Ноусфера

– Это телеграмма от Лэй Чэня. И ее содержимое ты зазубришь не откладывая.

– Телеграмма?! Почтовый голубь?! – наконец-то я развеселился.

В тот момент, когда мне начинало казаться, что меня уже ничто не способно удивить, эти ребята снова выкидывали что-нибудь совершенно невообразимое.

– А как ты думал? Прямой инфосвязи с остальным миром здесь нет. Оставь хоть один иллюминатор незадраенным – и судно рано или поздно уйдет ко дну. Здесь умеют избегать прелестей ноусферы в любом ее проявлении. Только телеграммы и только за огромные деньги, чтобы народ не злоупотреблял общением с потусторонним миром.

Слово «потусторонний» применительно к миру ноусферы удачно совпало с моей оценкой нового бытия. Ольга положила передо мной послание от Китайца.

– Может, сначала все-таки поедим? – почти взмолился я.

– Конечно. Хотя, по-моему, одно другому не мешает.

Подняв наконец крышку, все это время скрывающую содержимое огромного круглого блюда, которое официант водрузил передо мной, я обнаружил под ним хорошо прожаренную яичницу с беконом. Воду, а также кофе для меня и чай для дамы обещано было подать с минуты на минуту.

– Щадят нас местные. Практически европейский завтрак.

– Не синтетика – уже прекрасно.

– Да вижу я. А учитывая степень одеревенелости «бекона», это, скорее всего, еще остатки вчерашней кем-то недоеденной псины.

– Не люблю, когда ты ноешь.

– Значит, что-то другое во мне любишь?

На мою очередную неумелую попытку флиртануть Ольга обдала меня мертвецки леденящим взглядом, отчего я вдруг отчетливо понял: я у нее в кармане. Теперь она будет вертеть мной, как вздумается, а я и рад буду, лишь бы повторить вчерашнее. Не желая более до окончания завтрака встречаться с Ольгой взглядами, я уставился в телеграмму, попутно поглощая очень даже недурственную пищу.

Записка от Китайца напоминала шифр, отчего я в первую минуту решил, что тот задумал поиграть в шпионов и заодно проверить мои умственные способности.

– И что это за абракадабра?

На бумажке было несколько строк. На каждой – названия компаний, судя по окончаниям «Inc» и «Ltd», и две даты. Даты – из моего времени, плюс год–полтора с момента аварии. Даты шли по нарастающей, и в последней строке была всего одна дата и впечатляющая сумма в долларах.

– Это компании. Последовательные купли-продажи их акций на бирже позволят тебе фантастически быстро преумножить начальный капитал. Какой он у тебя там был, не знаю, но Лэй это учел – вкладывай весь. К последней сделке у тебя будет достаточно средств, чтобы на все выкупить небольшой, но перспективный стартап.

– На хрен мне стартап? Я вроде и так за последние полвека неплохо раскрутился.

– Если ты его не купишь, его купит корпорация «Шаоми».

– Китаец?

– Да, Лэй Чэнь. И благодаря его финансовой поддержке молодые ученые доведут свою разработку до практического применения. Откроют доступ в ноусферу. Ты купишь этот стартап и похоронишь. Можешь Сереге своему отдать в управление, он с этим хорошо справится, – съязвила Ольга.

– Вон оно как все просто. А я уж думал, по возвращении придется какую-нибудь Сару Коннор убить.

– Можно и так, но, видимо, наш гуру решил грех на душу не брать, гроссмейстер его уровня с криминалом не связывается.

– Вообще-то, пользование инсайдерской информацией – тоже криминал.

– Какой информацией?..

– Ну это когда кто-то осведомленный шепнет тебе о предстоящей сделке, о которой никто не знает, и ты… – я остановился, поняв полную нереальность ситуации в нынешнем мире. – В общем, не важно.

– Твоя задача – все это выучить. Сам понимаешь, никаких бумажек и прочих физических носителей захватить с собой не удастся. Если хочешь, могу подсказать парочку проверенных техник запоминания.

– Справлюсь как-нибудь сам. Инвестор-лузер спасет мир от ноусферы.

– Да, славы не сыщешь. Но жена не узнает про твои похождения, будешь жить долго и счастливо со своей ненаглядной Юлькой, время то времени посещая остальных дам, которых столь заботливо приютило твое огромное пылающее сердце.

