Столетовы. Часть 1. Верьте в любовь, девчонки!

– Итак, я тебя слушаю.

После ужина и кофе мозги немного прояснились, а вот сил не было никаких. Даже языком ворочать. Лена уставилась на них, таких разных. Костик – светло-русый, с рыжинкой, кареглазый, немного рыхловатый, из спорта только на лыжах и катался, и Лёня – высокий, темноволосый, а глаза светлые, немного даже выцветшие, с накаченным торсом и большими руками. Они даже смутились, так бесцеремонно Елена их рассматривала.

– Ты чего, мать! Давно меня не видела? Или тебя заинтересовал Лёня? Так он у нас парень хоть куда. Учится на строительном.

– Очень приятно. Можно поговорить завтра? Сегодня я не могу уже…

– Ты нахлесталась кофе и пойдёшь спать?

– Что-то меня сморило.

– В этом она вся, Лёнчик! Совершенно непредсказуемая и …

– Не выдавай моих секретов. Где можно расположиться?

Уснула Лена сразу. И тут же проснулась. Так показалось. На самом деле спала двенадцать часов. В квартире никого не было. Записка на столе гласила, что они ушли ненадолго, и что она заперта, так как ключ у них один, а будить её не хотели. "Поехали меня сдавать»: – первая мысль, пришедшая в голову. Пятый этаж, телефона нет. Западня. Есть не хотелось совсем, но большую кружку чая налила. Тяжеленькую такую, горячую. И удивилась: сил не было, совсем не было. Если так дальше пойдёт, то она быстро превратится в амёбу. Или впустит в свою жизнь хандру и равнодушие, или ещё чего-нибудь. Как же взять себя в руки? Приедет мама, сразу поймёт, что что-то не так. А папа? Его не проведёшь! Елена старалась думать обо всём на свете сразу, лишь бы не о Сергее. Боль, застрявшая громадной занозой в её душе, не давала дышать. Ну как же взять себя в руки? Остаётся последнее, испытанное средство устранения проблем. "Проблем, но не боли", – подумала Лена и стала искать карандаш и бумагу. Нужно довериться чистому листу. Нашла какой-то клочок и, первое, что написала: "Он меня обманул". Проблема была определена. А дальше? Дальше что-нибудь положительное. Ну, например, что она мечтала, чтобы первым и единственным мужчиной был именно Сергей. Первое произошло, а второе, видимо, невозможно. Ведь понятно, что их с ним уже нет и не будет никогда. Ненависть победила любовь, это очевидно. Да ничего не очевидно, любовь надо ещё вырвать из сердца! Исписав почти весь листок, в конце опять появилось: "Он меня обманул"…

Он обманул её. Получается, воспользовался моментом. Пусть даже и так красиво: ночь, луна, лягушки квакают… Какие лягушки? Елену разбил приступ смеха, она хохотала так, что даже не заметила, как пришли парни. Они стояли в стопоре. Вид у девушки был ещё тот: в нижнем белье, с взлохмоченными волосами и безумными глазами, поджав под себя ноги, руками впившись в большую кружку…

Костик отправил Лёню на кухню, отобрал кружку, надел на Лену халат.

– Я тебя слушаю.

Она сунула ему исписанный лист. Он прочитал. Конечно, всё понял.

– Мы ездили к тебе домой, у тебя в кармане ключи. Я еще вчера понял, что ты их не потеряла. Так вот, вся площадка перед твоей дверью завалена цветами. А соседи сказали, что какой-то парень всю ночь тебя искал, возвращался с очередными цветами и опять уходил, видимо, искать дальше. Почему ты считаешь, что он обманул тебя?

– Да потому что вы все одинаковые, женатые, неженатые, блондины или брюнеты, ален делоны или макаки. И ты и твой Лёнечка. Все. Вам же одной мало. Команда налево выполняется по свистку. А нам что, направо? – И Елена залихватски свистнула.

