Завтра подует завтрашний ветер

Она закрыла глаза в Японии, а открыла их уже в жарком и солнечном Тайване. И уже нужно было выходить из самолета. Она довольно быстро прошла через все, что должен проходить пассажир из другой страны и через малое количество времени оказалась за дверьми аэропорта.

Истинно прав был Танака-сан, сказав, чтобы она приехала за день до встречи. Все улочки были настолько запутаны, что она заблудилась уже через пять минут и долго себя проклинала за то, что решила сэкономить и не взяла такси. Хоть отель и был сравнительно недалеко, она еще долго не могла найти его. Настала критическая ситуация, и она решила спросить у местных жителей. Но, вот беда, здесь мало кто знал японский, корейский и того меньше. В итоге на ломаном английском, а он был действительно ломаный, потому что в последний раз она разговаривала на нем в школе, ей удалось выяснить, где находится такой-то отель.

Придя в отель, номер в котором был забронирован заранее, она буквально рухнула на постель от усталости даже не в силах пошевелить пальцем. Она пролежала в полудреме еще полтора часа, прежде чем пошевелиться. Наконец, она встала и подошла к окну. Ее глазам предстал какой-то людской муравейник, все куда-то спешили, что-то делали… Центр Тайпея – очень оживленное место, за всем и не углядишь.

Вопреки обещанию больше нигде не бывать, кроме отеля и места проведения встречи ей захотелось прогуляться. Недалеко, всего лишь в округе. Она спустилась в вестибюль, немного замешкалась, решаясь переступить порог.

– Не хотите сходить на концерт? Вот у нас рекламки есть. Как раз группа из Японии. – Администратор довольно хорошо говорила по-японски, так что Мидори все поняла.

Она подошла к стойке, чтобы взглянуть на рекламку. Только взяв в руки, уронила. «Группа Hey-yo! С единственным концертом в Тайпее», – гласила реклама. Как раз завтра… Простояв так еще немного, она, ничего не сказав администратору, быстро вышла на улицу.

Да, действительно, это был самый оживленный район города, почти центр. Забыв об этой злосчастной рекламе, она просто бродила по главной самой широкой улице, где просто невозможно было заблудиться, хотя пару раз она была близка к этому. Разные магазинчики, разные ресторанчики, разные развлекательные и торговые центры, и стоцветные фонарики сверкали всеми цветами радуги… – все это было в Тайпее сколько душе угодно и даже больше чем в Осаке, как могло показаться на первый взгляд. Еще бы, столица ведь.

Ближе к вечеру она уже сравнительно привыкла к атмосфере этого города, который оказался очень гостеприимным и совсем необидчивым. Под конец она зашла в китайский ресторанчик, чтобы полностью проникнуться духом Тайпея, но только потом узнала, что тайванская и китайская кухни различаются, так что по прошествии некоторого времени, когда китайская еда немного переварилась, она подошла к тайванскому кафе, которое было прямо под открытым небом.

Уже был вечер, солнце только что село, на небе оставалась только тонкая розоватая полоска, обозначавшая место, где село солнце. Доедая свой О-а-цзень, она решила позвонить Чонхо. Хоть Тайвань и был гостеприимным, но она заскучала по дому, заскучала по нему. Доев последнюю устрицу, она достала телефон. В нем разряжалась батарейка, но на один разговор хватит.

Нажав кнопку вызова, она еще долго ожидала ответа. Она уже успела пожалеть о своем звонке, когда ей наконец-то ответили. Только не тот, кого она ожидала.

– Да? – ответили на том конце. Это был запыхавшийся женский голос.

– Я, наверное, не туда попала… – сказала Мидори и уже собралась отключиться.

– А куда вы звонили?

– Ю Чонхо, но вы…

– Все верно, это его телефон. Только он сейчас в душе. Устал бедняжка. Конечно, после такого-то… – Смешок. – Что-нибудь передать?

