Дети Бафомета

Зайчиха подошла к нему и робко спросила:

– Что вы здесь делаете?

Козёл ничего не ответил.

– Вы часть этой тьмы?

Козёл перестал играть и медленно произнёс глухим голосом:

– Мы все части этой тьмы.

Он поднял голову, и Ушка увидела череп вместо лица – тот самый, который нашёл Красноклык.

– Безымянный Козёл, – прошептала зайчиха.

В пустых глазницах зажглись зелёные огоньки, козёл отложил виолончель и встал, протянув лапу вперёд.

– Пошли со мной.

Ушка отшатнулась от него и, оступившись, упала на спину, а козёл, наклонившись, снова протянул её лапу.

– Пошли со мной.

– Нет, – ответила зайчиха и проснулась.

Первым, что она услышала, был слабый стон. Зайчиха открыла глаза и, приподнявшись на локтях, увидела Красноклыка: лис сидел, прислонившись к стене, а Острозубка, расположившись перед ним, облизывала его красный член, помогая себе лапами. Глаза Красноклыка были закрыты от удовольствия.

– Кхе-кхе, – изобразила кашель зайчиха.

Красноклык резко открыл глаза, оттолкнул мышку и принялся натягивать штаны.

– Мы, это самое, тут, – оправдывался он, пытаясь спрятать непослушный орган.

Ушка усмехнулась – рано или поздно что-нибудь этакое обязательно бы произошло. Крысы, конечно, преследовали межвидовые связи, называя их навязыванием вражеского образа жизни, но большинство молодёжи относилось к этому абсолютно спокойно, а Ушке так вообще было насрать, кто с кем трахается.

– Да не оправдывайся ты, – махнув лапой, сказала зайчиха и встала.

Ей навстречу поднялась Острозубка.

– Я сама захотела, – пьяным голосом сказала она, вытирая слюну с подбородка, – а тут ты проснулась.

– Да делайте вы, что хотите! Я вам что, мама, чтобы учить?

Ушка открыла дверь, вышла из хижины и, обернувшись, сказала:

– Я прогуляюсь, а вы, если хотите, можете продолжать.

По взгляду Красноклыка было понятно, что продолжать ему не особо хочется. Зайчиха усмехнулась и пошла в сторону леса.

– А есть ещё выпить? – донёсся из хижины голос Острозубки.

После дождя в лесу было сыро, земля стала грязью, а воздух пах чем-то кислым. Ушка вспомнила про дожди, из-за которых леса умирают, а ещё про цветок.

– И ведь всё-таки он вырос, – прошептала Ушка.

Она взглянула на чёрное небо, в котором одиноко сияла огромная, серая луна с отчётливыми пятнами. Зайчиха смотрела на неё, и постепенно пятна стали соединяться, образуя подобие черепа.

– Что за хрень?

Очертания черепа становились всё отчётливее. Ушка зажмурилась, открыла глаза и увидела Безымянного Козла, сияющего среди бесконечной тьмы.

Она тряхнула головой, села на корточки и, обхватив голову лапами, зашептала:

– Не может быть… не может быть… не может…

Луна, на небе снова была луна. Ушка закурила и пошла дальше, стараясь не упускать из виду слабо светящиеся в темноте окна.

Она бродила между мёртвых деревьев, изредка поглядывая на луну, но та была совершенно обычной, а когда вернулась в хижину, увидела, что Острозубка и Красноклык, обнявшись, спят напротив очага. Ушка подбросила хвороста, отошла в угол, легла на грязные доски и заснула.

Проснулась зайчиха от того, что лис, споткнувшись на пороге, упал и громко выругался. Ушка открыла глаза: Красноклык сидел на полу и, положив одну ногу на другую, растирал ушибленное место.

– Дерьмо вонючее, – выругался лис, – зачем только эти сраные пороги придумала?

– Чтобы такие пьяницы, как ты, об них спотыкались, – ответила Ушка. – А куда это ты собрался?