– Подожди, – не обращая внимания на её выпады, продолжил Костик, – Сергей что, женат? Насколько я знаю, он живет один. Я был у него пару раз, там нет никаких женских вещей.

– На днях появятся. Дора не умеет врать.

– Да, я что-то такое предполагал, но как-то не вяжется. Ну, а ты собралась подыхать или поживёшь ещё немного? Мы с Лёней были в деканате. Нашу поездку одобрили. Только разрешение тебе надо взять у родителей, маленькая ещё, – и смутился от взгляда злющих Ленкиных глаз.

Да, маленькая, наворотила, надо спасать.

– Ты готова? Выезд завтра, в 6.00.

– Да, конечно. Сейчас домой,..      – и осеклась.

– Езжай, езжай, не бойся. Сергей твой с Виктором умотали, им чего-то там сдать надо. – Понял Костик, чего испугалась Лена. – Лютик донесла. А ещё она сказала, что Сергей…

– А кто это, Сергей? И всё, ничего не хочу знать. И чтобы даже имени не произносить.

– Ну есть же другие с таким именем, – резонно заметил Костик и получил карандашом по башке.

Тяжеленького не нашлось около Елены, а то бы неизвестно, был бы он сейчас жив.

Девушка вышла на улицу, немного причипурившись. Пошла пешком, она очень любила ходить пешком. Можно подумать, поразмышлять, просто подвести какие-нибудь итоги. Но сейчас… Куда ей деться от себя? Как принять всё это? Что оторвать, сжечь, заменить, чтобы хоть чуть-чуть стало легче? Он обманул её. И с этим надо дальше как-то жить…

На площадке перед дверью кто-то расставил цветы в банки с водой. Лена замерла на верхней ступеньке от этой красоты. Цветы не виноваты. Особенно выделялся букет желтых хризантем, громадные шапки в обрамлении ярко-зеленых листиков. Открылась дверь, и на площадку вышла соседка.

– Леночка! Тут тебя молодой человек всю ночь искал. Вон сколько цветов натаскал. Жалко, я их в воду поставила.

– Спасибо вам, тетя Маша. Давайте их разделим и занесем по домам. Мне завтра уезжать, а родители живут на даче. Вы забирайте все. Я только вот эти хризантемы возьму.

Так и сделали. Довольная тетя Маша начала что-то рассказывать про свою молодость, про ухажёров, про количество цветов, ей подаренных. Лена вежливо откланялась, сославшись на сборы к отъезду. В квартире пахло родным. Слезы полились сами собой, как водопад. Она ревела, как маленькая девочка, сидя на полу и размазывая слезинки по всему лицу, уткнувшись в желтые хризантемы.

Слёзы кончились как-то вдруг. Лена вскочила, вспомнив, что очень скоро уже могут приехать родители. Она схватила тряпку и ведро. Полы они всегда мыли руками. Мама не признавала никаких швабр. Она использовала любые возможности потери калорий. Никаких лифтов, эскалаторов, прогулки пешком и на работу, и в институт, причем в любую погоду. И дочерей к этому приучила.

Нет, полы потом. Сначала начистить картошки и дуть в магазин. Елена выскочила из подъезда вся такая домашняя с опухшими глазами и красным носом прямо в руки Сергея. (Ну, Костик!?) Он схватил её крепко, чтобы не увернулась.

– Надо поговорить.

– Мне некогда, я папу встречаю (почему-то забыла про маму). Готовлю, вот лука нарезала кучу, а овощей нет.

– Пожалуйста, прошу тебя. У меня совсем нет времени. Меня ждут. – Он махнул рукой в сторону какой-то военной машины, набитой мужиками.

– Я тебя держу, что ли? На все четыре…

– Я знал, что слушать ты не станешь. Вот, прочитай, пожалуйста, очень прошу.

– Сергей, – орали мужики, – давай скорее.

– Прочитай, Ленка, умоляю.

