скачать книгу бесплатно
– Этого не может быть, потому что этого просто не может быть. Ты же сам всё понимаешь. Мы в сумасшедшем доме, нас накололи лекарствами, и мы спим, – шептал я.
Анри брызнул мне в лицо холодной водой из лужи, я очнулся, и мы быстро догнали отряд.
Нас приняли к костру какие-то люди, дали каши. Невкусной, будто из опилок. И горячей заваренной в воде полыни. Я морщился от горечи, но мне объяснили, что это средство от всякой заразы, его обязательно нужно выпить.
Я сидел на деревянной чурке и смотрел по сторонам. Солдаты занимались разными делами: кто мылся, кто точил оружие, а кто спал, лёжа на земле. Ровными рядами стояли палатки и шатры, а правее от нас неподалёку раскинулся самый большой шатёр. Я спросил, кому он принадлежит. Мне сказали, что это шатёр военачальника. Я поинтересовался, кто он.
– Она! – ответил беззубый немолодой мужчина, поправляя железные наплечники и нагрудник.
Анри икнул, а я закашлялся, и мы переглянулись. Стало смеркаться, мы залезли в какую-то телегу с соломой и укрылись мешковиной, которую я умыкнул у одного зазевавшегося воина. Я сильно устал и быстро задремал, слушая, как мой спутник храпел и пускал пар из пятой точки.
Затем сон пропал, я уставился в чёрное бездонное пространство Вселенной. Звёзды были, как на ладони, как там, дома. Я вспомнил, что совсем недавно сидел на лавке нога на ногу и курил сигарету, пока не случилось то, что случилось. Я представил дом, жену, детей и внуков. Только они виделись мне как-то мутно, не так, как раньше. Я лежал-лежал, а потом тихо запел, почти шёпотом:
Прекрасное далёко
Не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко,
Жестоко не будь.
От чистого истока
В прекрасное далёко,
В прекрасное далёко
Я начинаю путь.
Я вспомнил эту песенку из детского фильма, только не помнил, из какого именно. Да это и не было сейчас важно. Важно то, что я понимал: песня-то далеко не детская, если вдуматься. Лично для меня то самое «прекрасное далёко» было уж совсем теперь далёко, даже недосягаемо, учитывая то, свидетелем каких событий я могу стать.
Помня историю, я очень не хотел видеть всё это. Я лежал, отрешённо смотрел в черноту, напевал и горько плакал. А затем и сам не заметил, как провалился в небытие под храп моего товарища Анри.
Когда меня растолкал друг, уже рассвело. Мы встали и пошли в ближайший лесок по нужде. Но тут же вылетели оттуда пулей: уделано было всё! Мы решили уйти подальше, и не зря: скоро нашли неплохое местечко, где успешно оправились и омыли себя ниже пояса из большой лужи с чистой водой, так как туалетной бумаги здесь не водилось.
Пока мы неспешно возвращались назад, Анри поведал мне некоторые факты из истории своей страны. Он сказал, что Орлеан давно уже в осаде. Судя по датам, мы попали практически к шапочному разбору – в ближайшие день-два всё решится. Потом, постояв и подумав, Анри сказал, что именно здесь произошло чудесное исцеление Орлеанской девы после тяжёлого ранения.
Мы вернулись к нашей стоянке, и были неплохо накормлены, получили даже по глотку молока!
– Анри, а если что, денег-то у нас хватит? – спросил я друга как бы невзначай.
– По здешним меркам мы богатеи, только тс-с, молчи! Да и нам не на что пока тратиться, мы сыты, слава Богу! – ответил Анри и зачерпнул горячей воды из котла, что висел над тлеющим костерком.
Вдали задудел в трубу горнист, и все зашевелились. Мы тоже подскочили и посмотрели в ту сторону, откуда шёл звук. Кто-то двигался к нам, и мы с Анри направились в сторону строя, что образовался вдоль дорожки. Мы протолкнулись вперед и обомлели, во всяком случае, я – точно.