– Огромное сердце? А я-то надеялся, что у меня не сердце огромное…

– В любом случае, у тебя будет шанс изменить свою жизнь, не быть свиньей, любить жену и ценить друзей. Многого стоит.

– Ты действительно хочешь, чтобы ноусферы не было? Ты же по-другому жить не умеешь…

– Хочу, чтобы была. И да, по-другому жить не умею. Но все стремительно идет к тому, что не только вся моя жизнь, но и содержимое моей черепной коробки станет всеобщим достоянием человечества, Совет зря время не теряет. Мысль – последнее, что у нас осталось свое, личное, сокровенное. Если человека лишить и этого, боюсь, урон будет непоправимым.

– Может быть, не все так страшно? Вдруг Совет не справится с этой технической задачкой, и будете себе дальше жить, поглядывая друг на друга в душе? Естественно, с самыми чистыми помыслами.

– Справится. Очень скоро мысли начнут считывать, как и любую другую информацию.

– Любая другая информация материальна, даже информация на диске – это магнитные нолики и единички. А мысль – она…

– …Тоже материальна. Об этом говорил еще академик Бехтерев почти два века назад. Я уверена, что уже на моем веку мои мысли вынут из башки и разложат по полочкам, проанализируют и присвоят мне соответствующий коэффициент опасности для общества.

– Ну… ты не такая уж и опасная, если… декольте не слишком вызывающее…

– Ты не о декольте думай. Лучше прямо сейчас заучи в точности, что на бумажке написано.

– А почему ты так уверена, что мне это пригодится? Может, у меня не синдром Черезова и я просто отправляюсь кормить червячков…

Ольга уставилась на меня, на секунду перестав жевать яичницу.

– Чтобы изменить прошлое, нужно верить в будущее. В любом случае, мне приятней будет вспоминать о тебе как о баловне судьбы, а не просто корме для… Жуй побыстрей: нам нужно двигать.

– Куда?

– Не знаю, да и разницы особой нет. Главное – отсюда. Думаешь, спрятался в шалаше и Совет за тобой не придет? Здесь игра по другим правилам. Боюсь, они постараются сделать так, чтобы до червяков ты еще мух покормил где-нибудь в пхеньянской подворотне. Это мы здесь в информационном вакууме, а они там видят нас, как на ладони. Как только будет решение Центрального совета, если еще не было, пришлют кого-нибудь. Ноусфера им здесь не поможет, но фора у нас небольшая. Телеграммы приходят с задержкой максимум до четырех часов.

Немного помедлив, я все-таки решился еще раз спросить:

– Ты всерьез думаешь, что оно того стоит? Ведь даже в случае успеха твоя жизнь едва ли изменится. Ноусфера если и исчезнет, то где-нибудь в параллельной реальности.

– Этого никто не может знать наверняка. А я готова рискнуть, – с этими словами Ольга начала вставать из-за стола. – Я буду на улице, догоняй.

Я только кивнул, не спеша отказываться от того, чтобы до конца доесть свой завтрак. Неясно, какая ждет нас сегодня программа и будут ли еще кормить.

– Мак Гулэцкий? Тэлэграм фо ю, – на смеси английского со своим произнесло повисшее над столиком круглое улыбчивое лицо официанта.

– О, спасибо. Нам уже передали, – отмахнулся я на чистом русском.

Явно не понимая меня – да и с чего бы иначе? – официант положил передо мной еще один клочок бумаги и откланялся.

Оказалось, что это никакой не дубликат послания от Китайца, а действительно новый текст, по первому слову которого можно было понять, кто его автор.

«Марчелло Ты в жопе Кругом твоя морда Цитата Потенциальный преступник который избегает контакта Опасайся Китайца тоже».

Надо же, Серега не пожалел денег, чтобы отправить мне эту петицию, пусть и сэкономил на точках. Интересно, на что он надеялся, ведь ему по-любому влетит за такую выходку. И зачем нужно было мешать все в кучу? Оставил бы просто «Ты в жопе». А так придется шугаться теперь каждого куста, а Ольгу, между прочим, потискать еще ой как хочется. Засада.

С завтраком было покончено, кофе оказался мерзким. Скомкав телеграмму, я выбросил ее в урну и направился к выходу из отеля. Ольгу я обнаружил за курением тонкой ароматной сигаретки. При этом она абсолютно не выглядела расслабленной, а, наоборот, то и дело стреляла глазами по сторонам, при этом раздраженно тыкая в экран своего допотопного смартфона. Поймав на себе мой удивленный взгляд, она ответила на незаданный вопрос:

– Здесь женщинам до сих пор категорически запрещено курить. Меня могли бы привлечь за пропаганду недозволенного образа жизни. Тут с этим строго. Дикие нравы. При этом мужики смолят за десятерых, что особенно обидно.

