Тайный дневник Верити

Джереми поднимается по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Сразу возле кухни лифт, явно установленный совсем недавно. Должно быть, Верити теперь передвигается в инвалидной коляске. Господи, бедняжка.

Джереми дожидается, пока я поднимусь на второй этаж. Коридор делится на две части – три двери с одной стороны и две с другой. Джереми поворачивает налево.

– Это комната Крю, – поясняет он, показывая на первую комнату. – Я сплю здесь, – он показывает на соседнюю дверь.

Напротив этих двух комнат еще одна дверь. Она закрыта, Джереми тихо стучит и открывает ее.

Сама не знаю, чего я ожидала, но точно не этого.

Она лежит на спине, глядя в потолок, светлые волосы рассыпаны по подушке. Сиделка в голубом костюме сидит в изножье кровати и надевает ей на ноги носки. Крю лежит рядом с Верити на кровати, у него в руках айпад. У Верити пустой, равнодушный к окружающему миру взгляд. Она не замечает сиделки. Не замечает меня. Крю. Джереми, который наклоняется к ней и убирает волосы со лба. Она моргает, и больше ничего. Словно она не понимает, что мужчина, от которого она родила троих детей, проявляет к ней нежность. Я пытаюсь скрыть мурашки на своих руках.

Сиделка обращается к Джереми.

– Она казалась усталой, и сегодня я решила уложить ее пораньше.

Она накрывает Верити одеялом.

Джереми идет к окну и закрывает занавески.

– Она приняла таблетки?

Сиделка приподнимает ноги Верити и заправляет под них одеяло.

– Да, до полуночи ничего делать не нужно.

Сиделка старше Джереми, на вид ей около пятидесяти пяти. У нее короткие рыжие волосы. Она смотрит на меня, потом снова на Джереми, дожидаясь, пока нас представят.

Джереми трясет головой, словно он вообще забыл о моем присутствии. Он смотрит на сиделку и машет в мою сторону рукой.

– Это Лора Чейз, писательница, о которой я вам рассказывал. Лора, это Эйприл, сиделка Верити.

Я жму руку Эйприл и чувствую ее оценивающий взгляд. Она осматривает меня с головы до ног.

– Я думала, вы будете старше, – заявляет она.

Что вообще можно на это ответить? Вместе со взглядом ее комментарий звучит как укол. Или упрек. Не обращая внимания, я улыбаюсь.

– Приятно познакомиться, Эйприл.

– Взаимно.

Она берет с комода сумочку и поворачивается к Джереми.

– Увидимся утром. Ночью проблем возникнуть не должно.

Потом наклоняется, чтобы пощекотать Крю. Тот хихикает и отползает в сторону. Я отодвигаюсь, выпуская Эйприл из комнаты.

Бросаю взгляд на кровать. Глаза Верити по-прежнему открыты и смотрят в никуда. Я не уверена, что она вообще осознает, что ушла ее сиделка. Она вообще осознает хоть что-нибудь? Я ужасно сочувствую Крю. И Джереми. И Верити.

Не уверена, что хотела бы жить в таком состоянии. И знать при этом, что ко мне привязан Джереми… Здесь все такое гнетущее. Этот дом, прошлые трагедии этой семьи и ее нынешняя борьба.

– Крю, не испытывай мое терпение. Я сказал тебе идти мыться.

Крю смотрит на Джереми и улыбается, но с кровати не слезает.

– Считаю до трех.

Крю откладывает айпад в сторону, но продолжает игнорировать Джереми.

– Три… Два…

И наконец, на счет один, Джереми бросается на Крю, хватает его за ноги и поднимает в воздух.

– Ну все, время висеть вниз головой!

Крю хохочет и извивается.

– Только не это!

Джереми оборачивается ко мне.

– Лора, сколько секунд дети могут висеть вниз головой, пока у них не перевернется мозг и они не начнут разговаривать задом наперед?

Я смеюсь.

– Я слышала, двадцать. Но возможно, и пятнадцать секунд.

Крю кричит:

– Нет, папочка, я пойду мыться! Я не хочу, чтобы у меня перевернулся мозг!

– А уши почистишь? Потому что они явно плохо слышали, когда я просил тебя отправляться в душ.

– Клянусь!

Джереми закидывает его на плечо и переворачивает обратно, прежде чем опустить на пол. Ерошит сыну волосы и командует:

– Вперед!