Гремя латами, нам навстречу шёл отряд, а впереди была она. Да-да, теперь уже нетрудно было догадаться, что это она, тем более все вокруг скандировали: «Жанна! Жанна!». Эхо разносилось, словно ударная волна от мощного взрыва.
Нет, описать увиденное не представляется возможным. Меня переполняли чувства. Не знаю, что со мной произошло, но я тоже заорал, что было мочи. Анри вторил мне, вылупив глаза, он даже не ощутил боли, когда я в эйфории впился длинными ногтями ему в руку. Да-а, здесь и сейчас творилась история, и мы были в ней, практически в центре событий! Чувства переполняли нас.
Жанна, словно в замедленном кино, шла впереди командиров отрядов, гордо подняв голову с развевающимися чёрными волосами. Совсем юная девочка. Очень красива, стройна и грациозна! Но сколько силы, внутренней силы было в ней! Сила была видна невооружённым взглядом, она чувствовалась всеми волосками тела, они стояли дыбом от происходящего.
Мы с Анри вышли едва ли не под ноги идущим, и она остановилась перед нами, держа свой шлем в левой руке. Позади и сбоку от неё стояли высокие крепкие рыцари, видимо, какие-то начальники в этой армии. Теперь Жанна стояла в метре от нас, мои коленки заходили ходуном, стало невыносимо страшно.
– Откуда вы, святые отцы, и что тут делаете? – спросила она высоким голосом и впилась в нас своими карими глазами.
– Мы из аббатства Тороне, что на юге Франции! – ответил Анри дрожащим голосом, а я опустил глаза.
– Как же вы сюда забрели и что тут делаете?
– Прежде чем уйти в Палестину по настоянию аббата, мы решили прийти сюда и молиться о победе над англичанами, а уж затем следовать по назначению! – выдал Анри по-солдатски то, что первое пришло ему на ум.
– А почему второй молчит? – спросила Орлеанская дева, и у меня всё похолодело внутри, я закашлялся.
– У отца Поля обет молчания, сударыня, уж два года молчит! – чуть ли не скороговоркой произнёс Анри и присел в реверансе, а я обомлел от его выходки.
Жанна подошла ко мне вплотную, одним пальцем приподняла мой подбородок и пристально взглянула в глаза сверху вниз, так как была выше ростом. У меня похолодело в области сердца, и ноги стали почти ватными.
– А не шпионы ли вы, монахи? Что-то чужое в его глазах я ощущаю! – проговорила Жанна д’Арк негромко.
– Что Вы, что Вы, матушка, обет у него, нельзя, нельзя, помилуй! – защебетал Анри и пал на колени, кто-то из стоящих прихватил его за плечо.
– Хотите, я разговорю их? Только прикажите, госпожа! – спросил, как позже мы узнали, Жиль де Рэ, соратник Жанны д‘Арк, местный Малюта Скуратов.
Она покачала головой в знак отрицания. Я расслабился, голова была словно набита ватой. Я ощутил себя мягкой игрушкой, тем зайкой, которого бросила под лавку хозяйка. Меня подхватил под руку мой друг, и я еле удержался на ногах.
Затем Жанна д‘Арк произнесла короткую воодушевляющую речь. Суть её состояла в следующем: победа над врагом близка, а англичане отправятся в ад. Все возликовали. После этого Орлеанская дева сказала, чтобы мы с Анри пошли с ними молиться перед завтрашним штурмом.
Мы засеменили за процессией, скорее Анри засеменил, меня он тащил за рукав. Нас разместили возле штабного шатра в неплохой уютной палатке. Всё виделось как бы со стороны. Такое состояние я уже испытывал: однажды мы с женой были на литургии, которую служил патриарх в нашем приходе, тогда тоже было ощущение, будто всё происходит не с нами.
– Молиться?! Анри, мы права не имеем делать этого и не умеем, даже если захотели бы! – запричитал я и уселся на какой-то ящик.
– У нас нет другого выхода, рядом с ней находится Жиль де Рэ, это страшный человек. Я читал о нём, он маньяк, ещё рядом с ней молодые генералы, они тоже фанатики, – прошептал Анри и закашлялся, как видно, от нервного потрясения.
