скачать книгу бесплатно
– Где ваш дом?
Напе выразительно протянула ладонь, и Назон достал монету.
– Знаешь Крытую улицу возле Тибра? – проворно выхватила монету служанка. – Ищи дом с балконом над входом, а напротив посудная лавка.
Зардевшись, юный сульмонец попросил:
– Передай госпоже, что она восхитительна.
– Знаем без тебя, – засмеялась дерзкая девчонка и побежала догонять хозяйку.
Забыв обо всём на свете, он глядел вослед удалявшимся женщинам.
– Долго мы будем здесь стоять? – нарушил его блаженное созерцание Пор.
Назон со вздохом обернулся к нему:
– Запомни: Крытая улица, дом с балконом.
Они расположились на берегу у самой воды, и пока слуга готовил завтрак, его господин нетерпеливо грыз стиль: он сочинял любовное письмо.
– Ранил меня стрелою Амур… Нет. Подобна ты Леде, Елене… Нет, нет! Терция прекрасней всех богинь. Доля влюблённого воинской доле подстать…
Опять лезли стихи. Он не может двух слов сказать, чтобы тут же не получилось стихотворение. Даже письма не сочинить.
– Пор, что бы ты написал девушке, с которой хочешь познакомиться? – рассеянно полюбопытствовал он.
– Да я и писать не умею, – удивился тот. – Я бы потискал её где-нибудь в уголке, она бы и уразумела, чего от неё хотят.
Назон недовольно поморщился:
– Мы живём не во времена Ромула, когда люди одевались в листья, ели жолуди и лапали женщин без лишних слов.
– В этом деле всё без изменений, – заверил слуга.
– Оно и плохо. Зачем поступать по-звериному, отказываясь от всех удовольствий? Люди ничего не понимают, пока их не научишь.
Он задумался. Пор прав в одном: мысли в письме надо излагать чётко и кратко: хочу познакомиться и точка. А стихи отложить до другого раза.
– Есть ли ещё в корзине таблички? – озабоченно осведомился он. Наконец, письмо было составлено, с завтраком покончено, и они отправились на поиски Крытой улицы. Незнакомка жила в самом начале её; двухэтажный дом был невелик, но добротен, окованная железом дверь выглядела внушительно. Приблизившись, Назон как бы невзначай трепетно её коснулся. Из-за двери явственно тянуло тушёной чечевицей: должно быть, привратник обедал. Привязать письмо к двери ручки? Постучать ит отдать привратнику? Подождать, пока из дома кто-нибудь выйдет? Пока он раздумывал, Пор, набрав камешков, принялся швырять их на балкон. В маленьком оконце появилась голова Напе. Всё тотчас поняв, служанка сделала знак, что сейчас спустится вниз. Назон опомниться не успел, как табличку с заветным письмом у него выхватили из рук, и дверь за Напе захлопнулась.
Ночью родились стихи. «Я не пойму, отчего мне кажется жёсткой постель,
И одеяло моё на пол с кровать скользит,
И почему во всю ночь я сном не забылся?
Да, несомненно: впились в моё сердце любовные стрелы,
Я запылал, – и в груди царствует ныне Амур!
Я побеждён, усмирён и молю о пощаде.
Руки к тебе простираю, проказник крылатый!
Жертва злосчастная, с свежей любовною раной,
Вслед колеснице твоей триумфальной и я побреду.
Розы сыпать с небес станет сыну Венера
Рукоплеская, триумфу его веселясь.
Прежде хотел я восславить кровавые брани,
Звонким стихом захотел распри гигантов воспеть.
Нет, не желаю я славы Гомера. Прощайте, герои!
Лишь бы красавица слух преклонила
К песням, подсказанным богом румяным любви»
Глава 2. Коринна
Дед Терции – раб, отпущенный на волю Суллой, получил земельный надел возле Карсеол, что по Валериевой дороге. Женив сына на миловидной дочк е сослуживца, он удвоил свои югеры. Но сын умер, не породив новоиспечённому Корнелию внука; у старика опустились руки, и он вскоре отправился следом. Вдова, вырастив одна трех дочерей, ломала голову, как выдать замуж бесприданниц Приму, Секундиллу и Терцию. Умные люди посоветовали ей всю землю отдать в приданое старшей дочери, к которой был готов посвататься сын зажиточного карсеольца, а самой с дочерьми устроиться при зяте. Так и сделали. Приму выдали замуж, обделив Секундиллу; младшая, Терция из-за ребячьих лет во взрослые дела не вмешивалась.
