Забери мечту с собой

Последнее я уже с трудом вытолкнула из себя и со звериной яростью посмотрела на парня, не потому что на него злилась – не хотела разрыдаться, но слезы предательски потекли по щекам. Позади меня раздалось гневное шипение чернявого парня, с которым мы танцевали боевой танец:

– Знаешь, Никита, иногда мне кажется, что ты уже взрослый, но вот сейчас я вижу, что из ползунков-то ты еще не вырос. Да еще и круглый дурень.

Оба брата виновато смотрели на меня с отчаяньем и мольбой о прощении, о чем они незамедлительно и попросили:

– Сирила, прости ты меня дурака, а? По дурости спросил, не подумал!

Зато воин со шрамом задал правильный вопрос:

– Прости, девочка, но я не слышал, чтобы где-то в этих местах такое массовое побоище случилось, ты не скажешь, где было и с кем?

Меня трясло от еле сдерживаемых слез, поэтому, обернувшись к нему, прохрипела:

– Я знаю, что ты подумаешь, но скажу. Это произошло не здесь, и не эти солнце и луна были тому свидетелями. Поверь, для меня было бы гораздо легче потерять хотя бы на время рассудок, но я не имею на это ни права, ни возможности. Хранителей специально готовят, но мы живые и тоже чувствуем, как и вы.

Опустив голову, я прошла вперед мимо застывшего чернявого, намереваясь восстановить разрушенное равновесие. Через несколько шагов я уткнулась в чью-то грудь и, вскинув голову, окунулась в сумеречные глаза Глеба. Он пристально разглядывал мое мокрое от слез лицо, потом прижал к себе. Мимо прошли мужчины, оставив нас наедине, он мягко гладил меня по голове, успокаивая как ребенка, потом по спине. И вот то, что не удалось человеческой жестокости и глупости, сделали мягкость, нежность и сочувствие. Обеими руками схватившись за грудки, почти повисла на нем, рыдая в три ручья, от души выплескивая все, что скопилось у меня внутри: боль, страх, отчаянье и одиночество…

Я не сразу поняла, что Глебу, наверное, было странно и непривычно слушать тоскливый волчий вой из уст девушки. И быстро прекратила. Но этого хватило, чтобы оказаться напрочь опустошенной, словно меня покинули все жизненные силы вместе с кровью и воздухом. Если бы не Глеб, я, наверное, упала там, где стояла. Скорее всего, он это почувствовал, потому что, подхватив меня под колени, поднял на руки и быстро зашагал за отрядом. А я, вцепившись в его куртку, словно в единственную вещь, которая держит меня здесь, и, прижимаясь к его груди, тихо всхлипывала. В больших сильных человеческих руках я неожиданно за последнее время почувствовала себя в безопасности и наконец-то облегчено вздохнула, охваченная блаженным покоем. Жаль, я не могу находиться в этих руках вечно.

Мы прошли еще столько же, сколько до моего срыва, но Глеб меня так и не выпустил из рук. Когда мы догнали отряд, никто из мужчин не сказал ни слова. Они только мельком бросили сочувствующий взгляд. Наш путь закончился неожиданно: шли-шли, петляя между деревьями – и вот тебе большая поляна, на краю которой откуда-то взялся покосившийся от времени странный дом с висящей на одной петле дверью и проломленной кое-где крышей. Похоже, сарай какой-то.

Нас встретили, быстро пробежавшись по нам глазами, восемь мужчин. Значит, отряд состоит из пятнадцати человек и, как я отметила при ближайшем рассмотрении, все как один – хищники! Судя по всему, их тщательно готовили и подбирали друг к другу, чтобы вот такие опасные, сильные, слишком непохожие мужчины могли воевать вместе. Такие разные и все-таки вместе. Да наши женщины передрались бы между собой, выясняя, кто кому из них достанется. У меня и самой вдруг руки зачесались – собственнический инстинкт – и вырвался недовольный рык. Пальцы сами собой крепко сжались на куртке Глеба в кулаки. Мое!

Глеб, наверное, решил, что я испугалась других мужчин, потому что, наклонив ко мне голову и заглянув в глаза, тихо сказал, крепко прижимая к себе:

– Не бойся, никто тебя не тронет и больше не обидит, я дал тебе слово. Веришь?

Я легко улыбнулась и кивнула головой, но подтвердив еще и словами:

– Верю! Как себе!

Он слегка поднял брови, а потом, криво ухмыльнувшись, подошел к встречавшим нас людям. Кто бы сомневался, что они удивлены и ждут, когда командир скажет, кто я. Да мне и самой интересно и тревожно, что он скажет.