До вечера мой товарищ изображал чтение молитв или псалмов. Он сказал, будто что-то припомнил из своей молодости, когда прислуживал по настоянию отца в церквушке.
Ближе к ночи «отец» Анри сказал, что вспомнил имена её сподвижников. Это были: Жан Дюнуа, Жак де Шабанн, Этьен Виньоль, Жиль де Рэ и всякие там ещё, я не запомнил. У меня мозги были набекрень, я и представить не мог, что такое может случиться в принципе.
Около полуночи пришёл человек и сказал, что Жанна собралась молиться, просит нас побыть с ней и поучаствовать в бдении. Всё снова прошло, как во сне. Девушка опустилась перед походным алтарём на колени и зашептала тихо, обращаясь, как видно, к Богу. А мы тихо стояли позади неё возле входа в шатёр. Затем она встала, поблагодарила нас, попросила слуг, чтобы те о нас позаботились, и нас вывели.
Анри и меня хорошо накормили, дали даже вина, и мы улеглись спать. Как ни странно, но сон пришёл быстро, видимо, от хмеля.
На следующий день мы вместе с продовольственным обозом направились в сторону города. Возница сказал, что штурмовать будут с юга, главный отряд во главе с воительницей уже давно ушёл вперёд.
Чем ближе мы подходили, тем отчётливее была слышна канонада пушек, становилось не по себе. Нас оставили на берегу реки Лаура, что огибала город с юга. Войска шли дальше вперед, а назад доставляли раненых. Мы разместились ближе к кухне.
Я не писатель и не фронтовой летописец, чтобы подробно, с чувством, описывать события давно минувших дней. Эта история не про Жанну д’Арк, не про французские революции, это достаточно примитивное описание случившегося со мной и моим новым другом по воле Бога, случая, провидения или ещё неизвестно кого или чего. Одно могу сказать о своих впечатлениях от бойни: война – это кровь, крики, смерть. Это всегда страшно.
Уже вечером прискакал всадник и протрубил в трубу, а затем прокричал: «Город взят! Англичане повержены! Жанна ранена, но жива!». Мы с Анри, напившись вина, которое выменяли у одного торгаша на пару экю, громче всех орали от радости.
– Идём скорее! – схватив меня за руку, прокричал Анри, и спустя некоторое время мы шли по мосту через остров Святого Антуана. Хмель быстро выветрился, вдруг что-то заставило меня обернуться. На холме на белом, как снег, коне возвышался всадник, которого мы уже видели. Лицо его, как и прежде, было закрыто маской. Он еле заметным жестом показал нам идти вперед, и мы прибавили шагу. Я не знаю, как это объяснить, но мы будто знали, куда следовать. Вернее, знал не я, а мой проводник Анри, он шёл уверенно и тащил меня за собой.
Жуткая картина: убитые и раненые вперемешку, лошадь без ног, кто-то добивает раненых врагов, крики, визг, везде огонь и смрад, как в фильме ужасов. Пока мы шли, меня несколько раз вырвало, хотя мой желудок был недостаточно полным.
Мы уже вышли на широкую улицу, ведущую к центральной площади Орлеана, когда раздался свист, и неизвестно откуда прилетело ядро. Совсем рядом с нами, метрах в пятидесяти, раздался взрыв. В сам момент взрыва всё вокруг замерло, просто всё остановилось! Как бы повисло в воздухе, когда разлеталось в разные стороны, и так и осталось висеть. Огонь при взрыве так и остался недвижим. И абсолютная тишина. Чудеса, да и только!
Но мы с Анри не потеряли подвижности. Мы бежали вперед. Уже смеркалось, люди и лошади оставались в тех позах, в которых их остановило время. Даже капли крови зависли в воздухе.
