Завтра подует завтрашний ветер

– Правда? – Коджи искренне удивился. Иногда он сам жалел, что не начал сниматься в фильмах. Лицо-то позволяло. – Сестра, поздравляю тебя!

Мидори готова была рассмеяться, но ей до сих пор удавалось как-то сдерживаться.

– Не паясничай, – огорошил его отец. – Никогда не поверю, что ты не знал.

Он снова принялся за свой мисо-суп. Мидори и Коджи переглянулись. Мидори незаметно пожала плечами.

– А вообще, правда, он хороший человек, – сменил тон и тактику Коджи. – Это даже по игре видно. А если человек заботится о мяче, то что ему мешает так же заботится о жене?

– Ты хоть понимаешь, что мяч и жена – совершенно разные вещи? Пускай себе заботится о мяче, но его брак со своей дочерью я не одобрю.

– И потом, я видел его несколько раз, разговаривал с ним, – не слышал Коджи. – Он заботливый и внимательный, говорит мало, но по делу. Кстати, и положение у него далеко не бедственное.

На последнее отец ничего не ответил, доедая суп и думая о чем-то своем. За столом повисла тишина, и только глухой стук деревянных палочек о тарелки нарушал эту тишину.

По окончании ужина Коджи и Мидори встретились в условленном месте, то есть в ее комнате. Они обсудили, как этот разговор повлиял на решение отца и повлиял ли вообще. Брат говорил, что зерно уже посажено, осталось ждать плоды, во что совершенно не верила Мидори. В этом случае она была абсолютной пессимисткой.

А все начиналось не так уж и плохо. Даже красиво…

– Так, ты сразу должен произвести на них хорошее впечатление, – наставляла Чонхо Мидори в тот день.

В тот день Чонхо впервые шел знакомиться с родителями Мидори, потому что им было жутко интересно, какой новый парень появился у их дочери. Неужто лучше, чем Дзюн?

Тогда ей было двадцать, и они встречались два месяца до этого момента, не то, чтобы втайне от родителей, но просто ничего не говоря им. Но вот настало время, когда ее родители не могли больше слушать отговорок по поводу поздних возвращений своей дочери и ее блестящих глаз после них. У нее точно кто-то появился.

Чонхо и Мидори были в небольшом кафе неподалеку от дома Мидори. Они не хотели есть, просто зашли сюда отрепетировать все в последний раз. Тогда у Чонхо еще было плохо с японским, поэтому эту речь он должен был репетировать до той поры, пока все не будет отскакивать от зубов. Или не отскакивать вовсе. В экстренных ситуациях лучше молчать.

– Конникива… – начал Чонхо.

– Нет-нет, стоп, – тут же прервала его Мидори.

Чонхо хмуро посмотрел на нее. По нему, так вообще лучше было с ними не знакомиться, раз уж на то пошло.

– Конничи ва, никакого «к» здесь быть не может! Еще раз.

Иногда Мидори напоминала Чонхо Ли-сабом, его учительницу английского в начальной школе. Она была молодой и жутко строгой, будто от знания английского зависела судьба мира. Она все шесть лет пыталась исправить его произношение, и все шесть лет эти прошли впустую.

Чонхо повторил еще раз, уже правильней. Он говорил свою короткую речь еще несколько раз, прежде чем Мидори осталась сравнительно довольна его произношением, и прежде чем отправиться к ее родителям.

Нет, она не хотела обманывать родителей, но и сразу сообщать национальность Чонхо побоялась. Как-нибудь со временем, но не сейчас. Поэтому без имени нужно было обходится до победного.

Вот и ее дом. До этого он был здесь всего два раза. И в обоих случаях, когда не было ее родителей. Он остановился ненадолго, окинул дом взглядом. Мидори терпеливо ждала его. Да и другого выхода у нее не было – он крепко держал ее за руку, настолько, что так просто и не сдвинешься. Был солнечный летний день. Лето как раз только начиналось, и еще не было так жарко, как обычно бывает в Осаке в знойные летние дни.

Мидори открыла дверь, и они вместе вошли в дом. Ее родители ждали их в гостиной, светлой комнате, противоположная стена которой состояла полностью из окон.

– Здравствуйте, господин Наойя, госпожа Наойя.

– Здравствуй, – отец Мидори приветливо улыбнулся. – Ты присаживайся.

