Супруги-маньяки. История серийных убийц Фреда и Роуз Уэст

Она продолжала жить в охраняемом доме в Дарсли со старшими детьми Мэй и Стивом. Но когда Стив заявил, что хочет повидаться с отцом, Роуз вышла из себя и приказала ему убираться. Очень скоро Стив принял предложение местной газеты об интервью, в котором рассказал об извращенной сексуальной жизни родителей. После этого у него появилась новенькая машина, хороший костюм и мобильный телефон.

Роуз очень беспокоилась насчет своего дома; ей сообщили, что там разобрали полы и снесли внутренние стены. Полиция планировала разрушить пристройку, чтобы водолазы смогли обследовать колодец. Дом настолько расшатался, что пришлось залить цемент в фундамент, чтобы он не рухнул. Через адвоката Роуз предупредила, что будет требовать возмещения ущерба.

К Джону Беннету на улицах постоянно подходили люди и требовали «засадить эту суку за решетку». Опасаясь за безопасность Роуз, руководитель следственной группы переселил ее из Дарсли в другой охраняемый дом, в Челтнеме. Дом был скудно обставленным, не особо комфортабельным, но Роуз боялась из него выходить. Целыми днями она просиживала в халате перед телевизором, курила и смотрела мультфильмы. Роуз не знала, что в доме установлена прослушка: полиция рассчитывала таким образом больше узнать о преступлениях Уэста.

Имя еще одной жертвы выяснилось почти случайно: Белинда Мур, некогда заходившая на Кромвель-стрит к подруге, которая снимала жилье у Уэстов, сообщила, что пропала ее сестра, Хуанита Мотт. Семья предоставила полицейским фотографии Хуаниты, доктор Уиттакер сопоставил их с черепом номер 7, и они совпали.

В конце марта следственная группа официально уведомила прессу об опознании Люси Партингтон, Хуаниты Мотт, Линды Гуф и Элисон Чэмберс.

Вслед за признанием Фреда об убийстве первой жены Рины Костелло полиция начала поиски ее могилы – а также могилы ее подруги, Энн Макфолл, которую Фред, по его словам, не убивал, но знал, где она может быть похоронена. Фреда отвезли за город, в деревню Мач Маркл, где он показал примерное расположение захоронений на полях Леттербокс и Фингерпост. Точно указать место он не мог из-за изменившегося рельефа.

Его провезли и по другим местам в Херфордшире и Глостершире, где он жил и работал. Детективы надеялись, что он покажет еще могилы, но его указания были слишком расплывчатыми, чтобы начинать раскопки.

Мало того, речь Фреда временами становилась странной: на допросе он мог внезапно переключиться на разговоры о погоде, начать рассуждать о своем садике и аквариуме с тропическими рыбками. А как-то раз поведал целую историю о дружбе с экзотической певицей Лулу, с которой они якобы объездили весь мир. Естественно, вся история была вымышленной. Он начал противоречить собственным ранее данным показаниям, а о смерти Рины Костелло, ее дочери Шармейн и подруги Энн Макфолл говорил так, будто он не их убийца, а еще одна жертва.

Чтобы найти останки Рины, полицейские поставили большой сине-белый тент над участком, который указал Фред, и трое офицеров начали копать там траншею глубиной чуть больше полутора метров. Землю выбрасывали на специальный конвейер, и двое других офицеров пальцами перебирали липкие комки грязи. Затем ее просеивали через сито, чтобы не пропустить ни малейшей косточки – а главное, ни одного драгоценного зуба. В воскресенье, 10 апреля, прорыв траншею длиной сорок метров и глубиной почти два, поисковая команда нашла кости Рины Костелло. С ними в могиле лежал детский игрушечный бумеранг красного цвета. Сдвинувшись на несколько сот метров, полицейские начали копать на поле Фингерпост, где Фред Уэст похоронил подругу жены и свою любовницу Энн Макфолл.

Случайный телефонный звонок открыл завесу тайны над личностью Тюльпана: полицейский из Лондона предположил, что это может быть Тереза Зигенталер, студентка из Швейцарии, над делом которой он работал в 1974-м. Также удалось подтвердить личность девушки из «Дебенхемса» в Вустере, Ширли Хаббард, еще одной жертвы.