Мы влетели в здание напротив огромного фонтана. В большом зале горели факелы и большие свечи. В глубине зала на большом настиле лежала Жанна. На полу валялись окровавленные тряпки и стояли тазы с водой, возле её изголовья замерли два лекаря с бинтами и какими-то склянками в руках, у входа и по периметру дежурила охрана, а у окна стояли капитаны и молодые генералы с угрюмыми лицами. Возле Жанны лежала стрела. Видимо, та, которая её и пронзила в левое плечо, в нём зияла свежая рана. Из раны обильно сочилась кровь, глаза воительницы были туманны. Но вот что странно: она двигалась, смотрела куда-то в пространство и молилась так неистово, что слёзы ручьём текли из её глаз. Нас, как мне показалось, она не видела.
Боже мой, как же она хороша, тонка и женственна, а историки приписывали ей какую-то мужественность. Может, где-то на поле боя в схватке, но не сейчас. Сейчас передо мной была хрупкая и беззащитная девочка, а для нас стариков это был просто ребёнок.
Анри сказал, что у него вибрирует крест, затем открыл его. Кнопки мигали одновременно, вибрация усилилась.
– Мы должны что-то сделать, быстрее, Поль! – закричал Анри.
– Я не знаю что! – в ответ крикнул я и оскалился, словно волк.
– Я привёл тебя сюда, а теперь твоя миссия! Так я понимаю! Делай же что-нибудь! – заорал Проводник.
Меня затрясло. Вдалеке у входа в здание стоял тот незнакомец в маске и смотрел на нас, а может, это был даже и не он, а плод моей фантазии. Я повернулся к Жанне и подошёл, она продолжала смотреть в пустоту и шептать, а кровь продолжала сочиться и струйкой стекала по её руке на пол.
Бедная девочка. То, что я сделал, было совершенно неосознанно, а может, даже интуитивно, будто кто-то управлял мною и моим телом. Подойдя к ней, я положил правую руку на рану, плотно закрыв её, а левую на лоб Жанны и, не задумываясь, прошептал: «Помилуй, Господи!». Поднял голову вверх и крепко зажмурился.
Через минуту я убрал руку, крови не было, осталась лишь маленькая дырочка с запёкшейся кровью. Жанна перестала шептать и посмотрела мне в глаза. Или сквозь меня. И улыбнулась. Я отошёл в сторону, пребывая в шоке. Тело мое ослабло, ноги стали ватными. Анри придержал меня за локоть.
– Анри, я прошу тебя, дай минуту, ведь мы никогда этого больше не увидим, никогда! – попросил я.
Я стоял и смотрел на это чудо, и только мы в этом мире знали, чем закончатся все её героические победы.
Уже потом, спустя много времени, Анри у костра снова рассказал мне, что в летописях описывался случай чудесного исцеления Жанны д’Арк после тяжёлого ранения в левое плечо. Тогда я неуверенно ответил ему, что к нам это не имеет никакого отношения. На что мой спутник напомнил мне слова Уильяма Шекспира о мудрецах.
– Уходим, крест аж звенит! – крикнул Анри и потащил меня за рукав, а я ещё раз взглянул на умиротворённое лицо девушки и послушно пошёл за ним к выходу.
Мы свернули налево и побежали по улицам в сторону взрыва, огибая людей и стараясь их не задеть. Наконец, мы вошли в эпицентр взрыва.
– Готов? – спросил Анри.
– Поехали! – ответил я, ещё раз оглядевшись по сторонам, но на душе у меня было тоскливо от чувства, словно мы что-то не доделали.
Затем мы схватили друг друга за шеи, прижались лбами и одновременно нажали кнопки: я – зеленую, Анри – красную. Засверкали молнии, всё закрутилось, завертелось, мы куда-то провалились и полетели.
Глава 4
В гостях
Я, как и в прошлый раз, упал откуда-то сверху и очень больно ударился о землю. Кажется, я разбил лицо. Подобное состояние было у меня однажды, когда совсем пьяный я ехал в плацкартном вагоне и, упав с верхней полки, разбился так, что мне вызывали скорую помощь прямо к поезду.
Но это было давно, в безрассудной молодости, а сейчас совсем другое дело. Я терял сознание, затем приходил в себя, затем снова терял, и так несколько раз. Не хотелось открывать глаза, встать не было сил. В такой полудрёме я, наверное, пробултыхался довольно долго. Мне казалось, я нахожусь где-то в вечности. Голова была ватной, мысли наслаивались одна на другую, не было возможности сосредоточиться, я не мог ничего вспомнить.