Через несколько лет в Карсеолы явился римлянин Фуфидий Капитон, приехавший из-за наследства деда. Жених не из последних, имеющий собственный дом в Риме, он так пленился младшей дочкой вдовы, которой шёл уже пятнадцатый год, что согласился взять её без приданого. Терция и впрямь была прехорошенькой . Выдав двух дочерей, вдова с незамужней средней дочкой жила то у одного, то у другого зятя, и горя не знала.Ныне обе обитали в доме Капитона.
– Ради тебя пожертвовали моим счастьем, – то и дело напоминала обойдённая женихами Секундилла младшей сестре.
Терция, обладавшая лёгким нравом, согласно кивала: зачем перечить бедняжке? В глубине души она сожалела, что Капитон не женился на Секундилле: муженёк был такой ражий, краснолицый, грубый и волосатый! Пусть бы оглаживал по ночам своими шершавыми ладонями костлявые бока сестрицы.
– Если бы ты знала, как противно замужем, ты бы не расстраивалась, – беспечно утешала она сестру.
– Дитя моё, – вмешалась в разговор дочерей мать, – Ты не можешь судить о тяготах замужества, пока не беременела и не рожала
Секундилла злорадно хихикнула: за три года брака у Терции не появилось детей, так что муж уже стал проявлять нетерпение. И любящие родственницы постоянно выражали опасение, как бы Капитон не отверг бесплодную жену.
– Если бы я была за Капитоном, я уже родила бы трёх младенцев, – утверждала Секундилла. – Мать распорядилась неверно: тебе надо было стать гетерой, а мне замужней женщиной.
– Ты не годишься ни туда ни сюда, – обижалась Терция.
Разгоралась ссора. Мать поддакивала то одной, то другой дочери, пока обе не разбегались в слезах по своим углам. Тогда, вздохнув, почтенная матрона говорила:
– Как трудно ладить с дочерьми!
В словесных перепалках хозяек большое участие принимала служанка Напе, бесстрашно вступая а защиту Терции. Она поначалу побаивалась бойкой Напе, о которой рассказывали, будто она до женитьбы Капитона вертела им, как хотела, и распоряжалась в доме будто хозяйка. Однако вскоре обе подружились. Терция была бы только рада, если бы Напе продолжала и впредь ублажать хозяина . Но Капитон слыл римлянином древних нравов и дорожил своей славой: Напе было грубо указано её место служанки. Тёща и Секундилла терпеть не могли языкастую служанку, полагая, что та слишком много себе позволяет, так что Терция и Напе подружились.
Выдержав очередную стычку с сестрой, юная женщина открывала ларец с украшениями . Их было немного; к тому же они ничего не стоили. Правда, на свадьбу муж подарил ей неплохой жемчуг, однако на другой же день отобрал и надёжно спрятал подарок, объявив , что для такого дорогого украшения ей надо подрасти. Конечно, три года назад ей было четырнадцать, однако с тех пор он своего решения не менял.
– И зачем только девушек выдают замуж? – вздохнула Терция, подперев щёку кулачком.
Напе посочувствовала хозяйке:
– Только служанки обязаны беспрекословно выполнять волю господиа, а ты свободная женщина. Давно пора понять себе цену. Будь я на твоём месте, госпожа, я бы за каждую ночь вдвоём брала с мужа деньги.
При мысли о столь простом способе заставить раскошелиться прижимистого Капитона, Терция раскрыла рот. Почему до сих пор это не приходило ей в голову? Какая умница Напе! С какой стати, будучи замужем за состоятельным человеком, не иметь ни квадранта, да к тому же терпеть чуть не каждую ночь противные ласки?
Придя ночью к жене, Капитон был ошарашен: Терция потребовала денег. Капитон был суровым человеком. Он занимал должность при преторе, заведуя сбором пошлин, и надеялся со временем получить хлебное местечко возле патрона в какой-нибудь провинции, где можно будет легко сколотить себе состояние. Его мечтой было войти во всадническое сословие, для чего требовались деньги. Жену он любил, ради неё терпел в своём доме вздорную тёщу и нудную невестку , но швырять деньги , чтобы улечься в собственную постель, не собирался.
