Пётр Великий в жизни. Том второй

Возможно, это и решило дело – утром визирь дал согласие на переговоры.

Анисимов Е.В. Женщины на российском престоле. С. 24

Когда великий везирь согласился на такую лестную для него просьбу и вошёл в переговоры (а позднее мудростью царя заключён был и мир), то он послал в русский лагерь своего уполномоченного, которому, между прочим, поручил попросить дозволение у царицы увидеть её, потому что везирь сомневался в её присутствии и не верил, чтобы женщина, из любви к своёму супругу, пустилась в такой опасный поход.

Записки Вебера о Пётре Великом и об его преобразованиях. «Русский Архив», 1872. № 6. (столб. 1146-1147)

Об этом свидетельствовал сам Пётр, когда, короновавши её императрицей спустя уже двенадцать лет, вспоминал о важных услугах, оказанных ею при Пруте.

Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. М., 1991. С. 453

24 ноября 1714 года, награждая жену только что учреждённым им орденом Святой Екатерины, Пётр сказал, что орден этот «учинён в память бытности Ея величества в баталии с турками у Прута, где в такое опасное время не как жена (в смысле – женщина. – Е. А.), но как мужская персона видима всем была».

Анисимов Е.В. Женщины на российском престоле. С. 24

6 января 1723. Государыня очень умна, проницательна и дипломатична и через неё часто достигают успеха в очень трудных делах. Ея решимость никогда не покидать Царя в его походах, очень усилила ея влияние. Она даже спасла армию Государя, которой она часто доставляла отдых. Остановившись, однажды, на несколько часов отдохнуть во время сильных жаров, он приказал своим войскам идти далее, но при пробуждении нашёл их на том же месте. Он спросил, какой генерал отменил его приказания. «Это я, сказала, входя, Государыня. Ваши люди измучились бы от жары и жажды, в то время как их Монарх, за котораго они так великодушно жертвуют своею жизнью, пользуется отдыхом, столь необходимым и для них».

Кампредон, Жак де – Кардиналу Дюбуа. Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. 49. СПб. 1884. С. 287

Как бы то ни было, послан был к визирю подканцлер Шафиров с обещаниями визирю 150 т. рублей, а другим турецким чинам обещаны меньшие суммы. Шафирову дано было полномочие заключить условия мира. Визирь и турецкие чиновники сообразили, что хотя бы они могли уничтожить русское войско, но все-таки не иначе как с большою потерею собственных воинов. Мир постановлен был при Пруте на таких условиях: Пётр уступал Азов со всем побережьем, обязываясь срыть основанные там русские городки, и обещал не мешаться в польские дела, а шведскому королю предоставлял свободный проход в его отечество.

Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. М., 1991. С. 455

Наконец договор был подписан, однако, без какого-либо упоминания о короле шведском. Граф Понятовский смог добиться от визиря только включения статьи о свободном возвращении Карла XII и, что самое странное, пожелания мира между царём и шведским королём. На сих условиях царь получал свободу уйти со всей армией при пушках, знамёнах и с обозом. Турки доставили ему продовольствие, и уже через два часа после подписания договора в московитском лагере было изобилие съестных припасов. Переговоры начались 21 июля и завершились 1 августа 1711 г.

Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. С. 152

Кошмар Прута кончился.

Анисимов Е.В. С. 24

Вот так-то Екатерина и показала свой ум: она собрала все драгоценности – свои и двора – и заложила их за такую большую сумму, которая смогла заинтересовать великого визиря, и тем самым сумела достичь знаменитого Прутского мира, пожертвовав только Азовом на Понте Евксинском, который царь возвратил великому визирю.

Хакобо Фитц Джеймс Стюарт, герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии в 1731 году. С. 85

Легко представить себе радость русских, когда они узнали о заключении мира; радость была тем сильнее, чем меньше было надежды на такой исход. «Если бы, – говорит один из служивших в русском войске иностранцев, – если бы поутру 12 числа кто-нибудь сказал, что мир будет заключён на таких условиях, то все сочли бы его сумасшедшим. Когда отправился трубач к визирю с первым предложением, то фельдмаршал Шереметев сказал нам, что тот, кто присоветовал царскому величеству сделать этот шаг, должен считаться самым бессмысленным человеком в целом свете, но если великий визирь примет предложение, то он, фельдмаршал, отдаст ему преимущество в бессмыслии».

