Малые Врата

Не успел Василь додумать эту мысль, как услышал треск в кустах и почуял как что-то несётся прямо на него. Ощущая близкую опасность всем телом, всадник выставил вперёд руку, сжатым в ней факелом, и только тогда увидел продравшеюся сквозь бурелом, изгнившую морду нечистого со светящимися глазницами и чудовищным оскалом. Василю едва удалось бросить в сторону коня и садануть мертвяка, горящим факелам, со всего маха, прямо по голове, чтоб тот не вцепился смертельной хваткой, в живую плоть животного либо человека. От удара факелом нечисть свалилась, истошно завизжала и кувыркаясь в опавшей листве, от того, что ей опалило морду и ослепило глаза. Но и факел от удара совсем угас, а его фитиль просто слетел с древка.

Последней источник света исчез. Дядька Василь отбросил в сторону ставшею бесполезной палку, а на него с противоположной стороны летело, почти не касаясь земли уже другое мёртвое тело. Атака этого мертвяка была гораздо удачней. Костлявой рукой он вцепился прямо в ногу человеку и, наверное, сбросил бы его без труда с седла наземь, если б всадник не успел выхватить свой топорик и отсечь кисть твари по запястье. Кисть нежити так и осталась сжимать ногу всадника словно клещ, причиняя боль пронзающую тело, хоть нога и была защищена толстой кожей сапога. Человеку даже казалось, что мёртвые пальцы давят всё селей и сильней, сковывая его движения. К тому же из-за внезапного броска нечисти, конь сбился с ритма и потерял скорость, а мертвяк уже с отрубленной рукой снова прыгнул сзади, пытаясь заскочить на спину Буяна Чудом Василь извернулся в седле, и всадил топор в лоб нечистого, ещё не успевшего зацепится за шкуру животного. Топорик вошёл до самого топорища прямо в темя беспокойной нежити, а мертвяк всё ж успел прихватить древко оружия своей единственной, иссушенной, когтистой рукой, прежде чем свалился на землю, после чего свет, лившийся из его глаз наконец потускнел. Жаль, что топорик пришлось оставить, теперь человек остался без оружия ближнего боя, ведь нож в схватки с таким противником был не в счёт. «Если ещё к нам так близко мертвецы подберутся, то и отмахнуться будит нечем», – сокрушался Василь, но времени для того, чтоб вернуться и забрать из руки трупа дорогой хозяину охотничий топор не было. А позади уже снова слышались жуткие вопли, мелькали багровые глаза, которые были такого же цвета, что и алая, злая луна, светящая с тёмного небосвода. По пятам же за адскими бестиями плыл морозный туман, двигающийся презирая какое либо, направление ветра желающий только одного, выпить всё жизненное тепло из двух существ, стремящихся выжить в этом безумии, в которое было невозможно поверить не во сне не наяву.

Всадник без жалости продолжал гнать коня, Буян же хоть был молод и силы с выносливостью было ему не занимать, но всё же от той бешеной скачки, и он начал уставать, скорость его бега стала ощутимо тише, и уже, наверняка, сравнялась со скоростью нечистых. Шутка ли, и человеку, и коню пришлось преследовать весь день раненого оленя, даже не прерываясь, чтоб утолить голод и жажду, а ночью охотники сами стали добычей и теперь им приходилась убегать и скрывается, в ещё более яростном темпе, чтоб спасти себя. Бока и спина жеребца были полностью покрыты хлопьями пенящегося пота, а дыхание бывшее всегда ровным и ели слышным, даже на всём скаку, стало хриплым и громким. У Василя же нога сжатая стальной хваткой мертвенных пальцев нежити так болела, что даже в глазах темнело время от времени. Человеку в иные моменты казалось, а может это так и было на самом деле, что рука мертвяка живёт сама по себе без её хозяина и старается как можно больше боли причинить своей жертве, перебирая костлявые пальцы, стараясь их вонзить как можно глубже в людскую полть. А остановка даже на минуту, чтобы перевести дыхание, или чтоб попытаться освободить мертвенную хватку с тела человека, грозила не минуемой и мучительной, смертью. Поэтому и гнал человек своего коня без устали, грезя только тем, чтоб бы доскакать до спасительного частокола, которым огороженного селение.