– Кто тебя научил? Мать с сестрицей? – возмутился он.
Терция не сказала ни «да», ни «нет», и подозрения Капитона окрепли, следствием чего стала его ссора с тёщей и преждевременный отъезд родственниц в Карсеолы . Полагая, что блажь жены прошла, Капитон снова наткнулся на сопротивление. Он был готов рассердиться, однако плутовка пустила в ход ласки. Разомлев, Капитон принялся рассказывать об откупах, всадническом цензе и своих видах на будущее (может статься, эдильстве!), вызвав у жены неудержимую зевоту. Не дослушав, она снова потребовала денег.
– Я не позволю обращаться с собой, как с рабыней! – гордо заявила юная женщина. – Неужели ты думаешь, что я не найду себе другого мужа?
Капитон встревожился. Впервые ему пришла мысль, что жениться на молоденьких и хорошеньких опасно для почтенного человека. Подумав, он решил уступить и пообещал жене платить разумную сумму..
Наутро госпожа и служанка подсчитывали вырученные за ночь деньги. Капитон не расщедрился, но несколько монеток всё же перепало Терции. Никогда не держав в руках деньги, она захотела тут же потратить их, однако благоразумная Напе объяснила, что денег пока маловато; чтобы купить стоющую вещицу, надо их поднакопить.
– Назначай цену повыше, госпожа. Ты не дешёвка из-под моста. Ты свободнорождённая женщина и красавица. Погоди, будут деньги, мы сходим с тобой в лавку , купим белил, притираний, золотую краску для волос.
Терция захлопала в ладоши. Она никогда не выходила на улицу без мужа либо матери. Правда, изредка Капитон водил её гулять на Марсово поле, – но что это были за прогулки! Портиков и лавок, где кишел беспечный люд, он избегал, в театры её не водил. Когда они проходили мимо купавшихся, гонявших мяч, состязавшихся в силе бездельников, он велел жене отворачиваться. Закутанная с головы до ног в покрывало, изнывая от жары , Терция уныло плелась следом за своим повелителем, завистливо косясь на встречных женщин в пёстрых платьях и с непокрытыми головами.
– И мы купим много-много орехов, сладкого снега и медовых коврижек, – мечтательно предположила она.
– Копи, – кратко распорядилась Напе.
Капитону понадобилось съездить в Остию. Не успел простыть его след, как Терция и Напе принялись готовиться к прогулке. Из длинных, пышных волос госпожи служанка соорудила такую причёску, что та, восхищённо глянув в зеркало, не узнала себя. Ни цветных платьев, ни блестящих серёжек у Терции не было , но их с успехом заменили сверкающие глазки и зубки. Найдя себя прехорошенькой, она осталась довольна.
Тайная эта прогулка произвела на неё неизгладимое впечатление. Мужчины заглядывали ей под зонтик и дерзко хвалили вслух её красоту. Женщины косились завистливо и недоброжелательно, да какое ей было до них дело! Что до лавок, то они просто ошеломили юную красавицу. Она и представить себе не могла, что на свете существует подобная роскошь, и бродила, как потерянная, среди развевавшихся на ветру тканей тонких,как паутина, ярких, как цветущий луг, шитых золотом, пропитанных тирской краской, льняных, виссоновых, из лучшей апулийской шерсти. У ювелира она остолбенела, ослеплённая красотой индийских самоцветов, жемчужными россыпями, тяжёлыми золотыми ожерельями и браслетами. У торговца благовониями перенюхала все флаконы, суя Напе под нос понравившийся и даже купила пузырек, хранивший на дне запах тонкий и дразнящий, как воспоминание о восхитительной прогулке. Она с огорчением поняла, как малы её сбережения и как долго ей придётся копить, чтобы приобрести хотя бы хорошенький перстенёк.
На обратном пути за ними увязался какой-то расфуфыренный бездельник, так что Напе, остановившись и подбоченившись, вынуждена была остановить его от борной руганью.
– Что ему надо? – уцепившись за Напе и испуганно оглядываясь, спросила Терция.