Лис, взъерошенный, с засохшей слюной на щеке и красными глазами, хмуро посмотрел на Ушку и ответил:

– За водкой.

– Опять? Тебе что, вчера не хватило?

– Да весело же было.

– Ещё как весело, – грубо сказала зайчиха, – обхохочешься. Ты что, хочешь сидеть здесь, пока всё не выпьешь?

– Нет, но…

Ушка встала, подошла к лису и, присев рядом, сказала:

– Слушай меня, Красноклык: ты, конечно, можешь сейчас немного выпить, но потом мы уходим отсюда. Хочешь оставаться – оставайся, а я больше находиться здесь не хочу.

– Я тоже, – раздался слабый голос Острозубки.

Мышка с трудом приподнялась и прислонилась к стене.

– Пить хочу, – прошептала она.

Ушка открыла рюкзак, достала бутылку воды и протянула Острозубке. Мышка открутила пробку и в несколько глотков опустошила бутылку наполовину.

– Фу, – сказала она, вытерев нос, с которого свисала крупная капля пота, – как хорошо. Слушайте, а ведь я ничегошеньки не помню! Нет, кое-что, помню, конечно, но…

Она выронила бутылку из лап и уставилась на Красноклыка и Ушку.

– Я ела его…

Ушка с жалостью посмотрела на мышку, но утешать не стала: в конце концов, Острозубка сама виновата в том, что вчера натворила. Не надо было столько пить. Интересно, а она помнит о том, что было между ней и Красноклыком? Лучше бы не помнила.

– Мы все его ели, – сказал Красноклык, – ведь так?

– Да, – мрачно согласилась зайчиха, – мы все его ели.

Острозубка подняла на них заплаканные глаза и заскулила:

– Но вы ведь, вы ведь такие сильные, решительные, а я… я…

Сглотнув слюну, лис со злобой прохрипел:

– То есть, ты не удивлена, что мы способны на такое, а вот то, что сама жрала это мясо, вызывает у тебя ужас? Ты что, лучше нас?

– Нет, что ты, – начала оправдываться мышка, – я ничего такого не думала.

– Она не хотела нас оскорбить, – сказала Ушка.

– Но у неё получилось, – буркнул лис.

У Острозубки действительно получилось, ведь из сказанной ей фразы следовало, что от Ушки и Красноклыка вполне можно было ожидать того, что они станут есть чужую плоть, а вот мышка была на это неспособна, хотя, если судить по тому, с какой жадностью она вчера пожирала мясо, ей это очень даже понравилось. Зайчихе от слов Острозубки стало неприятно, однако она не подала виду и предложила Красноклыку сходить и выпить.

– Глотни и возвращайся, а то ты какой-то агрессивный.

Лис, прихрамывая, вышел из хижины, а Острозубка, подойдя к Ушке, спросила:

– Ты ведь не обижаешься на меня?

– Нет.

– Я ведь совсем не это имела в виду, понимаешь?

– Да.

– Ты обижаешься, – уверенно сказала мышка, – раз так отвечаешь.

– Я не обижаюсь – мне просто немного неприятно.

– Понимаешь, я имела в виду, что вы с Красноклыком такие решительные, смелые, а я почти никогда в жизни не совершала никаких поступков.

Ушка, вспомнив, что мышка вытворяла ночью, улыбнулась, и как раз в этот момент с улицы донёсся крик Красноклыка:

– Вот дерьмо – я только сейчас заметил, что у меня штаны не до конца застёгнуты!

Острозубка провела языком по зубам, поморщилась и достала изо рта длинный волос. Она поднесла его к глазам, чтобы рассмотреть и с удивлением сказала:

– Рыжий! Это волос Красноклыка!

– Вы спали в обнимку, – успокоила её Ушка, решив не рассказывать о том, что между ними произошло.

«А Красноклык помнит? Нет, вряд ли».

– А, понятно, – пробурчала мышка и выкинула волос.

В хижину зашёл Красноклык и, судя по довольному выражению лица, он уже успел изрядно приложиться к бутылке.