Призирая боль, страх и усталость сам всадник и его верный, проверенный уже не в одной схватке с врагом друг, не собирались сдаваться, на милость победителю, по тому как не тот у них был характер, что у одного, что у другого. Колчан у ратного стрелка был полон, под завязку и Василь кричал сам себе, распаляя злобу.

– Ну, нечистые, вы ещё не видели, как я из лука бью. Этот подарочек я вам специально напоследок приберёг.

Но и ожившие покойники не чувствовали ни усталости, ни страха, от того, что гнались за одинокой, раненой и начавшей выдыхаться добычей. Да ведь кроме того у нежити были союзники, луна, дающая ей силу и голодную ярость, туман шедший в след за поганью по пятам, который мог убить любое живое существо одним прикосновением, и непроглядная тьма, позволяющая мертвецам гонять свою добычу по всему лесу почти без препятствий.

Рука Василя крепко сжала, зашлифованную до блеска древесину лука, жаль, что лук не боевой, а охотничий. В который раз сокрушался Василь. Боевой он помощнее раза в два и ударом стрелы он и кости частенько ломает, при хорошем попадании, от того и останавливает он цель лучше. Но что уж есть, выбирать не приходится. Тем более, что ратник хорошо умел стрелять из лука верхом, как впереди себя, так и назад. Другое дело, сейчас осложняло стрельбу то, что погоня происходила в лесу и пока всадник метился позади себя, в это время его могла выбить из седла незамеченная им ветка дерева. Ещё и попасть по преследователю нужно было, не абы куда, а в голову, по ближе к светящимся очам, тогда нечисть хоть на немного да останавливаться.

Теперь огибая кусты и деревья, охотник намеренно подпускал мертвяков почти к самым лошадиным копытам, надеясь на свой верный глаз и всаживал стрелу за стрелой в белёсые морды нечистых, с дикими, багровыми глазами. Если стрела удачно поражала нечистого, то тот валился на землю кувыркаясь, прямо под ноги своих сородичей, глаза его немного тускнели, но после того как стрелу ему удавалось вынуть мертвяк опять нёсся вперёд, с холодящими душу воплями, вырывая когтистыми конечностями из земли куски дёрна и прелой листвы. Сосредоточившись на стрельбе, Василь потерял счёт выстрелам, только когда его пальцы внезапно ощутили, что стрелы с железными наконечниками в колчане уже все вышли, а остались только с костяными, он стал стрелять по реже. К тому времени шапку с головы охотника толи сдуло порывам встречного ветра, толи сбило веткой. А с лица и рук, рассаженных кустами, сочились капли крови, которые падали на опавшую листву. От запаха крови голод тварей становится всё нестерпимее, заставляя их нестись всё дальше и дальше, оглашая окрестности, ужасными воплями и утробным рыком.

Вот, наконец-то, и долгожданный перевал, который встретил всадника как обычно лёгким прохладным ветерком. Теперь под гору скакать будет легче, только бы конь не споткнулся да не упал. «Ведь на своих двоих мне не как не уйти, от этой оравы болотной погани, – думал охотник. – Ты посмотри, ведь из болота на самую гору за мной поднялись, чем же я так глянулся этой нежити, или может разозлил их чем ненароком. Ну, если на этот раз вырвусь, то на болото больше ни ногой, хоть золотом там сыпь всё равно не пойду, не то, что не пойду даже думать об этом не буду». – Рассуждал Василь, успокаивая себя, чтоб хоть немного унять дрожь в руках, да смерить боль, что от ноги поднималось всё выше сковывая тело.

