Отвратительная мечта

– Фрекен Ольсен, расскажите уважаемому Суду о том, что произошло в ту самую ночь, – прозвучал строгий голос и я впился в образ Инги, стремясь уловить каждое ее движение, каждое слово, убедиться, что она все еще со мной.

– Мы всей семье праздновали Рождество, – все внутри замерло, когда самый знакомый голос заполнил все пространство, – Когда торжество было окончено, я ушла к себе в комнату отдыхать. Уже готовилась ко сну, как вдруг ко мне вошел Клаус, – выражение ее лица дрогнуло, по щеке скатилась слеза, она попросила прощение у Суда за эмоции, сославшись на то, что ей очень больно вспоминать. А я окончательно переставал понимать почему она говорит весь этот бред, – Он давно бросал на меня странные взгляды, бросал двусмысленные комментарии, но я не обращала раньше на это внимание, пока все не зашло слишком далеко. Он закрыл двери, заломал мне руки и изнасиловал, – внутри все рухнуло от последнего слова.

– Господин Судья… – я вскочил, желая прекратить весь этот спектакль, сказать хоть слово, поговорить с Ингой, но меня заткнули, призвав к порядку.

Весь мир рухнул вокруг. Выходит, я совсем ничего не понимал об этом мире. Она вот так просто сразу после нашего соития пошла и позвонила в полицию. Я лишь хотел знать спланировала ли она это заранее или же просто пожалела о содеянном и пыталась избежать меня. Но ответ сам нашелся, когда она повернулась ко мне. С абсолютно пустым взглядом без тени сожаления, она обдала меня холодом и покинула зал Суда.

Она предала меня.

– Суд постановил приговорить Клауса Грай к четырем годам лишения свободы с правом на досрочное освобождения, – сердце пропустило удар. Еще один. И замерло. Казалось, оно остановилось навсегда и больше никогда не забьется. Никогда больше не заставит меня почувствовать себя живым.

Все кончено. Я все проебал.

Глава 19.

– Инга, поторопись, пожалуйста, через десять минут мы должны выйти, если хотим успеть в церковь, – дверь приоткрылась и раздался голос матери.

– Да, конечно, я уже готова, – кивнула, последний раз бросая взгляд на собственное отражение, которое в последнее время пугало даже меня саму. Я все больше походила на труп, восставший из ада. И без того худощавое тело стало просто мешком с обтянутыми костями, былые мышцы покинули меня, как и все цвета кроме белого и черного. Мертвенно бледное лицо и совсем пустые голоса, я больше не чувствовала ни одного признака жизни.

Через полчаса мы вышли из больницы напротив небольшого храма. Я не была верующим человеком, но ходила сюда ради спокойствия матери. С тех пор как умер отец, мы каждое воскресенье посещали службы, чтобы почтить его память. Это случилось два месяца назад, после того как он долго лежал в коме, пытаясь оправиться после инсульта. Но он не справился. Заключение единственного стало огромным ударом по родителям. Прошло уже полгода его заключения, но мать все еще не могла ничего делать, кроме как болеть и молиться. Бизнес простаивал, всеми делами приходилось курировать мне с поддержкой Варга.

Казалось, что все шло именно так, как и планировалось.

Но это только казалось.

После службы я отвезла маму в больницу, ведь мы обещали вернуть ее на стационарное лечение. Ее здоровье тоже претерпело немало проблем, и теперь требовалось ежедневный надзор врачей и сложные проблемы. Я осталась жить совсем одна в огромном особняке, лишь изредка приглашая Варга переночевать, чтобы мне было не так одиноко.

– Привезешь мне завтра кое-какие вещи. Я тебе список набросаю, – попросила мать, когда мы вместе сидели в больничной палате. Я старалась ей никогда не перечить, во всем помогать, быть самой послушной дочерью, чтобы все усилия не оказались напрасными. Чтобы предательство Клауса не было напрасным.

– Да, конечно, ты же знаешь, я очень люблю тебя, – лицемерно проговорила. Лгать и играть – главная привычка за все эти полгода с той самой ночи. Теперь я не имела права и слова правды сказать. Теперь я не имела права все разрушить.

– Я тоже тебя очень люблю, – мы обнялись на прощание, и я поспешила на выход. До окончания дня мне было необходимо решить еще один вопрос.