– Как я мог забыть застегнуть штаны? – с улыбкой спросил лис, и непонятно было, удивляется он или этот факт его веселит.

– Наверное, когда ссать ходил, плохо застегнул, – сказала Ушка, – ты вчера был немного не в себе.

Лис хитро заглянул ей в глаза и медленно сказал:

– Да, я был немного не в себе. О, Безымянный Козёл!

Он подошёл к очагу и склонил голову перед черепом.

«Это он помнит, – подумала зайчиха, – значит, он моет помнить и другое».

Мышка, заинтересовавшись, подошла к Красноклыку и робко спросила:

– А почему ты так его называешь?

– Просто я пока не знаю его настоящего имени.

– А оно есть? – спросила зайчиха.

– Оно должно быть, – с уверенностью ответил Красноклык.

Безымянный Козёл…

Зайчиха вспомнила свой сон, луну, меняющую облик, и с тревогой взглянула на череп: пустые глазницы выглядели зловеще, словно в них что-то таилось, что-то, чего они не знали и с чем никогда не встречались, но это что-то внушало страх. Возможно, эта тревога была лишь следствием увиденного сна, но луна-то была не во сне!

«Наверное, это от водки, – попыталась успокоить себя Ушка, – я ведь никогда прежде не пила так много».

Она снова взглянула на череп, перед которым, застыв, как две статуи, стояли Острозубка и Красноклык: в пустых глазницах вспыхнули зелёные огоньки и послышался шипящий голос:

– Уш-ш-ш-ш-ка!

В глазах у зайчихи потемнело, ноги подкосились, и она рухнула на пол.

– Ушка! – крикнула Острозубка, бросившись к зайчихе.

– Да.

Зайчиха открыла глаза и увидела Красноклыка и Острозубку: они сидели на корточках и с тревогой смотрели на неё.

– Что со мной было?

– Ты стояла, стояла, а потом взяла и упала, – быстро ответила мышка, – сейчас тебе хорошо?

– Голова немного кружится, – ответила Ушка.

– Ты упала в обморок, – сказал Красноклык, – такое бывает.

Ушка, приподнявшись, взглянула в чёрные глаза мышки, карие глаза лиса и тихо сказала:

– Нам надо уходить отсюда.

– А вдруг тебе снова станет плохо? – с беспокойством спросила Острозубка.

– Не станет, – ответила зайчиха, – а отсюда надо уходить – это место какое-то мёртвое, оно меня угнетает.

Красноклык загадочно улыбнулся:

– Эта хижина видела много смертей.

– И тебя это веселит?

– Что?

– Почему ты улыбался, когда говорил это?

Красноклык отпрянул в сторону, переглянулся с Острозубкой и сказал:

– Я не улыбался.

– Он не улыбался, – подтвердила мышка.

Ушка посмотрела на их изумлённые лица: нет, они не врут, да и зачем им врать? В этом месте действительно происходит что-то странное, с ней уж точно.

– Да? Значит, мне показалось, – сказала зайчиха после недолгого молчания, – но нам всё равно нужно уходить – здесь слишком сильно пахнет смертью.

Красноклык принюхался.

– Не, не смертью – здесь пахнет тухляком, ссаниной, гнилью, плесенью, дымом и чем-то ещё.

– Ты что, знаешь, как пахнет смерть? – спросила Ушка.

– Нет.

– Вот что-то ещё и есть запах смерти. Пошли отсюда.

Лис снял со стены череп и, развязав пояс, продел его через глазницы.

– Возьму с собой, – весело сказал он.

Теперь череп болтался у лиса на поясе, что делало его немного похожим на шамана из древних времён.

– Ты бы его лучше на голову нацепил, – сказала Ушка, надевая рюкзак, – и шкуру на плечи. Я, кстати, знаю, где есть много шкур. Показать?

– Ха-ха, – скривился в усмешке Красноклык, – я тоже знаю это место, так что спасибо.