– Что пишут в ноусфере?

– Какая там ноусфера – местная тормознутая сеть, попробуй найди, что нужно.

– А мне голубь весточку от Сереги принес – говорит, что я преступник.

Ольга оторвалась от экрана и перевала взгляд на меня.

– Значит, Центральный совет принял решение. Быстро. Что еще твой друг сообщил?

– Ничего толком. Сказал, что я в опасности.

– Это и без ноусферы ясно. Совет наверняка уже отправил за нами своих людей.

– У тебя продуман маршрут или куда глаза глядят?

– Главное правило – никакого маршрута и нигде долго не задерживаться.

– Тогда ты вперед, я за твоими бедрами хоть на край света.

– А вчера другого мнения о моей заднице был.

– Это пока я вблизи не рассмотрел.

Так, подтрунивая друг над другом, мы отправились слоняться по широким пустынным улицам Пхеньяна, где в это время навстречу нам попадались разве что уборщики и редкие кучки вялых туристов. Не рассуждая и не сговариваясь, и мы с Ольгой стали вести себя так, как будто случайно отбились от скучнейшей экскурсии и теперь бесцельно бродим в поисках мало-мальски стоящих впечатлений. По крайней мере, я давно не испытывал такого азарта от перспективы шататься по улицам незнакомого города тупым полупьяным туристом, не разбирая дороги и не строя планов дальше, чем перекусить в ближайшем приглянувшимся кафе.

В моей голове сам собой начал складываться рассказ туриста – сплошь дилетантское представление, обрывки впечатлений с вкраплениями недостоверных или полностью выдуманных историй. Рассказ свой следовало обязательно заранее отрепетировать, включить выигрышные фразы, которые позже разойдутся на афоризмы, и исключить неудачные. Что-то нужно приукрасить – недаром ведь было бабло потрачено. А что-то не забыть чуток обосрать, ведь из райских мест домой не возвращаются. Если слово «возвращаются» здесь вообще про меня.

В Пхеньяне все пункты были легко выполнимы. Днем город казался бутафорией, дома – декорацией из одной стенки, за которой сидит съемочная группа и выполняет указания противного крикливого режиссера. Количество этажей в постройках никак не вязалось с почти полным отсутствием машин и людей на улицах. А от безликости и одинаковости зданий начинала кружиться голова.

Единственной достопримечательностью, которая так и манила, оказался треугольник хрен-знает-сколько-этажной древней гостинцы «Рюген». Вершину плоской пирамиды венчало кольцо со звездой, вписанной так, что лучи выходили за круг. С земли она была едва различима, но скудный корейский интернетик гордо пояснял, что это символ свободного корейского народа, не закованного в порочный круг информационной вседозволенности. В яркий солнечный день можно было видеть отражение символа на одной из близлежащих площадей. Застать его и ступить в центр круга считалось большой удачей, приносящей счастье, исцеление, прозрение и избавление от искушений ноусферы. Нам это не светило: день хоть и был солнечный, на площади мы оказались в неподходящий час, когда солнечный зайчик, изгоняющий демона ноусферы, уже пополз на стену близлежащего дома. На мое предложение подсадить Ольгу, чтобы та хоть чуть-чуть коснулась отражения, она резонно заметила, что уже давно и безвозвратно продала душу демону ноусферы, а потому, коснувшись, рискует пеплом осыпаться на мои плечи.

В какой-то момент со всех щелей города повалили толпы мужиков. И, как и положено мужикам в вечерний час, направлялись они не куда-нибудь, а бухать. К этому времени, уже вконец одурев от бесконечно повторяющихся пхеньянских серо-бетонных пейзажей, и я тоже взмолился о пиве. До этого я хорошо держался лишь потому, что не был полностью уверен, что стоячки за огромными стеклянными витринами полупустых магазинов – действительно то, о чем я думаю. Сомнения рассеялись, когда простые корейские мужики стали окружать столики на длинных ножках в этих самых стоячках. Плечом к плечу, не размыкая круга, они явно проведут там не меньше двух–трех часов, посасывая столь вожделенное после тяжелого трудового дня пиво.

– Я тоже хочу.