Соловьев С.М. История России с древнейших времён. Т. XVI. С. 387

С этого дня в русский лагерь стало поступать достаточное количество продовольствия. На следующий день хорошо снабжённая армия отправилась в путь к русской границе, куда она прибыла в достаточно хорошем состоянии, чтобы окончательно выбить шведов с Балтийского моря.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 151

Можно представить, какое впечатление произвело поведение Екатерины на умы и сердца солдат! Вся русская империя воздавала должное её достоинствам и заслугам. Царь, бывший всё более и более очарованным её качествами, не мог их замалчивать и всенародно воздавал ей должное. Когда он вернулся в свои владения, то вознаградил её, объявив о своей женитьбе на ней, несмотря на её усилия, искренние или притворные, удержать его от этого намерения. И, чтобы оставить будущим поколениям память о той славе, которую она завоевала на берегах Прута, он учредил в её честь орден святой Екатерины, сделав её покровительницей этого ордена.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 151

В воспоминание страшного прутского времени царица учредила от своего имени орден св. Екатерины, или орден Освобождения. В уставе ордена (24 ноября 1714 года) учредительница говорит: «Я возжелала утвердить вечную память сего знаменитого свобождения (при Пруте) и заблагорассудила учредить орден кавалерии. Помянутый орден называться будет Орден Свобождения».

Соловьев С.М. История России с древнейших времён. Т. XVI. С. 387

11 декабря [1717 г.] праздновали Андреевский торжественный день… Царица также возложила на себя свой новый орден на этом празднике. Он состоял из белой ленты с надписью: «За любовь и верность Отечеству». Вспомнив об этом событии [Прутском походе] незадолго до праздника, царь пожелал, чтобы царица на всегдашнюю память об оном возложила на себя помянутый орден.

Записки Вебера о Петре Великом и об его преобразованиях. «Русский Архив», 1872. № 6. (столб. 1146-1147)

Начиная с этого времени он хотел, чтобы она сопровождала его повсюду, как во время военных походов, так и во время различных путешествий за пределы его владений. Вернувшись из поездки в Германию, где они вместе посетили несколько дворов, царь начал войну с Персией, и Екатерина следовала за ним повсюду. Она оказала ему столько значительных услуг, что, не зная, как её отблагодарить за это, он не нашёл иного способа, кроме как разделить с ней свою империю и свою власть, заставив весь мир признать её императрицей всея Руси.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. С. 152

Что касается до Царицы, то хотя Царь по-прежнему очень ласков к ней и нежно любит принцесс, дочерей ея, но она не имеет никакого влияния на дела, в которыя никогда не вмешивается. Все ея заботы посвящены старанию сохранить любовь Царя, отвлечь его насколько в ея силах от вина и от других излишеств, сильно подорвавших его здоровье, и смягчить его готовый разразиться над кем-нибудь гнев. Эта Государыня хорошо понимает, что может произойти, если она переживёт Царя, и старается создать своих креатур и заслужить любовь высших сановников. Говорят даже, что многие и любят её за ласковое обращение и за милосердие; но она знает, что все их заявления почтения и преданности делаются единственно благодаря абсолютной власти Монарха, и потому страстно желает видеть хоть одну из своих дочерей хорошо пристроенной и выданной замуж за какого-нибудь государя, который мог бы оказать ей покровительство.

Кампредон, Жак де – Архиепископу Камбрэскому. Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. 40. СПб. 1884. С. 180-181

Внешность Екатерины

Один историк описал её по сохранившимся портретам в следующих выражениях: «Вот она – то в дорогом серебряной материи платье, то в атласном оранжевом, то в красном великолепнейшем костюме, в том самом, в котором она встречала день торжества Ништадтского мира; роскошная чёрная коса убрана со вкусом; на алых полных губах играет приятная улыбка, чёрные глаза блестят огнём, горят страстью, нос слегка приподнятый, выпуклые тёмно-розового цвета ноздри, высоко поднятые брови, щёки, горящие румянцем, полный подбородок, нежная белизна шеи и плеч – всё вместе, если это было так в действительности, как изображено на портретах, делало из Катерины ещё в 1720-х годах женщину блестящей наружности». А Пётр в это время был уже почти старик.

Е. Оларт. Пётр I и женщины. М., 1997. С. 46

Она была очень крупной и полной, вовсе не красивой, но очень любезной; её глаза – большие и чёрные, а рот очень красив.