Чонхо и Мидори присели на диван. Мидори заметно волновалась, Чонхо и того больше, хотя этого совсем не показывал, а если и показывал, то самую малость.

– Так значит, это ты встречаешься с Мидори? – спросил отец.

– Да, – уверенно ответил Чонхо. – И могу с уверенностью сказать, что ваша дочь очень напоминает свою мать – такая же красавица.

Этим высокопарным словам научила его Мидори, и теперь он произнес их во всей их красоте. Маюми-сан чуть зарделась и опустила голову.

– Ну-ну, не надо разбрасываться комплиментами, – прервал его Юя-сан. – Лучше скажи, чем ты сейчас занимаешься?

Чонхо мельком вопросительно посмотрел на Мидори. Этот кансайский диалект порой приводил его в замешательство.

– Чонхо сейчас… – начала за него Мидори, но тут же осеклась. Такого вопроса они не предполагали. – Он сейчас играет в футбол. Он профессиональный футболист.

Она не смогла придумать ничего лучше, чем сказать правду. Она не знала, как отреагируют на это сообщение ее родители.

– Да?.. Как интересно. Планируешь там остаться надолго?

– Да, – наполовину наугад, наполовину осознанно ответил Чонхо.

– Ой, да что мы все так официально, давайте лучше попробуем вагаси*, – вставила свое слово Маюми-сан. Она была неравнодушна к комплиментам и на этот раз услышала то, чего каждое женское сердце желает.

Все принялись пробовать вагаси. Быстро есть такую красоту не получалось, сначала хотелось насладиться внешним видом, и только потом откусить кусочек. В приготовлении чая Маюми-сан не нашлось бы равных во всем районе, поэтому к ним часто захаживали соседи на чай.

В основном разговаривала Мидори. Чонхо только иногда вставлял свои короткие комментарии. Мидори с ним занималась японским, но его знаний еще не хватало для свободного разговора. В основном Мидори разговаривала с ним на корейском. Но только не на уроках. К ним она подходила со всей серьезностью, запасшись необходимой литературой.

– Какие-то глаза у тебя интересные, да кожа какая-то смуглая… – на прощание сказал Юя-сан. – Что-то напоминает. А, вспомнил! Был у меня один знакомый. Он корейцем был, противным таким…

Мидори и Чонхо остановились, как вкопанные, ожидая продолжения.

– Но ты, я смотрю, парень хороший, – закончил отец Мидори. – Заходи еще. И береги ее.

На это Чонхо ничего не ответил, только глубоко поклонился.

*вагаси – японская сладость

Но это было четыре года назад. Сейчас отношение родителей Мидори к Чонхо совершенно изменилось, как только они узнали, откуда он на самом деле. А случилось это только через год после их первого совместного чаепития, когда отец Мидори случайно увидел его в матче сборной Южной Кореи. Тогда Мидори растерялась вначале, но потом сказала всего лишь: «А я разве не говорила?». И, в принципе, она была права. Ее не спрашивали, и она ничего не говорила.

Остаток дня она провела, разбирая и редактируя фотографии.

– Шиори! Давно не виделись!

Был воскресный день, примерно его половина. Было тепло, почти жарко, и редкое облачко прикрывало солнце. Она встретила подругу совершенно случайно, сначала увидев ее на снимке. Она просто вышла на улицу пофотографировать в свое удовольствие. Она гуляла в основном в парке, медленно и совсем не задумываясь о чем-то. Это был первый случай, когда ее не обременяли какие-то тяжкие мысли. Просматривая только что сделанные снимки, Мидори увидела знакомое лицо.

– Да, давно. Все как-то по телефону…

Она была в легком платье, как всегда. Даже когда было холодно, она надевала легкие кофточки и платья. Так же было и в этот раз.

– Как ты? – спросила Шиори, когда подошла к подруге вплотную.

– Хорошо. Только…

– Что?

– Я опять с ним встречалась, – тихо сказала Мидори.

Она присела на скамейку, Шиори – вслед за ней.

– Брала интервью, а потом… Ты, наверное, и так все видела? – Она выжидающе посмотрела на подругу.

– Да, видела. Скажи, неужели ты все еще его любишь?

– Нет! – Мидори даже подскочила от негодования, но потом опять села. – Это все он… он это сделал.