Роуз Уэст продолжала жить в Челтнеме, но подчиненные Джона Беннета активно собирали улики против нее, чтобы обвинить в соучастии. У них имелось достаточно доказательств садизма Роуз, чтобы отправить ее за решетку. Взяв Роуз под арест, ее начали усиленно допрашивать насчет убийств – в первую очередь Хизер Уэст и Линды Гоф. «Я ни в чем не виновата», – твердила она на все расспросы.

Джон Беннетт с командой приступили к обыску дома 25 по Мидленд-роуд, где семья Уэстов снимала квартиру до переезда на Кромвель-стрит: Фред признался, что там похоронена дочь Рины Костелло Шармейн. Он сказал, что закопал тело девочки возле задней двери, но позднее там была добавлена пристройка, закрывавшая этот участок. Теперь пристройку нужно было снести.

Пятого мая на заднем дворе дома 25 по Мидленд-роуд в процессе раскопок полицейские заметили выглянувшую из земли макушку человеческого черепа – это были останки Шармейн. Хотя Фред ничего не говорил о расчленении, ее скелет был фрагментирован (не исключено, что это произошло при возведении пристройки). Одежды рядом не оказалось; видимо, Шармейн была обнажена, когда ее убили, и могла стать жертвой сексуального насилия. Останки сложили в ящик, накрыли его черной тканью и вынесли из дома. Члены поисковой команды оставили на пороге цветы.

А вот раскопки на поле Фингерпост пока результата не дали. Поисковой группе мешали сначала сильные дожди, потом, в июне, палящее солнце. Полицейские перебрали тонны земли, поле выглядело так, будто на нем потрудились археологи, пресса критиковала Джона Беннетта за то, что он использует своих людей для примитивного ручного труда. Подоплека критики была ясна: раскопки обходятся государству в копеечку. В конце концов, одиннадцать наборов останков уже найдено, а этого достаточно для приговора.

В могиле рядом со взрослым скелетом лежал еще один – почти готового к рождению плода.

Все, кто был связан с делом, понимали, что жертв наверняка гораздо больше. Уже и сам Джон Беннет признавал, что полиция, скорее всего, никогда не найдет их всех. Фред настолько осмелел, что однажды заявил охраннику: «Они думают, что нашли всех, а на самом деле это еще даже не половина». Он намекнул детективам, что убил одну женщину, когда находился в изоляторе для подследственных в Бирмингеме, а еще – что убивал и хоронил жертв в Шотландии. Правда заключалась в том, что пока он не сделает официального признания и не укажет точное место захоронения, ничего с этой информацией поделать было нельзя. Члены следственной группы язвительно поговаривали между собой, что настоящим руководителем расследования является не Джон Беннетт, а Фред Уэст.

Наконец-то раскопки на поле Фингерпост дали результат: во вторник, 7 июня, в 18:15 команда наткнулась на человеческие останки, позднее опознанные как кости Энн Макфолл. В могиле тоже были веревки, а рядом со взрослым скелетом лежал еще один – почти готового к рождению плода.

Численность следственной группы к тому времени возросла до восьмидесяти человек, дом на Кромвель-стрит был практически разобран, пристройка к нему снесена, сад превратился в груду камней и грязи, а въездные ворота стояли запертые на замок. С них сорвали кованую табличку – предмет гордости хозяина, Фреда Уэста, – охотники за сувенирами охотились за каждым камешком с участка. Поля поблизости деревни Мач Маркл были перекопаны, и на них возвышались горы земли.

Тридцатого июня Фред и Роуз Уэст увиделись впервые с их последней встречи в феврале. Это произошло в суде. Фред, когда его ввели в зал, широко распахнул рот и оглядел изумленным взглядом журналистов, полицейских, представителей власти и зрителей. Он таращился на них, словно животное из клетки в зоопарке. Следующей ввели Роуз: полную приземистую женщину в больших очках. Муж с женой оказались вместе на скамье подсудимых. Фред попытался положить руку ей на плечо, но Роуз ее стряхнула.

Уэсты вдвоем обвинялись в девяти убийствах; Фред, в одиночку, в еще двух – Рины Костелло и ее дочери Шармейн. Обвинение в убийстве Энн Макфолл пока не предъявлялось, поскольку доктор Уиттакер еще не закончил исследование ее останков. Выслушав обвинение, Роуз присела, не в силах держаться на ногах. Супругам приказали встать; оба оставались под арестом до судебного слушания. Охранник попытался увести Фреда, но тот устремился к Роуз. Она опять отмахнулась от него, Фреда повели прочь, и всю дорогу до дверей он не сводил с жены глаз.