Глаза у Елены превратились в лёд. Она сама это почувствовала, словно рука снежной королевы прикоснулась к ней. На конверте желтела хризантема, такие же стояли у неё в квартире, и такую же держала в руках Светка, там на веранде. Лена отчетливо это вспомнила. И стала рвать конверт на мелкие кусочки с такой яростью, как будто от этого зависел мир во всем мире.

Сергей отшатнулся и медленно спиной стал отступать.

– Тебя нет в моей жизни. Нет. Ты обманул меня! – Каждое слово, как только что отчеканенная монета. – Не смей появляться в радиусе ста километров от моего дома.

Подскочил Виктор, схватил девушку за плечи, уговаривая успокоиться. А она всё что-то орала, явно обидное, не отдавая себе отчета. Сергей всё пятился, не отрывая от неё глаз, чуть не упал. Развернулся и со всего маху запрыгнул на машину. Виктор прижал девушку к себе, все еще пытаясь успокоить.

– Всё не так, как ты думаешь, Леночек. Совсем не так.

– И ты вали за своим дружком. Вы все одинаковые. Валите.

Слёз не было. Елена смотрела вслед уезжающей машине, и ничего, и никого не видела … И не слышала…

Странно, но наоравшись, ей стало чуть-чуть легче. Внутри болело, а голова ясная. Она все успела к приезду родных. Её спасло, что они добрались до дома поздно вечером. Лена объявила им о своем отъезде, о котором они уже знали, получила подпись на разрешение (спасибо мамулечке), и объяснив ранним вставанием свой уход спать, умотала, поджавши хвост. Конечно, мама поняла, что что-то не так. А папа так прямо поставил её в известность, что они обязательно наведаются в эту её экспедицию. Этого она боялась меньше всего.

Утром, не спав ни одной минуты, Лена уехала в институт, где им провели инструктаж и выдали туристическое снаряжение. Посадили всех в автобус, на котором они проколесили почти месяц по городам и весям. Елена быстро вникла в суть дела. Интерес был огромный. Они мало спали, много ездили, досыпая в автобусе.

Папа, таки, приезжал два раза. Уезжая, взял с дочери слово, что у нее все хорошо. Но дал понять при этом, что они кое-что знают. Мама провела своё расследование и ждет объяснений.

Занятия в тот год начинались первого октября. Родители переживали, что не отметили восемнадцатилетие своего чада. Поэтому, дав Елене один день на привидение себя в порядок, ждали на даче на семейное торжество.

Уже было довольно прохладно, но осень стояла шикарная. Лена очень любила эту часть осени, бабье лето. Воздух просто звенит, дышится легко, красота вокруг. Она приехала на одном их последних пароходиков, и это её спасло. Подходя к своему дому, увидела около дачи Гариных Сергея, он помогал Свете сесть в машину. Потом резко повернулся в сторону Елены, она еле успела спрятаться за кустами, зачем-то. Затем перевел взгляд на дом, постоял немного, и они уехали.

Ну вот и всё. Не её мужчина…

Но вечером её ждал сюрприз. Подарочек на день рождения, будь здрав. Лена поняла из разговора Доры с мамой, что Сергей скоро станет отцом, и как Дора ошиблась с этой Светой. И что-то еще, но Елена уже ничего не слышала. Она неслась в свою комнату, чтобы никто не заметил ее рыданий. Это не закончится никогда…

Лена с Ольгой почти все время жили в городе. На дачу ездили очень редко, хотя Иван Иванович развил там бурную деятельность по модернизации отопления, чтобы и зимой без проблем можно было отдыхать. Построил теплицу, маленькую баню. А, главное, посадил сад, малину, смородину. Детей своих он не привлекал. Девчонки прекрасно чувствовали себя в городе, хорошо и много учились. А Елена еще и занималась творчеством. Например, спроектировала небольшой дворик на заднем дворе, очень симпатичный. Они с Костиком уже сделали несколько выставок, стали какими-то там лауреатами молодежного конкурса. И теперь им предстояло соорудить свой собственный вернисаж, что отнимало все свободное время. Они продолжали мотаться по стране, собирали столько материалов, что часть их отдавали безвозмездно своим однокурсникам. Но лучшее оставляли себе. Поэтому и были лучшими.