– Точно? – Шиори внимательно посмотрела на подругу. – Ну, этого можно было ожидать. Он тебе жизнь испортил и продолжает портить. Держись от него подальше… Ой, что-то мы засиделись, мне пора бежать. Мы с ребятами из компании сегодня маленькую вечеринку устраиваем, я ведь за тортом пошла. Ладно, мне уже пора, – говорила она, вставая. – Пока-пока!

И она упорхнула, словно птичка, оставив Мидори сидеть на скамейке одну.

Его не было всего один день, а она уже соскучилась по нему.

Это была первая ночь, проведенная на родной земле после долго времени. Как бы он не убеждал себя, что Япония стала ему второй родиной, эта роднее. И даже воздух здесь был чуточку слаще.

Перелет был коротким, так что уже в этот день он уже ночевал дома у матери, чтобы с утра отправиться в Ульсан тренироваться.

Мать жила хорошо, наконец-то она стала счастлива, и Чонхо был искренне рад за нее. Он помнил, как она приходила с работы, еле передвигая ноги, чтобы на следующий день все снова повторилось. Теперь она работала в другом месте, потому что просто не хотела висеть на шее у мужа, как говорила сама, но не так тяжело, совсем наоборот. К тому же она уже пятый год воспитывала второго младшего брата Чонхо, который родился в счастливой семье и не знал никаких лишений. Чонмин был абсолютно счастливым здоровым мальчуганом. Юнхо и Сун Хо тоже уже забыли те тяготы, которые испытывали раньше. Только у его матери и самого Чонхо остались кусочки тех воспоминаний, когда на счету была каждая вона.

Переночевав дома, он успел наговориться с матерью, братьями и сестрой на год вперед. В основном говорили они, Чонхо только слушал их, но и этого было достаточно. Брат обсуждал его последние матчи. Он тоже увлекся футболом, даже играл в школьной команде, но связывать свою судьбу с этим в дальнейшем не рассчитывал, больше отдавая предпочтение гуманитарным наукам. Сестра больше расспрашивала о Мидори. В последнее время они с ней не на шутку сдружились. И Чонхо рассказывал, рассказывал о ней, сам не замечая, как улыбается, только произнеся ее имя. Мать спросила о предстоящей свадьбе. Пришлось рассказывать ей все неприятности, о чем Чонхо не совсем хотел распространятся.

– Они нас всегда за людей не считали, – сказала на это мать, глубоко вздохнув.

Чонхо ничего не сказал в ответ на это.

Под самый вечер позвонила Мидори, сказала, что едет в Тайвань на неделю по работе. Это был второй раз, когда Чонхо пожалел, что не остался с ней. Две игры можно было пропустить, но отпускать ее одну туда…

– Будь осторожна, – сказал он ей. – Слышишь? Будь осторожна.

– Да я уже не маленькая, – рассмеялась Мидори. – Буду только в отеле и на встрече политиков, больше нигде. А ты лучше выигрывай побыстрее и возвращайся домой.

– Постараюсь, – улыбнулся Чонхо.

Но заснул он все же с неспокойным сердцем.

На следующий день он уже ехал в Ульсан, задумчиво уставившись в окно скоростного поезда. Мин Хон поехал с ним, встретившись с ним утром еще до поезда в Сеуле. С ними же был и Мин Ву. По дороге, сидя в скоростном поезде, братья как всегда тысячу раз поругались и полторы тысячи раз помирились, шутили и подшучивали над бывшим капитаном, чего он как бы не замечал до поры до времени, а потом в тысяча первый раз сделал им такой выговор, что они сразу притихли, и снова уставился в окно.

А в окне мелькали деревья, на которых распустились листочки, мелькали дома, традиционные ханок* и совершенно современные, в десятки этажей, мелькали автомобили, проезжающие параллельно движению поезда, мелькали люди. Чонхо смотрел на все это, но не замечал и половины, потому что поезда двигался с большой скоростью и потому, что все его мысли были заняты ею. Нет, он больше никогда ее не оставит.

Они проехали на поезде около двух с половиной часов, чтобы потом в Тэгу сразу пересесть на автобус. Конечно, легче было бы преодолеть на самолете, но об этом все трое подумали, только когда пришли на станцию Сеула и уже садились в поезд. Поэтому теперь приходилось терпеть некоторые неудобства в пути. Желудки уже требовали к себе должного внимания, поэтому в Тэгу пришлось задержаться еще на полчаса, чтобы забежать в «Лоттерию», кафешку на углу улицы. Когда хотчесабап был уничтожен, и желудки успокоились, они продолжили свой путь на автобусе.