Вскоре после этого заседания Фред отказался от услуг своего адвоката Говарда Огдена. Выяснилось, что Огден собирался продать историю о своем участии в громком деле: его агент уже подготовил синопсис с перечислением всего, что адвокат мог предложить. Туда входили магнитофонные записи допросов Фреда, его письменное признание, детали совершенных преступлений, психологические профили Фреда и Роуз, а также фрагмент их домашнего порно. Говард Огден уверял, что Фред сам дал ему разрешение на публикацию, но разъяренный Уэст затребовал от суда запретительное постановление. Суд вынес решение в пользу Уэста.

Свой пятьдесят третий день рождения, 29 сентября 1994 года, Фред встретил за решеткой. Он по-прежнему не обсуждал с детективами сексуальные пытки, которые применял к жертвам, а также причину пропажи некоторых костей из их скелетов. Видеозаписи с Кромвель-стрит, фигурировавшие в деле о насилии над несовершеннолетней, были уничтожены, потому что Уэсты отказались их забирать.

В следующий раз Фред и Роуз увиделись снова в суде, в декабре. К тому времени они вдвоем обвинялись к девяти убийствах, а Фред в одиночку еще в трех. На процессе Фред выглядел усталым – гораздо старше своего возраста. Коротко подстриженные волосы открывали слуховой аппарат: в тюрьме он начал глохнуть. Между супругами на скамье подсудимых сидели две женщины-полицейских; Фреда заранее предупредили, что Роуз не хочет с ним говорить. Она глянула на мужа лишь единожды, без малейшего сочувствия.

Утром нового, 1995 года Фред, как обычно, проснулся в своей камере на третьем этаже крыла D в тюрьме Уинсон-Грин. Камера была выкрашена бежевой краской; там имелись только раковина, унитаз, стол и стул да узкая кровать. В массивной железной двери блестел глазок – чтобы охранники могли заглядывать внутрь. Поскольку Фред считался послушным заключенным и пока еще не был осужден, ему позволялись некоторые послабления: в частности, он спал на собственном постельном белье и подушке, а также мог слушать музыку на стереосистеме, привезенной из дома. Он умудрился даже добиться разрешения на то, чтобы повесить на крошечное зарешеченное окно свои занавески. В камере он сидел один: как обвиняемый в преступлениях на сексуальной почве против детей, Фред столкнулся в тюрьме с ненавистью и угрозами других заключенных. При редких встречах с ними Фред проявлял агрессию и злобу, но причиной тому был обыкновенный страх. Еще сильней Фред начал бояться в ноябре, когда в Висконсине в тюрьме насмерть забили другого серийного преступника, маньяка и каннибала Джеффри Дамера.

Первый день нового года был особенно холодным, на улице валил снег, и поверх тюремного костюма – коричневых джинсов и рубашки в сине-белую полоску – Фред надел свитер и тюремную же коричневую джинсовую куртку. За последние несколько месяцев он сильно похудел, и одежда болталась на нем. На завтрак надзиратель принес ему хлопья с молоком и вареные яйца; поев, Фред отправился в спортивный зал, после чего выбрал в меню, что хочет на праздничный новогодний обед: суп и свиные отбивные. Вернувшись в камеру, Фред послушал компакт-диски на своей стереосистеме и написал Роуз письмо с поздравлениями.

Он сильно страдал от того, что жена предала и отвергла его. Это разбивало Фреду сердце. Каждый раз, когда старшие дети его навещали, он просил передать Роуз, что он ее любит. Но она никогда не отвечала. С самого ареста он не получил от нее ни письма, ни записки. Она полностью отрезала себя от него. Фред находился в глубокой депрессии и часто плакал.

Поначалу, когда его только поместили в Уинсон-Грин, тюремное начальство боялось, что он может свести счеты с жизнью. Из-за психической нестабильности Фреда признали «потенциально склонным к суициду» и поместили под особый надзор: охранник каждые пятнадцать минут проверял его камеру. Также в камере регулярно проводились обыски – нельзя было допустить, чтобы Фред спрятал какой-нибудь предмет, с помощью которого мог бы убить себя. Он и сам поддерживал в охране это убеждение, когда кричал: «Да-да, я это сделаю, вот увидите!»

Однако через несколько недель он вроде бы успокоился. К нему вернулось хорошее настроение, он стал перекидываться шуточками с охранниками, и режим ему ослабили.

