скачать книгу бесплатно
Эльфы с явным изумлением наблюдали, как искрятся лучи пламенного света на гранях хрустального ножа. Остроухие тыкали в него пальцами и с оживлением что-то обсуждали. Жаль только, Куаутемок не мог из-за гомона веселящихся эльфов услышать, что именно говорят друиды. Он следил за ними с нескрываемой злобой, он ненавидел их за то, что они отняли у него фамильную реликвию!
Поляна огласилась ликующими возгласами, и к костру грациозной походкой вышла эльфийка, каждое движение которой соблазняло и сводило с ума. Она была единственной женщиной в столь большой мужской компании, значит, она здесь матриарх. Острозубая окинула своих компаньонов страстным голодным взглядом и одним мощным движением, словно лебедь расправляет крылья, скинула с себя свое платье, обнажив свое совершенное тело. Эльфы завопили еще громче, затопали ногами, захлопали в ладоши от бешеного восторга. Мужская половина пленников забыла о безумном ужасе, парализующем все другие чувства, а женская – загорелась всепожирающей завистью.
Матриарх стояла в одной короткой юбке из полупрозрачной ткани, которая даже в ночном полумраке была не в силах что-либо скрыть. Изгибы талии эльфийки завораживали, груди обескураживали, ноги соблазняли… Ее лицо было таким ослепительным, что даже острозубая улыбка могла показаться прекрасной. Это была гремучая смесь страсти и смертельной угрозы. А затем она начала танцевать! Грациозные и совершенные движения безупречной матроны сводили с ума.
«Ора, я люблю тебя и только тебя! Это все бесовские чары!» – пытался бороться с искушением Куаутемок.
Эльфы принялись плясать еще энергичнее, всячески пытаясь привлечь внимание своей госпожи. Это был ритуальный танец: матрона выбирала, кого она сегодня одарит своей любовью, и каждый остроухий всячески старался, чтобы выбор пал именно на него.
Это особенность эльфов – культ любви, в котором всецело господствуют женщины. Вообще у всех высоких народов – и у эльфов, и у гномов – матриархат. Чего-то иного от них ожидать и не стоило. Цивилизации эльфов и гномов существовали еще во времена высокой эры, когда в мире не было иных богов.
Само собой, высокие народы поклонялись Айли, и, как следствие, культ богини-матери и богини-создательницы определил господствующее положение женщин в обществах гномов и эльфов. Но на этом сходства заканчивались.
Гномы почитали Айли как мать, которая заботится о своих детях и сохраняет домашний уют. Вот и матроны гномов также были ласковы, хозяйственны и заботливы. А эльфы поклонялись Айли как продолжательнице жизни, для них богиня была молодой девушкой, полной страсти и жаждущей любви. Поэтому в обществе остроухих практиковались всевозможные оргии, а также сексуальные изощрения. Острозубые мужчины из кожи вон лезли, они проявляли отвагу на охоте и войне, чтобы заслужить ласки своих девушек.
Веселье набирало обороты. Эльфы пили и орали в экстазе, едва не пуская слюни на свою хозяйку. Стоящие на страже остроухие завистливо наблюдали за всей этой вакханалией, сожалея, что сегодня праздник проходит мимо них.
Минут через пять эльфийка закончила свой обескураживающий танец. Она выбрала двух счастливчиков, которые, наверное, отличились за последние дни. Одного из них Куаутемок даже узнал. Это был тот острозубый, который огрел по голове Куна. Матрона схватила их за руки и повела в кусты. Мда, у кого-то будет радостная ночь…
ХХХ
– Мне нужно, чтобы ты схватил жреца-вардарагха и привел его ко мне, чтобы он восстановил непорочность Оры, – без лишних слов объяснил суть своего плана Джаван.
– Что?! Джаван, ты в своем уме?! – опешил от услышанного Яджар.
– Конечно, в своем! Да, это нелегко, но реально, – Джаван чуть было не закричал, желая переубедить собеседника, но сдержался, быстро вспомнив, что их беседа конфиденциальна. – Ты только подумай! Во-первых, он поможет мне спасти Ору. Во-вторых, мы сможем продемонстрировать его участникам переговоров.
Джаван специально отложил этот разговор до ночи, чтобы по возможности минимизировать вероятность того, что кто-то станет его свидетелем. И теперь два товарища стояли в лесу чуть поодаль от лагеря языческого войска, чтобы никто не мог услышать их беседу. Но говорили они все равно шепотом, ведь речь шла о таких вещах, которые ни в коем случае нельзя знать кому-либо еще.
