скачать книгу бесплатно
– Что-то здесь не так, – поразмыслив, изрекла Ивона.
– Ты о чем?
– Ты не находишь странным, что у диетолога такая любовница? – поделилась сомнением Ивона.
Капа состроила гримасу:
– Может, ему худышки надоели в клинике, захотелось разнообразия! Может, он украинский хлопец, ему нужно, чтоб «бэрэшь в руки, маешь вещь».
Продолжать полемику Ивоне было лень. Она замерзла, губы у нее одеревенели, и хотелось только одного – поскорее попасть в номер.
Ивона зябко поежилась.
Под хмурым небом лениво мерцала стальным блеском озерная вода, затянутая клочьями тумана. Наступил штиль, ни один лист не шевелился. Птицы смолкли, прислушиваясь.
Еще никогда в жизни Ивона так остро не чувствовала свое одиночество.
Зачем она приехала сюда? Сменить обстановку? Лечить сердечные раны природой? Смешно. Притащила в дом отдыха свою хандру. Какая разница, где ты находишься, в провинциальном доме отдыха или на Ривьере, если в анамнезе и эпикризе у тебя стоит диагноз: неудачница. Аутсайдер. «Лузер»,– по выражению ее бывшего мужа.
Надо не обстановку менять, а себя. Только как??!
…Спасаясь от налетевшего пронизывающего ветра, Заридзе со Спасским ходко затрусили к парковке и нырнули в «ниссан» Маслакова.
Придерживая воротник куртки, Андрей обернулся к Валерию, щурясь от ветра, спросил:
– Валер, а что здесь делает Ивона Петкова?
– Кто-кто? – переспросил Валерий, хотя отлично расслышал странное имя и не менее странную фамилию.
– Ты что, не знаешь, кто такая Петкова? – В интонации Маслакова отчетливо слышалось осуждение.
Вопрос привел Петровского в полное замешательство.
– Не помню, – признался он, прислушиваясь к неприятному холоду в области солнечного сплетения. – Имя знакомое, но кто такая, не могу вспомнить.
– Счастливчик, – позавидовал Маслаков. – Это журналистка с регионального радио. Собкор «Радио России». Та еще сучка. Роет и роет под нашу «ФармРос. Везде ей подпольные цеха мерещатся. Если она расследование затеяла, мы в полной з…
Подобных выражений от чинуши-Маслакова Петровский не слышал с разгульных студенческих лет. Можно было списать подобную несдержанность на счет «Столичной», но Андрей не пил!
– Может, она в «Белом озере» просто отдыхает? – выдвинул неудачную версию Петровский. Настолько неудачную, что сам в нее не поверил.
Смело можно ручаться, что журналистка с таким имечком отдыхать не умеет. Она даже слов таких не знает. Единственное, что у нее отлично получается – портить жизнь окружающим.
– Лучше передбеть, чем недобдеть, – веско сказал Андрей. – И давай, собирай учредителей прямо в режиме сito. – Давно не практикующий врач, латынь Маслаков использовал для экспрессии.
Валерий изобразил внимание:
– Что требуется от учредителей?
– Надо, чтобы учредители проголосовали за ремонт и отправили в бессрочный отпуск коллектив.
Петровский решил, что он ослышался.
– Как – весь коллектив? А Шурка?
Маслаков хрюкнул:
– Ты ж слышал, что сказал Спасский: «ходячая антиреклама».
– И «черный пиар» для клиники, – завершил Петровский упавшим голосом.
– Ну вот! Ты сам все знаешь! Ну звони. – Маслаков торопливо встряхнул руку расстроенному приятелю и юркнул в «ниссан». Машина мигнула огнями и стала удаляться.
Некоторое время Валерий следил за красными огоньками. По мере того, как удалялся «ниссан», на душе становилось все пакостнее.
Петкова, учредители… Как-то все осложнилось, а Петровский очень не любил сложности.
Может, оставить все как есть? Пусть Маслаков впрягается в проект, если ему уж так хочется, доведет начатое до конца. Пусть Заридзе со товарищи засевают поля «зеленой аптекой». Пусть себе диетология сливается в объятиях с косметологией и фармакологией. А с него хватит и «Древа жизни»?
В этот исторический момент Валерий отчетливо осознал, что не постоит ни перед чем, лишь бы не допустить появления у себя под боком такого мощного конкурента.