– Постойте, а вы…

Но на этом батарейка в телефоне разрядилась окончательно, и слова так и застыли на губах. Ответила девушка, кореянка, молодая, судя по голосу… Обычно он никогда не оставлял телефон. Значит, он доверял ей? Значит он с ней…

Мидори встряхнула головой. Нет, такого просто не может быть! Или… может? Она просидела так довольно долго, склонив голову над пустой тарелкой и думая о только что случившемся. Она опомнилась только тогда, когда хозяин кафе под открытым небом подошел к ней и стал говорить. Она мало понимала его, но суть была одна – надо уходить, потому что кафе уже закрывается. Она тяжело поднялась со стула, еще немного так простояв. Потом пошла куда глаза глядят, конечно же, не в ту сторону. Через квартал повернула обратно. Благо, улица была хорошо освещенная, и на ней еще было достаточно людей. Но она никого из них не замечала. Погруженная в свои мысли, она вряд ли как-то реагировала на внешний мир.

В отель она пришла поздно, когда луна уже взобралась на самую вершину темно-синего бархатного купола. Опустошенная и поникшая, она не в силах была делать что-либо, хотя нужно было готовиться к встрече. В полной темноте она подошла к окну и открыла занавески. Луна сегодня была особенно белая, бледная, неживая… Она долго смотрела на нее. Смотрела до той поры, пока не начали слезиться глаза.

Он долго не звонил ей. Не потому ли? За шесть лет она вполне могла ему наскучить. А родители своим активным нежеланием только добавили свою каплю дегтя. Хотя… О нем ли она это думает? Такого никогда не может произойти, это просто недоразумение!

Она легла в постель, но вряд ли смогла заснуть. Она только лежала с закрытыми глазами, все думая об этом голосе с другого конца связи. Если одну минуту она была абсолютно уверена, что это просто какое-то недоразумение, то другую – что Чонхо предал ее. Луна то поддакивала ей, то совсем не соглашалась, скрываясь за облаками и выходя вновь.

Ей удалось заснуть только под утро, когда появились уже первые лучи солнца. Но и сон этот был не таким спокойным, как было бы нужно. Когда она проснулась, первая ее мысль была все о том же. Она решила позвонить ему перед тем, как отправиться на встречу, но несколько раз получалось так, что он просто сбрасывал звонок, только прозвучит один гудок. Тогда она поняла, что больше не нужна ему, и все это было лишь для виду. Она отправилась на встречу с опущенной головой и покрасневшими глазами. А ведь все было так хорошо…

То была их первая годовщина – год с тех пор, как они встретились в первый раз. Тогда он встретил ее у самого университета. Он долго ждал ее, прежде чем она вышла и неторопливо прошлась через университетский сквер. Просто потому, что не ожидала такого. А он просто стоял у мотоцикла и ждал ее.

Последние пятьдесят метров она пробежала, только увидев его.

– Привет, – сконфузившись, произнесла она.

– Поехали? – без лишних слов сказал он и уселся на мотоцикл.

– Куда?

– Увидишь.

Она уже успела привыкнуть к такой неразговорчивости и старалась не задавать лишних вопросов, что не всегда удавалось. Она просто присела рядом с Чонхо, обвив его своими тонкими руками.

Весь город промелькнул будто за одну секунду, будто они перенеслись куда-то без всякого транспортного средства. Солнце только начинало клониться к закату, а они уже оказались там, куда он хотел приехать.

– А теперь закрой глаза, – попросил Чонхо, как только Мидори спрыгнула с мотоцикла.

Она еще немного, прищурив глаза, посмотрела на него, потом послушно закрыла глаза. Он, чтобы не было излишнего соблазна подглядеть, прикрыл ее глаза руками, и повел ее куда-то.

Они шли не так долго, но и сказать, что пришли быстро, не выйдет. Она полностью доверяла ему, его уверенным шагам, его теплым рукам и просто шла туда, куда направлял он. Откуда-то справа доносился стрекот ранних цикад. А совсем прямо слышался плеск воды, спокойный и тихий, и он все приближался по мере того, как они шли. И вот, наконец, он убрал руки от ее лица, и она открыла глаза.

Ей представилась удивительная картина. Сзади подпирала рощица, а совсем прямо был покатый спуск, за которым одна за другой накатывались друг на друга волны. Солнце только начинало опускаться в воду, и казалось, что на свете нет ничего, кроме этого островка. Солнце, роняя капля за каплей, опускалось туда, в теплое от его же собственного жара море, в котором растворялось огненное золото. От этого само море было не синим, а тепло-оранжевым. Опустишь в него руку, и можно будет ухватить каплю солнца. Чайки кричали, но где-то вдали, боясь нарушить эту прекрасную тишину.