– Джаван, при всем уважении я вынужден отказать тебе. Это слишком опасно, – разочарованно покачал головой птицелюд.
Сначала царевич не собирался говорить орлу всей правды, но потом понял, что шансов добиться помощи от Яджара нет, если не рассказать ему все как есть.
– Послушай, друг, я понимаю твои опасения, но давай взглянем на проблему с другой стороны. Ты же помнишь, что насекомые будут настаивать на уменьшении налогов, потому что уже тысячи лет не сталкивались с вардарагхами и теперь уже не хотят финансировать борьбу с ними, так как их эта борьба не касается. Если мы покажем им вардарагха, то сможем сбить с них спесь, а там, глядишь, переговоры еще смогут закончиться миром, – в отчаянии затараторил Джаван. Он понимал, что если Яджар откажется, то помочь в этом деле принцу не сможет уже никто. Ведь это орлы ведут постоянную войну с ящерами-отступниками, поэтому попытаться схватить одного из еретиков просить больше некого.
– Да, это я понимаю. Но, тем не менее, нет! Я не могу отправлять своих людей на верную смерть, – ни в какую не соглашался Яджар.
Рисунок 8. Вампир.
ХХХ
– Стой! Кто идет?! – вдруг, ни с того ни с сего, заорали часовые.
Эльфы всегда отличались высокомерием и неумением ладить с другими народами, поэтому Куаутемок даже не удивился, что при этих словах остроухие, не дожидаясь ответа, пустили три стрелы в черные дебри ночного леса.
Куаутемок, которому после того, как соблазнительная эльфийка со своими избранниками ушла в лес, ничто не мешало обдумывать побег, пристально вгляделся в заросли на противоположной стороне поляны, куда эльфы пустили свои стрелы. Нежданные гости? А вдруг это его шанс на спасение?
Некоторое время в лагере царили тишина и неподвижность. Все напряглись и ждали, что произойдет дальше. Самые опытные из охотников за головами при этом опустили руки на рукояти мечей или взяли свои луки.
– Я сказал стоять! – вдруг проревел часовой, пустив в темноту еще одну стрелу.
Раздался топот копыт, и эльф на краю опушки попятился назад. И тут из леса выехал лансер… Из его груди торчали четыре эльфийские стрелы. Непонятно, зачем и почему человек решил приехать в лагерь к людоедам, но, видимо, он уже сполна заплатил за свою ошибку. Остроухие опустили оружие – опасность миновала, лошадь всего лишь вывезла своего мертвого наездника. Куаутемок уж было расстроился – лансера быстро порешили, потасовки никакой не предвещается, а значит, возможности для побега тоже.
«Если он сдох, то почему не вывалился из седла?» – вдруг подумал Куаутемок и сразу же заметил, как уверенно для мертвого человека лансер держит поводья. Эльфы, кажется, тоже это подметили…
И тут всадник поднял голову. Куаутемок не видел лиц эльфов, но он словно чуял, как их глаза расширились от удивления и ужаса. А лансер, нашпигованный стрелами, смотрел на них кроваво-алым взглядом…
– Нежить! – заорали остроухие.
Лагерь мгновенно потонул в неразберихе. Успевшие к этому моменту уже подвыпить эльфы неуклюже разбегались по сторонам в поисках оружия. Повара уронили в костер недожаренное мясо. А вампир-лансер продолжал заторможенно осматривать обезумевших эльфов своим кровавым взглядом.
Остроухие кинулись к своему снаряжению в поисках серебряных стрел и мечей, способных сразить нежить, но тут из леса стали выскакивать новые нововеры, обращенные в вампиров.
«Черт! Так вот от чего поумирали колонисты! Они были заражены вампиризмом», – подумал Куаутемок, радостно взирая на все это безумие. Конечно, есть угроза того, что они с Куном станут едой не эльфов, а новоявленных вампиров, но это также дает шанс сбежать.
Вампир был жив и здоров, несмотря на четыре стрелы в его груди. Его даже не волновало то, что остроухие сейчас схватятся за серебряное оружие и тогда ему не поздоровится.