Глеб поставил меня лицом к своей команде, положил руки мне на плечи и – начал всех представлять. Память стерхов идеальна, поэтому запомнить пятнадцать имен для меня не проблема. Я решила на досуге рассмотреть каждого более подробно и определить их сущности. На будущее, вдруг пригодится!

Оказалось, что воина, с которым мы вступили в поединок, зовут Виктором. Двоих мужчин, стоявших рядом с ним и подозрительно смотревших на меня, – Сергеями, или Серегами. Того, что еще больше, чем Глеб, и жуть как походит на большого злого вредного голодного медведя, я про себя обозначила Серегой-медведюком. Второй Серега – невысокий, мускулистый шатен с серо-зелеными глазами своими повадками и плутовским взглядом напоминает лиса.

Следующими были двое воинов поменьше. Один весь какой-то серый: и волосы, и глаза, и кожа, а второй – среднего роста жгучий брюнет с гладкой безволосой кожей и узкими черными глазами. Он смотрел бесстрастно, вытянув руки вдоль тела. «Серого» представили Трофимом, а его узкоглазого друга – Мичиро. Как только прозвучало его имя, он сделал плавное движение в мою сторону и поклонился мне. Я тоже коротко поклонилась в ответ, про себя отметив, что слишком он смахивает на удру – змею в здешнем мире, только большую и опасную.

Пока с ними знакомилась, подошли еще четверо мужчин, до этого тихонько беседовавших с Назаром и Романом. В двоих светловолосых воинах я распознала волков, как у Глеба и Виктора, и имена у них красивые – Владимир и Ярослав. Двое Александров не впечатлили: высокие, симпатичные темноволосые, спокойные как вода в болоте, открытые лица и прямой взгляд. Два Саши или Сашки.

Закончив представлять меня боевому отряду, Глеб коротко объяснил мое присутствие тем, что я классный гипнотизер, что для них – великое подспорье. Заметив не доверчивые, удивленные взгляды «новичков», я пожала плечом и пошла за Глебом в дом устраиваться на ночлег. Очень хотелось есть и пить, но хлеба в сумке на всех не хватит, и я решила, что, скорее всего, у них есть еда и меня покормят. Если же нет, то ночью придется пойти на охоту самой.

Через час мне предложили металлическую миску с жидкой мясной похлебкой и я, жмурясь от удовольствия, чем немного развеселила своих спутников, быстро ее съела. Потом мне досталась кружка с горячим травяным отваром, этот напиток, называемый здесь чаем, оказался более знакомым, пришелся мне по вкусу, тем более, его сдобрили чем-сладким. Осенью темнеет быстро и уже давно светили звезды и луна. Наевшись и напившись, я быстро сходила в кустики неподалеку и, подложив под голову мешок, свернулась калачиком возле догорающего костерка, разведенного среди камней.

Сон как на зло не шел. Бойцы преспокойно посапывали кто где, а я ворочалась, пытаясь свернуться так, чтобы не было холодно. За стеной бдела пара бойцов, а я все вертелась. Потом села и, обняв колени руками, посмотрела в сторону большой кучи старого сена, на которой лежал Глеб, освещенный луной, заглядывающей в пролом крыши, – и пристально смотрел на меня. Я вздохнула и, взяв мешок, на четвереньках подползла к нему. Под его насмешливым взглядом робко улеглась рядом, стараясь хотя бы одним боком прижаться к нему. Все же на Циссе в это время гораздо теплее, чем здесь. Глеб, как только я прижалась боком к нему, обнял двумя руками, словно одеялом укутал, стало сразу спокойнее и теплее и, глубоко вдохнув его запах, я сразу заснула.

* * *

Мне снился кошмар, все повторялось вновь и вновь. Крики гибнущих женщин, звон оружия, рыдания детей. Огонь вокруг и жжет глаза от дыма…

Я резко открыла глаза и села, трясущимися руками стирая с лица остатки сна и ужаса. Тряхнув головой, наконец, выбралась из удушливого сна. Отвела руки от лица и уткнулась в серые омуты глаз, в них светились тревога и сочувствие. Подняла глаза… на остальных мужчин, полукругом стоявших возле меня, и всполошилась:

– Что случилось?!

С тревогой оглядев каждого воина, причем с любопытными удивленными взглядами, а не тревожными, немного успокоилась, заодно отметила, что солнце уже хорошо освещает все вокруг. Здорова же я спать!