– Он предлагал деньги.
– Просто так предлагал, или за что-нибудь? – И поскольку Напе ничего не ответила, Терция рассудительно добавила. – Если он предлагал просто так, их следовало взять.
И тогда раздосадованная служанка объяснила госпоже, что хотел в обмен незнакомец.
– Как развращены эти мужчины! – поморщилась Терция.
Кто-то из челяди донёс вернувшемуся Капитону об отлучке жены. Изругав слуг и построжив Терцию, он приставил к жене своего доверенного евнуха, велев не спускать с госпожи глаз. В жизни бедняжки настала скучная пора. Она чувствовала себя подавленной и несчастной. Вспоминая о виденном в лавках, вздыхала:
– Какая роскошь! Ничего не иметь!
– Ты всё будешь иметь, если сумеешь распорядиться своей красотой, – учила Напе не унывать.
– А как?
– Придёт время, подскажу.
Мужа ей все-таки удалось смягчить . Тут вернулись из Карсеол тёща с Секундиллой ( сестрица Прима отправила их назад) и тоже принялись уговаривать Капитона разрешить прогулки, поскольку им самим хотелось на Марсово поле. Наконец он позволил жене самостоятельно выходить из дома, но только в сопровождении матери и под присмотром евнуха. Вскоре Терция уже прогуливалась в портике Аргонавтов, – в сопровождении большой свиты, разумеется. Однажды они пришли очень рано, когда в портике было ещё немного народа. Дорожки сада были влажны после ночного дождя, и женщины прогуливались под сводами. Терция принялась разглядывать украшавшие стену картины.Её внимание привлекла ужасная колхидянка, сжимавшая в руке кинжал; рядом с нею воздевал руки к небесам всклокоченный старик.
– Это, наверно, отец колдуньи, – предположила Терция. – Как его зовут?
– Ээт – подсказал сзади приятный мужской голос.
Обернувшись, она увидела невысокого, пышноволосого юношу в нарядном плаще; на пальце у незнакомца поблескивало золотое всадническое кольцо. Миловидное лицо его выразило неподдельное восхищение : он явно залюбовался ею. Терции сделалось необыкновенно приятно и весело. Должно быть, она невольно улыбнулась, потому что он заулыбался тоже и даже пошёл румянцем. Чтобы не покраснеть самой, она живо отвернулась и сделала вид, что очень заинтересована приключениями аргонавтов. Медленно последовав вдоль стены, она надеялась, что юноша пойдёт за нею и продолжит давать пояснения. Но молодой человек, видно, оробел, приблизиться не осмелился и лишь пристально глядел издали.
– Узнай, кто он, – сумела незаметно для свиты шепнуть Терция служанке.
Напе не нуждалась в повторениях.
Наверно, вредная сестрица Секундилла приметила восхищённые взгляды молодого человека, устремлённые на сестру, потому что капризно потребовала немедленного возвращения домой. Уходя, Терция не удержалась от прощального взгляда: понравившийся ей юноша стоял у колонны, печально глядя ей вослед.
– Его имя Овидий Назон, – доложила Напе. – Он всадник из Сульмона, не женат и спрашивает, придёшь ли ты ещё в портик.
– Конечно, приду, – порозовела красавица.
Напе поморщилась:
– А, по-моему, не стоит его обнадёживать. Он слишком молод, родом из муниципия, и вряд ли у него много денег: его сапоги из дешёвых.
– Он такой хорошенький…
– Больших денег у таких юнцов не бывает.
– Я вовсе не собираюсь одалживаться у него!
– Или ты забыла? Мужчина должен платить.
Услышав какой-то звук, она выскочила на балкон посмотреть, что там происходит, а Терция, вс помнив молодого человека, предалась счастливым грёзам: нежное волнение, предчувствие любви, впервые наполняло её душу.
Напе вскоре вернулась. В руках у неё были дощечки для письма.
– Держи, – вручила их госпоже.
– Что это? – затрепетала Терция.
– Думаю, любовное письмо. Твой кудрявый Назон только что ходил под нашими окнами.
Глава 3. Назон
Пор, вернувшись домой с Крытой улицы, где он передавал Напе очередное любовное письмецо от хозяина, осведомился у Сострата, проснулся ли господин.