Скверна нежити была роком святой земли, священного региона Гилион-Палантин, на северо-западе которого располагалась Зоократия. Изначально племя немертвых возникло в Гилион-Палантине, когда бог зла и тьмы Баал явил миру свое истинное лицо Черного Властелина и объявил войну всем светлым богам и народам. Это было давно, очень давно. В те времена силы тьмы потерпели поражение, несмотря на то что светлые народы были не готовы к сражению с таким противником. И тогда Баал повелел уцелевшим после рокового поражения слугам упокоиться до поры до времени, а сам покинул священный регион Гилион-Палантин. Горстка вампиров замуровалась в старом склепе и упокоилась там до тех пор, пока не поступит команда свыше.
Природа всех богов такова, что их сила и бессмертие происходят от источника Живой Воды. Огромная территория действия силы этого источника зовется священным регионом Гилион-Палантин. И ежели какой-либо бог покидает святую землю, он теряет свою мощь и становится смертным, как Сатарис, самонадеянно бросившийся за Баалом в погоню. Это касается всех богов без исключения, всех, кроме одного – Баала.
После того как Баал покинул Гилион-Палантин, он оказался вне досягаемости для других богов. У него было достаточно времени, чтобы собрать силы, обзавестись новыми союзниками – иными словами, подготовиться к войне за святую землю. Ведь Князь Тьмы вовсе не собирался отказываться от планов по захвату Гилион-Палантина и уничтожению других богов.
Но когда час настал, оказалось, что вернуться в святую святых и перебить прочих богов не так просто, как хотелось бы. Вокруг источника, над Гилион-Палантином, действует могучая аура. Она не дает силам тьмы проникнуть в священный регион. И даже Баал не мог преодолеть эту преграду. Правда, у всего есть свои недостатки… Как и многие ауры, эта была подобна мыльному пузырю – непроницаемая снаружи и полая внутри. Поэтому те дакны, слуги Баала, кто уже находился внутри Гилион-Палантина, могли не беспокоиться о магической защите.
И тогда Черный Властелин призвал своих самых первых слуг, вампиров, которые выжили после первой битвы между тьмой и светом. Доподлинно неизвестно, что сделала эта горстка кровопийц, но после их пробуждения, которое, вероятнее всего, произошло две с половиной тысячи лет назад, защитная аура Гилион-Палантина начала слабеть, и в святой земле впервые за миллионы лет появились дакны. Сначала, само собой, их было мало, но со временем становилось все больше и больше. Так что теперь уже никого в священном регионе не удивить тем, что в нем водится всякая нежить.
Немертвые выскакивали из леса и сразу же мощными ударами раскидывали эльфов в стороны. Остроухие, оказавшись отрезанными от серебряного оружия, начали хаотично метаться по поляне, пытаясь перебороть панику и организовать хоть какое-то сопротивление мертвецам. Людоеды, которые до этого так бодро и самоуверенно разделывали язычников, теперь сами испуганно убегали от еще более опасных охотников.
В считанные мгновения нежить заполонила большую часть поляны, прирезав немало эльфов. Кому-то из остроухих удалось вооружиться серебряными клинками, и они самоотверженно пытались дать нежданным гостям отпор в неравной схватке, пока добрая половина людоедов шарахалась из стороны в сторону, обезумев от страха.
Следом опомнились друиды, и в немертвых полетели желто-салатовые колдовские стрелы, сражая одного кровососа за другим. Подстреленные чародейскими зарядами упыри со звериными воплями улетали обратно в густые заросли, откуда они вылезли. Но этого было явно недостаточно, так как с каждым сраженным вампиром на место схватки прибывали все новые и новые мертвецы. Теперь было очевидно, что вампиров не меньше, чем эльфов, которые, будучи застигнутыми врасплох, стремительно сдавали позиции.
Схватка кипела с противоположной от пленников стороны поляны, но бой стремительно приближался к расположению несчастных язычников. Одно хорошо, что эта нежить была обращенной, иначе лесная чаща уже превратилась бы в адское пекло колдовской перестрелки, залпы которой наверняка задели бы прикованных к земле корнями деревьев зоократов.
Вся нежить бывает двух видов: высшая и низшая. Высшая нежить – верхушка посмертного общества – в свою очередь, подразделяется на обращенных и мертворожденных. Мертворожденными были вампиры, рожденные вампирами, и личи – рожденные мертвыми от живых родителей люди. Мертворожденные вампиры – это наследники павшего во тьму рыцарского сообщества солнцепоклонников. Они отличаются огромной силой, мастерским владением оружием и черной магией, а также отточенными до совершенства охотничьими рефлексами.