Я наблюдаю, как Крю торопится к двери и по коридору, в свою комнату. Теперь, когда я понаблюдала, как Джереми общается с Крю, дом кажется чуть более гостеприимным.

– Он милый. Сколько ему лет?

– Пять, – говорит Джереми.

Он наклоняется к больничной кровати Верити и немного ее приподнимает. Потом берет со столика возле ее кровати пульт и включает телевизор.

Мы выходим из спальни, и он прикрывает за собой дверь. Я стою посреди коридора, и он поворачивается ко мне. Прячет руки в карманы своих серых штанов. Судя по его поведению, он хочет сказать мне что-то еще – объяснить подробности. Но он молчит. Вздыхает и смотрит на комнату Верити.

– Крю боялся спать здесь один. Он перенес все стойко, но по ночам ему тяжеловато. Он хотел быть поближе к ней, но ему не нравится спать внизу. Я решил, ему будет легче, если мы все переедем сюда, – Джереми идет обратно по коридору. – А значит, по ночам весь первый этаж в твоем распоряжении, – он выключает в коридоре свет. – Показать тебе ее кабинет?

– Конечно.

Когда я захожу в комнату, у меня возникает ощущение, что я залезла в ящик с нижним бельем Верити. Все пространство с пола до потолка занимают полки, забитые книгами. Вдоль стен стоят коробки с бумагами. Рабочий стол… Господи, ее стол. Он простирается с одного конца комнаты до другого, вдоль стены с огромными окнами, выходящими на задний двор. И каждый сантиметр стола покрыт стопками бумаг.

– Она не слишком организованный человек, – поясняет Джереми.

Я улыбаюсь, чувствуя родство с Верити.

– Как и большинство писателей.

– Понадобится немало времени. Я бы попытался разобраться сам, но для меня это китайская грамота.

Я подхожу к ближайшей полке и провожу рукой по книгам. Это зарубежные издания ее работ. Беру немецкое издание и рассматриваю.

– У нее есть ноутбук и стационарный компьютер, – рассказывает Джереми. – Я написал пароли на самоклеящейся бумажке. – Он берет ноутбук, лежащий возле компьютера. – Она постоянно делала заметки. Записывала свои мысли. Писала идеи на салфетках. Записывала диалоги в душе, в водонепроницаемом блокноте. – Джереми кладет ноутбук обратно на стол. – Однажды она использовала маркер, чтобы записать имена персонажей на подгузнике Крю. Мы были в зоопарке, и у нее не было с собой блокнота.

Он медленно обходит ее кабинет по кругу, словно не заходил сюда какое-то время.

– Весь мир был ее манускриптом. Каждая поверхность могла быть использована.

У меня внутри все теплеет – кажется, он ценил творческий процесс жены. Я оборачиваюсь вокруг собственной оси, еще раз все осматривая.

– Я понятия не имела, во что ввязываюсь.

– Я не хотел смеяться, когда ты сказала, что, возможно, тебе не понадобится оставаться на ночь. Но, честно говоря, это может занять больше, чем два дня. В таком случае можешь оставаться, сколько понадобится. Лучше ты побудешь подольше и убедишься, что у тебя есть все необходимые материалы, чем вернешься в Нью-Йорк недостаточно подготовленной.

Я смотрю на полки, где стоит серия, которую мне предстоит закончить. Всего должно быть девять книг. Шесть уже опубликованы, осталось дописать три. Цикл называется «Благородные добродетели», и каждая книга посвящена отдельной добродетели. Мне остались Отвага, Правда и Честь.

Все шесть книг стоят на полках, и я с облегчением вижу дополнительные экземпляры. Беру с полки второй роман и пролистываю страницы.

– Уже прочитала серию? – спрашивает Джереми.

Качаю головой, не желая признаваться, что слушала аудиокнигу. Он может начать задавать вопросы.

– Еще нет. Не было времени между подписанием контракта и поездкой сюда. – Ставлю книгу обратно на полку. – Какая твоя любимая?

– Я тоже ни одной не читал. С тех пор, как она написала первую книгу.

Я поворачиваюсь к нему.

– Правда?

– Мне не нравилось быть в ее голове.

Сдерживаю улыбку – сейчас он немного напоминает мне Кори. Неспособностью отделить созданный его женой мир от того, в котором она живет. Но Джереми хотя бы кажется чуть более сознательным, чем когда-либо был Кори.