Надев рюкзаки, они вышли из хижины и направились в лес. Отойдя шагов на двести, зайчиха остановилась, скинула рюкзак и, со словами: «Я сейчас!», быстро пошла обратно.

– Куда это она? – спросила Острозубка.

– Наверное, забыла что-нибудь.

Ушка забежала в хижину, разворошила хворостиной тлеющие в очаге угли и выкинула их на пол. Угли почти не горели, но Ушка сгребла их в небольшую кучку к стене, накрыла тонкими хворостинками и, опустившись на колени, раздула. Не прошло и минуты, как яркое пламя облизывало стену, а когда зайчиха вернулась к Красноклыку и Острозубке, на месте хижины пылал огромный костёр.

– Теперь везде пахнет дымом, – сказал Красноклык.

– Зачем ты это сделала? – спросила Острозубка, заглянув в слезящиеся от дыма глаза зайчихи.

– Потому что мне так захотелось.

– Честно, – положив лапу к сердцу, сказал лис, – я бы тоже спалил эту хижину с удовольствием, но что-то не додумался это сделать. Ты молодец!

Игриво подмигнув, Красноклык поправил череп и, виляя хвостом, пошёл вперёд.

– Странный он какой-то, – тихо, чтобы не услышал лис, сказала Острозубка.

– Он всегда таким был, – ответила Ушка, – ты просто не замечала. А сейчас он, к тому же, ещё не до конца протрезвел.

Красноклык, словно прочитав её мысли, остановился, достал из рукава куртки бутылку и поднёс её ко рту.

– Эй! Что ты там собрался делать? – крикнула зайчиха.

– Глупый вопрос, если честно, – обернувшись, ответил лис, – странно его от тебя слышать. Я, как ты, надеюсь, заметила, собрался выпить и ничего более.

– Может, пока хватит? До вечера не потерпеть?

– Нормально, – развязным тоном сказал Красноклык, – я немного.

Он и в самом деле глотнул чуть-чуть, не больше одного глотка, после чего закрыл бутылку и спрятал обратно в рукав.

– Вот не знаю, что мне нравится больше: курить, выпивать или трахаться, – прислонившись спиной к дереву и достав сигарету, сказал Красноклык.

Девчонки подошли к нему и Ушка ехидно спросила:

– Когда это ты успел потрахаться, чтобы сравнивать?

– Да так, – вальяжно ответил лис.

– Ага, с лапой, наверное, – усмехнулась зайчиха.

– Нет.

Острозубка нахмурила лицо, от чего стала похожа на обиженного ребёнка.

– Ничего в этом хорошего нет, – буркнула она,

– В чём? – спросил Красноклык.

– В траханье этом.

Лис подавился дымом и с изумлением уставился на мышку.

– Ты что, пробовала?

Острозубка, присев на корточки, закурила и рассказала лису о том, что с ней произошло в участке. Она рассказывала без прикрас, подробно описывая, что и как с ней делали, и какие ощущения она при этом испытывала.

– У меня только вчера кровь перестала идти, – завершила свой рассказ мышка.

– То-то я удивился, с какой злобой ты того крыса на свалке прикончила, – присвистнув, сказал Красноклык, – теперь мне всё понятно: ты хотела отомстить крысам.

– Возможно, – прошептала Острозубка.

– Не возможно, а точно, – возразил Красноклык, – а то, что тебе не понравилось, не значит, что не понравится в будущем!

Ушка легонько толкнула лиса в грудь, от чего тот фыркнул и даже оскалился, но тут же пришёл в себя и спрятал клыки.

– Заткнись, – строго сказала зайчиха, – ты не знаешь, о чём болтаешь. Не язык, а помело.

– Ну, я ведь не специально, – начал оправдываться Красноклык, – просто я всегда говорю, что думаю!

– В следующий раз лучше думай, – предупредила Ушка, вновь начав подозревать, что лис помнит обо всём, что произошло ночью, – пошли, Острозубка!

Девчонки пошли вперёд, а Красноклык глотнул водки, хищно улыбнулся и, погладив череп, последовал за ними.