Но помимо того, что кровососы продолжают свой род весьма традиционным способом, они еще обращают в немертвых всех своих жертв. Молодые обращенные в нежить вампиры не так сильны, как истинные сыны и дочери посмертных царств, Некрархий, но все равно являются опасными противниками. Едва вступив в ряды кровопийц, обращенные не владели черной магией, но со временем, наполняясь силой все новых и новых жертв, также становились искусными магами смерти.
Низшей нежитью были ходячие мертвецы и скелеты, которых некроманты поднимали из могил своей проклятой волшбой. Эта нежить лишена собственной воли и всецело зависит от колдовской энергии некроманта, который ее призвал. Но, как и обращенные, поднятые из могил трупы со временем служения темному богу также обретают собственную волю и становятся полноценными членами немертвого общества, превращаясь в скелетов-вампиров.
Конечно, есть еще оборотни, которые также бывают мертворожденными и обращенными, но они никак не являются элитой Некрархий, что, по правде сказать, не умаляет их смертоносности.
Слегка оправившись от первоначального шока, остроухие решили призвать на помощь свою магию. Эльфы оживили лес в надежде, что это сможет остановить безжалостных дакнов. Корни деревьев обвивали вампиров, приковывая к земле и не давая двигаться, ветви деревьев и кустарников сплетались в непроходимую живую изгородь, закрывающую путь на поляну другим кровососам. Лианы, словно кнуты, хлестко ниспадали вниз, обвивали немертвых и утягивали вверх, под кроны многовековых деревьев.
Мертвый всадник пустил своего дохлого скакуна в галоп и выскочил из ловушки едва не обвивших его корней. Он бодро проскакал через всю поляну, нанизывая испуганных эльфов на свое копье. Конь вампира ловко и уверенно перепрыгивал и вырывался из уз так и норовящих схватить конника корней, а сам наездник молниеносно размахивал своим длинным копьем с широким и длинным наконечником, позволяющим наносить как колющие, так и режущие удары. Смертоносный вихрь копья лансера сеял смерть по всему лагерю людоедов. Всадник тьмы этим активно пользовался, он разъезжал по всей поляне, не давая эльфам сомкнуть ряды.
Как ни странно, друиды по непонятным причинам даже и не думали пускать свои заклятия в немертвого кавалера, хотя он был куда более удобной мишенью, чем пешие вампиры.
Из кустов с ошарашенным видом выскочила обнаженная эльфийка, но в нее сразу же въехал черный всадник, втоптав нерадивую матрону в лесную траву. Расправившись с эльфийкой, конник скрылся в лесной чаще, видимо, желая прикончить ее голозадых любовников.
Вампиры, которых на некоторое время задержала буйствующая растительность, вновь начали прорываться через бушующие заросли. Яростными от жажды крови ударами мертвецы разрубали ветви и корни деревьев, рассекали сети из лиан, прокладывая себе путь к вожделенной добыче. Серебряные и колдовские стрелы легко поражали нежить, которая бессильно обвисала в растительных тенетах. Но из гущи леса устрашающе и все громче звучали крики и рев озлобленных кровососов, пытающихся прорваться через живой заслон.
Линия обороны эльфов стремительно откатывалась назад, а вампиры буйствовали все ближе и ближе к толпе пленников. Вот очередная волна мертвецов вырвалась из лесных сетей и со всей силой и решительностью ворвалась в порядки острозубых, разделив их надвое.
– Эй! Освободи меня! – истошно заорал Куаутемок, когда между ним и мертвецами остался всего один остроухий.
Но эльф не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Острозубый судорожно пятился от идущего впереди остальных немертвых вампира. Эльф всячески пытался управлять корнями деревьев, чтобы парализовать мертвяка, но безуспешно. Кровосос шел медленно, каждый шаг давался с трудом – приходилось то выдергивать ноги из древесного капкана, то рубить корни клинком, но дакн все равно неуклонно надвигался на своего противника.
– Вам не спастись в одиночку! – упорствовал Куаутемок.
В этот раз острозубый, похоже, его услышал. Эльф обернулся, вновь посмотрел на своего врага, видимо, оценивая обстановку, после чего побежал назад, к пленникам. Взмахом руки остроухий приказал корням деревьев освободить Куаутемока, и жрец сразу же вскочил на ноги.