Осматриваю комнату в легком смятении – не знаю точно, из-за присутствия Джереми или из-за беспорядка, который мне придется разбирать.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Да, больше не буду мешать, – Джереми указывает на дверь. – Пойду посмотрю, как там Крю. Чувствуй себя как дома. Еда… Напитки… Все в твоем распоряжении.

– Спасибо.

Джереми закрывает за собой дверь, и я сажусь за рабочий стол Верити. Вероятно, одно ее рабочее кресло стоит дороже, чем месячная плата за аренду моей квартиры. Интересно, насколько легче писать тому, у кого есть деньги на вещи, которые я всегда мечтала иметь в своем распоряжении для рабочего процесса. Удобная мебель, дополнительный компьютер, возможность вызвать себе массажистку. Наверное, так писать гораздо проще и стресса гораздо меньше. У меня же есть ноутбук с недостающей клавишей и доступ в интернет, когда соседи забывают поставить пароль на Wi-Fi. Я сижу на старом обеденном стуле за складным пластиковым столиком, заказанным на «Амазоне» за двадцать пять баксов.

Большую часть времени у меня даже нет денег на чернила для принтера и бумагу.

Думаю, провести несколько дней в ее кабинете – единственный способ проверить мою теорию. Чем ты богаче, тем богаче и твое воображение.

Беру с полки вторую книгу цикла. Открываю ее – просто взглянуть. Посмотреть, как она продолжила повествование после предыдущей, первой.

И погружаюсь в безотрывное чтение на три часа.

Я даже ни разу не двинулась с места. Глава за главой наполнены интригами и мерзкими персонажами. Действительно мерзкими персонажами. Мне понадобится какое-то время, чтобы настроиться на такой образ мыслей. Неудивительно, что Джереми не читает ее работы. Все книги написаны с точки зрения злодея, и для меня это в новинку. Действительно следовало прочитать все эти книги до приезда.

Встаю, чтобы размять спину, хотя на самом деле она даже не болит; рабочее кресло Верити – самая удобная мебель, на которой мне приходилось сидеть в своей жизни.

Оглядываюсь вокруг, раздумывая, с чего начать – с компьютера или с распечатанных документов.

Принимаю решение изучить рабочий стол на компьютере. Просматриваю несколько файлов в «Ворде» – похоже, она предпочитает эту программу. Все они относятся к уже написанным книгам. И не особо меня интересуют. Я хочу найти наброски еще не написанных книг. Большинство файлов на ноутбуке дублируют файлы на компьютере.

Возможно, Верити из тех, кто пишет черновики от руки. Я перехожу к коробкам, стоящим вдоль задней стены, рядом с кладовкой. Их покрывает тонкий слой пыли. Просматриваю несколько коробок, доставая рукописи разных стадий писательского процесса, но все они относятся к уже написанным книгам серии. Никаких намеков на то, что она собиралась писать дальше.

Я просматриваю содержимое шестой коробки, когда натыкаюсь на незнакомый заголовок. Рукопись называется «Так тому и быть».

Пролистываю первые несколько страниц, надеясь, что мне повезло и это черновик седьмой книги. Но почти сразу понимаю: нет. Кажется, это… Личное. Возвращаюсь к первой странице первой главы и читаю первую строчку.

Иногда я вспоминаю тот вечер, когда встретила Джереми, и задаюсь вопросом – если бы мы не встретились взглядами, моя жизнь в итоге все равно бы оказалась такой же?

Увидев имя Джереми, просматриваю страницу дальше. Это автобиография.

Совсем не то, что я ищу. Издательство платит мне не за автобиографию, поэтому нужно просто двигаться дальше. Но я оборачиваюсь через плечо и убеждаюсь, что дверь закрыта, потому что мне любопытно. К тому же такое чтение тоже можно отнести к исследовательской работе. Я должна понять образ мыслей Верити, чтобы понять ее как писателя. Во всяком случае, это мое оправдание.

Несу рукопись на диван, устраиваюсь поудобнее и начинаю читать.

