скачать книгу бесплатно
Месть агента. Роман
Юрий Николаевич Якунин
«Месть агента» – пример того, что может получиться из случайной встречи и пятиминутного разговора в окне психиатрической клиники. Встреча была настолько эмоциональная, что в результате получился остросюжетный роман, охвативший период в 50 лет. В романе любовь и предательство, порядочные люди и откровенные подонки, КГБ и МВД, убийства и спасение. Вообще-то был заказан сценарий к сериалу, но заказчик пропал, получился роман без длиннот и затяжек. В общем «Война и мир» на 160 страниц. Книга содержит нецензурную брань.
Месть агента
Роман
Юрий Николаевич Якунин
Фотограф Виктор Углов
© Юрий Николаевич Якунин, 2023
© Виктор Углов, фотографии, 2023
ISBN 978-5-0050-2230-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Месть агента
Об авторе
Трудно писать о человеке, которого любишь и хорошо знаешь.
В его жизни все началось с рождения – 10 февраля 1952 года. А потом понеслось! Местожительства, меняющиеся жизненные обстоятельства, мелькание лиц, долг, случайности, как приятные, так и фатальные.
И если ты любознательный, активный, шаловливый, пытливый, веселый фантазер с юмором, эмоциональный, впечатлительный – все события становятся ярче.
Жизненный поезд мчится быстро, иной раз, минуя полустанки. Вот ты способный мальчик, почти самородок, потом студент – энергетик, потом гуляка-бабник, потом занят научными разработками, владелец собственной компании по недвижимости, потом остановка и высадка на полустанке в принудительном порядке из-за неизлечимой болезни, но в очередной раз не сломлен и начинает все с нуля.
Именно болезнь позволила на жизнь взглянуть немного под другим углом, притормозив над многим задуматься, вспомнить то, что мелькало в окне жизненного поезда, а многое, вообще, пересмотреть и переосмыслить.
Как вы поняли – результат перед вами.
Лиана Табидзе
Действующие лица
Роман – студент ГПИ
Нина Владимировна Месхи —
Дали Мелитоновна Пертая – мать Нино
Мелитон Георгиевич Арчвадзе – майор, летчик, отец Дали
Мери (агент «Сова») – мать Дали
Марго Пертая – мать Мери.
Петр Маргелов – Отец Евгении Петровны
Евгения Петровна Маргелова – главный герой
Арчил Векуа – капитан, начальник отделения госпиталя
Георгий Иванович Мерабов – полковник
Вахтанг Глонти – лейтенант
Нугзар Варламович Хуциев – майор особист
Нателла Варламовна Хуциева – жена Мераба
Ираклий Нугзарович Хуцишвили – полковник, сын Мераба
Лали Ираклиевна Хуцишвили, дочь, невеста Давида
Мераб Лежава – полковник. Высокий чин МВД.
Давид Лежава – сын Мераба
Лейтенант Семен Захарченко, Гела и Коба (сотрудники КГБ)
Зураб – врач обычной больницы
Гурам Иванович Яшвили – главврач психиатрической больницы
1. Сигарета
Что движет нами, когда мы идем непроторенными путями? Кто знает, куда они ведут? Иногда, это может резко изменить судьбу не только идущего, но и тех, кого он даже и не знает. Чужие судьбы зачастую зависят от нашего как бы случайного выбора, но ничего не бывает в жизни случайно, все случайности закономерны. Главное, что стоит за закономерностью – добро или зло!
Несколько дней я беседовал через окно с «психически больной». Если бы я знал, к чему приведет эта беседа – может и не разговаривал! Но кто знает, было бы нам от этого лучше или хуже?
Мой одноклассник сбежал, когда нам в школе делали какие-то прививки и перебегая дорогу попал под машину. Думаю, прививка не стоила того, чтобы провести остаток жизни в инвалидном кресле и испортить жизнь многим людям.