Брахман подбежал к своему спасителю, но, вопреки его ожиданиям, хорошенько вдарил эльфу по морде, сломав ему нос. Наивный эльфийский мальчик, видимо, был еще слишком молод, чтобы понимать, что дружбы между человеком и отсрозубым быть не может.
Пока остроухий был ошарашен таким поворотом событий, Куаутемок заломал ему руку и без зазрений совести прикрылся телом бедного эльфа от удара вампира, который аккурат в этот момент высвободился из буйствующих корней и в два прыжка настиг своего недруга.
Меч вампира с треском пробил эльфу доспехи и грудину, но застрял в задней стенке керамической кирасы. Куаутемок сразу же отбросил уже мертвого эльфа и пустил в кровососа струю пламени. Мертвец с воем отпрянул от брахмана, но было уже поздно, огонь охватил его, и, как и любой другой немертвый, этот очень быстро сгорел дотла.
В царящей на поляне неразберихе Куаутемок быстро схватил свой огненный посох, который друиды в панике бросили где попало, и сразу же кинулся на помощь Куну. Используя посох как рычаг, он смог разжать хватку деревьев, и койоту удалось высвободиться.
– Помоги остальным! – лишь приказал Куаутемок и кинулся в самую гущу схватки людоедов и кровопийц.
– Стой! Ты куда?! – недоуменно прокричал Кун, который думал, что они сейчас спасут остальных и кинутся наутек, а не отправятся сражаться в чужой битве. Но Куаутемок его не слушал, у него было дело, он искал отцовский подарок. Брахман отбивался посохом от набрасывающихся на него мертвецов и эльфов, попутно посылая во все стороны струи яркого пламени и огненные шары. Несмотря на кипящую кругом схватку, он судорожно смотрел по сторонам, надеясь найти свой нож, но никак не мог его увидеть.
Из-под крон деревьев с воплем упал вампир, которому посчастливилось высвободиться из растительной ловушки. Вот только на этом везение мертвеца иссякло, так как приземлился немертвый прямо в костер, подняв в воздух столп пламени и искр. Нежить безумно боится огня, а потому вампир мгновенно вспыхнул, будто стог сухого сена, превратившись в живой факел, и с дикими криками задергался в самом сердце костра, пока не сгорел дотла.
В свете вспыхнувшего с новой силой после падения мертвеца костра Куаутемок наконец-то узрел заветный блеск хрустального ножа. Он лежал под ногами у какого-то эльфа, бешено орудовавшего двумя серебряными саблями. Хорошо, что людоед стоял спиной к брахману. Куаутемок молниеносно оказался подле эльфа, ударил посохом о землю, и мощная волна огня отбросила и остроухого, и двух наседавших на него вампиров.
Как только враги были повержены, жрец поднял фамильную реликвию. Так как обычное оружие эльфов делается из зачарованных стекла и керамики, чтобы не допустить ошибки, Куаутемок позволил себе несколько секунд уделить рассмотрению поднятого клинка. Нет, это точно его нож! Вот оно – характерное уплотнение в его сердцевине, испускающее слабый белесый свет.
От созерцания его кинжала Куаутемока отвлек разразившийся рев. Вампиры, которые обычно разговаривают шипящим голосом, во время битвы или охоты все время рычали и ревели похлеще каких-нибудь могучих хищников. И сейчас эти вопли слышались повсюду, но этот крик был чем-то особенным, чем-то, что не сулит ничего хорошего. Этот рев был просто титаническим и заглушал все шумы битвы.
Это голосил вампир в двадцати метрах от Куаутемока. Мертвец шел прямо на жреца. Он ревел все громче и громче, его зрачки не светились красным, нет, они буквально полыхали кровавым огнем, а сам мертвец словно на глазах стал больше, будто что-то придавало ему сверхъестественные силы. А затем, после не особо долгого раздумья, немертвый выкинул свой меч и обеими руками пустил в брахмана поток красных чар смерти, не прекращая при этом дико орать. Но, дьявол, как такое может быть?! Обращенные не могут колдовать! В этого вампира словно кто-то или что-то вселилось!