По прошествии какого-то времени я неожиданно вспомнил, что у меня есть друг, и попытался встать. Кое-как взгромоздился на четвереньки и начал блевать. Блевал желчью, потому что желудок был пуст и нормальной пищи не видывал давненько.
Проблевавшись, я долго не мог отдышаться. Когда это удалось сделать, я с трудом оттёр грязь и кровь с лица и попытался вспомнить что-нибудь. В голову начали лезть обрывки сюжетов, ощущений, мыслей. Я вспомнил практически всё. Пальцами протёр глаза, содрав запекшуюся грязь, и увидел рассвет, только опять в этой проклятой жёлтой дымке.
С трудом оглядевшись, я обнаружил, что полулежу посреди огромного виноградника. Горло и рот были сухими. Жутко хотелось пить. Рукой я нащупал жидкую грязь и напихал её полный рот. Высосав как можно больше влаги, выплюнул практически сухую и горячую землю. Такой трюк я проделал несколько раз и вскоре опять затаил дыхание, с трудом вытянув шею.
Где-то метрах в двадцати от себя я услышал сопение и пополз в ту сторону. Промучившись минут десять, я добрался до практически бездыханного тела моего друга и проводника Анри. Он лежал на животе, голова его была повёрнута вправо, изо рта и носа текла кровь. Я лёг рядом, думая о том, что с ним могло произойти самое страшное, и боясь того, что его шевеление – агония умирающего тела.
Пристально вглядываясь в Анри, я, обессиленный, провалился в сон, затем, проснувшись, когда было уже совсем светло, решил попробовать расшевелить друга. Я толкнул его в плечо, он приоткрыл один не заплывший глаз и прохрипел: «Пётр, как я рад тебя видеть, а себя ощущать ещё живым, но мне очень больно». Я спросил, где болит, и он ответил, что особенно болят руки. Аккуратно посадив Анри, я взял его кисти и поднял их вверх. Он застонал, а я увидел, как неестественно его руки согнуты. Обе руки были сломаны.
Я тихонько отпустил его конечности, а он закинул голову вверх и горько заплакал. Вернее сказать, мы сидели и плакали оба: от боли, от бессилия и непонимания. Два взрослых мужчины рыдали, заливаясь горячими слезами. Я обнял за шею своего друга, поцеловал, как сына, в лысую грязную голову и сказал, что пойду осмотрю округу, может, найду помощь. Он ничего не ответил, так и остался сидеть в позе святого.
Я, шатаясь, двинулся по грязи вниз под уклон в надежде найти людей, воду, пищу. Я пощупал швы рясы, монеты были на месте, да и сандалии были так же тяжелы от монет.
Подойдя к неширокой речушке, я упал на колени и начал жадно закачивать в себя воду, хотя понимал, что наношу себе только вред. Конечно, меня тут же вырвало, голова закружилась. Я присел на колени. Затем, умывшись, встал и огляделся по сторонам. Примерно в километре ниже по реке разглядел маленькую деревеньку и направился в её сторону. Пока шёл, отряхнул высохшую грязь и поправил на груди крест, хотя выглядел я далеко не как монах, скорее как бродяга.
Я посмотрел в ту сторону, где оставил Анри, и долго стоял, размышляя, почему и за что нам всё это. Я не понимал, кто затеял эти игры. Господи, мне уже, наверное, пятьдесят, а я неизвестно где. Меня бьют, я разбиваюсь в кровь, какие-то девки, вино, война, грабёж и, как говорил Ефим Шифрин, кругом абсолютный бесперспективняк. Опять подкатил ком к горлу, но я удержался, чтобы не зарыдать, так как заметил неподалёку девочку и мальчика лет десяти-двенадцати, они пасли овец.
– Padre, un sermone straordinario! – крикнула мне девочка и присела, а мальчик поклонился.
Я не разобрал, что она сказала, язык показался мне незнакомым. Образовалась длинная пауза, и мы смотрели друг на друга с недоумением, затем я непроизвольно выпалил: «Привет, как дела?».