Дело было в середине семидесятых. Я, студент политехнического института, заводила, душа компании, любимец однокурсниц, проходил преддипломную практику на ТЭЦ. Напротив неё была психиатрическая больница. Несколько зданий царской постройки, обнесенные забором с железными воротами. Небольшая часть одного из здания выходила на набережную. Видимо, после расширения набережной, из-за нехватки места, ни забора, ни тротуара там не было, да и кому там ходить – набережная, машины. В том месте, вместо забора на набережную выходили пара зарешеченных окон, на бельэтаже старинного кирпичного здания с толстенными стенами. Эти два небольших окна почти незаметных в кустах крыжовника, вряд ли когда-нибудь привлекали чье-либо внимание.
Обычно, студенты после занятий на ТЭЦ к станции метро шли по пути противоположному ведшему к набережной, более близкому к метро и более удобному.
В тот же день я почему-то пошел по набережной. Длинной безлюдной, проходящей мимо психиатрической больницы, дорогой.
– Красавчик, не угостишь сигареткой?
Я вздрогнул, молодой девичий голос был как бы ниоткуда. Рядом, вообще, никого не было.
– Я тут, в окне.
Сквозь кусты, в зарешеченном оконном проеме я увидел полуобнаженную женщину с растрепанными волосами. Сквозь кусты было не очень хорошо видно, что за женщина и просто, как курильщик решил дать женщине сигарету, не более. Уже был печальный опыт общения с психически больной соседкой, которая периодически, когда у неё было улучшение, на несколько дней появлялась в доме. Тогда я был пацаном лет шести и хорошо помнил, как она плевалась или обливалась водой. Была она совершенно беззубая, седая, хотя ей не было и сорока лет.
Подойдя ближе и протянув сигарету я застыл от изумления! Женщине, сидевшей на подоконнике в зарешеченном окне, казалось лет двадцать. И если то, что красовалось у неё на голове напоминало войлок непонятного цвета, а красовавшиеся на полуголом неопрятном, явно немытом теле довольно четкие синяки, соответствовали заведению, в котором находилась эта молодая женщина, то её лицо, хоть и несло печать глубокой депрессии, было просто неземной красоты. Ни до, ни после, я такого красивого лица не видел!
Зачарованный её красотой я не мог отойти от окна. Как могла такая прелесть оказаться в психушке, как могла она быть в таком опустившемся состоянии? Неужели у неё нет родных или родственников, неужели соседи по палате не могут ей помочь, причесать и одеть?
– Спасибо, как тебя зовут?
– Рома.
– А меня, Нино.
В окне появилась пожилая щуплая, но в отличие от Нино опрятно одетая, с аккуратно зачесанными назад темными волосами, женщина. Взгляд её был холоден и даже как-то изучающе колюч для ненормальной.
– Рома, ты дай немного сигарет моей соседке, а то не даст поговорить, вызовет санитаров – садистов.
Я достал пачку и протянул возникшей в окне колючке в вельветовом халате шоколадного цвета. На лице женщины появилось что-то напоминающее улыбку, и исчезла колючесть из взгляда.
– Ну что, понравилась деваха? Она всем тут нравится, вот только строптивая больно, дурочка. Не моется и не трахается, вот её и бьют местные бугаи. Ты только взгляни на её грудь и попку. Все пытаются её объездить… чертовски хороша! Она все брыкается, как строптивая кобылка. Хорошо я начеку, насиловать боятся.
– Уйди сволочь! Получила сигареты, вот и уходи.
– Ну, зачем же сразу сволочь? Сейчас крикну и почитателя твоей мордашки погонят в шею, а тебе за нарушение распорядка вколют дозу, будешь волчком вертеться.
– Не надо Женя, он же обычный прохожий и дал же тебе сигареты.
– То-то, испугалась! Ну, давай молодежь флиртуй, пока я добрая.