– Не дури. Кому ты там нужен? И куда, по твоей милости, мне деваться? Видишь же, что там ни одной бабы?

– И что же нам делать? – я не хотел ссориться с Ольгой: уж больно хорошо все шло, но и отступать был не намерен.

– Неси пиво сюда.

Так, Ольга – сидя на пакетике, а я – по-пацански на корточках, мы и опустошили первые по ноль-пять. Свою удобнейшую позу я подсмотрел у ребят, которые присели в паре метров от нас. Видимо, здесь сидеть так, игнорируя лавочки, было в порядке вещей. Да и что, собственно, такого? Тем более когда спешить некуда и погода позволяет.

Пиво оказалось не самым плохим, хотя Ольга и сочла его разбавленной ослиной мочой. Разуверять ее и, тем более, говорить, что они со своей синтетикой разучились понимать вкус настоящих продуктов, я не стал, просто посоветовал осилить первую кружку – потом пойдет лучше. В общем, к четвертой я уже был уверен, что жизнь удалась. А Ольга, отстав на литр, согласилась, что поработал для нас не самый плохой осел. Первой в себя пришла Ольга.

– Пора брать такси. Мы и так хорошую рекламу корейскому пиву сделали – пара-другая сотня твоих зрителей завтра же сюда прибежит.

Взяв пустую кружку, я картинно поднял ее и продекламировал невидимому зрителю:

– Пейте «Жигулевское узкоглазое» – улучшает потенцию и партийную преданность!

– Брось кривляться. Пора в гостиницу.

Хорошо, когда рядом есть женщина, которая держит ситуацию под контролем и ни за что тебя не оставит. Ольга погрузила меня на заднее сиденье такси, а сама почему-то полезла поближе к водителю. Возможно, хочет отгородиться? Делает вид, что мы не вместе? Ну и хрен с ней. Кончится-то – мы оба знаем, где и чем. Довольный своими способностями предсказывать будущее, я прилип к окошку в ожидании скорой развязки. Но мы почему-то ехали и ехали, а я начинал трезветь, что в мои планы вообще-то не входило. Скоро даже мне стало ясно, что мы совершенно хаотично меняем направление, абсолютно точно не стремясь выбрать короткий путь. Правда, Ольга была спокойна и даже что-то подсказывала водиле – следовательно, все шло по плану.

– Почему так долго едем? В центре гостиниц на каждом шагу.

– В центре нам не нужно. Чем дальше от аэропорта, тем лучше. Выиграем время нормально поспать.

К тому моменту, когда машина затормозила, я окончательно отрезвел, мне очень хотелось и пить, и отлить. Мы выгрузились в каком-то темном переулке, где ни одно здание не внушало доверия. Уже распознавая отель среди нескольких похожих зданий, я вдруг услышал дикий собачий вой, а затем визг и непрекращающийся скулеж. Звуки нарастали и становились все оглушительнее. Все внутри меня сжалось, я не понимал, то ли бросаться на помощь, то ли бежать самому.

– Готовят мясо с кровью нам на завтрак. А ты что думал? – ответила Ольга на мой молчаливый вопрос, заданный выпученными глазами. – Эти изверги бьют животных палками, чтобы мясо вкусней получилось. Демократия – не демократия, сейчас всех мало волнует, а вот за это их требовали сильно наказать, петицию миллионы поддержали. Корейцам чудом удалось склонить на свою сторону арбитров, они настаивали, что это традиционный промысел. Не бойся, в номере слышно не будет.

Мясо на завтрак есть не буду ни в каком виде. Чтоб садисту яйца бедная псина откусила! Апофеоз сегодняшнего дня не оставлял никаких желаний, кроме как уткнуться носом в подушку и поскорее забыться.

Втащив свою полудохлую тушу в номер отеля, я плюхнулся на кровать, не раздеваясь. Номер наш представлял собой скромную комнатку с койками по обеим сторонам большого окна, завешенного полупрозрачным тюлем. Примечателен здесь был разве что внушительных размеров шкаф, да и то лишь потому, что стоял прямо у двери и перегораживал собой полкомнаты. Думать о том, чем руководствовались здешние дизайнеры, организовывая таким образом пространство, и присутствовали ли дизайнеры вообще, не было ни сил, ни настроения. Сознание того, что все мои сегодняшние старания, как и весь день, отправились прямиком коту под хвост, удручало, и даже поглядывать за Ольгой, когда та начнет перед сном оголяться, я не планировал.