Оздоровительный Центр – это еще куда ни шло. Но если Маслаков наладит с какой-нибудь швейцарской фирмой выпуск экологически чистых биологических добавок, – а он это сделает, – то пустит его по миру. Или Валерий Петровский станет одним из собственников «Lignum vitae», или новой клиники не будет вовсе. Оставалось надеяться, что убивать никого не придется.
…Шаркающей стариковской походкой Петровский притащился в кабинет к Брусенской. Рухнул в неудобное жесткое кресло под окном, закинул ногу на ногу. Взгляд его заскользил по лицу соратницы и подруги.
Румянец во всю щеку, тонкие, как у Марлен Дитрих, брови, под слоновьими глазками осыпавшаяся тушь, жабо на цветастой блузке… Это не лечится…
Валерий с первого курса знал, что Шурка влюблена в него. Иногда поощрял ее любовь, но чаще стеснялся. Может, по этой причине и не заступился сегодня за нее.
У Александры, как обычно, любовь не поместилась в сердце, перелилась через край и брызнула из глаз.
– Валер, как все прошло? – Как ни крепилась Александра, горло перехватило, и голос повело.
– Все отлично, Шур. Спасибо, накормила гостей. Ты настоящий друг. – Губы Валерия тронула вымученная улыбка.
«Настоящий друг», – уныло повторила про себя Александра.
Господи, неужели она обречена до конца жизни притворяться козырной подруженцией? Так хочется прижаться к Валерке, обнять крепко-крепко, послушать стук его сердца, синхронизировать свой пульс с его пульсом и почувствовать, как они сливаются в одно целое, становятся одним организмом, с общей системой кровообращения.
– Шур, а что здесь делает журналистка с областного радио? Имя у нее еще такое странное…
Брусенская вскинула печальные глаза на Валерия.
– О ком ты?
– Ну что ты за хозяйка, если не знаешь, кто у тебя живет и что делает? – беззлобно упрекнул Петровский. – И вытри тушь, опять круги под глазами, как у панды.
«Панда» – это было одно из прозвищ Александры. Еще птифура, купчиха, некрасовская женщина и пейзанка. Петровский пользовался ими по настроению.
– Что она может у нас делать? То же, что и все – отдыхать.
Александра выдвинула ящик стола, достала пудреницу, заглянула в нее, убедилась, что Валерий, как всегда, сказал правду. Неприкрытую голую правду, как умел только он, лучший друг и ее тайная любовь.
Смахнула платком тушь и поделилась догадкой:
– Наверное, ты имеешь в виду девушку, которая приехала с дочкой нашей Евдокии Старостиной.
– А какая у нее дочка? – заинтересованно спросил Петровский.
– Рыжая такая, низенькая. – Для Александры Даниловны все человеческие особи ниже ста семидесяти сантиметров были низенькими.
– А с ней такая жердь тощая, это и есть Петкова?
– Наверное. – Александра спрятали пудреницу в стол.
– Поня-ятно! – Валерий презрительно ощерился. – Отвратная девица. Поди, тайная поклонница Pussy Riot. Известная правдолюбка. Нос сует, куда не просят. Намордник на таких надевать надо.
Заклеймив Петкову, Валерий в изнеможении прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.
– Ну и пусть сует. Нам ведь нечего скрывать? – спросила Шура. Вопрос был с подтекстом.
– Наивняк, ты Шурка, – Валерий разлепил веки. – Если эта стерва сунет нос с наши дела, мы никакого инвестора калачом не заманим. Деньги, знаешь ли, тишину любят. Ты как-нибудь осторожно разведай, зачем она здесь.
– Хорошо, разведаю, – пообещала Брусенская с свернула на интересующую ее тему. – Валер, а кто это был с Заридзе?
– Его давний приятель. – Рот Валерия улыбался, глаза в улыбке не участвовали. Хуже того, зрачки сузились, и взгляд стал колючим, беспокойным, настороженным.
– Просто приятель? – не отставала Александра.
Валерий заставил себя посмотреть в лицо Брусенской.
В конце концов ему не в чем упрекнуть себя. Хотя он и любил подтрунивать над Шуркой и критиковать ее, и вообще привык смотреть на Брусенскую свысока, но это не он назвал ее «черным пиаром».
– Да шут их разберет, Саш. Ты ж знаешь эту номенклатуру, из них слова не вытянешь. Я так понял, у него сеть косметологических клиник, но ничего конкретного мы не обсуждали.
– Понятно. Ты сейчас уезжаешь?
Лицо Петровского смягчилось, беспокойство во взгляде растаяло.
– Нет, Саш, я хочу порыбачить, послевкусие от встречи перебить. Слушай, у тебя найдется что-нибудь пожевать? Мне с ними поесть толком некогда было.