Впервые за всю дорогу Чонхо внимательно посмотрел на братьев. Они были его ровесники, поэтому уважительно или уменьщительно-ласкательно к ним никак не надо было обращаться, но не это главное. Раньше их невозможно было различить. Теперь же даже лица у них стали какими-то разными. И дело было не только в прическе, хотя за шесть лет они вряд ли ее изменили, так что они отличались только тем, в какую сторону она зачесана. Дело было в том, что внутри. Мин Ву уже сильно повзрослел, когда Мин Хон еще оставался ребенком в душе, хотя именно он был старше. Но это было только для тех, кто знал их уже шесть лет. Для остальных они оставались все такими же идентичными.

Вот и он, город тысячи надежд, Ульсан. Их встретили на автовокзале и сразу же отвезли в общежитие, их место проживания на две недели. Но им предстояло отдохнуть всего ничего, каких-то полтора часа, чтобы потом отправиться на стадион Монсу. Как оказалось, потом на стадион приехал и Ким Чжун Хён. Но его участь была незавидна – он всегда сидел в запасе. Нелегка судьба запасных вратарей!

Первый день был наполнен всякими организационными моментами, всякими знакомствами с обслуживающим персоналом, приветствиями тренеров и прочей ерундой. Эту часть Чонхо всегда недолюбливал.

– Ю-сонбеним! Давно не виделись!

На него буквальным образом налетел такой давний знакомый, Юн До Гын. Его блестящие глаза, его радостная улыбка – все оставалось тем же, словно и не было стольких лет, и он оставался все тем же семнадцатилетним пареньком. От изобилия чувств он даже его обнял, чего Чонхо никак не ожидал.

– Ну-ну, не так официально… – выдохнул Чонхо, только До Гын его отпустил.

– Хорошо, прости, – тут же смутился он. – Как твои дела, хён? Все хорошо? Как твоя команда? Ты ведь до сих пор в Японии? Как Мидори-сси? С ней все в порядке? Вы до сих пор встречаетесь?

Все эти вопросы сыпались со скоростью света, и Чонхо просто не знал, на какой из них ответить первым, на первый, который он уже успел забыть, или на последний?

– Все хорошо, – решил ответить Чонхо на все вопросы разом. – А сам-то как?

В этот момент мимо них прошла молодая невысокая девушка, новая сотрудница медицинского обслуживания команды. Длинные крашеные рыжеватые волосы так и развевались на ветру, который поднялся к вечеру.

– Здравствуйте, – поздоровалась она, а глаза так и сверкали агатами.

Это длилось всего с несколько секунд, но она успела оставить половину участников команды в долгом безмолвии.

– Я… – опомнился До Гын. – Я нормально. Вот в Германии играю второй год. Сначала страшно было уезжать отсюда, да я и немецкий не знаю, но потом как-то привык.

– И часто ты сюда приезжаешь?

Но этому вопросу суждено было оставаться без ответа еще несколько часов, потому что на поле вышел главный тренер, прервав все разговоры. Началась первая тренировка.

Чонхо привык к этому. Это составляло львиную долю его жизни. Он играл в сборной довольно много и отказывался только тогда, когда у него была травма или еще по каким-нибудь важным причинам. На этот раз они играли с Грецией у них на поле, так что нужно было приехать туда пораньше, чтобы ознакомиться с полем и привыкнуть к другому часовому поясу. Но пока они тренировались здесь, на ровном и сравнительно родном поле.

Состав был почти тот же самый, что и в предыдущей игре. Если только вернулись игроки, которые пропускали несколько игр до этого. Новых было всего трое. Они то и дело озирались по сторонам, что выдавало их с головой. Их легко понять, ведь они тренировались с такими звездами. Чонхо помнил свою первую тренировку в основной сборной, будто это было вчера…

*ханок – традиционный корейский дом

Он пришел немного с опозданием. Тогда он еще жил в Сеуле, и был конец января. У них на поле играть было еще рано – слишком холодно, поэтому с Ираном они играли в Катаре. Но до этого было еще много времени, поэтому они тренировались в Сеуле.

Когда Чонхо пришел в первый раз на стадион, он изредка озирался по сторонам, замечая все новые знаменитые лица. Приглашение его в сборную было некоторым сюрпризом для фанатов футбола. Тогда он был неизвестным лицом, и некоторые возмущались по поводу того, что его пригласили в сборную, да и он сам не ожидал такого. Но, как результат того, что кто-то за него похлопотал, он оказался здесь.