– И, кстати, насчет нормально поспать я слегка преувеличила. На все про все – от силы часа три–четыре. Так что глазки закрывай, – с этими словами она выключила свет и так же без ванных церемоний завалилась на кровать, немедленно отвернувшись к стенке, выставив под лунное сияние свой аппетитный зад, который сейчас ничуть не будоражил мое воображение.

Погружаясь в сон, я смотрел на тонкую световую нить, зависшую между полом и дверью, и вертел в голове дурацкую мысль, что о порожек, конечно, можно и споткнуться, но когда его совсем нет – тоже как-то не очень.

***

Глаза открылись сами собой. На узкой полоске света, что разрезала собой угольно-черный мрак, неритмично прыгали тени. Разбудил меня, видимо, еле слышный скрип, производимый ручкой двери, которую кто-то несколько раз дернул – аккуратно, но с заметным усилием. Тень вдруг исчезла. Чтобы снова рухнуть вместе с ударом, который чудом не вынес дверь, но сон прогнал окончательно. Варварским способом вырванный из объятий Морфея, я подпрыгнул на кровати, судорожно соображая, что это было. Однако в планы нашего гостя точно не входило дать мне время на размышления.

Еще удар. Дверь уже на соплях, а я могу видеть его силуэт. Кто бы он ни был – его намерения предельно ясны. Ольга с соседней кровати в оцепенении сверкает белками глаз, явно не зная, куда бежать и что делать. Вскакиваю. Взглядом ору, чтоб она пряталась за шкаф. Новый удар – и последний, дверь падает. Крепкий мужчина врывается в номер. Петр?!

С порога воткнутое прямо между глаз дуло пистолета удивительным образом отрезвляет, заодно обращая в ближайшую из известных религий. Жизнь перед глазами не пролетает – видимо, загробный киномеханик затрудняется выбрать, какую жизнь мне прокрутить – до аварии или неведомую после. «Извини, у меня приказ», – доносится откуда-то издалека дрожащий голос моего убийцы. «Да хуй извиню!» – только и успеваю ответить мысленно, времени взмолиться о пощаде нет, чувствую, что секунду назад умер.

Дикий грохот. Но где-то рядом – вне меня и моей головы. Открываю глаза: Петр, оглушенный, валится на пол. Над ним стоит Ольга с настольной лампой в руках. Схватившись за руки, мы несемся вниз. Ее ногти больно врезаются мне в ладонь. Сердце скачет в груди, падает в пятки и, отскакивая, ударяет в горло, не давая дышать и кричать. Уверенности, что жив, никакой, но и трупом себя не чувствую.

Выскочив из отеля, налетаем на длинный черный автомобиль. Водитель только заглушил двигатель, ВИП-пассажир приготовился шагнуть из лимузина… Лэй Чэнь! Не успев толком осознать новую информацию, заталкиваю собой Китайца обратно в машину. Следом за мной ныряет Ольга и шумно хлопает дверью. Ее безжалостный визг «Поехали!» взрывает мои барабанные перепонки. Китаец без тени недоумения на тощем лице ровным голосом коротко обращается к водителю на своем, и мы немедленно удаляемся в ночь.

***

От частого дыхания все мои внутренности будто обожжены. Сердце в грудной клетке стучит теперь осторожно, словно озираясь в поисках неприятеля. Позвоночник размяк, перестав выполнять предписанные ему функции. Ноги, подергиваясь, продолжают куда-то бежать, а пальцы левой руки отстукивают отсутствие ритма на беспокойных коленях. Правая, и из без того отнимавшаяся все чаще и чаще, оказалась безвольно зажатой между мной и Ольгой. Переключаясь от одного органа к другому, наблюдая за ними и пытаясь синхронизировать для дальнейшего сколько-нибудь успешного совместного существования, вздрагиваю, услышав Ольгин голос. Она первой из нас двоих пришла в себя.

– Откуда ты здесь?! Как это все понимать?! Почему не предупредил?! – накинулась она на Китайца, наклонившись вперед в попытке выхватить взглядом его бессовестные глаза.

– Спокойнее, пожалуйста, – невозмутимый Лэй Чэнь, видимо, ни при каких обстоятельствах не выходил из глубокой нирваны и желал бы, чтоб ему в этом как минимум не мешали, а еще лучше – присоединились бы. – Прилетел ночным рейсом. Надеялся успеть первым, но вы и без меня прекрасно справились.