– Варг, подъезжай к нашему месту, я заберу себя через полчаса, – позвонила я парню, напоминая о наших делах.

– Буду, – как всегда краток.

Вдвоем мы направились в банк. Сегодня должен состояться еще один транзит. С тех пор как заболел отец, весь бизнес перешел в мои руки. И теперь мы могли понемногу ускоряться в осуществлении плана. За четыре месяца мы вывели со счетов фирмы столько средств, что нам хватило открыть собственный клуб, погасить кредит и начать привлечение собственных клиентов.

– Как там мама? – зачем-то поинтересовался парень, пока мы ждали своей очереди на прием.

– Не знаю, – чистая правда, – С каждым днем она все больше увядает, я пожала плечами, ничего не чувствуя по этому поводу. И это было странно. позвонив в ту ночь в полицию, я думала совесть доканает меня, мне будет жаль стариков, я передумаю. Но ничего этого не было. Все погасло, когда я увидела разочарованные глаза мужчины за решеткой. Внутри меня что-то оборвалось и с тех пор я больше ничего не чувствовала. Остался лишь холодный рассудок, который должен привести к победе.

Сняв необходимое количество средств, мы поехали в клуб, который, будучи начинающимся бизнесом все еще требовал себе много внимания. Мы обходили нужных людей, иногда сами обслуживали особо ценных клиентов, занимались поставками девочек и элитного алкоголя. Мы собирались обойти Грега, самую хищную акулу на севере Норвегии, и это отнимало все наши силы. Поэтому я вернулась поздно ночью. В совсем пустой особняк. Упала на постели, закурив прямо в комнате. Уже ничто не могло мне угрожать. Никто не мог увидеть, как я слаба.

Только ночью я могла позволить себе быть слабой.

На самом деле я была более, чем слабой. Я была разбитой. Покалеченной. Кричала в пустые стены. Сбивала костяшки в кровь. Рыдала. За полгода не было ни одной ночи, когда бы  я спала спокойно. Иногда я просто лежала и смотрела в потолок, как зомби, не осознавая реальность. Я не могла понять, что со мной. Казалось, нужно записаться к врачу. Нужно лечиться. Но я не могла позволить себе такую роскошь. Я отрицала любое проявление слабости, поэтому на утро мне приходилось вставать, как ни в чем ни бывало и натягивать маску мертвеца. На деле же я погибала. Все стало безразличным. Все, кроме одного человека. Человека, которого я добровольно предала и обманула. Человека, который не заслуживал этого. Человека, чьи прикосновения я хочу ощутить больше всего в этом гребаном мире. Человека, который успел пробраться мне под кожу и стать самым дорогим. Я даже на собственной кровати не могла спокойно лежать, ведь она вся была пропитана им. Я лежала и видела его, нависающего надо мной, с шеи лишь давно сошел засос, оставленный им, но я продолжала прикладывать ладонь к тому месту, задыхаясь в истерике.

Но я не хотела признавать, что давно заболела заразой под названием Клаус.

В понедельник мне пришлось натянуть очередную маску, надеть заранее приготовленный боевой костюм и отправиться на очередное дело. Вообще-то на самое главное дело. Предстояло то, ради чего мы с Варгом так долго работали. Сегодня мы убьем его. Это единственное, что важно.

– Хорошо, смотри, мы должны попасть в эту точку, там будет ждать наш человек, – в очередной раз прогонял план действий Варг, показывая карту. А я смотрела и внемлела всему, что он скажет. Его слова давно стали священной речью, и я не имела права ослушаться.

– Да, поняла, я сначала сниму охрану, если что-то пойдет не по плану, ты знаешь, что делать, – кивнула я, зная, что все не может пойти не по плану. У нас всегда все получается.

Ближе к вечеру мы принялись за осуществление того, что стоило всех стараний. Я не могла стать его женой. Не могла вынести конкуренции с ним. Его необходимо было снять, чтобы добиться свободы.

Нас было два десятка, но мы действовали как один единый организм, проникли с разных сторон клуба, заполнили собой все этажи, перекрыли утечку информации, сняли охрану, обезвредили его людей и подобрались к самому главному хищнику.

– Кого я вижу, моя невеста пожаловала, – Грег сидел, развалившись на диване в своем кабинете. Еще неделю назад мы договорились об аудиенции, но я знала, что он убьет меня при встрече. Он не мог поступить иначе, потому что знал, что я посмела против него и открыть собственный клуб. Он не терпел, когда кто-то не слушается его. Поэтому я просто обязана была опередить убийцу и стать самой таковой.