Мидори смотрела на все это, затаив дыхание. Она прожила в Осаке всю жизнь, но никогда не видела такой картины, сотканной на самом небе.

– Как… красиво, – только и сумела сказать Мидори.

– Да, красиво, – тихо согласился Чонхо.

Он подошел к ней сзади и обнял, согревая, потому что со стороны моря уже тянуло свежим холодком. Она коснулась его руки, а потом переплела пальцы. Так они стояли долго, показалось, что всю жизнь. Они смотрели в одном направлении, куда-то вдаль, туда, куда не доплывет ни один корабль, туда, где место только им двоим.

Но это было в прошлом. Давно уже не было того покатого берега, потому что море смыло половину его, подобравшись к самым деревьям. И, получается, давно уже не было тех чувств.

С этими мыслями она подходила к месту встречи двух политиков. Она пришла сюда намного раньше. Во-первых, чтобы занять хорошее место, во-вторых, потому что хотела отвлечь себя от грустных дум. Но они не оставляли ее, и поэтому половине в будущей статье предстояло стать выдумкой.

Встреча началась вовремя, и политики и говорили по заранее подготовленному плану. Хотя у нее работал диктофон, она записывала основные тезисы, попутно фотографируя, больше по инерции, чем по своей воле. Хотя, когда она работала, для нее ничего не существовало кроме этой работы. Это был один из немногих случаев, когда она отвлекалась от своего главного дела.

Закончилась встреча, и она немного с опозданием начала собираться. Выйдя одной из последних, она еще надолго остановилась на одном месте прямо около выхода. Она выполнила свою работу. Теперь только оставалось написать хорошую статью, что она и собиралась сделать, когда придет в отель. Ее рейс только послезавтра, потому что получилось так, что завтра не было рейсов, а на один-единственный были раскуплены все билеты.

Она медленно шла в отель, все думая о том, что произошло вчера. Она так и не смогла выкинуть это из головы, да и куда там, когда по телефону любимого человека отвечает какая-то другая девушка? Когда он потом сбрасывает звонки? Когда…

Она уже готова была заплакать, но до сих пор ей удавалось сдерживать слезы. Камушек на безымянном пальце был мутным и почти не отражал свет.

Она пришла в отель и уже хотела подняться на свой этаж, но в последний момент, когда она подошла к ресепшену, ее взгляд упал на цветастую рекламку. Она вновь взяла ее в руки и бездумно посмотрела на нее. Еще через несколько секунд она отложила ее в сторону, уже отошла, но потом вернулась вновь. Концерт проходит недалеко, всего несколько остановок на автобусе. А что, если…

Она решила забыть обо всем, решила оставить все на потом. Она решила, что сама все спросит, когда приедет, если он не хочет отвечать на ее звонки.

О том, что она не только услышит музыку, но и увидит, кто ее исполняет, увидит его, она подумала, когда уже покупала билет на концерт, один из последних, поэтому цена за него была приличная, зато и места не такие далекие, что в ее случае было не совсем кстати. Но она знала, что те, кто на сцене, обычно не замечают зрителей. Они для них пустая декорация, так что она не переживала сильно. Она просто хотела послушать музыку.

Она прошла на свое место на танцполе, изрядно потолкавшись между зрителями и встала на более менее свободное место. Ей пришлось ждать еще несколько минут. Несмотря на то, что собрался полный зал, а он был далеко не маленький, участники группы медлили выходить из-за кулис.

Но вот началась первая песня. Свет приглушили, и каждый музыкант начал выходить по мере того, как начиналась его партия. Сначала вышел Хирамаки Юта. Это уже был далеко не тот пугливый школьник, а вполне уверенный в себе юноша с экстравагантной прической и тысячей и одним значком на своей черной жилетке. Потом к своему синтезатору подошла откуда ни возьмись Томояма Харука. Ее стрижка стала еще короче, и с каждым годом розовые пряди в ее волосах все увеличивались. Насколько Мидори знала, она после некоторых разногласий все-таки приняла чувства Такахиши Кенты. Затем появился он, Кикучи Дзюн, все такой же подкрашенный, а волосы выкрашены тоником в красный. Мидори прекрасно знала, что он не покрасит волосы, потому что всегда гордился их непроницаемой чернотой и изменять своим привычкам вряд ли собирался. Отбивая ритм, из темноты появился Аоки Томору. Вряд ли когда Мидори могла представить его без барабанных палочек. И наконец, сам Кента, выйдя из темноты, начал петь свои слова.