Он был больше в стороне от общего действа. Тренировался себе потихоньку, пока его не поставили правым атакующим полузащитником.

Тогда многие из команды обратили на него внимание. А он все так же оставался где-то замкнутым в себе и совсем неразговорчивым. Только делал, что говорят.

Мать тогда уже переехала в дом Пак Сон Хёна, и он один жил в их старом доме. Порой было скучно, поэтому он записался в вечернюю школу, чтобы получить образование старшей школы. Со своей командой он встречался скорее ради развлечения, потому что трое уже покинули ее, что значило, что команда не может участвовать в соревнованиях.

И вот, он в основной сборной. Где-то внутри он сильно переживал насчет этого, но только внутри. В стартовый состав его так и не поставили. Но на семьдесят шестой минуте заменили полузащитника и его выпустили на поле. Он тогда не забил гола, они тогда проигрывали, но именно с его подачи мяч оказался в воротах, чем команда сравняла счет. Тогда о нем впервые написали в газетах…

В первую тренировку обычно не было тяжелых нагрузок. Вот и сегодня их не было особо. После тренировки До Гын снова прилип к Чонхо с бесконечными вопросами. Чонхо уже пожалел, что он делил комнату в общежитии вместе с ним. Они уже уходили со стадиона, когда мимо них четверых снова прошла сотрудница медицинского обслуживания. Будто невзначай она улыбнулась. Улыбнулась только одному человеку, хотя можно было расценивать, будто самой себе.

– Да ты у нас сердцеед! – воскликнул Мин Хон, как только они отошли на достаточное расстояние.

Чонхо будто и не слышал этого замечания, продолжая идти под распустившимися дзельквами.

– Думай сперва, что говоришь, – огородил его Мин Ву.

– А что? Она милая и пригожая, – продолжал Мин Хон. – Вот бы мне так счастье подмигнуло…

Так они и шли до первого маленького недорогого ресторанчика недалеко от стадиона. На всю честную компанию, а именно четырех человек, они заказали, будто на десятерых, хотя вся провизия была уничтожена за каких-то полчаса. Все-таки тренировка отнимала уйму сил. После этого по старой доброй дружбе они решили прогуляться по городу, заходя в разные спортивные магазины или же просто магазинчики разнообразного назначения, потом снова в кафе. В итоге вернулись они ближе к полуночи, когда ноги гудели от обилия напряжения на них. Кто-то ног просто не чувствовал. И вот настала сладкая нега долгожданного отдыха.

Чонхо хотел позвонить ей всю вторую половину дня, просто узнать, как у нее дела, но этот день был настолько насыщен событиями, что он просто не успел воплотить задуманное в жизнь. Как только он оказался в своей комнате, и как только До Гын отлучился по своим кратковременным делам, он уже взялся за трубку телефона, но, посмотрев на часы, отложил эту идею до утра. Он мог разбудить ее, чего совсем не хотел делать.

На следующий день все повторилось вновь. Разве что тренировки стали более серьезными и специализированными. Поэтому на продолжительное время До Гын был разлучен с остальными тремя. Но и там он не пропадал. Казалось, он знает всех футболистов страны лично, а его мягкая и общительная натура с каждым могла найти общий язык.

Мин Хон и Мин Ву же общались по большей части между собой. Хоть они и были излишне общительными, все равно на самом деле оставались в своем собственном мирке. Да и общаться на тренировках было некогда. Если только на перерывах, что было не совсем часто.

Чонхо же выполнял то, что ему скажут, иногда добавляя что-то на свое усмотрение, что часто приходилось очень кстати. Он уже и не мог вспомнить себя без мяча, хотя когда-то гонял его только после того, как развезет все заказы, поздно ночью на школьном дворе, в одиночку. Теперь это казалось каким-то неудачным сном. Но тут…

Кто-то заехал ему мячом прямо в голову, вызвав кратковременное помутнение в глазах. Он покачнулся, но на ногах устоял.

– Прости… – К нему подбежал Ким Со Кён, рассыпавшись миллионами извинений. – Ты в порядке? Сходи в медслужбу.

Но предложение было уже бесполезно. Сотрудница медицинского обслуживания сама уже спешила через все поле, чтобы осмотреть Чонхо.