– Привет, Грег, – наигранно мило произнесла я, исподлобья смотря на двух телохранителей, которые стояли за ним. Они везде и всегда следовали за ним. Эту проблему должен был решить Варг.

– Что привело тебя ко мне? – спросил он с той же фальшью.

– Необходимо обсудить дела. Не считаешь так? – все вокруг накалялось, виски взрывались от напряжения, но я обязана была закончить.

– Давай обсудим, – снисходительно согласился он. Но я знала, что это ложь, знала, что у него за спиной лежит оружие, его люди до зубов вооружены, меня прикончат и не моргнут. Но мы были впереди, – Какого черта? – Грег вскочил, когда увидел, как два его охранника рухнули на пол. Сильнейшее снотворное сработало на славу. Варг действовал четко и слаженно, я никогда в нем не сомневалась.

– Думаю, ты сам понимаешь, как в нашем бизнесе все происходит, – хладнокровно произнесла я, подставляя к его голове пистолет. Двери выломали и в кабинет порвались мои люди, заставив почувствовать себя еще более уверенно.

– Сука, – выругался Грег с обреченностью в глазах. Я не была жестокой. Не собиралась его истязать так, как любил делать это он. Я спустила курок и вынесла ему мозги без капли сожаления. Я сделала то, что должна была и ничего не почувствовала. Надеялась, что хоть это вызовет эмоции, но пустота внутри продолжала поглощать меня.

Вокруг раздались крики ликования. Варг угощал весь клуб за своей счет, команда прибирала к своим рукам, все, что видела, а я опустив руки пошла к черному выходу. Все было кончено, а радости так и не было. В голове роились мысли о том, насколько все неправильно. Это я должна сидеть в тюрьме, а не Клаус.

Глава 20.

Нет ничего хуже, чем предательство человека, которого ты считал всем миром. Я не мог справиться с поступком Инги. Бродил от стены к стене, чем до жути раздражал сокамерников и нередко получал. С детства был не приучен к жестокости и дракам, бокс заменяли уроки по игре на фортепиано, а вместо уличных парней меня окружали репетиры. И вот, в свои тридцать с хвостиком я не мог постоять за себя в жестоком мире преступников.

– Все на завтрак, – раздался приказ, двери по щелчку открылись и заключенные единым потоком побрели в столовую за самой отвратительной едой.

Спустя два месяца лишения свободы я стал пропускать завтракая, отдавая их время на тренировки. Два месяца избиения и страданий заставили осознать, что в жизни что-то нужно менять. Я должен был закалить характер и тело. Нельзя было и дальше терпеть. Я бы не дожил до освобождения, если бы не Она.

– Ты ведь просто слабак без меня. Слабый мальчик, который решил спрятаться под моей юбкой, – она смеялась, ее губы были искривлены в улыбке маньяка, глаза горели огнем, а черные волосы развивались на ветру.

Каждый раз после таких снов я просыпался в поту, сердце билось в ускоренном ритме, грозя убить меня, все внутри разрывалось. Требовался выход этих эмоций, я должен был начать действовать. И я начал. Я работал с собственным весом, сбивал руки в кровь о стены в попытке поставить собственный удар. За полгода заключения мне удалось достичь того, что требовалось. Дорогой табак заменили дешевые сигареты из ларька, которые мне доставал повар, роскошь и комфорт заменила металлическая кровать. Просмотр фильмов заменили драки и общественные работы. Элитные напитки заменили бесконечные тренировки. Любое упражнение больше не приносило тяжести и труда, а драки все чаще заканчивались моей победой, пока братья по несчастью и вовсе не перестали замечать меня. Теперь пришла моя очередь быть зверем.

– Афер, ты сегодня идешь? – по решетке раздался стук, и я обернулся на голос. В тени стоял Винт, мой единственный тюремный друг, с которым мы могли проворачивать веселые дела. Мы не знали имена друг друга, не обсуждали причину заключения. Нам было достаточно того, что мы оба изначально были слабы и теперь жаждали крови.

– Погнали, – я встал с твердой кровати и последовал за мужчиной на спортивную площадку.