Куаутемок, не ожидавший такого, в самый последний момент заблокировал заклинание мертвеца. Блокчары сработали с запозданием, и жрец упал. Вампир не стал медлить и направил на валяющегося в траве противника новое заклятие, но в этот раз брахман успел поставить защитные чары вовремя. Яркая вспышка взаимопоглощающихся заклятий освещала всю поляну и бушующую на ней схватку наравне с костром, а их грохот мог сравниться с ревом до сих пор голосящего вампира-гиганта.
Но толку от того, что Куаутемок поставил защитные чары, было мало. Колдовская мощь вампира была намного выше, чем у жреца, и мертвецкие чары стремительно подавляли огненный заслон Куаутемока, неуклонно приближаясь к жертве.
Брахман уже думал, что это конец, как вдруг вампира с треском поразил разряд молнии.
– Ты что творишь?! Уходим! – прокричал Кун, поднимая товарища на ноги.
Пленные язычники были освобождены и теперь спешно улепетывали в лес, пока до них особо не было дела ни эльфам, ни вампирам. Это хорошо, значит, надо делать ноги, покуда есть такая возможность. Куаутемок нашел нож, и причин здесь задерживаться больше не было.
Два жреца, коли уж так вышло, что, в отличие от своих сородичей, они были в самом сердце битвы, стали прорубать себе дорогу к спасению. Кун отбрасывал от себя эльфов каким-то поленом и посылал молнии в мертвецов, а Куаутемок жег нежить огнем и то и дело отвешивал мощные удары посохом тем, кому удавалось подойти слишком близко.
Друзья почти добрались до леса, когда им преградил путь очередной вампир. Мертвец на секунду застыл в неподвижности, угрожающе рыча, но, когда он заметил в руках Куаутемока нож, его глаза разгорелись алым пламенем, а сам мертвяк заревел как резаный, начав увеличиваться в размерах, как тот, который едва не одолел брахмана своими чарами.
– Зараза! Только не опять! – закричал Куаутемок, отчетливо помня силу предыдущего дакна-переростка, и пустил в перевоплощающегося вампира огненный шар.
Взрыв пламени отбросил кровососа в кусты, и в этот момент на поляну вновь выехал мертвый лансер. Черный всадник перенял эстафету у только что окончательно убитого немертвого, и теперь уже конник был на порядок больше остальных мертвецов. А с учетом того, что в размерах увеличился и его дохлый скакун, он и вовсе казался скалоподобным. И этот огромный конник сразу же пришпорил коня, устремившись через все поле боя к брахманам.
– В лес! Живо! – закричал Куаутемок и мигом прыгнул в дремучие заросли. В густых джунглях кавалерист не сможет быстро передвигаться, глядишь, еще и удастся убежать. Как же они ошибались!
Стоило брахманам прыгнуть в кусты, как густые заросли по взмаху руки мертвого лансера в мгновение ока иссохли и пожухли, пеплом осыпавшись на землю. Чары вампира убивали лес, и всякая растительность, в которой язычники пытались скрыться, сразу же умирала. Действие этой тлетворной магии опережало беглецов, и теперь они бежали по мертвому лесу среди одиноких деревьев, между которых было достаточно места для того, чтобы всадник мог проехать, не сбавляя скорости.
Друзья начали петлять между деревьями в надежде запутать черного всадника, но толку от этого было мало. Мертвый кавалерист, конечно, вынужден был то и дело сбавлять скорость, делая резкие виражи, но все равно неотступно следовал за брахманами. И с толку немертвого не сбивали даже толпы других язычников, спасающихся бегством. Дакн просто рубил и топтал попадающихся на его пути зоократов.
– Куаутемок! Спрячь нож! – проорал Кун, видя, что все старания удрать от вампира тщетны, его словно что-то притягивало в брахманах. А коли все мертвецы просто сходили с ума при виде клинка Куаутемока, решение само пришло в голову. Вдруг это поможет оторваться от всадника?
Жрецы нагнали группу улепетывающих язычников. «Врассыпную!» – сразу же приказал Куаутемок. Зоократам, слышавшим угрожающий топот копыт у себя за спиной, дважды повторять не пришлось, и они разбежались во все стороны. Куаутемок побежал направо, а Кун – налево. Как-нибудь они найдут друг друга, а сейчас главное – спастись.
Похоже, идея спрятать нож сработала, и, когда беглецы кинулись в рассыпную, черный всадник от неожиданности остановил коня столь резко, что чуть не вылетел из седла. Мертвый конь загарцевал на месте, а и без того громогласно ревущий гигантский вампир заголосил еще громче, потеряв из виду заветную цель.