Вдали, за деревами замерцали долгожданные огоньки Малых Врат. Это часовые с факелами обходят селение от костра к костру. Буян, увидев трепещущий свет родного дома, и ощутив копытами знакомую тропу, позабыл про усталость и поскакал по склону с удвоенной силой.

– Ох и молодец ты у меня, – подбадривал его всадник.

– Теперь уж давай выноси, родной, а то ведь обидно будет погибнуть лютой смертью от этих оживших утопленников, когда до дому рукой подать.

Но и нежить отставать не желала, пытаясь, как и раньше срезать изгибы тропы и вцепится в живые, распалённые погоней тела лошади или человека. Всё же как не экономил охотник стрелы, а пришёл черёд и последней, оставшийся у него в колчане. Удачно Василь сбил мертвяка прямо в прыжке, всадив ему эту самую последнюю стрелу, прямо в глаз и направил коня через речушку, не доезжая её до брода. Буян немного замешкался, выходя на противоположный, илистый берег. И тут же откуда-то сзади с истошным рыком, растопырив в стороны свои толстые словно брёвна руки, на коня набросился здоровенный распухший утопец. Василь ничем не мог помочь своему другу, он только невразумительно заорал, четно пытаясь отпугнуть нечистого от своего коня, ведь человек был почти безоружен, только нож висел на поясе, а он на такой дистанции был бесполезен. Утопленник уже дотянулся до волос, длинного развевающегося, на ветру хвоста, вороновой масти, ещё момент и здоровенные руки вопьются смертельной хваткой в задние ноги скакуну лишив его возможности двигается. Но Буян не растерялся, он недовольно фыркнул и резко подбросил в воздух свой круп врезав задними копытами в самую грудь нежити с такой силой, что тот перекувыркнулся через голову, сбив с ног следующего мертвяка позади себя. А Буян, почуяв под ногами твёрдую почву, поскакал напрямик через поля сжатой ржи. Василь же тем временем продолжал кричать во всё горло.

– Тревога, зажигай факела, бросай их к воротам, за мной, нечистые гонятся!!!

Охотник знал, что в эту ночь охраняют селение два паренька. И знал, так же что они несут службу как, полагается. А парни, стоявшие на посту, уже давно обратили внимание, на ярко-красную луну, на необычный туман, идущий из-за перевала, и вопли нечисти, доносившиеся из далека, они тоже слышали. Может, в обычное время они на это внимание бы не обратили, потому как, кто только по ночам по лисам не шастает. Но в эту ночь всё селенье знало, что на охоту отправился Василь и хотел он вернутся тем же днём, но не вернулся. Значит, что-то недоброе случилось. И поэтому на сторожевой башенке уже стояли, притушив факела, для того, чтоб было лучше слушать ночную темноту некоторые мужики Малых Врат при оружии. Так что, когда они услыхали, взволнованный голос Василя, предупреждающий об опасности, а после за его плечами заметили стаю непонятных существ со светящимися глазами, то все сразу всё поняли. Тут же вспыхнули и полетели по дальше от стен, в темноту, зажжённые факела, чтоб осветить подступы к селению. Зычным голосом зазвучали команды старейшин, которые расставляли стрелков на позиции. И запел боевой рог, поднимающий всех, кто ещё не проснулся. После этого тревожного, раскатистого звука, заставляющего даже кровь по венам бежать быстрей все жители Малых Врат знали, что к селению приближается беда и каждый кто мог помочь в обороне селения от сопливого пацана до дряхлой старухи, все должны были бежать по своим местам и там заниматься своим делом.