Вечером им пришлось собрать намного больше хвороста, чем в предыдущие дни – помимо костра, ребятам пришлось устроить себе подобие лежанок, ведь никому не хотелось спать на мокрой земле. Кровати получились так себе, но это было лучше, чем ничего.

Красноклык, который незаметно для других прихватил из хижины несколько ржавых гвоздей, вбил один из них в ствол дерева и повесил Безымянного Козла.

– Он будет оберегать наш сон, – с довольной улыбкой сказал лис, положив на плечо топор.

– Знаешь, я ему как-то не особо доверяю, – с сарказмом сказала Ушка, занятая разведением костра, – уж лучше будем дежурить по очереди, как раньше.

– Я тоже думаю, что так будет надёжнее, – кивнула Острозубка, насыпая в котелок белковый порошок.

– Да ничего вы не понимаете, – топнув ногой, сказал лис, – он будет оберегать наши сны, чтобы не приснилось что-нибудь нехорошее.

– Что-то прошлой ночью у него это не особо получилось, – чиркнув спичкой, сказала зайчиха, – думаешь, сейчас получится?

– А тебе приснилось что-то страшное? – с любопытством спросил Красноклык.

Ушка не хотела рассказывать, что ей приснился именно Безымянный Козёл, но и врать она не собиралась, поэтому ответила:

– То же, что обычно: бесконечная тьма и одиночество.

Мышка вздрогнула:

– Б-р-р-р! Я бы, наверное, давно с ума сошла, если бы мне каждую ночь такие сны снились!

ЧТОБЫ СОЙТИ С УМА, НУЖНО ЭТОТ САМЫЙ УМ ИМЕТЬ!

Ребята вздёрнули головы вверх и увидели птицу, сидевшую на ветке метрах в семи над ними. Скосив голову набок, птица смотрела на них и, судя по выражению глаз, ей было очень весело.

– Как ты так бесшумно подлетела? – спросила Ушка.

– А я и не прилетала, – ответила птица, – я сидела тут. Сижу, сплю, вдруг слышу голоса знакомые, а это вы! Здорово, правда?

– Не вижу в этом ничего хорошего, – сердито сказала Ушка.

– Ты что, следишь за нами? – настороженно спросил Красноклык.

– Нет.

Она плавно спустилась с ветки, подошла к Острозубке и засунула клюв в котелок.

– Что это тут у нас? Белковый порошок? Фу! А есть что-нибудь нормальное?

Нет, эта птица становилась слишком наглой! Уж что-что, а кормить её они не обязаны! Ушка подошла к ней и, оттолкнув от котла, процедила сквозь зубы:

– Мы не обязаны тебя кормить! Убирайся!

Птица, расправила крылья, от чего стала казаться в два раза больше и, устремилась на зайчиху, но та тут же схватила тесак. Птица мгновенно сложила крылья, отпрыгнула назад и обиженно сказала:

– Сожгли еду, выпили водку, а теперь говорите, что не будете меня кормить. Какие вы злые!

Не убирая направленный на птицу тесак, зайчиха спросила:

– А откуда ты знаешь, что мы сожгли хижину?

– Я видела дым.

Красноклык, отстранив лапу Ушки в сторону, на что зайчиха ответила гневным взглядом, подошёл к птице и спросил:

– А что бы ты ела, если бы те двое остались живы?

– Нашла бы что-нибудь, – ответила птица, – а так я на них рассчитывала. Ты, кстати, молодец, что не бросил Безымянного Козла. Ты его ведь так назвал, да?

– Да, – изумлённо ответил лис.

– Он на многое способен, – загадочно ответила птица и внезапно клюнула Красноклыка в лоб.

Лис вскрикнул, схватился за голову, а птица, взмахнув крыльями, отскочила назад и, не успела Ушка замахнуться тесаком, взлетела на ветку.

– Ты зачем это сделала? – крикнула зайчиха, в то время как Острозубка, присев около лиса, осматривала рану.

– Да, зачем? – еле слышно спросил Красноклык с залитым кровью лицом.