Я не верил своим ушам, но, совершенно раздавленный, был не в состоянии бунтовать.

– Никаких ночных рейсов не было, я смотрела днем справочную! На то и надежда была – хоть немного отдохнуть…

– Да. Вы здесь прекрасно отдыхаете. На радость всем интересующимся, – то ли констатировал факт, то ли осудил нас Китаец. – Ночью было два рейса, одним воспользовался я, а другим соответственно ваш знакомый. Инфонет здесь ненадежный, ты должна было об этом помнить, – все-таки осуждал. – Как только днем ты увидела в смартфоне неполное расписание, стало ясно, что будет дальше, и, когда ваши намерения на ночь окончательно прояснились, откладывать вылет было нельзя, – твердым полушепотом продолжал Лэй Чэнь, глядя ледяными точками серых глаз прямо перед собой. – На подлете я посмотрел, где вы остановились, и не стал предупреждать вас телеграммой, которая все равно прибудет позже меня самого.

И тут в себя пришел я. Гулкий хохот разорвал мой собственный рот, а по щекам густым водопадом понеслись слезы. Ольга, перепугавшись, отшатнулась от меня в сторону двери:

– Выдохни, успокойся! У тебя истерика.

Не знаю, чего больше прозвучало в ее словах – опасений за мое психическое здоровье или страха, что я окончательно рассорился с собственной башкой и теперь не представляю ни малейшей научной ценности. Чувствуя себя все более жалким, в неловкой попытке собраться в единое целое, я больно прикусил язык и с силой сжал веки, чтобы остановить соленый поток из глаз. Но, как только меня вновь окружила вязкая темнота, ее тут же полоснула тонкая нить света, а на потном лбу, прямо в районе третьего глаза, явственно ощутилось холодное дуло пистолета.

– Почему он не выстрелил? Почему! Он! Не выстрелил! – все-таки не в состоянии сдерживаться, орал я. – Я уже был готов. Я уже умер за секунду до выстрела!

Китаец не шевелился. Ольга носилась взглядом по салону автомобиля, выхватывая взглядом мысли, разбросанные в воздухе, и, не находя им применения, снова откидывала за ненадобностью.

Вдруг мои слезы кончилось – так же неожиданно, как возникли. Спина выпрямилась, ноги устроились под прямым углом, глаза и рот заняли на лице свои привычные места и приняли нормальную форму. Внутри все стихло, как перед сном, когда уже приглушен свет. Только мозг – как бы в оправдание своего наличия – вертел среди извилин какую-то короткую мысль, но и ту не мог сколько-нибудь удобоваримо оформить. Я смотрел прямо на серый асфальт идеально ровной пустой дороги, зажатый с двух сторон непонятными людьми, которые ничем не могли мне помочь. И, кажется, никогда не собирались.

– Не знаю, почему он не выстрелил, – Ольга все еще безуспешно пыталась найти ответ на вброшенный вроде бы мной вопрос. – Может, он просто пожалел тебя. Или решил, несмотря ни на что, остаться человеком и воспользовался своим правом выбора. Или, что еще проще и потому вероятнее всего, – заметил меня боковым зрением и быстро сообразил, что, если слегка подставится, даст нам спокойно уйти, не нарушив инструкций и без ущерба для своей репутации.

– Столько за нами гоняться, чтобы потом отпустить? Что-то не сходится.

Мне не хотелось верить, что меня опять просто кто-то пожалел. Куда приятнее было осознавать, что удача в кои-то веки повернулась ко мне лицом, да еще подкинула мне ангела-хранителя, который не прочь побороться за наше общее счастье, размахивая направо и налево настольной лампой.

Ольга, очевидно обрадовавшись, что мне полегчало, принялась живо рассказывать одну из тысячи предельно точных и правдивых историй, почерпнутых некогда в ноусфере – бесконечной видеотеке, которую все мы втроем вознамерились придать забвению.

– Заметил, какой Петя дисциплинированный солдафон? Все четко, по инструкции, без лишних слов и движений. Такое трудно приобрести или подделать, если только не быть с самого детства соответствующим образом воспитанным. В общем, как только он появился на горизонте, я решила проверить свою догадку и оказалась права.

– Потомственный вояка?

– Да. Причем его отец на удивление хороший мужик был. Честный, наград куча, участвовал в числе российских миротворцев в Турецко-иранской войне 2023 года. Но, когда открыли ноусферу, так же как и многие, попал под раздачу.