– Конечно, что-нибудь соображу, – сразу озаботилась Александра.
Узкое место было пройдено, неприятного разговора удалось избежать. Стоило только попросить у Шурки поесть…
…Кроме клиники, у Валерия Петровского не было никаких привязанностей.
В азартные игры Валерий не играл, не был футбольным фанатом, экстремальные виды спорта презирал, как и их приверженцев, спиртным не злоупотреблял и не курил. На балконе у Петровского пылились гантели и штанга, но гантели Валерий брал в руки по большим праздникам, а штангу поднимал еще реже. Единственное, что он делал регулярно – бегал трусцой и раз в неделю посещал бассейн.
Рыбалка тоже не была его страстью.
Это был сугубо рациональный выбор: если лучший отдых – это смена занятий, то пусть это будет рыбалка. Она позволяла хоть ненадолго забыть о пациентах, счетах, доходах, расходах и прибыли.
В этот раз Валерию почему-то вспомнилась неудачная женитьба, настолько неудачная, что он чуть не сломался: Злата оказалась шизофреничкой.
Надувная лодка покачивалась на волнах, Валерий согревался коньяком, поедал бутерброды с корейкой, на скорую руку собранные Шуркой, вялые мысли лениво толкались в черепе.
Он требовал развода у Златы, в ответ неизменно слышал гомерический хохот тестя.
Когда Валерию показалось, что он сам на грани безумия, кошмар закончился, будто чья-то всесильная рука развязала узел на его карме!
Что-то было необъяснимое в этой развязке, что не давало Петровскому покоя по сей день.
Не дав неприятным воспоминаниям испортить настроение, Валерий огляделся.
Налетевший ветер погнал рябь по воде. Тяжелые тучи уползали за горизонт, в темной воде плескалось небо. Туман прибился к берегу, зацепился, запутался в камыше и осоке.
Валерий вдруг расчувствовался. Эх, елки зеленые! Классная штука – жизнь! Надо только уметь ею пользоваться.
В следующий миг Петровский испытал мгновенную и острую благодарность судьбе. Каждая клетка его организма ощущала собственную молодость, способность к репродукции и силу. И свое значение. Даже, как бы это нелепо ни звучало для врача, бессмертие. В мировом пространстве, конечно. В бессмертие души Валерий не верил, а социальные сети не посещал. Он – не винтик, не пылинка и не песчинка. Он прочертит свой след, свою голографическую кривую в Космосе. Еще при жизни.
Парочка сигов и сомик не уронили самооценку Валерия. Он смотал удочки. Самое время принять горячий душ и чашку кофе.
Шмыгая носом от прохлады и сырости, поднял со дна цепь с якорем, причалил к берегу и первым делом отнес улов по назначению – коту Василию, воинственному существу, дремавшему на бордюре у входа в корпус.
Увидев подношения, Василий потянулся, спрыгнул с бордюра и ленивой походкой направился к миске. Грязно-серый, с порванным ухом, со шрамом поперек носа, бандитской мордой и мрачным взглядом зеленых глаз кот вызывал инстинктивный страх у отдыхающих.
Соломончик искренне считал, что Василий распугивает клиентуру, и строго-настрого запрещал персоналу подкармливать злобного кота.
Что не позволено быку, то позволено Юпитеру. В связи с последними событиями Петровский разрешил себе нарушить запрет: как будущий совладелец и руководитель оздоровительного Центра он мог не только накормить кота-социопата, но и в фонтане искупаться, имейся таковой в доме отдыха!
…Безобидный дождик без всякого перехода превратился в нечто отвратительное – мелкое, острое и колючее. Под стать Ивониному настроению.
– Ой, что-то погода портится, – с виноватым видом признала Капитолина.
– Я в третьем круге, там, где дождь струится,– процитировала Ивона. – Проклятый, вечный, грузный, ледяной. Всегда такой же, он все так же длится…
Капа закатила глаза:
– Умеешь ты поддержать разговор.
Она отправила в озеро остатки булки. Утки наперегонки кинулись к тонущей добыче.
– Бежим! – Ивона первой сорвалась с места и, перепрыгивая через лужи, подруги помчались в спасительное тепло. Дождь явно испытывал их волю к здоровому образу жизни.
У входа в корпус подруг ожидала неприятность в виде ужасающих размеров черного внедорожника. Залепленный грязью, он нисколько не терял своей брутальности.
– Ух ты, «Рендж Ровер»,– непонятно восхитилась Капитолина.