Концерт проходил на ура. Мидори могла признать, что их музыка стала намного лучше, и некоторыми песнями можно было заслушаться… Они были прекрасны. Она не вела себя как отъявленная фанатка, она просто стояла и молча смотрела на них. Но вдруг после конца очередной песни Дзюн подошел к Кенте и шепнул ему что-то на ухо. Кента сначала возмутился, но нельзя было расслышать из-за чего. Потом он отошел в сторону и…

Это была старая песня. Та самая, которую Дзюн записал для нее очень давно, еще тогда, когда он приехал за ней в Сеул. Она никогда не видела, как он исполнял ее вживую, только слушала в записи. Несмотря на то, что она слышала ее несколько лет назад, помнила каждую строчку. Ей на секунду показалось, что он играет на гитаре тем самым медиатором, который она обронила в той захолустной звукозаписывающей студии. Но, конечно, нет. Он мог потерять его миллионы раз. Он снова пел их историю, то когда они встретились, то, как вместе переживали каждый момент их жизни. А она просто слушала. Так давно… И совсем недавно. Был только он и гитара, все остальное оказалось бы лишним. И была она. Она могла поклясться, что он смотрит именно на нее, и она не знала, куда деться от этого взгляда, такого пронизывающего, такого пронимающего. Она забыла обо всем на свете, забыла, что стоит в большом зале одна среди многотысячной толпы, забыла, что находится в другой стране. Она только слышала его голос, низкий, но мягкий, местами с хрипотцой. Песня уже закончилась, а она все продолжала так стоять, опустив руки и смотря на него.

– Я знаю, ты слышишь меня… – сказал Дзюн в микрофон. – Ты ведь помнишь, да? Только не забывай этого…

Он говорил по-японски, и далеко не все могли его понять, но даже для тех, кто знал язык, смысл оставался за плотными занавесками. Поняла только она одна, на что Дзюн и рассчитывал. Она уже хотела уйти, но пробраться сквозь эту толпу вряд ли было возможно, поэтому она осталась стоять на своем месте, ожидая конца выступления. Оставалось ждать не так долго, концерт близился к концу. Под самый конец они исполнили веселую и совершенно невдумчивую песню. Кажется, ее взяли куда-то саундтреком…

Вот и закончился единственный концерт в Тайване. Через несколько дней они уже должны были выступать в Гонконге, как значилось в программе на небольшой рекламе. Ушли со сцены они точно так же, как и появились – как только заканчивалась их партия в песне. Последними ушли Харука и Дзюн.

Мидори уже начала двигаться к выходу, медленно, как бывает в таких случаях. Их музыка действительно стала лучше, Мидори почувствовала это всеми клетками души. И если бы не та песня, то она бы осталась совершенно довольна концертом.

Нет, это не любовь, думала она, подходя к выходу. Это… она не смогла найти определение тому, чего Дзюн пытался добиться.

По окончании концерта темные мысли снова начали одолевать ее. Стоило вспомнить этот девичий голос, эти сброшенные звонки, и весь мир уже терял краски. Теперь она решила с головой окунуться в работу, лишь бы не думать об этом. Но отвлекло ее совершенно другое. Уже было темно, солнце давно село. Уже накрапывал дождь и поднялся сильный ветер. Она уже вышла из клуба, уже начала выходить на главную улицу, чтобы сесть на автобус, но ее окликнули.

Это был Дзюн. Он стоял, опершись о стену здания, уже одетый в обычную одежду, смывший сценический грим. Мидори оглянулась и посмотрела на него, удивившись, как он успел переодеться и выбраться из зала.

– Не думал я, что мы здесь встретимся, – сказал он, подойдя к Мидори.

Она только ожидающе смотрела на него, ожидая, что он скажет очередную гадость.

– Может, сходим поужинаем?

– Зачем тебе? – Мидори приподняла бровь, на время забыв о своих проблемах.

– Просто поужинаем, ничего больше, – пообещал Дзюн. – Мы ведь так давно нормально не разговаривали… Пожалуйста, прости за то, что я сделал в нашу предыдущую встречу.

– Нет, я не намерена с тобой ни разговаривать, ни тем более ужинать.