Хакобо Фитц Джеймс Стюарт, герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии в 1731 году. С. 86

Государыня была небольшаго роста, полна, очень смугла и не имела ни представительнаго вида, ни грации. Довольно было взглянуть на неё, чтобы догадаться о ея низком происхождении. По ея странному наряду её можно было принять за немецкую актрису: на ней было платье, купленное чуть ли не на рынке, старомодное, и на котором было слишком много серебра и грязи. Перед юбки был весь украшен драгоценными каменьями, расположенными в очень странный рисунок: то был двуглавый орёл, перья коего были сделаны из мельчайших алмазов, очень дурной оправы. На ней была надета дюжина орденских знаков, да столько же образков, прикреплённых во всю длину убора ея платья, так что когда она шла, то все эти образки, ударяясь один о другой, производили шум, точно когда идёт мул и гремит своими привесками.

София-Вильгельмина, маркграфиня Байрейтскоя.Цит. по: Современные рассказы и отзывы о Петре Великом. Русский архив. 1881. Вып. I. Стр. 7

Коронация Екатерины

В конце 1723 года Петербург и Москва были очень заняты толками и приготовлениями высочайшего двора к предстоящей коронации Екатерины.

Семевский М.И. Тайный сыск Петра I. С. 588

30-го [марта 1724 года]. Секретарь Макаров мне и некоторым другим показывал в Кремле корону, которою будет короноваться императрица. В комнате, где она хранится, находились и другие короны, как, напр., корона нынешнего императора, корона его брата, корона, которою короновался его отец, корона царя казанского – золотая, но украшенная лишь немногими плохими каменьями, ещё какая-то корона, также разные скипетры, старинные одеяния, в которых короновались цари, и многие другие драгоценности. Корона нынешней императрицы много превосходила все прочие изяществом и богатством; она сделана совершенно иначе, т.е. так, как должна быть императорская корона, весит 4 фунта и украшена весьма дорогими каменьями и большими жемчужинами. В числе последних есть будто бы такие, из которых каждая стоила 1000 и 2000 рублей. Кроме того, в этой короне есть очень дорогой и невероятной величины рубин длиною почти в палец, над которым находится маленький ажурный крест из бриллиантов. Делал её, говорят, в Петербурге какой-то русский ювелир. Она привезена оттуда сюда под конвоем 12 гренадер и одного офицера гвардии. Мы зашли также на несколько минут к портному, который делал мундиры для пажей императрицы. Они из зелёного бархата, кругом обшиты золотым галуном и вообще очень богаты.

Дневник камер-юнкера Берхголъца, веденный им в России в царствование Петра Великого с 1721 по 1725 год. Ч. 1-4. М., 1902-1903. С. 139. С. 715

Пётр Первый, предположив торжественно короновать супругу свою Екатерину, приказал, сообразно иностранным обычаям, составить церемониал, ибо, по восприятию императорского титула, сей случай был новый. Определено, по совершении миропомазания, из Кремля сделать переезд в Головинский дворец, и государь, по этикету, назначил в кучера придворную особу бригадирского чина. Екатерина, услышав сие, бросилась к нему и сказала, что без своего Терентьича ни с кем и никуда не поедет.

– Ты врёшь, Катенька, Терентьич твой не имеет никакого чина, – отвечал Пётр.

– Воля твоя, я боюсь, лучше откажи коронацию, – со слезами продолжала она.

Пётр, сколько ни противился, наконец, решился пожаловать Терентьича из ничего в полковники. С тех пор, по табели о рангах, императорские кучера должны быть полковники.

Исторические рассказы и анекдоты, записанные со слов именитых людей П. Ф. Карабановым. «Русская старина», 1871. Т. 4. С. 231

10-го [апреля 1724 года]. Мы узнали, что в этот день после обеда император со многими офицерами качался у Красных Ворот на качелях, которые устроены там для простого народа по случаю праздника, что было уже один раз за несколько дней перед тем. Генеральша Балк уверяла, что коронование императрицы будет не прежде, как через две недели. Императору, говорят, хотелось, чтоб оно было через неделю, в день рождения нашего герцога, но оказалось, что невозможно так скоро справиться со всеми приготовлениями. По словам генеральши, и платья дам едва ли могут быть готовы прежде двух недель, а что касается до 24 дам, которые должны явиться на коронацию в робах и в числе которых, как ей сообщили за верное только третьего дня, находится и она сама, то они будут назначены лишь завтра. Ни одной даме не позволено быть в совершенно золотом платье, потому что это предоставляется только императрице; но золото и серебро вместе они могут употреблять и имеют право из серебряной материи делать платья, относительно богатства какие им угодно.

Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 715

15-го [апреля 1724 года]. Кабинет-секретарь Макаров пригласил сегодня его королевское высочество в Кремль, чтоб показать ему короны и драгоценности. Этим случаем воспользовались и некоторые министры и другие особы, желавшие также посмотреть их. О коронах я уже говорил, а потому замечу ещё только, что в одной из комнат стояло невероятное количество старой серебряной посуды, которую к коронации императрицы вычистят и вновь позолотят. Она много лет вовсе не употреблялась, даже оставлялась без всякого внимания, а потому теперь была больше похожа на железо, чем на серебро. Некоторые сосуды, стоявшие на полу, были выше одного из бывших с нами зрителей.

Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 715

18-го [апреля 1724 года]. Сегодня объявляли с барабанным боем, чтобы к будущему воскресенью все большие улицы были вымощены, а маленькие выложены брёвнами и вычищены, из чего некоторые выводили заключение, что коронация будет в этот день.

Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 715

22-го [апреля 1724 года]. Вчера и нынче все иностранные и русские купцы должны были присылать своих лошадей к князю Меншикову, который 60 самых лучших из них приказал выбрать для лейб-гвардии на время коронации. Некоторые купцы должны были дать от 4 до 6 лошадей, а у других собственно для себя не осталось ни одной. Владельцам выбранных лошадей запрещено выезжать на них до коронации. За несколько дней генерал-лейтенант Ягужинский назначен был капитаном этой лейб-гвардии, в которой рядовые имеют чины капитан-поручиков и прапорщиков (Это была учреждённая тогда рота кавалергардов, родоначальница кавалергардского полка. – Е.Г.). С этого дня началась опять прекрасная весенняя погода.

Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 719

24-го [апреля 1724 года]. Коронацию, которую уже раза два отсрочивали и, наконец, назначили, было, окончательно в будущее воскресенье, отсрочили опять до 17 мая старого стиля.

Дневник камер-юнкера Берхголъца… С. 719

Пётр назвал себя капитаном новой роты кавалергардов императрицы Екатерины, состоявшей из 60-ти человек, которые все были армейскими капитанами или поручиками, а генерал-лейтенанту и генерал-прокурору Ягужинскому (пожаловав ему перед тем орден св. Андрея) поручил командование этой ротой в качестве её капитан-лейтенанта. Кавалергарды эти открывали и заключали шествиe, когда Екатерина, ведомая герцогом Голштинским и предшествуемая своим супругом, по сторонам которого находились фельдмаршалы князья Меншиков и Репнин, явилась с своею великолепною свитою в церкви, где назначено было её коронование.

Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича… С. 121

1 мая 1724. Коронование Царицы назначено в следующее воскресенье, 7 числа. Иностранные министры, занимающие здесь такое же положение, как я, и прочие, находящееся тут, должны появиться на этой церемонии во всём блеске.

Кампредон, Жак де – Графу де Морвилю. Сборник Императорского Русского Исторического Общества, т. 52. СПб. 1886. С. 203

Император имел обыкновение посещать значительных негоциантов и известных артистов и часто проводить с ними часа по два; так и накануне коронации он зашёл с несколькими сопровождавшими его сенаторами к одному английскому купцу, где нашёл многих знатных духовных особ, между прочим духовника своего, архиепископа Новгородскаго и учёнаго и красноречиваго архиепископа Феофана Псковскаго. Великий канцлер также пришёл туда. Среди угощений хозяина разговор оживился, и император сказал обществу: что назначенная на следующий день церемония гораздо важнее, нежели думают; что он коронует Екатерину для того, чтоб дать ей право на управление государством; что спасши империю, едва не сделавшуюся добычею Турок на берегах Прута, она достойна царствовать в ней после его кончины; что она поддержит его учреждения и сделает монархию счастливою. Ясно было, что он говорил всё это для того, чтоб видеть, какое впечатление произведут его слова. Но все присутствовавшие так держали себя, что он остался в убеждении, что никто не порицает его намерения.

Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича, который жил в России, состоя при особе Голштинского герцога Карла Фридриха, женившагося на дочери Петра Великаго Анне Петровне. Перевод с французскаго И. Ф. Амона. Москва, 1866. С. 342-343

Он (Пётр) заставил всех своих подданных присягнуть ей в верности как своей государыне и неограниченной властительнице, которая будет править ими в случае его смерти. И в этой присяге было сказано, что она, равно как Пётр Великий, её муж, имеет право назначать наследника, какого ей заблагорассудится… Коронация была совершена 26 мая (коронация в московском Успенском соборе состоялась 7 (18) мая. – Е.Г.) 1724 года в Москве, столице Российской империи. После чего император и новая императрица отправились в Петербург, где по существу возобновилась церемония коронования. Это выражалось в празднествах по поводу их приезда. Все провозглашали славу Екатерине. Её мужу воздавали хвалу за то, что он поднял её на вершину человеческого величия и могущества.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991. С. 153

Вся Россия должна была учинить присягу, что не отступится от воли монарха: она признает наследником того, кого он похочет ей дать, кого он ей завещает. Устав был не что иное, как переходная мера к объявлению Катерины преемницей державы: её малютки «шишечки» «Петрушеньки» не было уже на свете.

Семевский М.И. Тайный сыск Петра I. С. 585

В день коронования императрицы на дворцовой площади стояли в строю находившиеся здесь батальоны гвардии с шестью ещё другими, всего около 10 000 человек… После 9 часов мы, прочие, пошли в собор или кафедральную церковь Успения Пресвятой Богородицы, где должно было совершиться коронование, и когда отдали там полученные нами билеты, младший церемониймейстер провёл нас на место, которое мы должны были занимать, а именно на балкон, где стояли иностранные министры. Они в церкви хотя и присутствовали при короновании, но их, во избежание споров о местах, не пригласили ни на процессию, ни в залу к столу. Балкон этот в середине, между ими и нами, разделялся проходом, так что трон мы могли видеть почти прямо перед собою. Он стоял посредине церкви, в среднем её проходе, между большими столбами и прямо против алтаря или хора и находящихся в нём так называемых святых врат. Это было очень широкое возвышение, окружённое вызолоченными перилами, на которое вели 8 или 10 ступеней такой же ширины, как и верхняя площадка, и с балюстрадой по обеим сторонам. Ступени были в середине с уступом. Над всем этим висел большой великолепный четырехугольный, богато обложенный золотом балдахин, который в середине свода был прикреплён веревкою в руку толщины, обвитою парчой, и четырьмя золотыми шнурами, протянутыми от его углов. Возвышение это, сделанное в форме четырёхугольника, занимало средний проход церкви во всю ширину. Под балдахином стояли для их императорских величеств два стула (из которых помещённый с левой стороны, именно для императрицы, был с ручками), оба богато обделанные драгоценными камнями. Один из них когда-то привезён был в подарок из Персии. Направо от них стоял четырёхугольный стол, на котором потом лежали императорские регалии и который накрыт был великолепной золотой ширинкой с вышитыми по ней коронами. Как самый трон, так и ступени были кругом обиты красным бархатом с золотыми галунами по краям. У уступа, с правой стороны, помещались обе императорские принцессы и обе герцогини в особой ложе, обтянутой золотыми и серебряными материями. С этой же стороны, немного ближе ко входным дверям, позади обыкновенного императорского кресла, устроено было отдельное место для его королевского высочества, нашего герцога, а по обеим сторонам церкви тянулись балконы для дам, которые не были в робах. В параллель с нами, несколько наискось и против алтаря, находился балкон для дам в робах, участвовавших в процессии, также для депутатов, генералов и прочих здешних вельмож, не имевших никакой особой должности при церемонии коронования. Балкон этот, как и наш, в середине был разделён на две половины. Внизу размещены были вокруг все прочие лица, имевшие билеты для входа в церковь. Внутренность церкви была освещена множеством восковых свечей, и великолепная большая серебряная люстра особенно сильно бросалась в глаза… Наконец, часов в одиннадцать, началось шествие их императорских величеств при звоне всех колоколов и музыке всех полков, расположенных на дворцовой площади. Их величества шли пешком от дворца до церкви, и не только весь этот путь, но и большая дворцовая терраса (Красное Крыльцо), по которой шла процессия, были устланы красным сукном. Перед входом в церковь государь и государыня были встречены и приветствованы всем духовенством в богатейших облачениях. Шествие из дворца в церковь открывала половина отряда сформированной недавно лейб-гвардии в сапогах со шпорами и с карабинами в руках. Составляющие этот отряд 68 человек имеют все