Ответил мне Сергей-лис, с таким жарким интересом смотревший на меня, что напрочь смутил:

– Ты громко кричала, Сирила, вот мы и пришли проверить. Тем более, за нами скоро придут. А у тебя, оказывается, интересные ушки, красавица, никогда таких не видел!

Я быстро провела рукой по волосам и только сейчас заметила, что платок лежит рядом со мной на сене. Ну что ж, и к этому их тоже придется приучать, жаль, что так скоро. Задрав подбородок и оглядев любопытные лица, как ни в чем не бывало зевнула и ответила:

– Уши у меня обычные, Сергей, это особенность моего народа. У всех стерхов есть подобные, украшенные кисточками, не только у меня.

Виктор, пристально наблюдавший за мной, въедливо спросил:

– А мне вот интересно, какие еще особенности стерхов ты от нас прячешь, Сирила? Может, нам лучше заранее о них узнать, чтобы избавиться от ненужных нам сейчас сюрпризов.

Глеб поднялся одним движением, потом подал руку мне, и, как только я встала, положил руки мне на плечи, как вчера. Затем спокойно, но настойчиво обратился к команде:

– Виктор, хорошо, что ты всегда задаешь правильные вопросы в нужное время. Но не в этом случае. И не с ней. Я уже знаю все, что нам нужно знать, надеюсь, мне ты доверяешь?

Виктор внимательно посмотрел сначала на меня, а потом уперся взглядом в Глеба. По лежавшим на плечах рукам я чувствовала, что его тело от напряжения затвердело словно камень.

Виктор, ухмыльнувшись, глядя на Глеба, заверил:

– Тебе я доверяю, Глеб, ты для меня больше, чем брат, но хочу уточнить для себя: неужели ты веришь этой темной лошадке, особенно сейчас, когда на кону стоит успех операции?

– Да, брат, верю! Не волнуйся, ее сюрпризы нам не помешают и, вполне возможно, кому-то из нас сохранят жизнь.

– Ну-ну, командир, надеюсь, твое доверие к ней вытекает не из твоих штанов?

Ну все, этот хитрый лис меня достал. Чем бы его побольнее огреть?

Глеб чуть ли не в ухо мне прорычал:

– Заткни свою пасть, сержант! Сейчас я твой командир, мое слово – закон. Если я еще раз услышу нечто подобное, то по-братски надеру тебе задницу!

Ой-ой-ой, он хоть и не на меня рыкнул, но все равно чуть не присела от неожиданности. Я уловила посторонний шорох в лесу и запах, подняла руку, призывая всех к молчанию. Чуть повернув ухо в ту сторону, определила, что там, по крайней мере, два человека:

– У нас гости.

Виктор с Глебом переглянулись и улыбнулись:

– С той стороны должен подойти постовой и встречающие нас люди.

Вскоре, раздвигая заросли, на поляну вышел Трофим с низеньким человеком. Глеб отошел с ним в сторону и, недолго переговорив, приказал всем собираться и выдвигаться в партизанский отряд, расположенный в нескольких километрах отсюда. Я повязала платок, хотя он мне и мешает привычно слушать лес, но уж больно не хочется привлекать внимание других людей своей инаковостью. Вон как они бурно на все необычное реагируют.

* * *

Прямо посреди леса, между деревьями, были вырыты в земле небольшие домики и накрыты бревнами и дерном. Занятно, они словно вросли в землю и называются землянками, да еще зачем-то ветками с листвой утыканы. Под засыпанными листвой и ветками навесами стояли лошади, всюду чем-то занимались люди, с интересом наблюдавшие за нами. Как я поняла, это и есть столь нужные всем партизаны.

Глеб приказал нам остаться возле одной землянки, а сам с Виктором пошел внутрь «знакомиться с начальством». Мои спутники расселись на пнях и бревнах неподалеку, а я, потеряв Глеба из виду, почувствовала себя одиноко и неприкаянно. Меня коснулись. Резко вскинув голову, я столкнулась с пронзительными голубыми глазами Назара, пригласившего:

– Пойдем, Сири, вместе с нашими посидим, они там долго будут беседовать, ногам тоже покой нужен.