Так тому и быть

Верити Кроуфорд

Примечание автора:

Больше всего в автобиографиях я ненавижу лицемерие, прикрывающее каждое предложение. Писатель не смеет писать о себе, если не готов отключить каждый уровень защиты между книгой и собственной душой. Слова должны исходить прямо из утробы, прорываться сквозь плоть и кровь. Уродливые, честные, кровавые и немного жуткие, но совершенно искренние. Автобиография, побуждающая читателя проникнуться к автору симпатией, – не настоящая автобиография. Никто не симпатичен с изнанки. После прочтения автобиографии к автору должна возникнуть в лучшем случае неприязнь.

И я с этим справлюсь.

То, что вы прочитаете, будет порой столь ужасно на вкус, что вам захочется выплюнуть, но вы проглотите эти слова, и они станут вашей частью, частью вашей утробы, они вас поранят.

Но… Даже с моим великодушным предупреждением… Вы продолжите поглощать мои слова, потому что вы здесь.

Живые.

Любопытные.

Продолжайте.

Глава первая

Найди то, что любишь,

и позволь этому тебя убить.

Чарльз Буковски

Иногда я вспоминаю тот вечер, когда встретила Джереми, и задаюсь вопросом – если бы мы не встретились взглядами, моя жизнь в итоге все равно бы оказалась такой же? Было ли мне с самого начала предопределено страдать от такого трагического конца? Или трагический конец – скорее результат неудачного выбора, а не прихоть судьбы?

Конечно, моего трагического конца еще не случилось, иначе я бы не смогла рассказать, что к нему привело. Тем не менее он близится. Я чувствую это, как чувствовала смерть Частин. И так же, как я приняла ее судьбу, я приму и собственную.

Нельзя сказать, что до встречи с Джереми я была потеряна, но я точно плохо себя осознавала до момента, когда его взгляд остановился на мне.

У меня уже были парни. И даже связи на одну ночь. Но до того момента мне и в голову не приходило представлять с кем-то совместную жизнь. Когда я увидела его, то сразу представила нашу первую ночь, нашу свадьбу, наш медовый месяц, наших детей.

До того момента идея любви всегда казалась мне очень синтетической. Ухищрение фирм, выпускающих открытки. Маркетинговый ход жадных компаний. Любовь меня не интересовала. Моей единственной задачей в тот вечер было напиться бесплатного алкоголя и найти богатого спонсора, чтобы трахаться. Я была уже на полпути, выпив три «Московских мула». И, судя по взгляду Джереми Кроуфорда, я собиралась покинуть ту вечеринку с триумфом. Он выглядел богатым – в конце концов, это был благотворительный вечер. Бедные люди не посещают благотворительных вечеров, если только не прислуживают богатым.

Исключая присутствующих.

Он разговаривал с компанией других мужчин, но каждый раз, когда он смотрел в моем направлении, у меня возникало чувство, что мы одни. И он то и дело мне улыбался. Еще бы. В тот вечер на мне было то красное платье, которое я украла в «Мейсис». Не судите меня. Я была голодным художником, а оно стоило неприлично дорого. Я собиралась возместить кражу, когда появятся деньги. Пожертвовать на благотворительность или спасти ребенка – что-нибудь вроде того. В грехах хорошо то, что их не обязательно искупать моментально, а то красное платье сидело на мне слишком идеально, чтобы его упустить.

Это было платье для секса. Из тех, что мужчина может с легкостью отодвинуть, когда хочет оказаться у тебя между ног. Женщины нередко совершают ошибку, выбирая платья для подобных вечеров, – они не рассматривают их с точки зрения мужчин. Женщина хочет, чтобы хорошо смотрелась ее грудь, чтобы обтягивалась фигура. Даже если придется пожертвовать комфортом и носить вещи, которые невозможно снять. Но когда на платье смотрят мужчины, они не восхищаются тем, как оно облегает бедра, подчеркивает талию или красиво застегивается сзади. Они примеряются, насколько легко его будет снять. Сможет ли он забраться рукой ей под юбку, когда они будут рядом сидеть за столом? Сможет ли он оттрахать ее в машине без неловкой возни с молниями? Сможет ли оттрахать ее в ванной, не снимая одежды?

Ответами на мое украденное красное платье были да, да и, черт возьми, да.

Я понимала, что, пока я в таком платье, он не сможет покинуть вечеринку, не подойдя ко мне. И решила больше не обращать на него внимания. Создать впечатление безысходности. Я была не мышью, а сыром. И собиралась ждать, пока он не подойдет.

