускать.
– Олег, очень приятно. – машинально ответил он, не сводя с нее глаз.
– Присаживайтесь здесь. – пригласила Маша, пододвигая ему свободный стул.
Олег сел, отведя, наконец, взгляд от Маши.
– Мы тут обсуждаем детали предстоящей экспедиции. Слушайте и принимайте участие. – без лишних предисловий ввел в курс дела новеньких Паша.
Речь шла о каком-то сооружении, заваленном мощным взрывом. Разведка, в лице Паши, обнаружила в системе траншей и ходов сообщения, которые от времени стали похожими на неглубокие канавки, заполненные водой, не совсем обычный холм, находящийся в самом ее центре. При первом же обследовании с металлоискателем стало ясно, что в чреве этого холма полно железа. Что это за сооружение? Чье оно: наше или немецкое? Что находится в нем? На все эти вопросы должна была ответить экспедиция.
– Гоша, ты покопайся, пожалуйста, в литературе и определи поточнее, какие части стояли в этих местах с нашей и немецкой сторон в период с августа по декабрь сорок первого, Саш, а ты проработай все возможные варианты минирования блиндажей, как нашими, так и немцами. Возможны сюрпризы. Валера, тебе придется съездить в тот район и поговорить с населением. Может быть, кто-то что-то знает. А ты, Вась, составляй смету на провиант и снаряжение. – отдавал распоряжения Паша.
– Ну, как тебе тут? – неожиданно прозвучал над ухом Олега голос Маши, отрывая его от ребят и их проблем. – Я не люблю их споры и совещания. Вот когда приезжаем на место, тогда да, а здесь скучновато. Не люблю теорию. А что тебя привело сюда? Ты кто, чем занимаешься?
– Да вообще-то меня товарищ сюда привел, а в жизни я инженер. Так, ничего особенного. А здесь, я вижу, ребята живут не скучно. Чем больше я слушаю, тем интереснее. Я уже чувствую, что очень хочу поехать с вами в экспедицию. Может, и я на что сгожусь, как говорится в одном фильме.
– А-а-а, Серега! Так это он о тебе рассказывал?
– Что рассказывал? – насторожился Олег.
– Ну, что ты можешь предсказывать будущее или видеть потусторонний мир. – Неохотно раскрыла суть своей реплики Маша, чувствуя, что в какой-то степени, подставляет Серегу.
– Да ну, трепач он, этот Серега, – тряхнул головой Олег, давая понять, что эта тема не самая лучшая из тех, которые они могли бы развернуть.
– Ладно, – поспешила замять этот разговор Маша. – Как тебе наши ребята? Хочешь, я расскажу тебе о них, да и вообще о наших делах?
– Очень хочу, – обрадовался такому повороту Олег.
Маша придвинулась ближе к Олегу и, когда ее губы поравнялись с его ухом, начала полушепотом рассказывать.
Слушая ее, Олег понял, что Гоша был в отряде ответственным за историю и архивы, так как имел связи в историко-архивном институте. Он выискивал в архивах интересную информацию, которую потом пускали в разработку. Правда, далеко не каждая информация доходила до конкретных находок, но все же эта часть работы отряда являлась одной из самых основных и возводилась в ранг фундаментальной науки.
Саша был специалистом по оружию. Он имел на это право. В прошлом ему пришлось иметь дело с этим самым оружием не понаслышке. Он был прапорщиком ВДВ в Афганистане. На своей собственной шкуре он испытал действие этого оружия, и сотни раз применял его сам. Он был знаком с новейшими образцами взрывных устройств, минных и других заграждений, ловушек и многого другого, чего напридумывало человечество само против себя. Кроме того, он неплохо знал историю их создания и был не заменим в отряде по вопросам безопасности.
Валера был ответственным за связи с общественностью. От него требовалось подтверждать, полученную от Гоши информацию у местного населения, нахождение конкретных ориентиров на местности. Иногда объекты для экспедиций предлагал именно он, а не Гоша. Валера имел подход к людям и обладал недюжинным здоровьем, так как очень часто люди, к которым он обращался, без стопаря неохотно шли на контакт. Но после того как Валера доставал бутылку «Столичной», начинали припоминать кое-какие случаи. Потом, когда «Столичная» кончалась, они доставали свои заначки, становились «в доску» своими и отправляли его к своим знакомым, которые, по их увереньям, обязательно должны были знать что-то еще. А там начиналось все сначала. Пожалуй, Валере приходилось труднее всех, но он не жаловался и не был забулдыгой. Просто чтобы захмелеть, ему надо было выпить полведра.