Мишка очень хорошо запомнил ту ночь, едва заслышав звук тревоги, он побежал, на ходу протирая глаза, разводить костёр под котлом с водой. Это была Мишкина обязанность, кипятить в котлах воду, вместе с другими панами на случай, если враг начнёт брать селение приступам и его придётся останавливать, обливая с верху горячей водой. Мимо пробегали мужики с взволнованными и серьёзными выражениями лиц с оружием в руках. Поэтому, когда Василь только приблизился к воротам селения то у него над головой, засвистели стрелы, поражающие преследователей. Некоторые стрелы были огненные и если такая стрела даже просто втыкались в землю, то свет её отпугивал нечистых, ну, а если летящий огонь поражал оных, то твари тут же валились с ног и вертелись в диком припадке. Створка ворот была заранее приоткрыта поэтому дядька Василь, не задерживаясь, буквально влетел в селение на почти загонном жеребце. Не похожий на себя, всадник спрыгнул с седла и сильно хромая поднялся на частокол.

– Бейте огнём, – кричал он охрипшим голосом. Ну, а ворота были в новь заперты на засов. Тут же Егор принёс своему отцу его боевой лук и стрелы. Один из нечистых сильно увлёкся преследованием добычи, которую не как не хотел упускать, почти добежал до ворот, и тут же был нашпигован со всех сторон стрелами нескольких лучников. Острые наконечники с лёгкостью прошивали гнилое, иссохшее тело мертвеца, не давая ему подняться или двинутся с места. А после нескольких попаданий стрел, обильно начинённых горючей жидкостью, оживший труп загорелся и перестал двигаться вовсе. Другим нечистым, скачущем вокруг частокола, тоже доставалось если те подходили на расстояния прицельного выстрела. Но те успевали ускользнуть в сумрак, тем самым спасаясь от гибели. Дядька Василь со остервенением бил из своего боевого лука, горящими стрелами по сверкающим то там, то тут алым глазам в тумане, пытаясь поразить ещё хоть одну нежить. Но всё было четно, теперь мертвяков защищала колдовская пелена, которая подошла и остановилась поодаль, как бы не решаясь подходить ближе. И любое пламя, попадавшее в неё, тут же гасло, как и раньше.

Туман так и не двинулся к селенью, хоть и простоял он почти до обеда. После того как белая марь отступила, стало видно, что многие кусты и деревья, стоявшие на её пути, погибли побитые морозом. Нечистые же ушли раньше, как только небо начало немного светлеть на востоке. Прежде, чем нежить ушла она огласила окрестности, страшным и угрожающим рёвом, всех глоток враз, от которого все жители вздрогнули, а собаки, даже те, что были самыми злыми, забились в свои конуры скуля и дрожа.

Костлявую пятерню нечистого, насмерть влепившуюся в ногу Василя удалось снять только в кузнице, большими клещами, и то, когда Кузьма с дедом Матвеем обломали все костлявые, когтистые пальцы на изрядно подгнившей кисти, только тогда захват ослаб. А когда Мишкин отец забросил остатки полусгнившей длани в пламя костра, то откуда-то из леса, донёсся едва слышный крик полный боли. Освобождённая от мертвенных, костяных тисков нога Дядьки Василя болела и ныла ещё не один месяц, хоть кровоточащей раны на ней не было, благодаря толстой коже сапога, защитившей плоть. Тело застреленного из луков ожившего утопленника, лежащего перед воротами селения, унесли в лес за реку и сожгли. Однако до того, как это сделать, на руке мертвеца удалось обнаружить металлический резной браслет. По этому браслету и опознали его люди из соседнего селения. Оказалось, это были останки охотника, пропавшего в лесах тоже по осени, только два года назад. Браслет вернули его родне как память.

И до этого о болоте слухи ходили не хорошие, а после случая с Василем, в те места ходить стало вовсе запрещено. Конечно, по необходимости туда наведываться всё равно приходилось, за той же железной рудой из крепости частенько отправляли людей, но теперь только в ясную погоду и ночевать уже не кто не оставался не на болоте, не в его окрестностях. И сейчас у Мишки похолодела спина, когда он представил, что именно по этим местам, в кромешной тьме, уходил дядька Василь от своры голодных мертвецов. Но сейчас на гребне хребта была совершенно ясная погода, а дядька Василь строго и вопросительно, смотрел на парня, засмотревшегося на туман клубившейся над Чёрным болотом. Мишка сразу выбросил из головы все ужасные воспоминания и обратил всё своё внимания на своего старшего наставника. Василь же продолжил…

– Ещё раз повторяю для тех, кто думы разные думает и меня не слышит. Без моего разрешения не стрелять, вперёд меня не лезть, громко не разговаривать, ступать по земле бесшумно и запоминайте всё, что увидите.