ХХХ
– Твои люди умирают от рук вардарагхов, – настаивал на своем Джаван. Он не хотел просто так отказываться от своей затеи, но если Яджар откажется, то, считай, все пропало, а потому принц всячески старался вызвать чувство вины в собеседнике. – Они и так умирают, понимаешь?! Весь Союз вас поддерживает, но твоих братьев все равно находят в лесу истерзанными отступниками. А что будет, если насекомые и остальные откажутся помогать вам? Пойми, нам нужен вардарагх, чтобы напомнить всем, какую угрозу они представляют.
– Джаван, хватит! Ты говоришь так, потому что тебе нужно помочь сестре, но ты, как и я, понимаешь, что моему храму это не поможет. Те, кто убили твоего отца, не побоялись гнева духов. Вот и пленный черный жрец не заставит их отказаться от восстания. А я не могу лишний раз рисковать жизнью своих людей, которых, как ты сам говоришь, и без того кругом подстерегают опасности, – Яджар был непреклонен.
– Да одумайся! Союз стоит на грани распада, и если он рухнет, то всем будет только хуже, и вам в том числе. И если есть хоть малейший шанс его спасти, этим стоит воспользоваться. Если с принцессой что-нибудь случится, это выйдет боком и твоему храму, но если тебе этого мало, то я предлагаю использовать пленного вардарагха в твоих интересах. А ты только и делаешь, что воротишь клювом. И чем это поможет твоим людям?!
Яджар ничего на это не ответил, он внимательно смотрел на принца, испытывая своим молчанием его терпение.
– А я думал, ты мне друг… – добавил через некоторое время Джаван. Уж если блефовать, то блефовать до конца.
– Эх, ладно, Джаван, я помогу тебе, – наконец согласился орел, не выдержав напора принца. Но нехорошее предчувствие от этой затеи Яджара так и не покинуло.
ХХХ
Мертвый лансер остановил коня. Он долго скакал, растоптал всех язычников, попавшихся ему на пути, но владельца зачарованного клинка так и не нашел. Теперь же никого из беглецов не было видно. Похоже, вампир упустил его.
– Ты где, Шакал?! – закричал от ярости мертвец. – Я знаю, ты здесь! Куда бы ты ни пошел, мы найдем тебя и вырвем нож из твоих рук, когда ты будешь валяться в луже собственной крови!
Ветка хрустнула где-то наверху. Кровосос поднял голову, и в этот миг на него спрыгнул Куаутемок и выбил немертвого из седла. Закованный в доспехи лансер с грохотом рухнул на землю.
Куаутемок нанес мощный удар огненным посохом, но вампир увернулся от него. Дакн перекатился в сторону и мгновенно вскочил на ноги, несмотря на увесистость своих доспехов, молниеносно контратаковав. Копье и посох скрестились.
Лансер орудовал своим оружием виртуозно, и Куаутемок еле уворачивался от ударов. Брахман попытался атаковать огненными чарами, но мертвец отразил заклинание в дерево и сразу же обрушил на жреца еще более смертоносный шквал ударов. Бешеный ритм схватки с каждой секундой все больше и больше выматывал и без того уставшего Куаутемока. Стоило ему вновь попытаться перехватить инициативу, как вампир мощным ударом ноги отправил жреца на землю.
Куаутемок упал прямо под копыта дохлого коня. Скакун едва не раскроил жрецу череп, но тот успел в последний момент увернуться. Брахман вскочил и вспорол коню брюхо своим зачарованным ножом. Порез мгновенно вспыхнул ярким пламенем, и скакун заржал от боли, а затем встал на дыбы и рухнул окончательно мертвым на землю.
Неживой скакун еще не успел издохнуть, как вампир обрушил на своего врага мощный поток колдовской энергии. Первое заклинание Куаутемоку удалось отбить, второе с трудом тоже отклонил, но противостоять третьему уже не чувствовал в себе сил.
– Куаутемок! Держись! – послышался голос Куна. Койот со всего маху врезался в вампира, сбив его с ног.
Мертвец мог легко скинуть с себя назойливого жреца, но тут сверху на борющуюся в грязи парочку запрыгнул еще и Куаутемок. Кун держал вампира, а Куаутемок бешено и беспорядочно колол кровососа своим волшебным клинком в бок, стараясь попасть в не защищенные доспехами места.