– Всего лишь чашку кофе. Как старые друзья.

Он посмотрел на нее своими черными непроницаемыми глазами, которые никогда не позволяли пропустить кого-то дальше, в душу. Она не смогла выдержать этот взгляд.

– Ладно, если только на чашку кофе, – вздохнув, ответила она.

– Я знаю хороший ресторанчик совсем неподалеку…

Ресторан оказался, и впрямь, совсем недалеко, в пяти минутах ходьбы. Дождь все набирал силу, и последнюю минуту они уже преодолевали путь бегом, не растрачивая силы на какие-либо разговоры. Дзюн снял с себя куртку, накрывая обоих. Она бы и возразила против такой непосредственной близости, если бы того не требовали обстоятельства. Еще несколько минут и они уже оказались в маленьком уютном ресторане, отделанном полностью в светлые тона, поэтому казалось, что на улице тепло и солнечно, а не разыгрывается настоящая буря.

– Как ты здесь оказалась? – спросил Дзюн, сделав заказ, который совсем не соответствовал одной чашке кофе. Мидори почувствовала, что проголодалась, и тоже заказала немного больше, чем рассчитывала вначале.

– Делала репортаж, – немногословно сказала Мидори.

– А на концерт как к нам пришла?

На это Мидори ничего не смогла ответить и просто промолчала, еле заметно пожав плечами.

– Понятно, – чуть улыбаясь, сказал Дзюн.

Что ему было понятно, Мидори решила не спрашивать, ее это не интересовало.

– Мне понравилась ваша музыка, – вдруг сказала она неожиданно для себя.

Дзюн внимательно посмотрел на нее.

– Да? Не ожидал…

– Это правда. В ней есть что-то… завораживающее, – подобрала определение Мидори.

– А я был на твоей любительской выставке, – неожиданно сказал Дзюн. – Но ты, наверное, не заметила меня? Это ничего, я как раз был в темных очках и в кепке. Не хотел, чтобы меня узнали. Твои фотографии восхитительны. Ты всегда знаешь, когда ухватить нужный момент.

– Спасибо. – Мидори чуть улыбнулась, впервые, наверное, за все то время, пока они разговаривали. Она снова посмотрела на Дзюна, одетого так же, в темных очках и кепке, с забранными назад волосами. Все-таки что-то в нем изменилось. – Ты нашел себе девушку? Я слышала ты и та актриса…

– Нет, это все слухи, – прервал Дзюн ее. – Россказни желтой прессы. Мы просто вместе снимались в фильме. Ты ведь знаешь, в моем сердце только ты одна.

Мидори ничего не ответила на последнее утверждение, нисколько не веря в то, что он сказал. Она знала, слишком много девиц увивалось вокруг него. И довольно многим он отвечал взаимностью. Она лишь посмотрел в окно. По стеклам капля за каплей скатывалась дождевая вода, слишком быстро для простого дождя. Перед ней поставили заказ, но она так и не притронулась к нему.

– Обещали ураган на всю ночь… – задумчиво нарушил установившуюся тишину Дзюн.

– Да, я слышала, – отозвалась Мидори. – Придется промокнуть, прежде чем добегу до отеля.

– Необязательно. Тут в соседнем здании есть один маленький отель. Можно снять номер на одну ночь.

– Ты думаешь, я соглашусь? – усмехнувшись, спросила Мидори.

– А что? Просто поговорим. Когда еще такой шанс выпадет? Да и зонтика у тебя нет, я так понимаю. И у меня тоже.

– Тогда не лучше ли позвонить своему менеджеру и попросить, чтобы тебя встретили?

– Нет. У них там гулянка по поводу концерта, да и как я тебя одну оставлю?

Мидори замолчала на некоторое время, думая о чем-то своем и глядя в окно, где уже почти ничего нельзя было разглядеть. Ей вдруг снова вспомнился этот злосчастный звонок и этот голос. Она тут же опустила голову, что не осталось без внимания со стороны Дзюна, хоть он и воспринял это на свой счет.

– Не бойся, просто переждем дождь, – сказал он.

Она еще некоторое время обдумывала это предложение, прикидывая его плюсы и минусы. Хоть минусов и оказалось больше, она все же склонялась к тому, чтобы согласиться. Вдруг она сама испугалась своего решения, ей вспомнились слова Шиори о том, чтобы держаться от Дзюна подальше, но именно сейчас он выглядел самым безобидным человеком на Земле. Да и ресторан уже закрывался.