После этих слов охотники двинулись дальше вниз, уже по тенистой стороне холма. Этот склон был по круче и деревья на нём росли чаще, были они выше и шире в обхвате, чем на противоположной стороне, которая находилась ближе к дому. Пока спускались старший охотник показал ученикам большую хорошо натоптанную, звериную тропу. – Вот на этой тропе хорошо засаду на зверя устроить, в утреннюю пору особенно, когда ветерок с верху вниз тянет, а зверьё к ручью на водопой идёт. – Объяснял Василь молодым ребятам.

– Зверь тут часто ходит, и от дома место – это не так далеко. Только если сидьбу устраивать будете, то на дереве лучше её делайте, по тому как, кроме коз диких, лосей и изюбров, кабаны тоже часто тут бывают. А кабан – это уже зверь опасный, он может и без предупреждения набросится и из лука его не остановить… Ладно, поехали дальше по тропе, я свою за сидку вам покажу, да и вы место это по лучше запомните.

Ехав по тропе впереди на Буяне Василь продолжал рассказывать.

– Тропа эта добрая, то есть зверь по ней круглый год ходит и зимой, и летом. Не проехав и ста шагов Мишка окликнул наставника.

– Дядька Василь… – Василь насторожился.

– Что, случилось?

Мишка с азартом начал объяснять.

– Ты глянь, Дядька, какое место доброе, чтоб давок поставить.

Василь не очень-то уважал мастерить всякие западни на дичь, ему больше нравилось её выслеживать из засады или идти по следу. Поэтому он с недовольством сказал.

– Ты посмотри, точно, как наш дед Матвей, всё бы ловушки мастерил. Миш, ты пока давок ставить будешь, полдня ведь пройдёт. А мне хоть немного нужно вам лес сегодня до заката показать.

Мишка настаивал на своём.

– Я быстро, я ведь сейчас ловушку мастерить полностью не буду, я только её обозначу, чтоб зверь привык к изменению на тропе и только через недели две можно будет её до ума довести и насторожить как следует.

Василь, хоть и с недовольством, но всё же спрыгнул с коня.

– Баловство всё это, мне кажется, ну, сделаешь ты свою ловушку, а вдруг в твои давки самка на сносях попадёт или телёнок неразумный, не уж то не жалко будет? Я-то из лука дичь на выбор бью, не в слепую.

– Не переживай, дядька Василь, ни телёнок, ни самка в ловушку попасть не должна, ведь на кого насторожишь западню, то туда он и поймается. А настораживать я ловушку на козла дикого буду, вот тут как раз, место для этого самое оно, можно конечно бы и на кабана насторожить давок, следов их тут тоже хватает, но здесь деревья тонковаты не из чего плаху для ловушки изготовить. А у тонкого ствола удару не хватит, чтоб хребет кабану перешибить, тем более матёрому. Мы, если что, потом с Егором в другом мести западню на кабана сделаем, где по удобней.

– Ох, и хитёр ты, Мишка, – со вздохом вымолвил Василь, – Я, значит, по лесу иду добычу высматриваю, а он высматривает, где ловушку поставить. Нам-то чего с Егором делать?

Мишка быстро окинул взглядом деревья.

– Вон свалите те две берёзки, что по толще, ветки макушки отрубите тоже и по дальше их с глаз в кусты забросьте, да шибко не топчитесь по земле то. А я пока рогулину добрую подберу, для упора.