– Прикинь, сегодня моя на свиданку приходила, – с явным довольством произнес лысый парень, скалясь через решетку остальным заключенным.

– Как она? – ради приличия поинтересовался я, в глубине души завидую этому человеку, который в свои двадцать четыре уже успел обзавестись женой и двумя детьми.

– Собирается подавать заявление на УДО, – пожал он мощными плечами, имея противоречивую реакцию на данное мероприятие. Ему оставалось еще два года отсидки, и в отличии от меня имелся шанс выйти досрочно, – А твоя? Не объявлялась? – я на автомате зарядил локтем ему в солнечное сплетение, не думая о последствиях. Мне не нравилась эта тема. Я не собирался ее обсуждать, о чем четко дал понять, – Ладно, – миролюбиво произнес он.

А я погрузился в себя, забыв обо всем вокруг. Я давно похоронил ее внутри себя, смирившись, что стал случайным прохожим ее театре лжи. Мне было только жаль родителей, которые не хотели видеть очевидного, не хотели признавать, что она просто избавилась от соперника, чтобы прибрать себе все наследство. Они не хотели видеть, что она просто меркантильная мразь и упечет их в дом престарелых при первой же возможности. Если же и вовсе не убьет. Она может. Я видел, что может.

– По пивку? – предложил Винт, когда мы сидели на стадионе.

– Может быть поделитесь? – нас прервали четверо мужчин, которые вторглись в пространство, нависнув над нами. И это было зря. Зная ярый нрав Винта, я им совсем не завидовал.

– Чем еще с вами поделиться? – с усмешкой спросил друг, вставая. Я последовал за ним, зная, что намечается неплохая драка.

Никто не стал ждать стартового выстрела, я первым нанес удар в челюсть близ стоящего мужчины, сбивая того с ног. Самое главное – быть внимательным, пока ты выключаешь одного, второй может выключить тебя. Поэтому я среагировал моментально, и оттолкнул ногой того, что стоял сзади меня, намереваясь зарядить мне в голову. Я научился не давать себя в обиду и быть кровожадным. Меня было не остановить. Кулаки раз за разом приземлялись на лица, которые я уже не видел за пеленой гнева и их собственной крови. Бесы в голове пляшут, заставляя наносить все новые и новые удары, пока не оттащили смотрители, кидая меня в карцер. Но даже это было не способно меня остановить. Я продолжал убивать собственные руки. Мне было плевать, что бить – людей или эти стены, которые оказались тверже человеческой кости.

– Мразь, – из груди вырвался истошный крик, и я рухнул на пол, заходясь в истерике, не способный что-либо сделать, – Просто мразь, – уже спокойно прошептал я, до безумия ненавидя ту, что разрушила всю мою жизнь.

Глава 21.

Кровь медленно стекает по рукам, приземляясь на белоснежное постельное белье. Тяжесть покидает тело, и я успокаиваюсь, растворяясь в моменте, уходя от реальности. Прошло три месяца, с тех пор как весь бизнес города стал целостно принадлежать нам с Варгом, но все это потеряло для меня значение. Больше ничего не имело значение. Дни сменяли друг друга, и ничего в моей жизни не менялось.  Ничего не приносило удовольствия. Уже три месяца я засыпаю и просыпаюсь в кровавой постели, с тех пор как сменила черное постельное на белое. Все вокруг пропиталось моей кровью, ведь я полюбила резать саму себя.

На моих руках было две смерти и десятки загубленных жизней. Но жаль мне было только одну из этих жизней.

– Ты сегодня опаздываешь, – прошептала я, смотря на противоположную сторону кровати, где сидел любимый мужчина, мысли о котором я лелеяла в глубине души.

– Прости, милая, но ты сама в этом виновата, – он мило улыбнулся, озаряя мою комнату своими ямочками. Весь мир стал терпимей, когда успокоительные подействовали.

– Да, прости, я сегодня слегка уменьшила дозу, иначе так совсем скоро мы можем перестать видеться, – я оправдывалась, говорила очень тихо, боясь спугнуть его.

– Мы не перестанем видеть, – уверенно заявил он, смотря своими голубыми глазами мне прямо в душу.

– Я тебя очень люблю, – шептала образу, который рисовало мое воспаленное сознания. Я давно потеряла нить с реальностью, вызывая смесью таблицей фантом, который желала больше тебя.