Нино размазывала по лицу слезы. Я стоял настолько ошарашенный, что не мог вымолвить ни слова. Для меня, все увиденное и услышанное было каким-то чудовищным сном, чем-то запредельно не нашим, не советским, какой-то нереальностью. У меня в голове не укладывалось, как может такое быть, что хорошие люди рано уходят в мир иной, а это воплощение зла в вельветовом халате – живёт. Нино нагнувшись к подоконнику, чтобы быть ближе, тихо заговорила, глотая слезы:
– Рома, вы первый нормальный человек за много дней с кем я говорю. Сейчас уходите, а то я разревусь до истерики. Только очень прошу, приходите завтра, я буду очень ждать.
– Я приду примерно в это время. Я тут на ТЭЦ практику прохожу, так что мне не трудно.
– Вы, студент?
– Да, учусь в политехническом.
Нино тихо произнесла:
– Я тоже училась в академии, но это было в той жизни. Ну, все идите, только завтра приходите один. Принесите этой старухе что-нибудь, она нормальная, тут как бы живет, приглядывая за мной, а если что не так – доносит. Да и, если можно, попрошу какую-нибудь простенькую косметику. Только дайте её незаметно, а то Евгения Петровна, каргу так зовут, отберёт.
2. Преображение
Домой шел потрясенный увиденным. В моем воображении красота и ненормальность никак не стыковались. Ненормальный человек в моем восприятии, это что-то человекоподобное жующее траву с монотонной остервенелой жестикуляцией, с глазами навыкате, с беззубым слюнявым ртом, глазами полными или ненависти, или страха. Типичный видеоряд из телевизионных документальных хроник немецких опытов над людьми времен второй мировой.
Конечно, и виденная в детстве соседка Аня из этого видеоряда не особо выпадала. А тут, красивая до одурения и вдруг – сумасшедшая! С какой стати, почему, кто довел девушку до такого состояния и за что именно её, такую красивую? И что она теперь на всю жизнь будет прикована к этому «желтому дому» и через десяток лет превратится в подобие соседки Ани, беззубую, седую, шамкающую старуху, ни внешне, ни внутренне не соответствующую чему-то вменяемому. Я, хоть и был рубаха парень, бабник и балагур, но внутренне был довольно сентиментальным и от такой жизненной несправедливости, как превращение Нино в соседку Аню, перехватило дыхание и увлажнились глаза.
Я сидел на скамейке у автобусной остановки, провожая глазами проходивших мимо девушек и не находил никого красивее Нино. Они – все тут, на этой стороне жизни, чистенькие, радостные и спешащие по своим делам, а Нино – там, по другую сторону и почему в таком состоянии, не ухожено-брошенном? Вспомнив её нечесаные волосы, оголенное немытое в синяках тело понимал, что нормальная женщина до такого не опустится, но никак не мог понять, ведь была у этой несчастной девушки женщина рядом, неужели не может её помочь. Да и говорила она вроде, как совершенно нормальная, не дергалась, не плевалась, да и глаза не те, что были у Ани – широко раскрытые, даже вытаращенные, с совершенно безумным пустым взглядом, в котором читалось все её безумие. Глаза Нино были красивые, большие голубые, в них была какая-то бесконечная боль и усталость что ли, да мимика и интонации голоса никак не соответствовали войлоку на голове. В голову лезли всякие глупости. Я понимал, что порю горячку. Больше всего, что мне в этой жизни не хватало, так это связаться с псишкой, пусть и красивой! Нет, думал я, у мужиков мозги явно не в голове находятся, если женщина красивая внешне, так значит у неё должно быть все красивое и душа, и помыслы. Но, когда абстрагируешься от красоты, когда не порешь горячку, когда начинаешь соображать логически, взвесив все за и против, расставив все по местам, совершенно иная картина вырисовывается, становится даже где-то за себя стыдно. Ну да ладно, хорошо, что еще никому не рассказал про «узницу совести», подумал я, подняли бы на смех. На душе стало как-то спокойней. Не она первая, не она последняя душевно больная. Да и как можно было поверить этой старой дуре, что Нино кто-то хочет насиловать? Меня передернуло, когда представил, как целую немытую красавицу, гладя её по немытой и нечесаной голове. Я еще раз подумал, что будь Нино не так красива, никаких подобных мыслей в голову не лезло бы.