И через какое-то время он подошел. Я стояла у бара, спиной к нему, когда он положил руку мне на плечо, наклонился вперед и жестом подозвал бармена. В тот момент Джереми на меня не смотрел. Просто держал руку у меня на плече, словно заявляя о своих правах. Подошел бармен, я зачарованно наблюдала. Джереми кивнул в мою сторону и сказал:

– Пожалуйста, остаток вечера подавайте ей только воду.

Этого я не ожидала. Я повернулась, положив руку на стойку, и посмотрела ему в лицо. Он убрал руку с моего плеча, но сначала слегка провел пальцами вниз, до самого локтя. Меня будто током ударило, нахлынула волна гнева.

– Я прекрасно способна сама решить, сколько мне следует выпить.

Джереми ухмыльнулся, и хотя меня взбесило превосходство, скрывающееся за этой ухмылкой, он был хорош.

– Уверен, что так.

– Я выпила за вечер всего три коктейля.

– Хорошо.

Я выпрямилась и снова подозвала бармена.

– Еще одного «Московского мула», пожалуйста.

Бармен посмотрел на меня, потом на Джереми. Потом снова на меня.

– Простите, мэм. Но мне сказали подавать вам воду.

Я закатила глаза.

– Я слышала, как он просил вас подавать мне воду, я стояла прямо, не двигаясь. Но я не знаю этого мужчину, а он не знает меня, и я хочу заказать еще одного «Московского мула».

– Она будет воду, – повторил Джереми.

Он определенно мне нравился, но его привлекательность быстро таяла из-за шовинистского поведения. Бармен поднял руки и заявил:

– Я не хочу принимать в этом участие. Если вы хотите выпить, идите и закажите в том баре, – он показал на бар напротив.

Я взяла сумочку, высоко подняла подбородок и направилась прочь. В другом баре я нашла стул и стала дожидаться, пока бармен обслужит клиента. Тем временем снова появился Джереми, на этот раз он положил на стойку локоть.

– Ты даже не дала мне шанса объяснить, почему я попросил подавать тебе воду.

Я посмотрела на него, запрокинув голову.

– Прости, я не знала, что должна уделить тебе время.

Он рассмеялся, повернулся к стойке спиной, склонил голову набок и ухмыльнулся.

– Я наблюдаю за тобой с тех пор, как сюда вошел. За сорок пять минут ты выпила три коктейля, и если продолжишь в том же духе, мне будет неудобно просить тебя уйти со мной. Я бы предпочел, чтобы ты сделала этот выбор в трезвом виде.

Его голос звучал так, словно его горло было покрыто медом. Я пристально смотрела ему в глаза, пытаясь понять, притворяется он или нет. Может ли такой красивый и предположительно богатый мужчина быть еще и тактичным? Несмотря на очевидную дерзость, меня привлек этот мужчина.

Как раз вовремя подошел бармен.

– Что желаете?

Я выпрямилась, отведя взгляд от Джереми.

– Я буду воду.

– Две воды, – сказал Джереми.

И все было решено.

С того вечера прошло много лет, и вспомнить все подробности сложно, но я помню, что с первых мгновений меня тянуло к нему, как прежде не тянуло ни к кому из мужчин. Мне нравился звук его голоса. Нравилась его уверенность. Нравились его идеальные белые зубы. Нравилась щетина на его подбородке. Идеальная длина, чтобы царапать мои бедра. Возможно, даже оставить шрам, если он пробудет там достаточно долго.

Мне нравилось, что он не боялся трогать меня, пока мы говорили, и от каждого прикосновения его пальцев у меня покалывало кожу.

Когда мы допили воду, Джереми повел меня к выходу, положив руку на талию, лаская пальцами мое платье.

Мы подошли к его лимузину, он открыл передо мной заднюю дверь, и я залезла внутрь. Он сел напротив, а не рядом. В машине пахло цветами, но я знала, что это духи. И они мне вполне понравились, хотя и означали, что в лимузине побывала другая женщина. Взгляд упал на полупустую бутылку шампанского и два бокала – на одном виднелись следы красной помады.

Кто она? И почему он уезжает со мной, а не с ней?

Я не стала задавать эти вопросы вслух, потому что он уезжал со мной. И значение имело лишь это.

Несколько минут мы сидели молча, с нетерпением глядя друг на друга. В тот момент он понял, что получил меня, и почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы потянуться вперед, поднять мою ногу и поставить на соседнее с собой сиденье. Он оставил ладонь на моей лодыжке, ласкал ее и наблюдал, как поднимается и опускается моя грудь в ответ на его прикосновения.