– Зачем тогда предала? – спросил он нежно, без тени злости и обиды.

– Я тогда не понимала, – хотелось зарыдать, молить о прощении, но успокоительные давали о себе знать, оставляя мое лицо мертвенно каменным.

– Что тогда ты хочешь от меня?

– Тебя.

– Так возьми меня.

– Но тебя ведь нет.

– Я есть. Просто не здесь, – прошептал он в последний раз и растворился, а я рухнула на кровать без сил.

Все потеряло цвет. За окном был уже сентябрь, лил дождь, в школу бизнеса я так и не поступила, Варгу не была способна помочь. Просто бесполезная груда костей, обтянутая в белую сорочку. За последние три месяца я возненавидела черный цвет, в приступе истерике содрала обои, оставляя только белые стены и тлеющий пепел.

– Я нашел его, – ближе к вечеру позвонил Варг, который всеми силами пытался вернуть меня к той жизни, которую я так отчаянно возненавидела.

– Скинь координаты. Завтра наведаемся, – я переняла от него краткость и лаконичность. Мне больше не хотелось размениваться словами попусту. Я стала все больше ценить тишину и молчание.

– Ок, – он сбросил, и через секунду мне уже пришло смс с местоположением того, кто должен был стать третьей и последней кровью на моих руках.

Очередная бессмысленная ночь закончилась, и я засобиралась на встречу с парнем. Нужно было закончить последнее дело, прежде, чем я смогу уехать из страны и начать новую жизнь, которая была мне необходима. Об этом плане пока не знали ни друг, ни мама. Я просто хотела навсегда исчезнуть.

– Я пробил его расписание, он возвращается домой за полночь, где живет один. К тому времени мы уже будем там, – оповестил он, намереваясь исполнить данное им обещание еще шесть лет назад.

– Хорошо, – кивнула я, не желая думать о том, что еду убивать родного отца. Это являлось частью прошлого плана. Плана, по которому я должна была убивать, воровать и предавать. Плана, который сегодня должен закончится.

Я долго разглядывала коттедж, в котором обосновался человек, который зачал меня. Здесь было даже больше роскоши, чем у семейства Грай, личная охрана по периметру и десяток камер слежения. Но мы давно научились проходить все эти препятствия, поэтому нам не составило труда проникнуть в его комнату и дожидаться рокового часа.

За окном начался дождь, а я решила осмотреться. Комната совсем не соответствовала образу отца, которого я представляла. Повсюду были расставлены фоторамки с милыми изображениями его в окружении женщины и маленького мальчика. Я вдруг стала сомневаться в словах Варга о том, что он живет один, казалось, у него есть семья. Возможно, он с ними не живет, но она все же есть.

Я листала блокнот, который лежал на прикроватной тумбочке. Он содержал в себе список насущных дел. “Провести акцию в приюте”, “Купить подарок сыну”, “Отправить подарок дочери на свадьбу”, “Купить новый набор посуды”. Глаза заслезились, и я пожалела, что не приняла сегодня успокоительное. Возможно, оно бы помогло остаться мне хладнокровной.

Но я расклеилась.

Я больше не видела в отце плохого человека. Я не хотела лишать его детей отца. Он им помогает, возможно, даже любит, и они его. Без лишних слов, я покинула комнату точно так же, как и попала в нее – через окно, прямо под проливной дождь.

Я не дожидалась Варга, не желала перед ним оправдываться. Я просто хотела сбежать. Все вокруг было омерзительно. Я сама себе была омерзительна. На улице стояла ночь, и я стояла вместе с ней и кричала, пока капли били меня по лицу. Я все это заслужила. Я заслужила все это дерьмо.

Через неделю умерла мама Клауса, женщина, которая приютила меня, дала кров и защиту. Единственное, о чем я могла думать, стоя на ее похоронах – у Клауса больше никого не осталось. Марта развелась с ним в первые же месяцы заключения и уже успела выйти замуж во второй раз, родителей не стало. Он сидит там совсем один без единого луча света. И я ничем не могла ему помочь, потому что сама во всем была виновата.

Я дождалась совершеннолетия и переписала все на Варга, чтоб он сам мог заправлять темным бизнесом и оставить меня в покое. Оставила только небольшую швейную фабрику родителей, полагая, что Клаус захочет продолжить дело родителей, когда выйдет.