Подготовка шла полным ходом. На дворе весна, у всех романтик, а у Елены с Костиком дым столбом: шьют, вяжут, строчат, мастерят, много рисуют, поесть забывают.

В один из таких вечеров к ним в аудиторию вошёл очень высокий, импозантный мужчина, явно одетый не в наших магазинах и ателье. " Иностранец, что ли?" Оказался представитель чего-то там с Дальнего Востока, Игорь Николаевич Борисов, которому нужны такие ребята, как они. И он хотел бы заручиться их согласием на сотрудничество и т.д. и т.п. Студенты слушали его, а в животах урчало от голода, и от усталости мозги ничего не соображали. Дядька смекнул что к чему и пригласил их в ресторан на деловую встречу. Они стали отнекиваться, дескать не так одеты, но он остановил их.

– Вы очень хорошо одеты. Я на вас давно смотрю с большим интересом. И уверен, что одеваете вы себя сами. Я не ошибся?

Они заалели. Конечно, их хвалили и раньше. Но из уст этого джентльмена это прозвучало так лестно.

– Да, да, – закивал Костя. – Вы правы.

И уже в ресторане превзошёл сам себя.

– Скажите, а какая именно область нашей деятельности Вас интересует? – Апофеозно спросил он.

И пошел разговор о планах, о стране, о возможности заработать, о перспективах для молодых, о моде. Короче, о многом. Елена слушала, кивала… Вдруг Игорь Николаевич склонился в её сторону и как-то проникновенно прошептал ей на ухо: "Я бы хотел услышать ваш голосок, Леночка". Она от неожиданности отшатнулась и вылупилась на него. Повисла пауза. Костик заёрзал, соображая, как исправить положение. Зная свою подружку, опасался какой-нибудь выходки от неё.

– Пожалуйста, – отмерла она. – Я оставлю вас на минутку.

Расхожая фраза, ни к чему не обязывает. И упорхнула.

Ей было ужасно неуютно в этом шикарном ресторане. Хорошая музыка, вкусная еда, разговор в их пользу. А её как будто кто-то раздевает. Это было так тревожно и непонятно. От усталости, что ли? Пора домой.

Лена стояла перед зеркалом, большим, в пол. Созерцание самой себя не доставило ей никакого удовольствия: круги под глазами, какая-то бледность и что-то она сильно похудела. Кляча, одним словом… В зеркале появился силуэт… Сергея. Елена замотала головой, чтобы прогнать наваждение. Но это был он, живой и невредимый. Стоял у неё за спиной. Господи, что за день, нет никаких душевных сил…

Она, конечно, кое-что о нем знала. Ну, не на Луне же жила. У них был довольно большой круг общих знакомых, оттуда поступали разноречивые сведения. Да и Людка всё пыталась донести свою точку зрения, пока Елена не пригрозила ей удушением.

Сергей учился в машиностроительном, параллельно работал с Виктором в автомастерской. Они там что-то придумывали, изобретали. Ездили на слеты, на гонки, на какие-то сборы, в какие-то командировки. Где-то даже победили. Лютик показывала фотографии, где эти гонщики с улыбками до ушей, с цветами и поклонницами были счастливы безмерно. А на других фотографиях – папа Серёжа и маленький мальчик. Без мамы. Сначала Лена думала, что её подружка специально выбирает фотки, где её нет. Но достоверный источник, Лёня, занимающийся в одном зале с гонщиками, утверждал, что отец этого ангелочка живет один, а мальчика периодически забирает. И что Света не даёт Сергею развод, прикрываясь ребёнком. Что у неё есть какой-то мужик. И если бы Сергей захотел, то мог бы этим воспользоваться. Но уж больно благороден, да и к мальчику привязан.