– Сколько тебе лет? – спросил он. Вопрос насторожил меня, потому что он выглядел лет на тридцать. Я боялась отпугнуть его правдой и поэтому наврала – сказала, мне двадцать пять.

– Выглядишь моложе.

Он знал, что я лгу. Я сбросила с ноги туфлю и провела пальцами по его ноге.

– Двадцать два.

Джереми рассмеялся и сказал:

– Ты лгунья, да?

– Я подгоняю факты, когда это требуется. Я писатель.

Его рука передвинулась выше.

– А тебе сколько лет?

– Двадцать четыре, – сказал он с той же искренностью, что и я.

– Значит… Двадцать восемь?

Он улыбнулся.

– Двадцать семь.

Его рука уже лежала на моем колене. И я хотела, чтобы она сдвинулась еще выше. На бедро, потом между ног, чтобы исследовать меня изнутри. Я хотела его, но не здесь. Я хотела поехать с ним, увидеть, где он живет, оценить удобство его кровати, вдохнуть аромат постельного белья, попробовать на вкус его кожу.

– Где твой водитель? – спросила я.

Джереми бросил взгляд назад, на переднюю часть лимузина.

– Понятия не имею, – ответил он, снова повернувшись ко мне. – Это не мой лимузин.

Вид у него при этом был озорной, и я не могла точно определить, ложь это или правда.

Я прищурилась, пытаясь понять, действительно ли этот тип привел меня в лимузин, который ему даже не принадлежит.

– Тогда чей это лимузин?

Джереми отвел взгляд и теперь смотрел на свою руку, которая рисовала круги на моем колене.

– Не знаю.

Я думала, моя страсть угаснет при осознании, что он может не быть богатым, но вместо этого его признание вызвало у меня улыбку.

– Я простой рабочий, – признался он. – Приехал сюда за рулем своей машины. «Хонды-Сивик». И припарковал ее сам, потому что я слишком беден, чтобы платить десять баксов лакею.

Я сама удивилась, насколько меня восхитило, что он привел меня в лимузин, который ему даже не принадлежал. Он не был богат. Он не был богат, но я все равно хотела с ним переспать.

– Я работаю уборщицей в офисных зданиях, – призналась я. – Я вытащила приглашение на эту вечеринку из мусорной корзины. Я здесь не должна была оказаться.

Он улыбнулся, и мне еще никогда так не хотелось попробовать улыбку на вкус.

– А ты находчивая, верно? – спросил он. Его рука скользнула под мое колено, и он притянул меня к себе. Я пересела к нему на колени, ведь именно для этого нужны платья вроде того, что было на мне. Я почувствовала, как он твердеет у меня между ног. Он положил мне на нижнюю губу палец. Я провела по подушечке языком, и он резко вздохнул. Не застонал. Не охнул. Он вздохнул, и это было самым сексуальным, что я когда-либо ощущала.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Верити.

– Верити. Верити. Очень красиво.

Не сводя взгляда с моих губ, он уже собирался наклониться и поцеловать меня, но я отодвинулась.

– А тебя?

Он посмотрел мне в глаза.

– Джереми.

Он произнес имя быстро, словно не желая терять время на эту неуместную помеху для нашего поцелуя. Как только это слово сорвалось с его губ, они коснулись моих, и в этот момент у нас над головами загорелся свет и мы замерли, прижимаясь друг другу губами и напрягшись – кто-то залез на водительское сиденье лимузина.

– Черт, – прошептал Джереми. – Как не вовремя.

Он оттолкнул меня и открыл дверь. Я как раз успела выскочить наружу, когда водитель понял, что в машине есть кто-то еще.

– Эй! – закричал он, обернувшись.

Джереми схватил меня за руку и потянул за собой, но мне нужно было снять туфли. Я дернула его, и он остановился, пока я стаскивала туфли с ног. Водитель направился в нашу сторону.

– Эй! Какого черта вы забыли в моей машине?

Джереми схватил туфли, и мы побежали по улице, смеясь в темноте, и совсем запыхались, когда добрались до его машины. Он говорил правду. Это была «Хонда-Сивик», хотя и новой модели – хоть что-то. Он прижал меня к пассажирской двери, бросил туфли на асфальт и запустил руку мне в волосы.