офицерские чины; сам император состоит в нём капитаном, генерал-прокурор и генерал-лейтенант Ягужинский капитан-поручиком, генерал-майор Мамонов старшим поручиком, и т. д. После того шли под предводительством своего гофмейстера 12 пажей императрицы, все в зелёных бархатных кафтанах, парчовых камзолах и проч., в белокурых париках и с белыми перьями на шляпах. За ними следовали четыре взрослых пажа или денщика императора. Затем шёл церемониймейстер Шувалов во главе лифляндских, эстляндских и прочих депутатов от провинций, также бригадиров, генерал-майоров, всего генералитета и других должностных лиц; потом – теперешний государственный маршал Толстой с своим большим серебряным маршальским жезлом (на верхнем конце которого красовался двуглавый российский орёл, осыпанный драгоценными камнями) и в сопровождении двух герольдов – обер-герольдмейстера Плещеева и графа Санти. Далее следовали господа, которые несли регалии, а именно прежде всего тайный советник барон Остерман, тайный советник и сенатор князь Дмитрий Михайлович Голицын и ещё двое несли на большой подушке коронационную мантию императрицы. Мантия эта была из парчи с вышитыми по ней двуглавыми орлами и коронами, подбитая горностаем и весом, как говорили, в 150 фунтов. Один аграф, которым она застегивалась спереди, стоил будто бы около 100 000 рублей… Потом несены были на богатых подушках три собственно так называемые регалии: держава – князем Долгоруким, бывшим российским послом в Дании и Франции, скипетр – старым сенатором графом Мусиным-Пушкиным и новая великолепная императорская корона – генерал-фельдцейхмейстером графом Брюсом. За ними шёл его величество император в летнем кафтане небесно-голубого цвета, богато вышитом серебром, в красных шёлковых чулках и в шляпе с белым пером. Подле него шли генерал-фельдмаршал князь Меншиков и князь Репнин, который, как старший генерал, был в этот день произведён в фельдмаршалы. Вслед за государем шествовала её величество императрица в богатейшей робе, сделанной по испанской моде, и в головном уборе, осыпанном драгоценными камнями и жемчугом. Платье на ней было из пурпуровой штофной материи с богатым и великолепным золотым шитьём, и шлейф его несли 5 статс-дам, а именно княгиня Меншикова, супруга великого канцлера Головкина, супруга генерал-фельдцейхмейстера Брюса, генеральша Бутурлина и княгиня Трубецкая. Его королевское высочество, наш герцог, вёл государыню за руку; возле них в качестве ассистентов шли ещё великий адмирал Апраксин и великий канцлер граф Головкин, а немного позади – генерал-лейтенант и генерал-прокурор Ягужинский и генерал-майор Мамонов, как капитан-поручик и поручик лейб-гвардии её величества. Непосредственно за ними следовали 6 статс-дам императрицы: г-жи Олсуфьева, Кампенгаузен, Вилльбуа (сестра княгини Меншиковой), Волынская и сестра её – девица Нарышкина, все в богатых робах. Затем шли попарно прочие дамы, принадлежащие к свите императрицы, именно 13 замужних и 12 незамужних, за ними – некоторые придворные кавалеры и, наконец, в заключение – другая половина лейб-гвардии. Всё духовенство шло в церковь впереди процессии, и его высочество, наш герцог, вёл императрицу за руку до самого трона. Здесь император принял её и взвёл по ступеням на возвышение; его же высочество после того прошёл в особо устроенную для него ложу в сопровождении лишь обер-камергера графа Бонде и русского камергера Измайлова. Когда император взвёл императрицу на трон и оба весьма милостиво поклонились всем присутствовавшим, он взял скипетр, лежавший вместе с другими регалиями на упомянутом выше столе, отдал свою шляпу князю Меншикову, стоявшему позади его, и подал знак императрице сесть на приготовленный для неё стул; но она не хотела исполнить этого до тех пор, пока его величество наперёд сам не сел на свой стул по правую сторону. На троне остались и все те, которые несли государственные регалии, также 5 статс-дам и 3 знатнейшие придворные дамы. На верхней ступени стояли по сторонам капитан-поручик и поручик лейб-гвардии, на середине её – два вахмистра той же лейб-гвардии, а на нижней ступени – оба герольда. После того на трон приглашено было духовенство, к которому император обратился с краткою речью, и архиепископ Новгородский, как знатнейшее духовное лицо, после ответа от имени всего духовенства обратился к императрице с благословением, которое она приняла, преклонив колена на положенную перед ней подушку. Затем он взял императорскую корону и передал её императору, который сам возложил её на главу стоявшей на коленях императрицы; после чего придворные дамы прикрепили корону как следовало. У её величества в это время по лицу скатилось несколько слез. Когда она, уже с короною на голове, опять встала, вышеупомянутые три дамы надели на неё большую императорскую мантию, в чём и сам император усердно им помогал. После того архиепископ вручил её величеству державу и несколько времени читал что-то из книги.