УА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Посмеявшись, птица выгнула шею и, клацая клювом, прокаркала:

– Кровь это жертва ему.

Выпрямившись, она прежним беззаботным голосом добавила:

– А я буду рядом и, если кто из вас помрёт – не закапывайте!

УА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

Смеясь, она сорвалась с ветки и скрылась между деревьями.

– Она меня пугает всё больше и больше, – тихо сказала Острозубка.

Ушка думала так же: птица казалась ей не живым существом из плоти и крови, а ночным кошмаром, от которого невозможно избавиться и которому можно лишь подчиниться.

– Меня тоже. Ну, ты как?

– Нормально, – ответил лис, немного придя в себя, – даже голова не кружится.

Он поднялся и, слегка пошатываясь, подошёл к черепу. Проведя ладонью по лицу, он помазал Безымянного Козла собственной кровью и поклонился.

– Совсем рехнулся, – фыркнула Ушка, доставая сигарету.

ШЛЁП!

ШЛЁП!

ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП!

Привлечённые светом костра, прилетели мотыльки. Серые, лохматые, она врывались из темноты, кружились над огнём и, опалив крылья, падали на землю.

ШЛЁП!

– Откуда их столько? – спросила Острозубка, оттолкнув ногой ползущего к ней мотылька с опалёнными крыльями.

– Наверное, где-то поблизости есть вода, – ответил Красноклык.

Лис, рана которого к ночи успела немного подсохнуть, был пьян. Он поднял мотылька с земли, поднёс к лицу и фыркнул:

– Щекотно! Он мне лапками нос щекочет!

Чихнув, Красноклык закинул насекомое в рот и прожевал.

– Фу! А вдруг он ядовитый? – поморщившись, спросила Ушка.

– Не, не ядовитый, – ответил Красноклык.

Мышка, глядя на мотыльков, вспомнила шуточную песню, которую они пели, когда были маленькими.

И ТОЛЬКО ЗЕЛЁНЫЕ ЖАБЫ

ЛЕТАЮТ ПО СИНЕМУ НЕБУ.

ЗЕЛЁНЫЕ ЖАБЫ, ВЕСЁЛЫЕ ЖАБЫ,

СЧАСТЛИВЫЕ ЖАБЫ ЛЕТЯТ!

Песня в детстве казалась им невероятно смешной и абсурдной, ведь они не знали, что её сочинили после того, как ракета, изобретённая крысами, упала в озеро, взорвалась и с неба действительно падали жабы, головастики, рыбы, черви и прочая водная живность.

– Глупая песня, – нахмурилась Ушка.

– Нормальная песня, – не согласился с ней Красноклык, – уж явно лучше тех, что заставляли учить в школе.

– Это точно, – кивнула Ушка.

Лис взглянул на череп, покрытый засохшей кровью, рядом с которым, трогая друг друга усиками, ползали мотыльки.

– Смотри – они тоже ему поклоняются!

Зайчиха, мельком глянув на лохматых насекомых, улыбнулась:

– Они собираются трахаться, Красноклык. Сейчас познакомятся друг с другом и начнут.

– Эх, как у них всё просто, – вздохнул лис.

– Жалеешь, что у нас не так? – насмешливо спросила зайчиха.

– Немного.

Острозубка потянулась, зевнула и, закрыв глаза, сказала:

– Тебе нужно было родиться каким-нибудь тараканом или мотыльком – тогда у тебя всё бы было просто. Тебя, конечно, могли съесть, но ведь оно того стоит, правда?

– Слушайте, – совершенно не обидевшись, воскликнул Красноклык, – а мне вот интересно – они что-нибудь понимают?

– Спроси у них сам, – предложила Ушка.

– А вот и спрошу.

Красноклык встал, подошёл к черепу и, глядя на мотыльков, спросил:

– Вы меня понимаете?

Мотыльки не обращали на него никакого внимания и продолжали медленно ползать вокруг Безымянного Козла.

– Эй!

