скачать книгу бесплатно
При этом всё, что включалось, жужжало или мигало, стоило таких денег, какие он не мог себе позволить спустить, поэтому обычно он просто бродил между рядов, как в музее, и с любопытством разглядывал роботы-пылесосы, графические планшеты, электронные часы и телевизоры с плоским экраном.
Адама завораживал Пустой дом со всем его хаосом и бестолковостью, и он приходил сюда, когда хотелось отключиться от обыденности. Даже покидая его без покупок, он чувствовал себя отдохнувшим и наполненным новыми красками. Ему нравилось ироничное название места, набитого всякой всячиной, хотя Адам и знал, что этим оно обязано всего лишь своей странной конструкции. Снаружи Пустой дом выглядел обычным заброшенным зданием с заколоченными окнами, а внутри представал просторной кирпичной коробкой, лишённой стен, лестниц и каких-либо перегородок между четырьмя этажами. Только тьма прилавков внизу, балки, увешанные лампами, и теряющаяся где-то далеко вверху крыша. Никто точно не знал, с какой целью здесь снесли потолки и стены и когда это произошло. Пустой дом был Пустым домом так долго, что некому уже было вспомнить, как всё начиналось.
Сегодня Адам был полон решимости что-нибудь купить. Уже несколько дней он ощущал тревожный зуд, который не оставлял его в покое даже во сне. Умение ждать не было его сильной стороной, и теперь, когда он пообещал Полли ничего не предпринимать, время издевательски замедлилось и сводило его с ума.
Даже работа начинала казаться спасением – целых восемь часов в день мысли были заняты тупыми монотонными задачами, и Адам окунулся в них, чтобы отключиться от остального. Когда в конце недели Дамер вызвал его к себе, он поплёлся в кабинет начальника без привычной досады из-за предстоящей выволочки – какое это имеет значение, если можешь думать только о брате? Очнулся он лишь тогда, когда вместо привычных претензий услышал, как Дамер хвалит его за усердие.
– Шерман, я всегда считал, что вы не лишены мозгов, хотя в вашей работе важнее дисциплина, которой вы не обладаете. Что с вами случилось? С чего вдруг ваши отчёты стали безупречными?
В устах старого козла такие слова звучали, как наивысший комплимент, и Адам сперва растерялся. Обычно Дамер не нуждался в поводах, чтобы ругать его, и вызовы «на ковёр» были его любимым развлечением, когда нужно снять стресс. Благодаря своей биографии Адам подходил для этих целей лучше других, и за все четыре года в Бюро статистики слова доброго не слышал от начальника.
– Просто я люблю свою работу, господин Дамер, – невинно ответил он.
Тот лишь покачал головой и хмыкнул.
Дома было гораздо хуже. Не помогла даже генеральная уборка, хотя уж это средство его никогда раньше не подводило. Адам в пятый раз протирал и без того чистые окна, но мысли не приходили в порядок, а зуд не утихал. Во всей квартире не осталось ни пылинки, вещи в шкафу были идеально сложены или развешаны по цвету и сезону, посуда расставлена по размеру и назначению, а шторы выстираны и отглажены. Он снова и снова драил ванну, находя её недостаточно белой, но легче не становилось.
Выдавив ещё немного чистящего средства на губку, Адам попытался отогнать навязчивую мысль о единственном уголке квартиры, куда он не заглянул. Который сознательно игнорировал.
Верхняя полка шкафа была хранилищем его прошлого, точнее, его жалких остатков. Там стояли коробки со старой одеждой – той, в которой он был в роковой день, и той, что носил в первый год после. Адам редко открывал коробки, но и выбросить те немногие вещи, что связывали его с прежней жизнью, не поднималась рука. А ещё там хранились фотоальбомы, которые Том отдал ему много лет назад. После аннуляции семьи Шерманов, Адам лишился не только родителей и брата, но и всего имущества. Он никогда больше не побывал в старой квартире и не получил оттуда даже пары носков. Всё пришлось начинать с нуля, и в родном городе он чувствовал себя беженцем без прошлого.
И вот однажды вечером Том выгреб все свои фотоальбомы, и они несколько часов просидели над ними, вспоминая. Конечно, там не было фотографий родителей, зато снимки братьев попадались часто. Том оставил себе лишь немногие, убедив Адама забрать остальное.
«Сейчас не время, – говорил он себе. – Только хуже станет, сам знаешь».
Но что если нет? Вдруг именно это и поможет ему избавиться от нервного зуда?
Адам понимал, что его силы воли не хватит надолго. Он просто оттягивал момент, занимаясь бессмысленными вещами.
Он остервенело тёр эмаль, и без того белоснежную, но мысленно уже подбирался к заветной полке. А спустя полчаса обнаружил себя на диване в окружении раскрытых альбомов, с разворота каждого из которых на него смотрел Оскар.
Девять лет жизни брата уместились на снимках, которые заботливо собирал Том. Лучшие годы. Большинство было сделано на посиделках – в барах, в квартирах, и все присутствующие выглядели молодыми и счастливыми. Вот они зависают дома у Тома и Полли после концерта, Адама тогда тоже взяли с собой. Ему было тринадцать. Оскар с гитарой в руках устроился на кровати и что-то поёт, Полли сидит на подоконнике, Адам возле неё на полу, а Том фотографирует.
Вот Том и Оскар стоят рядом в своих крутых концертных шмотках и позируют, словно их снимают для обложки альбома. Оскар как обычно не расстаётся с гитарой и держит её наперевес, как оружие, а Том чуть задрал подбородок и смотрит надменно, чего никогда не бывает с ним в жизни. Таких снимков у Тома оказалось два, и один стоял в рамке на полке в его комнате.