Благороден, привязан, но не к ней, Елене!

Что такое любовь? Уверена, вариантов ответа будет столько же, сколько людей живет на нашей матушке-планете. Ответ Елены – это зависимость, в её случае – серёжкозависимость, или сергеезависимость. С 14 лет. Она может пыжиться, строить из себя всяческих персонажей, может даже выйти замуж за другого, не общаться, не видеть и не слышать Сергея, но выкинуть из своего сердца не сможет никогда! Это особенно понятно стало сейчас.

– Здравствуй, Леночка! – Первым отмер Сергей. – Неожиданная встреча. Я только сегодня вернулся, и вот – ты.

Он был в красивом крупной вязки свитере синего цвета. Наверное, поэтому в его глазах плескалась синева. У него вообще была такая особенность, иногда серые глаза вдруг становились синими. Ей ли не знать. Она невольно загляделась на мужчину в зеркале за её спиной.

– Лена, всё в порядке? – Голос Константина вывел её из оцепенения.

Она повернулась довольно резко, задев щекой рукав синего свитера.

– Да, всё хорошо! Вот Сергея встретила.

– Привет!

– Привет, Костя, – обменялись любезностями.

– Ты извини, у нас встреча, для нас очень важная, нас ждут. Пойдем.

И она пошла, не оглядываясь, как кобра на звуки костиного голоса.

– Возьми себя в руки, подруга! Сделай лицо. Нам нельзя сейчас совершать необдуманные поступки. Пожалуйста, прошу тебя. Потом хоть потоп. Ты меня слышишь?

– Слышу. Всё в порядке.

Этот день не закончится никогда… Когда Игорь Николаевич привёз Елену домой, было уже около двенадцати ночи. Он галантно поцеловал ей руку, проводил до подъездной двери. На верхней ступени площадки её этажа стоял Сергей. У Лены подкосились ноги. Он это понял.

– Устала? Извини, я не подумал…А впрочем…Нам нужно поговорить. Где и когда? Пожалуйста, Лена, – он взял её руку, приложил к своей щеке. – Замерзла?

– Я уже давно замерзла. Но поговорить, конечно, можно. Позвони завтра, – и тихонько вытащила руку из его горячей ладони.

Распахнулась дверь, на пороге стояла мама.

– Здравствуй, Серёжа. Вы уже вернулись? Все нормально? – Спросила она каким-то будничным голосом, как будто только вчера виделись.

– Да. Всё в порядке.

– Ну тогда, до свидания. Ленок, вперёд!

Елена заскочила в квартиру, прислонилась к стене. Дверь захлопнулась. Она стала сползать на пол, слёзы душили её, никак не хотели пролиться. Мама Зина испугалась, помчалась за водой. Высунулся папа, мама жестами загнала его назад. Напоила, обняла свою дочь.

– Ну что ты, Ленок, девочка моя. Ты же такая у нас сильная, смелая, красивая, талантливая (мама явно растерялась в этой ситуации). А, главное, любимая- прелюбимая. Мы тебя в обиду никому не дадим!

У Лены перед глазами поплыла картинка: летний вечер, мостки над озером и "я тебя никому в обиду не дам"…

– Мама, я люблю его. Я очень его люблю. И поделать с этим ничего не могу, – через поток горючих слёз, наконец прорвавшихся наружу, вопила Елена на всю квартиру.

Вылетела Ольга. Они с мамой перетащили Лену в гостиную.

– Леночка, успокойся, – ревела рядом младшая сестра.

Они не видели старшую такой никогда. И поэтому перепугались до смерти, пока не поняли, в чем же дело.

Мама пыталась угомонить уже двух сразу. И среди этой какофонии голос отца прозвучал, как раскололся.

– Вон сидит твой ненаглядный с поникшей головой. Хороший парень. Просто запутался немного.

– Где сидит? – Не поняла мама.