– Grazie, va bene cosi! – ответили они практически одновременно, и я их понял.
Странно. А чего странного? Такое я уже проходил, когда в первый раз свалился «с неба».
Я спросил детей, что за деревня вдали, они ответили, что это Condrofuri, и речка возле неё носит такое же название. По этому названию и по звучанию языка я догадался, что мы очутились в Италии. Осталось понять, в какой её части.
Я спросил детей, как их зовут. Оказалось, что девочка – Мелайора (в дословном переводе «лучшая во всём»), а мальчик – Мариус (дословно «настоящий мужчина»). Я представился как отец Поль и рассказал, что мы с отцом Анри попали в беду. Мариус наказал сестре отвести меня к их матери, а сам решил остаться стеречь овец на берегу.
Я поблагодарил парня и послушно засеменил за девочкой в сторону деревни. Уже минут через пятнадцать-двадцать мы подошли к дому, из его двери вышла женщина лет тридцати. Она поклонилась мне, я сразу попросил воды и начал хлебать, как загнанный конь.
Затем, отдышавшись, я рассказал женщине, что мы пришли издалека, что на нас напали, обобрали, избили, и что мой коллега нуждается в неотложной помощи. Она была крайне удивлена, потому как давно не слыхала о разбоях, тем более в этих местах. Женщина сказала, что её зовут Карин, а ее мужа Двейн, через минуту он вышел из-за сарая с вилами. Я испугался и попятился, но она успокоила меня и попросила мужа помочь Анри.
Двейн поставил свой шанцевый инструмент, и мы через пару минут уже шагали в сторону виноградника. Девчонка, опередив нас, поспешила к брату. Я попросил у Двейна нож, который увидел у него в брюках. Он протянул мне его, и я нарезал около двадцати прутьев из орешника, мимо которого мы проходили.
Я издалека увидел, что Анри сидел в той же позе, в которой я его оставил. Подойдя к другу, я объяснил итальянцу, что у моего товарища сломаны обе руки, нужно как можно аккуратнее положить его на землю. Двейн взял Анри под руки, слегка приподнял его, а я вытянул ноги друга вперёд, и мы положили его на землю. Анри потихоньку приходил в себя, лицо его уже обгорело на утреннем солнце, я достал из сумки кусок ткани и укрыл голову друга.
– Двейн, я прошу Вас вернуться, и если есть крепкое вино, то срочно принесите! И какого-нибудь жира или сала! – попросил я местного жителя.
Он кивнул головой и рванул так, как не носятся даже спортсмены из моего XXI века, грязь летела у него из-под ног, как из-под колёс внедорожника. Уже минут через пятнадцать итальянец был около меня. Он бежал практически без одышки, видимо, цену табака не знал. В руках у Двейна был кожаный мешок с вином и небольшой глиняный сосуд с коричневым жиром.
Анри пришёл в сознание, и я попросил его не шевелиться, но только приподнять голову, чтобы мы могли залить ему в рот вина. Он удивился, и мне пришлось рассказать ему, что у него сломаны обе руки, нужно наложить гипс.
– Знаешь, Поль, я не могу уже ничему удивляться, делай что должно! – сказал Анри и широко открыл рот.
Я поддержал его голову, а итальянец начал вливать вино. Анри глотал-глотал, пока не прошептал, что больше не может, и уже минут через пять заснул.
Я снял с себя верёвку, которой был подпоясан, распустил её на тонкие верёвочки, затем стал обкладывать прутьями одну руку друга. Двейн помогал держать прутья и прижимать их к руке. Затем я в трёх местах стянул прутья верёвочками, так получился довольно крепкий каркас. То же самое мы проделали и со второй рукой. Я брал глинистую мокрую землю и мял её, пока она не стала напоминать некое подобие замазки. После этого стал осторожно обмазывать ею сотворенный нами каркас. Получалось довольно недурно, и уже через полчаса у Анри на обеих руках были роскошные гипсы, а его загоревшую голову я намазал жиром.