В полдень 1 января Фред вернулся в свою камеру, неся поднос с праздничным обедом. Он знал, что после того как дверь за ним захлопнется, никто не заглянет к нему еще примерно час. Фред прислушался к шагам охранника в коридоре, потом отставил поднос в сторону и снял с койки простыню.

Он разорвал ее на полосы и сплел их в косу, так что получилась крепкая веревка. Потом залез на стул и привязал один конец веревки к решетке вентиляционного отверстия над дверью камеры. Сделал на другом конце петлю и сунул в нее голову. А потом ногой опрокинул стул.

Его шея не сломалась, и умер он не сразу. Фред медленно и мучительно погибал от удушья, испытывая сильнейшую боль.

Пятьдесят пять минут спустя тюремный надзиратель вернулся, чтобы забрать поднос, но не смог открыть дверь камеры: ему мешало мертвое тело, висящее внутри. Он позвал другого офицера на подмогу, и вдвоем они смогли распахнуть дверь. Они вытащили Фреда из петли и положили на постель. Он был еще теплый; охранники изо всех сил пытались его оживить с помощью искусственного дыхания и массажа сердца. Из лазарета прибежал врач, но было слишком поздно: ему оставалось только констатировать смерть.

Узнав о смерти мужа, Роуз не поколебалась в своей ненависти к нему. Она не пролила по Фреду ни единой слезинки. Однако начальство женской тюрьмы приняло решение перевести ее на особый режим, чтобы она не последовала примеру супруга. Ее переселили в специальную камеру, перед дверью которой круглосуточно дежурила охрана. В ее адрес поступали угрозы, поэтому наблюдение было не лишним в любом случае. Пищу для нее готовили индивидуально и доставляли в запечатанных контейнерах из опасения, что кто-нибудь из заключенных подсыплет ей толченого стекла или измельченных бритвенных лезвий.

Тем временем адвокат Роуз, Лео Готли, работал над отменой судебного преследования в ее адрес после смерти Фреда. Он заявлял, что дело против нее всегда было шатким, улики отсутствовали, а освещение в прессе делало справедливый судебный процесс невозможным. Он также напоминал, что Фред на допросах всегда подчеркивал невиновность жены. Для рассмотрения вопроса было решено провести досудебное слушание. Обвинение с недавнего времени вменяло ей также убийство малолетней падчерицы, Шармейн; в общей сложности Роуз Уэст обвинялась в десяти убийствах.

На слушание съехалось более сотни журналистов; зал суда не мог вместить их всех, и часть представителей прессы посадили в соседнем зале, куда транслировалось заседание. Роуз сидела на скамье подсудимых одна, в своих обычных огромных очках и в белой блузке с рукавами фонариком. Ей зачитали обвинение, и она в очередной раз заявила о своей невиновности. Роуз и ее адвокаты настаивали, что она ничего не знала о жертвах, о том, как они были убиты и где были спрятаны их тела. Защита требовала снятия обвинений на основании предвзятого освещения в прессе, необоснованной отсрочки рассмотрения дела в суде и недостаточности доказательств. Когда после заседания Роуз увозили на тюремном фургоне, люди на улице забросали его яйцами. Они кричали вслед фургону: «Сожгите ее! Сожгите!»

Судья решил, что обвинения сняты не будут и суд над Роуз Уэст состоится; ожидать его ей предстояло в другой тюрьме, Дарем, в крыле максимально строгого режима, где содержались обвиняемые в терроризме и рецидивисты.

Тело Фреда Уэста так и лежало замороженным в городском морге Бирмингема, хотя коронер был готов выдать его для погребения. Дочь Фреда Анна-Мария говорила, что отец дал ей четкие распоряжения на случай своей смерти: он хотел быть похоронен на кладбище Сент-Бартоломью в деревне Мач Маркл. Сыну Стиву он описал надгробие, которое следовало там установить, с надписью «Папа». Фред неоднократно подчеркивал, что хочет именно захоронения – кремация его пугала.

Однако похороны прошли совсем не так, как он планировал. Стив и Мэй втайне от Анны-Марии наняли похоронное агентство, поручив его представителям забрать тело из морга. 29 марта 1995 года труп Фреда Уэста сожгли в крематории Кэнли близ Ковентри. Другие крематории отказались его принимать. На прощальной церемонии из родных присутствовали только сын Уэстов Стив с женой Андреа, а также его сестры, Мэй и Тара. Тело положили в простой деревянный гроб с именной табличкой; репортеры, проследившие за родственниками, окружили крематорий, пытаясь сделать фотографии.