И так тепло и легко от его слов стало! Кивнула и пошла с ним, радуясь тому, что он сказал «с нашими» и этого почти родственного «Сири». Значит, благодаря Глебу, меня все-таки приняли в этот маленький сплоченный отряд. Как только мы с Назаром подошли, наши сразу передвинулись и указали на место посередине бревна, считай, в центре компании. Сев, я чуть привалилась к плечу Назара и, поглядев по сторонам, с тоской уставилась на дверь ненавистной землянки, скрывшей от меня Глеба. Затем, вспомнив про свою задумку, решила, что пора начинать. Оглядевшись вокруг и не заметив посторонних, спросила издалека:

– Назар, вы давно все вместе?

– Командир, Витек, Роман и Миха еще с детдома вместе. Потом в армию ушли и там со мной и Трофимом подружились, так и служили вместе, пока война не пришла. Затем уж к нам присоединились Мичиро и Серега Медведь. С остальными мы недавно познакомились, война соединила. Ты не волнуйся, у нас все ребята хорошие, не обидят. Они же видят, что наша ты, не предашь.

Я благодарно посмотрела на Назара и заметила две пары смеющихся глаз. Михаил и Трофим, сидевшие рядом с Назаром, и с интересом прислушивались к нашему разговору. И продолжила осторожно расспрашивать:

– А что такое детдом?

Уловив недоверчивое удивление, напряглась: «И что такого я спросила?»

– Там живут дети, у которых нет родителей и других родственников. Вон Мичиру тоже из детдома, только он у нас столичный парень. А что, у твоих стерхов нет детдомов? Куда вы своих сирот деваете?

– У нас нет детдомов, детей разбирают по семьям родственники, а если их тоже нет, таких детей опекает Хранительница с супругом. Это их прямая обязанность – заботиться обо всех нуждающихся. Тем более, о детях и женщинах, оставшихся без опекунов мужского пола.

Бойцы внимательно слушали меня, потом Миха, хитро прищурив желтые глазищи, спросил:

– А что – все ваши бабы и девки слушаются ваших мужиков и обязаны иметь опекуна? Никакой свободы?

Я слегка нахмурилась, потом, когда смысл вопроса дошел до меня, чуть не расхохоталась:

– Ой, Миша, если ты когда-нибудь познакомишься с нашими женщинами, то поймешь, что мы все свободны в той или иной степени. Есть определенный свод правил, которым мы следуем неукоснительно, за нарушение – весьма суровое наказание. Жизнь стерхов священна, особенно женщин и детей. Они – наше наследие и будущее. Поэтому о них всячески заботятся и помогают. Одинокой взрослой женщине помогают с тяжелой работой, с охотой и пропитанием; одинокие мужчины стараются в надежде, что стерха выберет кого-нибудь из них своей половиной. Браки у нас заключают на всю жизнь, а она у нас очень длинная и гораздо легче идти по ней вместе с родным существом. Невозможно разделить две половины, слитые воедино, да и в брак у нас вступают осознанно, точно зная, что это действительно твоя половинка. Если умирает один, за ним уходит и второй, сразу. Без отсрочек!

Все дружно уставились на меня. Назар не выдержал первым:

– Куда уходит?

– Туда же Назар, куда уходит душа половинки.

Они пристально разглядывали меня, но вопросов почему-то больше никто не задавал, видимо под впечатлением от рассказа. А вот я поинтересовалась:

– Сколько вам лет, парни, если не секрет?

Миша хитро прищурился и, искоса глянув на меня, сквозь зубы процедил:

– Глебу двадцать восемь, Сири, и он не женат, и, насколько я знаю, бабы у него тоже нет никакой. Так что он весь твой, с потрохами, если нужен! Только дай ему задание выполнить, а потом – забирай.

От Мишкиной наглости, у меня даже дух перехватило. Сначала с яростью посмотрела на него, а потом дошло, что это у него шутка такая, и тихонько засмеялась, чтобы не привлекать к себе внимания. На меня и так зыркали любопытными взглядами партизаны. Про себя подумала: «Ты хитрый наглый кот, Михаил! Но я рада встрече с тобой. Возможно, когда-нибудь я смогу отплатить тебе такой же шуткой». А пока привстала и, перегнувшись через Назара, прошептала ему на ухо:

– Нужен, Миша, очень нужен, заберу, не сомневайся.

Мишка заржал как конь.

– Развлекаетесь, я смотрю! Пойдем, нам выделили три землянки и позвали на обед, – прервал его смех строгий голос Глеба.

Я поежилась от его ледяного взора, а вот Миха снова расхохотался и, ткнув улыбающегося Назара в бок, весело ответил:

– Командир, да ты не переживай, мы тут твою судьбу решаем, а ты себя не с лучшей стороны показываешь. Сири вот решила тебя в супруги взять, так ты не теряйся, соглашайся, пока не поздно, а то вдруг уведут. Девка она вон какая, видная, несмотря на уши с кисточками. Зато такой зазнобы ни у кого не будет, ты будешь единственным.