Охотники дружно взялись за дело и через полчаса всё было готово и самый толстый ствол срубленной берёзы был поднят над тропой, привален одним концом к дереву. А Василь всё не унимался.

– Ну, козу дикую ты этой ловушкой возьмёшь, может даже и Изюбра молодого не окрепшего ещё, ну, на счёт кабана, ещё и взрослого, ты, конечно, загнул, очень уж редко такое бывает, чтоб здорового кабана давками, или ещё какой ловушкой, кто-нибудь брал. Это ж тебе не заяц, он же разворочает твою западню, как пить дать.

– Как же так, – возмутился Мишка. – Ведь дед наш не только кабана и медведя тоже и не одного к тому же ловушками добыл, сам ведь знаешь, а я, что не смогу?

– Ну, это когда было, дед наш тогда в самой силе был, а ты маловат ещё, ещё ведь и не каждому такая наука даётся, да и брал дед в ловушки матёрое зверьё не часто, сложно поймать матёрых-то видно, и готовить долго такую ловушку, чтоб зверя сильного она удержала. И к тому же вывозить большую тушу из тайги сложно одному, а дед один в тайгу ходить любил. Так что подрасти вам ещё нужно годик-другой, по лесу походить, тогда может и набьёте руку, а пока про медведей, да кабанов матёрых даже и не думайте.

Мишку задело то, что ему, в который раз говорят подрасти. И он, едва сдерживая досаду, ответил на это.

– Ладно дядька Василь, может ты и не понимаешь, что не дети мы уже, и добрая дичь нам тоже по зубам. Только я тебе слово даю, через три-четыре месяца, мы хоть и не секача, но взрослого кабана в селение привезём. Ты согласен, Егорка.

Егор подтвердил, глядя отцу в глаза.

– Как хочешь, батя, но кабана мы возьмём, сам увидишь.

– Ох, и проворная молодёжь нынче пошла, как бы мне на охоте не удел не остаться. – Вздыхая съязвил дядька Василь. «Смейся, смейся», – думал Мишка про себя, а кабана мы возьмём, вон и следов крупных сколько много, только подготовится как следует нужно, да деда расспросить, по тщательней.

Ниже по звериной тропе наставник показал Егору с Мишкой те места, где удобней и безопасней всего делать за сидки, подкарауливая дичь и свою сидьбу на дереве показал тоже. Это было старое ветвистое дерево с толстым стволом и развесистой кроной. Парни залезли на верх, чтоб оценить сидьбу. Место на дереве было и в впрямь удобным, ноги не свисали, значит, сидеть на широком суке оперившись о ствол спиной, можно было не один час, почти без движений. Василь даже предусмотрел, то куда можно было положить своё снаряжение, чтоб то не стесняло движений и не мешало охотнику сидеть в засаде.

Пройдя дальше, незаметно для себя, охотники спустились с холма в широкий распадок, там Василь уже взялся за обучение молодых со всей серьёзностью. Сказав парням, чтобы спешились, он привязал повод Звёздочки к своему седлу. А молодым охотникам начал задавать направление и арретиры, чтоб те шли до какого-нибудь места, где их уже дожидался наставник, или же по пути к этому месту. Мало того, Василь заставлял, молодёжь двигаться неслышным шагом и не один хруст сучка не пролетал мимо ушей бывалого зверолова. Если Василь не был удовлетворён скрытностью, скоростью или же, если Миша с Егором совершали ошибку, к примеру, двигаясь по ветру, то тогда наставник метал в своих учеников гневные взгляды, но на крик не переходил, а трепливо объяснял промахи своим ученикам. Как нужно ставить ногу, чтоб шаг был неслышным, по сухой листве, траве или же по камням, куда и в какое время дня дует ветер, в низине или на холме. И снова отправлял парней уже к другому месту. Пару раз дядька Василь своим зорким взглядом замечал животных, обитавших в этих лесах. Один раз охотники увидели небольшие стадо диких коз, пасшихся в ложбине редколесья. Дядька Василь отправил Егора с Мишкой подойти к ним как можно ближе, но стрелять не велел. При чём, как и по какому пути это делать решали сами парни.