Церемония продолжалась каких-то пару минут. Никто не пел гимнов. Пресвятой Роберт Симпсон зачитал 23-й Псалом и добавил: «Давайте вспомним Фреда Уэста и помолимся за его семью. Всем нам следует поминать в молитвах тех, кто пострадал в тех трагических событиях».

При обыске в камере Фреда, уже после его смерти, нашли предсмертную записку, адресованную Роуз, Стиву и Мэй:

Роуз, 29 ноября твой день рождения, тебе исполнится сорок один, а ты все такая же красивая и славная, и я тебя люблю. Мы всегда будем любить друг друга.

Самое чудесное в мой жизни – наша встреча с тобой… наша любовь друг к другу всегда была для нас особой. Поэтому, любимая, сдержи слово, которое мне дала. Ты знаешь, о чем я. Где мы с тобой соединимся навеки, решать тебе. Мы любили Хизер, мы оба. Я бы хотел, чтобы Шармейн оказалась с Хизер и Риной.

Ты всегда будешь миссис Уэст, всегда и везде. Это самое главное для меня и тебя.

Я не приготовил тебе подарка. Все, что у меня есть, моя жизнь. Я дарю ее тебе, моя дорогая. Когда будешь готова, приходи ко мне. Я буду ждать тебя.

Ниже был нарисован могильный камень с надписью:

Спи в мире, и не падет на тебя тень.

В покое он ждет Роуз, свою жену.

Фред Уэст закончил свой жизненный путь. Его жене Роуз предстоял суд, который должен был решить, виновна ли она в убийствах, совершенных вместе с мужем. Но кем же были эти люди и действительно ли они забрали жизни тех, чьи имена перечислялись в обвинительном акте? Могла ли Роуз, домохозяйка в очках, убить собственную дочь и падчерицу, а также девушек, которых Фред привозил в их дом на Кромвель-стрит? Участвовала ли она в сексуальных пытках, толкала ли мужа на преступления, а если да, то что сделало ее безжалостной садисткой и убийцей? В каких условиях росли Роуз и Фред, как превратились в преступников, какие отношения были у супругов с детьми? Все это постепенно открывалось в многочисленных газетных и журнальных репортажах, книгах воспоминаний, опубликованных их сыном и старшими дочерями, исследованиях ученых, – психологов и криминалистов. И с каждым новым открытием страна все глубже погружалась в пучину ужаса от осознания того, насколько извращенным и жестоким может быть совершенно обычный с виду человек.

Фредди из Мач Маркла

Деревня Мач Маркл располагается в двухстах километрах от Лондона, на полпути между Ледбери и Росс-он-Уай и на границе леса Дин. Ближайший к ней город, Глостер, лежит на другом берегу реки Северн. Поселение на этом месте находилось еще в железном веке; его название, Маркл, на древнем английском означало «приграничный лес». Приставка «Мач» отличала его от другой деревни, Литтл Маркл – большой Маркл и маленький.

В начале Второй мировой войны в Мач Маркл жило около семисот человек, занимавшихся преимущественно сельским хозяйством. Повсюду, насколько хватало глаз, тянулись пастбища и поля кукурузы, огороды, яблоневые и грушевые сады. Из фруктов делали знаменитый местный сидр, и заводик по его производству считался одной из достопримечательностей Мач Маркла. В числе других исторических памятников была приходская церковь Святого Бартоломью, тринадцатого века постройки, окруженная просторным старинным кладбищем.

А главным событием в деревенской жизни являлись ярмарки со спортивными соревнованиями, проходившие на окраинном поле в последнюю субботу августа с конца девятнадцатого века, Маркл-Фейр. На них торговали овощами и фруктами, одеждой и ремесленными товарами. Там же проходили и соревнования, включая забег на девять километров от Ледбери до деревни.

И вот в августе 1939-го на Маркл-Фейр явился человек, которому предстояло стать отцом Фреда Уэста. Его звали Уолтером, а пришел он с расположенного неподалеку хутора Престон, где трудился подсобным рабочим. Уолтер Уэст родился в 1914 году и вырос в Росс-он-Уай. Его отец отличился на Первой мировой, где служил сержантом, и имел множество наград. Характер у него был не сахар – вернувшись с войны, папаша сохранил армейские привычки и активно муштровал собственных детей, запугивая их до полусмерти.