– Ладно, только закажем два одноместных номера, – наконец согласилась она.

– О`кей!

Они быстро расплатились и вышли в водяную бурю. Быстро они добежали до соседнего здания. Но тут их встретила одна оказия. Оказалось, что свободен только один двухместный номер.

– Ну ничего, я буду на диване, – пожал плечами Дзюн.

Мидори только с подозрением посмотрела на него, потом, вздохнув, взяла протянутый ключ, и пошла в сторону указанного номера, совершенно не намереваясь даже на пять минут закрыть глаза. Дзюн последовал за ней, галантно уступая дорогу и открывая перед ней дверь.

Номер был небольшим, но и не совсем маленьким. Обставлен в европейском стиле, и диван, хвала всем богам, имелся. Сравнительно комфортабельный и недорогой номер. Что еще можно было желать?

Дождь все набирал силу, и еще немного, и могло показаться, что начинается потоп. Но в комнате было тепло и уютно, так что о потопе снаружи заставлял забыть уют внутри. Они действительно разговаривали как старые добрые друзья, которые просто давно не виделись. Мидори начало казаться, что зря она все это время его избегала, когда можно было иметь такого хорошего друга. Она рассказывала о своей работе, о своих фотографиях, даже пару раз упомянула Чонхо, хотя тут же опускала голову и расстраивалась при его упоминании. А он – о своей музыке, своих выступлениях, о своих недавних съемках в дораме «Один выстрел на двоих».

– … вот я им и говорю: «Я могу сам выполнить этот трюк». А они мне ставят каскадера. Ну ладно, я согласился. Так этот каскадер сам и сломал руку! Пришлось его заменять, – с притворным вздохом говорил Дзюн.

Мидори уже смеялась от всего сердца.

– Не хочешь вина? – вдруг спросил Дзюн.

Мидори продолжала смеяться и ответила далеко не сразу.

– Давай, – наконец сказала она.

Дзюн заказал в номер бутылку вина, которую принесли всего через пару минут. Он разлил вино по двум бокалам. С вином стало веселее. Но вдруг вино развязало ей язык, и через пару минут она вдруг начала рассказывать о недавнем инциденте. Она редко употребляла алкоголь, так что уже на втором бокале она выложила все, что ее так волновало несколько дней. Сказала все, ничего не утаивая и не скрывая. А Дзюн слушал ее, сочувствуя где-то глубоко в душе, но в той же глубине и улыбаясь.

– И теперь я н-не знаю, что делать! – уже со слезами закончила Мидори.

– Когда ты вернешься, поговори с ним, – посоветовал Дзюн.

– Я так и хотела, но… Ой, что-то здесь жарко, – внезапно сказала она, поднимаясь с края кровати, где провела добрых два часа.

Но дойти до пульта кондиционера ей было не суждено, потому что в следующий момент она запнулась о собственную ногу и упала прямо на Дзюна, который сидел на диване. В ее глазах еще блестели слезы. Она подняла голову и посмотрела на Дзюна, уже хотела продолжить свой не совсем удачный путь до пульта, но он удержал ее. Еще через несколько мгновений он поцеловал ее, не так, как в прошлый раз, а нежно и ласково. Она начала отбиваться, но он крепко удерживал ее. Еще пару секунд и она ответила на его поцелуй. Так они и сидели на диване, нежно приникнув друг к другу губами, словно вернулось то время, что было шесть лет назад. Потом он прикоснулся к верхней пуговице ее блузки, через несколько секунд расстегнув.

– Не надо… – прошептала она, отстраняясь.

Но Дзюн не слышал ее. Да и она скоро перестала слышать голос разума, подчиняясь исключительно чувствам. Они руководили ею в эту ночь. Кто выключил свет, никто из них уже не помнил.

Мидори проснулась, когда уже утренние лучи солнца пробивались в окно. Волосы, рассыпанные по подушке, отражали золотой свет. Она снова закрыла глаза и сладко потянулась. Но вдруг почувствовала еще чье-то присутствие. Она резко открыла глаза и увидела Дзюна, который лежа смотрел на нее.

– Доброе утро, – тихо сказал он ей.

– Мы… – вместо ответа начала она, но договорить так и не смогла.