– Уверена, что они тебя слышат, – с иронией сказала зайчиха, – только им на тебя насрать. Да и на нас тоже.

– Жаль, – прошептал лис, погладил череп и сел обратно.

Острозубка снова зевнула и предложила ложиться спать.

– Ложитесь, – согласилась зайчиха, – я подежурю первой.

Красноклык и Острозубка легли и вскоре заснули, а Ушка, подкинув хвороста в костёр, долго сидела и смотрела на череп, ожидая появления зелёных огоньков в пустых глазницах, но они так и не загорелись.

Деревня

Лес кончился неожиданно.

Вот совсем неожиданно: ребята шли-шли, а деревья закончились – вот только что они были, а через пару шагов их уже и нет. Ребята вышли на край огромного обрыва, на дне которого клубился туман, из которого торчали чёрные ветки. Надо всем этим кружились стайки мелких насекомых, похожих на комаров.

– Ай! – вскрикнул Красноклык, потирая укушенную щёку.

Место укуса моментально вздулось, а из ранки потекла кровь. Лис поймал одно из насекомых в воздухе, придавил и оторвал крылья. Мелкая тварь сидела у него на ладони и пыталась укусить, хотя её хоботок был сломан.

– Как она жаждет твоей крови, – сказала Ушка.

– Ага, – сказал лис и медленно раздавил насекомое.

Острозубка, подойдя к краю обрыва, взглянула вниз и спросила:

– Мы будем спускаться?

– Другого пути нет, – ответила зайчиха, – мы не знаем, какой длинный и широкий этот обрыв, поэтому пойдём через него.

– Мне кажется, что на дне этого обрыва болото или озеро, – сказал Красноклык, – те мотыльки, что прилетали ночью, размножаются в воде.

– Пойдём и узнаем, – сказала Ушка и шагнула вперёд.

Медленно ступая по скользкому склону, они спустились и оказались на краю болота, окутанного плотным туманом. Из воды торчали чёрные изогнутые скелеты деревьев, вокруг которых кружились стайки насекомых. Почувствовав тёплую кровь, насекомые набросились на Ушку, Красноклыка и Острозубку. Они лезли в рот, в глаза, в уши, пытались забраться под одежду.

– Да они нас сожрут! – воскликнул Красноклык, махая лапами в воздухе.

Ушка, у которой уши покрылись кровью от укусов, накинула на голову капюшон и крикнула лису:

– Доставай водку!

– Зачем?

– Натрём ей лица и руки! Я слышала, что запах алкоголя их отпугивает!

Красноклык скинул рюкзак, достал бутылку, плеснул водки на ладонь и быстро растёр её по лицу и ушам. Насекомые мгновенно потеряли к нему всякий интерес и набросились на Ушку и Острозубку. Мышка, отмахиваясь от кровососов, подскочила к лису, тот быстро натёр её водкой и передал бутылку зайчихе.

Через минуту всё закончилось. Насекомые, хоть и не улетели, но больше не пытались укусить и лишь надоедали своим писком.

– Не убирай бутылку, – сказала Ушка.

Красноклык понимающе кивнул, спрятал водку в рукав и надел рюкзак.

– Ну, куда теперь? – спросил он.

– Пойдём по краю, – ответила зайчиха, – напрямую идти нельзя: с островка на островок мы не допрыгнем, а между ними наверняка очень глубоко.

– Я бы не стала проверять, – сказала Острозубка.

– Вот именно, – кивнула Ушка, – поэтому пойдём по краю.

Повернув направо, они пошли вдоль болота, преследуемые писком насекомых. Болото везде было одинаковым: те же островки, те же мёртвые деревья, те же ямы с водой. Несколько раз ребята останавливались и перекуривали, выяснив, что табачный дым отгоняет кровососов ещё лучше водки, но, так как не могли дымить всё время, ещё раз натёрлись, опустошив бутылку почти наполовину, что очень расстроило Красноклыка.

– Не парься, – сказала Ушка, когда лис с жалобным лицом прятал бутылку в рукав, – так от неё больше пользы.