Уолтер бросил школу в одиннадцать лет, так и не выучившись толком читать и писать. Стал работать пастухом и ухаживать за скотиной – как и его отец после увольнения из армии. В двадцать три года Уолтер женился на медсестре вдвое его старше. Ее звали Гертруда Мэддокс, и невозможно было понять, чем она покорила юношу – уж точно не красотой, с ее-то глуповатым лошадиным лицом. Свадьба состоялась в 1937-м, после чего молодожены поселились вдвоем в Престоне, и Уолтер устроился на ферму Томас подсобным рабочим.

Гертруда оказалась бесплодной, и пара решила усыновить из приюта годовалого мальчика по имени Брюс. А в 1939 году, на третьем году семейной жизни, Гертруда скоропостижно скончалась. В жаркий июльский день ее ужалила оса, она рухнула на землю и испустила дух – все это на глазах у мальчика, беспомощно стоявшего рядом. Уолтер, вернувшись домой с работы, нашел на дорожке в саду ее безжизненное тело. Похоронив жену, он понял, что один растить ребенка не в состоянии, и вернул Брюса в сиротский приют. Гертруду он всегда вспоминал очень тепло, несмотря на значительную разницу в возрасте и короткость их брака. Всю жизнь он хранил ее фотографию в старинной семейной Библии, входившей в число немногих ценностей, передаваемых по наследству.

Со смерти Гертруды прошло два с половиной месяца, когда он решил сходить на ярмарку в Мач Маркл. И там, бродя между ларьками, наткнулся на продавщицу вышивок – хорошенькую кудрявую девушку, торговавшую собственными изделиями. Она была неловкая и застенчивая, но Уолтеру все-таки удалось вызнать ее имя – Дейзи Хилл, и место жительства – Ледбери, где она работала прислугой. Родители Дейзи были в Херфордшире людьми известными: отец, Уильям Хилл, происходил из семьи, жившей там с начала времен. Все Хиллы работали на земле, а Уильям еще и держал огромное стадо коров.

Дейзи Ханне Хилл было шестнадцать, когда она познакомилась с Уолтером, на десять лет ее старше. Девушке польстило внимание взрослого мужчины, и она приняла приглашение покататься с ним на качелях. Полгода они встречались, пока Уолтер продолжал жить в Престоне, в двадцати минутах ходьбы от дома родителей Дейзи.

27 января 1940 года Уолтер и Дейзи повенчались в церкви Святого Бартоломью, и с того дня в семейном архиве сохранилась фотография: все приглашенные выстроились рядами на церковном крыльце. Дейзи позировала в белом платье с фатой, перчатках и изящных серебристых туфельках, держа в руках букетик тюльпанов. Уолтер, высокий и крупный, выглядел на снимке старше своих двадцати шести лет. На свадьбу он нарядился в костюм-тройку с часами в жилетном кармане и гвоздикой в петлице. В деревне поговаривали, что Уолтеру стоило бы найти себе ровесницу: первая жена была значительно его старше, а вторая – младше. Когда надо было расписаться в церковной книге, он горделиво вычертил свое имя печатными буквами.

Решив, что после смерти Гертруды ему негоже селиться с молодой женой в Престоне, Уолтер перевез пожитки в поселок Вельдт, и Дейзи практически сразу забеременела их первенцем. Но на восьмом месяце потеряла ребенка из-за стресса. Когда Дейзи была дома одна, к ней в дверь постучал полицейский. Рядом произошла дорожная авария, и он хотел узнать, не видела ли хозяйка, как это случилось. Дейзи, пугливая и неискушенная, так перепугалась при виде полисмена, что быстро пробормотала «я ничего не видела», попрощалась и захлопнула дверь. Когда Уолтер вечером вернулся домой, у его жены уже начались схватки, а к ночи Дейзи произвела на свет недоношенную девочку, которую нарекли Вайолет. Пару дней спустя Вайолет умерла в своей колыбели.

Снова оставшись вдвоем, супруги перебрались в Байкертон-Коттедж – дом почти столетней давности без электричества и газа, где воду надо было качать из колодца ручной помпой. Туалетом служило обыкновенное ведро, которое с утра выносили в канаву. Дейзи готовила на дровяной плите в кухоньке с низким закопченным потолком; спали они с Уолтером в холодной спальне на втором этаже. По ночам в округе лаяли лисы, а отапливалась спальня примитивной печкой. Однако вид из окон радовал: за домом начинались яблоневые сады, а у ограды заднего двора росла раскидистая ива. В сарае Уэсты держали кур и свинью.