Куда деть себя я не знала, время летело быстротечно. Настал уже февраль. Прошло больше года, как Клаус в заключении. Таблетки больше не помогали, на теле не оставалось свободных от порезов участков, физическая больше не приносила успокоения, потому что я перестала ее ощущать. Я не могла избавиться от его призрака. Он преследовал меня повсюду. Всегда с обманчивой добротой в глазах улыбался и говорил, что никогда не простит. Я сходила с ума.

Я окончательно сошла с ума.

Я осознала это, когда увидела себя в окружении стен полицейского участия, где я кричала и извивалась, когда меня пытались прогнать.

– Я убила человека. И не одного, – я слышала чей-то истошный крик и не могла поверить, что он принадлежит мне, – Я дала ложные показатели. Вы обязаны поместить меня в камеру к Клаусу Грай. Отведите меня к Клаусу, – требовала я, кусая руку полицейского, – Моя место в камере с Клаусом. Отведите меня туда! – вокруг скапливались люди, но я никого не замечала. Никто не был важен. Только он один, – Клаус Грай, сидит здесь за изнасилование несовершеннолетней. Пустите меня, – горло уже начинало болеть от крика, руки заломили за спину и свет вдруг погас.

Глава 22.

– К стене, – грозный крик смотрителя был уже привычкой. Я привык и вскакивать мгновенно, выполняя команду. На руки привычно надели наручники. Так всегда делали, когда хотели куда-то повести. Но даже они уже не были преградой для меня, я научился выкручиваться и из этого.

Но в этот раз все было иначе. На меня просто надели наручники и закрыли камеру обратно.

– В чем дело, командир? – поинтересовался я, приткнувшись к решетке, совершенно не понимая за что меня так сковали.

Ответа не последовала. Я только слышал гул, который раздавался по коридору. Кажется, привели новичка, но в этот раз был очень странный ажиотаж. Все вопили и присвистывали, пока на кровать напротив моей не кинули комплект нового белья и формы. Значит новичка подселят ко мне.

– Грай, здесь твой груз приехал, – рассмеявшись сообщил смотритель, закидывая на кровать тело без сознания. Измотанное, побитое, в порванных вещах, с растрепанными черными волосами, которые закрывали лицо.

– Это девушка? – с ужасом спросил я, уставившись на мужчину в форме.

– Тебе посылка, – обнажив зубы в оскале сказал он, и покинул камеру.

– А наручники, командир, – вспомнив про браслеты выкрикнул я.

– Удачи с соседкой, – это единственное, что он кинул перед уходом. Мудак.

– И кто же ты такая? – спросил я у девушки, но она не подавала признаков жизни. Наверное, вырубили ее по пути себя, – Как же тебя угораздило попасть в мужскую тюрьму? – это ведь не очень законно, здесь нет ни одной представительницы женского пола, и ее присутствие здесь вызывало массу вопросов.

Я подошел к телу, намереваясь ей помочь хотя бы нормально лечь на кровать. Она казалась невероятно измотанной жизнью, я чувствовал своим долгом сделать хоть что-то для облегчения ее участи. Насколько позволяли наручники, я дотянулся до ее волос и скинул их с лица. Увиденное заставило меня отшатнуться от нее, как от прокаженной. Я попятился назад и упал, потеряв ориентацию.

Какого хрена?

Наверное, я просто сплю. Не бывает так в жизни. Просто быть такого не может. Ее здесь быть не может. Мне все это кажется.

Пока я сгорал внутри от боли, тело на кровати начало двигаться и постанывать. Я вскочил на ноги и ушел на другой конец камеры, не желая дальше участвовать в собственном сне. Лучше ущипните, дайте проснуться. Глаза распахнулись, и я увидел знакомые черные зрачки, которые с изумлением уставились на меня.

– Получилось, – прошептал сухой мертвый голос, бледные потресканные губы изогнулись в улыбке, а в моей голове стали мелькать все молитвы, которые я когда-либо знал.

Нет, напротив меня была не Инга. Точно не она. Инга хоть и была мрачной, имела всегда боевой вид. А это была лишь ее жалкая пародия. Скелет, обтянутый кожей с рубцами и синяки, потрепанные черные волосы, которые теперь почти доставали до колен, потерянный совершенно пустой взгляд. Что же могло произойти за год, что из бойкой девчонки превратилась в потрепанную женщину.