Глеб застыл столбом и, судя по тому, как ходили желваки под кожей, был в бешенстве. А я готова была разрыдаться, не выдержала и прошипела:

– Вот же зараза рыжая. Уши ему мои не нравятся! Да ты на свои посмотри, котяра болотный, чтоб ты в иле застрял по самую морду.

Выругавшись, рванула в лес, крикнув за спину:

– Пойду прогуляюсь, скоро вернусь.

Убежать мне не удалось. Глеб догнал и, резко развернув к себе лицом, ровно сказал, как будто не он только что взорваться был готов от ярости:

– Сначала пообедаешь, потом отнесешь вещи в свою землянку, а потом погуляешь, Сирила. Ясно?

Я вскинулась, снова хотела сказать ему, что нет у него надо мной власти, но, вспомнив, чем рискую, покорно опустила голову. Он взял меня за руку и повел за нашими к длинному столу под навесом.

– Тебе тоже не нравятся мои уши? – расстроенно пробормотала я. – Неужели настолько отталкивающе выглядят?

Глеб, не останавливаясь, повернул голову ко мне и, заглянув в глаза, с легкой улыбкой ответил:

– В них ничего отталкивающего нет, Сири. Лично мне твои ушки очень понравились, как и всем остальным, я так думаю. Просто Мишка рядом с такой красавицей неловко себя чувствует, вот и скрывает. Задевает тебя глупыми шуточками. Не обижайся на него.

Не успела я порадоваться, Глеб заставил меня смущенно покраснеть:

– Вы говорили обо мне? Что именно, можно мне узнать?

– Ну-у-у… Назар рассказал о том, как вы все вместе оказались и что такое детский дом, потом Михаил рассказал, сколько тебе лет и что ты не женат и без подруги.

Мы с ребятами расселись за столом. Две сурового вида женщины быстро поставили перед нами полные миски каши с мясом и круглый большой хлеб, от которого едоки аккуратно отламывали себе по кусочку. Пока мы ели кашу, женщины, которых называли стряпухами, когда благодарили, разлили по кружкам узвар – горячий напиток с какой-то травой и ягодами, ну прямо как на моей родине. Закончив с кашей, я спросила у Глеба:

– Это правда или нет?

Он неторопливо отпил из кружки и, не поворачивая ко мне головы, ответил:

– Правда, Сирила!

О, как у меня душа расцвела и запела! Его этот мир не держит! Осталось только шассево задание, которое он обязан выполнить. Такие как он, дел на полпути не бросают. Ну ничего, я в лепешку разобьюсь, но он его в срок закончит и получит внутреннюю свободу. Грея руки об кружку, я погрузилась в мысли, обдумывая детали своего плана. Главное, общая стратегия и выверенная тактика – и мечта будет исполнена. О, как я буду счастлива!

Землянка, куда меня привели, оказалась рассчитанной на четверых человек и не таких крупных как мои спутники. Это незамысловатое жилье вырыли в земле и обили стены деревом. Конечно же, это лучше, чем ночевать в лесу, под открытым небом. Скинула мешок, присела на краешек настила из грубо струганых пахучих досок, накрытых сеном и мешковиной, и с тоской уставилась в маленькое мутное окошко под самым потолком, свет из которого с трудом раздвигает темноту подземелья. Ну ничего, волчье зрение мне в помощь. Кроме деревянных настилов в два яруса здесь притулился наспех сколоченный столик с какой-то рогатюлиной в миске с водой. Зато уже топится маленькая металлическая печурка с аккуратно сложенными в углу смолистыми дровами.

Убого, сыро, от грязных одеял воняет плесенью и потом. Разом навалилась тоска. Хоть вой, но в этот тягостный момент, отодвинув полог из жесткой ткани, внутрь вошли Михаил, Глеб и Роман. Положили вещмешки на настил и сразу собрались уходить. Глеб повернулся у двери и пояснил, что они будут прорабатывать свое задание в связи с новыми данными, полученными от разведчиков-партизан. Мне же и остальным ребятам из нашей группы приказано отдыхать и по территории не маячить. Что такое маячить, я спросить не успела, за Глебом опустился полог и скрипнула дверь. Я подремала, потом решила выйти наружу и, если получится, поболтать с нашими.