Эта попытка незаметно подойти к животным сорвалась почти не начавшись. Егор заценил сухой кустик ногой, скрывавшийся под слоем прошлогодней листвы, хруста этого кустика было достаточно, для того, чтоб чуткие звери мгновенно растворились в чаще леса. По этому поводу Василь конечно уже ругался, правда ели слышно, ведь лес шума не любит и сказал примерно так: – Если ещё одна такая ошибка, то он выпарит и Егора, и Мишку прямо в лесу, да и отправит их от сюда пешком в Малые Врата, помогать бабам их работу делать, несмотря на то, что детины ростом почти в ревень с ним. – Егор начал оправдываться перед оцтом, тем, что ему просто не повезло и на этот сучок мог наступить каждый. Но Василь резко прервал своего сына.

– Без удачи, сынок, ни охотника доброго, ни война из тебя не выйдет, запомните это. Да и кустик сухой так бы не щёлкнул, если б ты ногу аккуратней в листву ставил, и никто тебя по ворохам листьев идти не отправлял, выбирай сам где тебе красться удобней и где поступь твоя меньше слышна будет. Я ведь уже не раз вам говорил, в лесу главное первым увидеть или услышать, что зверя, что человека и ничем не выдать своего присутствия, до поры, вот тогда ты и будешь в лесу дремучем хозяином.

Парни понимали свою ошибку и соглашались с наставником, ведь от удачи охотника многое зависит и даже то будет ли сыт твой род или же будет голодать. Женщинам и детям, глядящим на тебя голодными глазами, не объяснишь, что на охоте от тебя удача взяла, да и отвернулась, все знают, что эта привередливая дева всегда рядом с самым умелым. Когда Егор с Мишкой крались во второй раз уже к лисе, добывающей мышей из земли то всё прошло удачно. Молодые охотники шли к рыжей, что называется на кошачьих лапах, и подкрались к добыче, не вместе, а на расстоянии друг от друга в шагах десяти. Когда парни приблизились к лисице так близко, что до неё было рукой подать, и тогда рыжая плутовка не слышала и не видела охотников. А ветерок как бы благоволил им и относил от лисы запах человека. Из лука с такого расстояния промахнутся было почти невозможно. Парни полюбовались немного, красивым животным, забавно и в то же время грациозно прыгающему от одной мышиной норы к другой. Вложили в свои луки стрелы и в раз как по команде пустили их, он не в лисицу, а в дерево, стоявшее чуть поодаль. Лиса так и не заметила присутствия людей до тех пор, пока стрелы не воткнулись в берёзку, прямо над её над головой, и только тогда скрылась из виду.

«Да…», – подумал Мишка, глядя вслед зверю. – Лиса крупная, не первогодка, это уж точно, цвет редкий, ярко рыжий и хвост богатый. Знатная могла бы получится добыча, если б встретилась она ему пораньше месяца на два. А сейчас её стрелять толку нет, шкура уже не та, ближе к летней, а летняя шкура слаба совсем, ни тепла от неё, ни носкости. Но ничего, пусть плодится, чтоб по больше такого зверя водилось в лесу нашем. – Парни забрали свои стрелы, воткнутые в дерево, и пошли обратно к Василю. Не расслабляясь, однако, нисколько и ступая всё так же тихо, разве, что немного быстрее. По тому, как не любил дядька Василь, когда по лесу громко ходят и за это мог по шеи садануть не слабо, без предупреждения, молчком. Но обиды на него парни не держали, он ведь их учил, а не хочешь учится у него, иди сам познавай науку охотничью, а это уже будет дольше, трудней и опасней гораздо. Дядька Василь на этот раз был доволен своими учениками.