Теперь даже пожалел, что обещал девушке тушь и сигареты. Идти на встречу к дурдому уже не хотелось, но раз обещал – надо, да и жалко, все же больная девушка и грешно таких обманывать.
Успокоившись, поднялся в подошедший автобус, удобно устроившись на заднем сиденье, я про все забыл.
На следующий день, после практики спустился на набережную. У окна стояла старуха:
– Сигареты принес, Ромео?
Хотелось бабку выматерить, но я протянул ей пачку ВТ:
– Где Нино?
– Нино, подойди сюда, касатик твой пришел, – ухмыльнулась старуха, вынимая сигарету из пачки.
К окну подошла Нино.
Все, что я так ясно понял, складывая на автобусной остановке логические пазлы в ясную картину о психически больной женщине и о своем глупейшем положении пацана, который повелся на внешность, мгновенно улетучилось.
В окне за решеткой стояла бесподобно красавица, с прекрасными ниспадающими тяжелыми темными волосами. В прошлый раз мне показалось, что у Нино голубые глаза, а сегодня же ясно увидел чудесные глубокого синего цвета глаза. Чистая, не глаженая кофточка была застегнута на все пуговицы. Нино улыбалась и на её щеках появились детские ямочки.
Я обомлел. Это явная несправедливость, нет, это просто перебор… такая красивая и ненормальная. Я как-то оробел от неожиданности.
– Здравствуй Рома, хорошо, что пришел. Очень боялась, что не придешь, испугавшись моего вида. Странно, но я готовилась к твоему приходу, как на первое свидание, забыв про… Ром, а тебе сколько лет?
– Мне двадцать два, а тебе?
– А мне девятнадцать. Ты симпатичный.
– А ты красивая до неприличия! Почему ты вчера была в таком виде?
– Рома, давай сегодня поговорим о приятном. Я, например, сейчас счастлива, как влюбленная девочка. Завтра все встанет на свои места. Может я тебе и расскажу, а сейчас давай молча покурим.
Я вспомнил про косметику, Нино обрадовалась и тут же спрятала её в рукав.
– Увидят, отберут.
Мы курили, думая каждый о своем. Я никак не мог понять, как это возможно, что вчера эта девушка была отвратительной, немытой ненормальной женщиной, а сегодня с ней – хоть под венец. Я уже не знал, как себя вести с Нино и о чем говорить, голос как-то сразу подсел. В голове был полный хаос! Теперь Нино была, чуть ли не граф Монте-Кристо в юбке, да и если быть до конца честным – возбуждала.
Домой я шел совершенно не понимая, что происходит, а последняя фраза старухи вертелась в голове и не давала покоя:
– Чтобы вам не встретиться полгода назад? – и помолчав, добавила стихом из Нового Завета «Кого люблю, того и наказую».
3. Избиение
На следующий день с утра был как на иголках, все подмывало поделиться с кем-то из друзей о Нино, но осознание того, что студенты устроятся перед окном Нино палаты, как в партере театра, стараясь вызвать на бис бедную девушку, приводило в ужас и удерживало от такого опрометчивого шага.
Сегодня шел к Нино с решимостью выяснить, что же произошло с ней, как она оказалась в сумасшедшем доме, будучи в здравом уме, а в этом он уже не сомневался, сопоставив увиденное и услышанное. Все произошедшее за два дня, как я пошел по набережной, мимо психиатрической больницы, стало казаться каким-то неправдоподобным сном.
«Направо пойдешь – в метро попадешь, налево пойдешь – кошмар обретешь», а вдруг я в тот раз пошел бы «направо» в метро? Что, Нино бы не существовала? Или так же не мылась и не причесывалась? Или то, что прошел случайно, Нино стала нормальной? И вообще, что с ней на самом деле – болезнь, случайность, преступление? И какая тут моя роль? Зачем случай свел нас? На её счастье или мое несчастье? Кому и зачем это нужно? Вопросы, вопросы, вопросы.