– Нет, спасибо, все в порядке… – говорил он, отводя руки сотрудницы в сторону.

– Подождите, надо вас посмотреть. Пройдемте в медпункт, пожалуйста.

Чонхо еще долго настаивал на том, что это совсем не нужно, но девушка настояла на своем, и все же пришлось сходить туда, куда она его звала.

И вот они уже оказались в маленьком помещении медицинского обслуживания. Она усадила Чонхо на стул для пациентов и начала осмотр.

– Ая, мы ведь так и не знакомы до сих пор… – мимоходом сказала она. – Меня зовут Ли А Юн, я здесь работаю недавно, буду вас сопровождать там тоже.

Чонхо помолчал недолго, прежде чем ответить.

– А меня…

– Я знаю, – весело сказала она. – Кто не знает знаменитого Ю Чонхо? Сколько пальцев?

– Три.

– Верно… – Она продолжила осмотр. – Честно признаться, я смотрела все ваши матчи. Вашей игрой я просто восхищаюсь! Только скажите, почему вы до сих пор остаетесь в J-лиге? Ведь вам уже давно пора в Европу, в Англию, например…

– Так получилось. Вы скоро закончите?

Чонхо хотел поскорее избавиться от нее. Пустые разговоры ему были чужды и неинтересны.

– Скоро-скоро. – Она немного обиделась. – Так получилось?.. – Ее лицо оказалось совсем близко к его лицу, и она чуть ли не на ухо прошептала ему: – Там живет ваша девушка?

На это Чонхо уже ничего не ответил. Он незаметно для себя сжал губы, показывая, что больше разговаривать с этой надоедливой особой не намерен.

– Я так завидую ей, – продолжала А Юн. – Или… у вас не все в порядке?

Чонхо терпеливо дождался конца осмотра, не проронив больше ни слова, кроме небольших слов благодарности напоследок. Все это время он старался даже не смотреть на нее. По окончании он ушел оттуда быстрее, чем обычно. Ее весьма недвусмысленные намеки надоедали, и в конце он уже готов был проклясть тот самый мяч, который так неудачно угодил ему в голову.

Он продолжил тренироваться, стараясь забыть обо всем, только что произошедшем.

Все это время Мидори находилась в редакции или ездила фотографировать разные события или какие-то происшествия, порой брала интервью у не совсем важных персон. В свободное время она готовилась к выставке. Вечерами она выслушивала, как Коджи старается убедить их родителей в том, что Чонхо просто прекрасный человек, тихо посмеиваясь над братом. Обычно, если он дает слово, держит его до конца.

Сам Чонхо почти не звонил ей, и она старалась не отвлекать его. Она знала, что тренировки сборной – это не простые командные. Поэтому несколько раз она откладывала телефон в сторону, так и не набрав заветного номера.

– Они уже на полпути к праведному выбору, – как-то раз сказал Коджи после очередной обработки родителей. – Да и потом, матери сейчас уже совершенно безразлично, за кого ты выйдешь. Ее больше волнуют выпускные экзамены в ее классе. Ведь осталось всего ничего.

Да, это было верно, ведь их мать была учителем японского в старшей школе, и скоро класс, в котором она в этом году была к тому же классным руководителем, должен будет сдавать выпускной экзамен. В этом году подобрались на редкость ленивые семнадцатилетние оболтусы, которых было не так-то просто исправить. Да и у отца в фирме были некоторые проблемы.

– Ты так считаешь? – не верила Мидори.

– Совершенно уверен. Эй, я же твой старший брат! Ты не веришь мне?

Мидори только покачала головой, абсолютно со всем соглашаясь. Она верила брату на все… восемьдесят процентов. Остальные двадцать она оставляла про запас.

Оставалось всего несколько дней, перед тем, как поехать в Тайвань, но Мидори так и не начинала собирать вещи. То подруга позвонит, то в редакцию под утро вызовут, то еще невесть что. Многое отвлекало, и вот, как результат, она собирала вещи уже в третьем часу ночи, и это притом, что самолет уже через несколько часов, рано утром. Действовала она со скоростью молнии, но и этого не хватало – еще немного и опоздает на самолет. Но, к счастью, она успела и вот, не выспавшаяся, проголодавшаяся, потому что последний раз ела вечером, с полупустым чемоданом, она подходила к стойке регистрации. Благо, в самолете можно выспаться.