– На лавке, вон под окнами. Курит. Вроде не курил раньше. Или это жизнь его довела? Вот что, девки, успокаивайтесь, завтра рабочий день. Утро вечера мудренее. А ты, Елена, шуруй на кухню, попьём с тобой чаю.

Ольга с мамой ретировались, потому что папины слова – закон.

Он посадил свою дочь спиной к окну, к которому её тянуло как магнитом. Налил травяного чайку. И заговорил. Как он увидел маму в окружении ребятишек на площади города, в котором молодые лейтенанты проходили стажировку. Увидел и остолбенел. Веселая, с ясными, зелеными, как сейчас у его дочерей, глазами, яркими губами, естественными, не намазанными помадой (папа подчеркнул это, потому что любил все настоящее, от природы – женскую красоту, окружающий мир, человеческие искренние отношения). Она развлекала детей, прыгала, бегала, вытирала им носы… А он всё стоял и смотрел на красивую девушку. Его тянули куда-то друзья. Он отмахивался от них. И, наконец, решился.

– Здравствуйте! Меня зовут Иван. Я из Москвы. Выходите за меня замуж.

И уже через неделю они ехали вместе к месту папиной службы. И кто может это объяснить? Что тогда, какая молния, какая искра пробежала между ними, что вот уже и серебряная свадьба маячит на горизонте.

– То, что я скажу тебе сейчас, ты, доча, послушаешь, сделаешь свои выводы и забудешь. И если ты думаешь, что у нас с мамой не было сложных периодов, ты ошибаешься. Когда тебе исполнилось всего десять месяцев, Зина уехала от меня. Написала, что навсегда. У меня тогда было все хорошо: красавица-жена, лапочка-дочка, любимая служба и друзья, в основном, неженатые. Служба по гарнизонам не располагала к личной жизни. И не каждому повезло встретить такую женщину, как моя Зина. Я был страшно горд. Но не мог не заметить, что на мою жену часто заглядываются. Конечно, ревновал. Дежурства по три-четыре дня не давали покоя. Как она там? Мой друг, Иван Макаров, ты его знаешь, очень любил фотографировать. И, в основном, мою Зину. Поэтому у нас так много маминых фотографий. Но на одной из них я заметил нашего зама по политчасти за спиной у моей жены, потом на другой они танцевали, а на третьей он чмокал её в щечку. Допрос Ивана ничего не дал, он утверждал, что Зина ведет себя как подобает жене бравого комбата. И точка. Но не тут-то было. Я стал следить. Да, доча, потерял голову. Наша мама от природы весёлый и добрый человек, я бы даже сказал, лёгкий. Она, конечно, что-то почувствовала и пыталась меня разговорить. А этот гад всё крутился и крутился вокруг. А я всё больше замыкался в себе. Мне тогда казалось, что женщина должна уметь вести себя так, чтобы этих крутежей не допускать. И когда, будучи на дежурстве, я узнал, что он возил мою Зину в город, хотя у нас был рейсовый автобус, я еле додежурил и явился, такой павлин, пред её очи. Не хочу даже вспоминать, что я говорил. Моя жена молчала. И это еще больше меня разозлило. И я ушел. Пить. С неженатыми друзьями со всеми вытекающими последствиями. На следующий день Зины и Леночки уже не было. Когда до меня дошло, что я натворил, мир рухнул. А когда прочитал записку и выслушал рассказ соседки о том, что моя дочка чем-то отравилась и ей было очень плохо, а наш замполит повез её с Зиной в город к врачу, готов был убить себя, прямо не вставая с места. К чему я это сейчас тебе поведал? Я очень тебя люблю, Ленок! Беленький мой ленок. И, конечно, хочу, чтобы состоялось твоё женское счастье. Когда я вымолил прощения у своей жены, приехал и забрал вас, Зина просто спросила: "Зачем человеку язык? Надо было просто спросить у меня. И послушать своё сердце, а не разум, который у тебя, где не надо, за разум заходит…" Так я потом и поступал. И на службе, выслушивая всех подряд, и с друзьями, и с вами, мои дорогие девочки. Надо уметь слушать. А теперь спать, спать.