Прямо возле моей землянки на бревне сидели Назар с Серегой-медведюком и о чем-то запальчиво спорили, но как только я вышла, разом замолчали. Почувствовав себя лишней, решила уйти, но меня придержал за руку Назар и предложил посидеть с ними за компанию. Сначала мы перебрасывались ничего не значащими фразами, а потом разговор помаленьку пошел свободнее, расслабленнее и приятнее. Я узнала о ребятах много чего интересного. Оказалось, что оба Сергея родом из Сибири, где живут сильные, крепкие люди, привыкшие к тяжелым природным условиям. Назар – со степной Украины. Четверо детдомовцев – из красивого города Ленинграда, а остальных я даже запоминать не стала. Слишком много названий мест и городов, где я никогда не побываю.

Но вот слушать про самих людей было очень интересно, особенно про Глеба. Насколько я выяснила, кроме двух Сашек, бойцы не женаты, у одного из них есть невеста, у некоторых родители уже умерли, а пятеро и вовсе с малолетства воспитывались в детдомах. Вообще, характерная группа подобралась – этакая стая одиноких хищников. У каждого свой нрав, достоинства и недостатки, но они как-то уживаются вместе, слаженно делают свою работу и хорошо друг к другу относятся. Я с интересом слушала о каждом мужчине, иногда задавала вопросы, уточняла и все больше убеждалась в благосклонности Великой Богини ко мне и моему народу. Такую возможность профукать никак нельзя, ведь не только у меня, а у многих стерхов, появился шанс. Как же хочется исполнить заветную мечту!

На небе появились первые звезды, сумерки лениво скользили между деревьев, и тело понемногу замерзало от долгого сиденья на бревнах, а мы по-прежнему вели неспешный и слишком важный для меня разговор. Я почувствовала на себе взгляд и сразу отыскала глазами Глеба, беседующего возле одной из землянок с двумя партизанами. Слушая их, он, тем не менее, следил за мной. Вот что-то ему сказал высокий сухощавый мужчина и, получив согласный кивок Глеба, вернулся в землянку, зябко кутаясь в телогрейку. Второй, приземистый собеседник в кожаной куртке, подозрительно зыркнул на меня и куда-то пошел. Глеб, постояв еще мгновение, медленно тягуче-плавно направился в нашу сторону, неотрывно глядя мне в глаза, отчего я замерла словно заяц и, закусив от волнения губу, ждала его приближения. Он остановился в полуметре от меня и, склонив голову набок и чуть прищурив глаза, спросил странно напряженным голосом:

– Ты сможешь заставить говорить правду чужого человека? Помочь нам допросить его?

Еще сильнее закусив губу и тяжело вздохнув, потому что снова придется применять заклятие с подчинением, я просто кивнула. Глеб, бегло оглядев окрестности и снова вернувшись к моему лицу, присел передо мной на корточки, штаны тесно облепили его ноги, а у меня от этой красоты и мощи перехватило дыхание. Отвела взгляд и столкнулась с насмешливым Серегиным прищуром – котяра с интересом наблюдал за нами, особенно за мной, словно за диковинной зверюшкой. Смутившись, я быстро отвернулась и уткнулась взглядом в землю.

О Великая, ну почему у меня так мало опыта общения с мужчинами?! До сих пор все мои отношения с ними сводились к дружеским веселым играм и проделкам, да тренировочным боям. Опыта в интригах и тайных играх по молодости лет не заработала. Отец все думал, что я еще малышка и не пускал к Старейшинам, а теперь я словно младенец, брошенный в лесу.

Глеб сложил на коленях руки и сжал в кулаки, и как-то странно, в общем-то, недовольно, спросил:

– Сирила, мне нужно точно знать, что еще ты умеешь делать? Скажу честно, твои специфические умения будут нам весьма полезны, но в силу определенных причин я не хочу брать тебя с собой. С нами! Так вот, местным разведчикам в ходе разведки с боем удалось взять языка – целого офицера. Твоя помощь будет бесценна, если тебе удастся его разговорить.

Только он высказал сомнение, стоит ли брать меня с собой, в голове зазвонил тревожный колокольчик: «Хм, это мы еще поглядим, как вы меня не возьмете!» А вслух серьезно и уверенно сказала:

– Глеб, я дала слово помогать вам, и я помогу вам с этим человеком. Только непонятно, почему мне нельзя идти с вами дальше. Я – хороший боец и многое умею и прикрыть кому-нибудь из вас спину тоже смогу, если потребуется. Неужели ты сомневаешься во мне или моем слове?