Лена проснулась совершенно разбитая. Несколько раз ночью порывалась подойти к окну. Останавливала себя и опять тяжело засыпала. "Значит, надо поговорить". Она и хотела и боялась одновременно. Ну просто не переживёт, если вдруг… А что вдруг? Ведь ей никто, кроме него не нужен. Значит, надо бороться за свою любовь. А как? Как бороться? С маленьким мальчиком, который ни в чем не виноват? Но поговорить надо!

Еле оторвав голову от подушки, встала.

–Мам, я в четыре вставала воды попить, он ещё сидел, – услышала олин голос.

– А в пять уже не было. Дворнику не спалось, весь дом перебудил. Ой, Ленок, умывайся, у меня всё готово к завтраку.

Вот такая она, наша мама. У неё всегда всё готово. И следов бессонной ночи на лице нет. Утренняя зарядка, если нет возможности пробежаться, контрастный душ и морковная помада. Может еще карандаш для бровей и ресниц. И вуаля – сияющая женщина. Обожаю, люблю, преклоняюсь и даже завидую белой завистью. Мамочка моя… Стоит, улыбается, хотя все понимает.

Зеркало отразило нечто, хуже некуда: круги под опухшими глазами, мятая физиономия, плечи как-то опустились, и даже спина совершенно забыла про осанку. В душ. Надо памятник поставить тому человеку, который придумал душевую насадку. Силы прибывали, а контрастная процедура довершила гуманное дело. Посвежело и в голове, и на сердце.

– Ну что, девчонки, завтракаем? Папа умотал рано. Он тебе, Ленок, вот это оставил. Сказал, отдать Сергею, у них какие-то дела.

И тут Лена вспомнила, как легко мама разговаривала вчера с ним. Она вопросительно посмотрела на мать.

– А что происходит?

– А что происходит, ничего не происходит. Сергей с Виктором выполняют какой-то заказ для оборонки,– ответила она.

– И как давно они его выполняют?

– Не знаю. Правда, ничего не знаю.

Елена поняла, не скажет…

Поели-попили, идем рисовать лицо. Это жизненное кредо Костика. Чтобы не произошло, выглядеть на все сто процентов. И он таков. Даже в дальних поездках, в какой-нибудь глуши всегда выбрит, подтянут, чисто одет. И руки всегда в порядке. "Да, мы работаем руками, они должны быть идеальны. Особенно в экспедициях. Мы несем людям красоту. И начинать надо с себя."

Из дома Лена вышла уже совсем бодрячком. Весеннее солнце слепило невыносимо. Она даже закрыла на время глаза, чтобы немного привыкнуть, и стояла, подставив лицо солнечным лучам. Сергей не позвонил. И что? Идём работать, учиться, процветать дальше. Именно процветать. У неё все будет хорошо. То, чем Елена занимается, ей очень нравится. Друзья, приятели, просто знакомые – замечательные. Папа, мама, Оля! Что ещё? Тут она открыла глаза, ощутив на себе чей-то взгляд. "А ещё ей очень нужен этот мужчина", – Сергей улыбался, а у Лены из-под ног уходила земля. Ну почему нельзя броситься ему на шею, целовать, обнимать, забыть обо всём? Почему? Потому что не забывается. Потому что при любом воспоминании о Сергее Андреевиче Столетове, у неё внутри срабатывает защитная система : осторожно – опасность. Ну а уж сейчас, когда он так на неё смотрит, сигнал «спасите наши души» просто трубит. Боже, как всё сложно.

– Я тебя жду. Доброе утро.

– Утро действительно замечательное. А солнце, хоть очки надевай, – ей хотелось казаться такой свободной, независимой, сама себе хозяйкой.

Борьба с сережкозависимостью пока не проиграна. Тревожили только глаза с синевой от неба, от эмоций, просто от радости. Они сияли, и оторваться было невозможно.