Инструкция к боссу (не) прилагается

6

– Все в актовый зал! – кричала директор по маркетингу Марина, размахивая списками, как дирижёр на грани нервного срыва.

Сегодня сумасшедший день. Точнее – день рождения издательства. Последняя пятница мая.

Ксюша предупредила, что будет фотосессия, неформальная. Форма одежды – запоминающаяся. Но генеральный решил закатить вечеринку. Мне пришлось ехать домой переодеваться, и я попала под проливной дождь. Это губительно для моих волос. Поэтому я попыталась спрятаться за кулером.

Напрасно. Марина умела видеть людей даже сквозь стены и чувство их собственного ничтожества.

– Ева! Вы же наша архивная жемчужина. Без вас годовой отчёт – просто скучный PDF.

– Я под дождь попала. У меня волосы – как у пуделя после разряда электричества.

– Так и подпишем: «Ева, архивариус, пережила бурю, осталась на посту». Идите. Там фон красивый, как раз для вас.

В большом зале царил хаос.

Лев Александрович стоял у окна и выглядел так, будто родился для обложки журнала «Forbes». С видом человека, к которому всё уже пришло: успех, влияние, понимание жизни и даже хорошее освещение.

На нём идеально сидел тёмно-синий пиджак, подчёркивая широкие плечи. Одна рука небрежно лежит в кармане, другой он держит чашку, из которой даже не пьёт – просто держит, будто уже насытился. На лице – никакой эмоции, кроме той, которую можно назвать «контролирую всё, даже погоду». Не просто мужчина, а образ – обложка, бренд, причина чужих амбиций.

Он отражался в стекле. И в нем же меня и увидел.

– Добрый вечер, Ева, – повернулся.

– Добрый, Лев Александрович.

– Вам идет это платье.

Он говорил спокойно, смотрел прямо, и в его голосе будто бы скользнуло что-то мягкое – как по лезвию ножа шёлковый платок. Попав под эффект таких голосов, люди подписывают договоры, разводятся и начинают верить в инвестиции.

А я сглотнула.

– Лев Александрович! Ева! Идите в кадр! Делаем традиционное коллективное фото на память.

Меня поставили рядом с ним, чуть впереди. Лев Александрович стоял абсолютно расслабленно, будто фотографировался ежедневно, и при этом не делал ни одного лишнего движения. Только слегка повернулся ко мне.

– Улыбнитесь, – скомандовала фотограф.

Я попыталась. Вышло… как будто я увидела квитанцию за отопление.

– Мы сейчас архивируем свои эмоции, – прошептал, немного склонившись ко мне, Лев Александрович.

– Да, только вы на внешнем диске, а я на гибкой дискете, – тоже шепотом ответила ему, чуть отклонившись назад

Щёлк.

Щёлк, щёлк.

– Отлично! – приговаривал довольный фотограф.

В этот момент ассистентка споткнулась о софтбокс, он опасно накренился, подумал… и повалился на меня. Лев Александрович дернул меня к себе. Я впечаталась в его грудь, подняла голову и уставилась в его глаза.

Он держал меня за локоть и талию, смотрел и улыбался. Настояще.

– У вас волосы пахнут липой.

– Это шампунь «Лесная печаль». Мне идёт?

Он кивнул, почти серьёзно.

– Очень. Прямо в сердечную мышцу.

Фотограф снова щёлкнула затвором.

Я буркнула:

– Ну что ж… Теперь меня уволят.

– Почему?

– Субординация. И конкуренция. По вам целый отдел сохнет, а вы смотрите на меня, как будто я конфиденциальный файл без пароля.

Александр рассмеялся. А я стояла – с электрической причёской и сбившимся пульсом.

После фотосессии большой свет погасили, препятствия убрали, музыку включили, закуски занесли вместе со столами. Народ расслабился. Атмосфера стала шумной, живой, с привкусом чужих духов и корпоративной истерии.

– Добрый вечер, коллеги, – вдруг зазвучал усиленный динамиком бархатный баритон. – Рад наконец увидеть вас не только в отчётах и списках рассылки, но и в живом, тёплом и шумном составе. Сегодня – мой первый корпоратив в роли генерального. А значит, по сути, мой первый день в новом доме. А в любом доме, чтобы понять, где ты оказался, нужно заглянуть в библиотеку. Вы знали, что по книгам можно узнать человека? Его жизненный путь? Вот он закончил школу, поступил в университет, – Лев Александрович будто вел рукой по корешкам книг, – влюбился, привел в дом жену, родил сына… Я начал знакомство с компанией моего отца с архива. Потому что именно в нём – не документы, но путь: рост, ошибки, победы, стиль и дух. Память. А у каждого дома должен быть хранитель памяти. У нашей компании хранитель с характером, чувством юмора и облепиховым морсом в винтажной кружке. Так вот… Ваш новый директор – вообще не танцор, но вечер обещал вам неформальный. Поэтому первым танцем я открою не раздел в юбилейном отчёте, а этот праздник. И приглашу на него хранителя памяти. А вы не теряйтесь – подключайтесь. Ева…

Он протянул мне руку и шагнул ко мне.

Я услышала за спиной знакомое шипение. И, выпрямив спину, вышла в круг.

Музыка была не быстрой, но и не медленной – как раз такая, под которую можно болтать, сбивать шаг и наступать на ботинки директору, не теряя лица.

Мы двигались медленно. Он шагал как будто без усилий, а я… как человек, который пытался не умереть на поворотах.

– А вы и правда не танцуете, – спустя два поворота заметила я. – У вас стиль, знаете, как у фехтовальщика: шаг, пауза, выпад…

– Это всё опыт в ведении переговоров. Но и вы тоже танцуете нечасто.

– Как вы это поняли?

– Мне об этом уже пару раз сказали ваши оранжевые лодочки.

Я покраснела:

– Простите. Это было мое стратегическое наступление.

– Понял, – улыбнулся босс широко. – Наступательная оборона архива. Буду осторожен.

– Но мне танцевать правда ещё учиться и учиться, – признала я.

– А вы уже умеете главное.

– Это что же?

Он снова улыбнулся:

– Не теряться, даже когда танцуете с генеральным директором.

– А кто сказал, что я не теряюсь? – хмыкнула я. – У меня только что в голове прокрутилась инструкция по пожарной безопасности и молитва.

– Работает. Вы не подожгли мне пиджак – уже успех.

Мы оба рассмеялись.

– Ева… – сказал он, когда мелодия уже перешла в шорох. – Составьте мне завтра компанию за столиком у окна. Я возьму для нас облепиховый морс.

– Без поводов?

– Совсем без.

– А если я всё-таки принесу список?

Он кивнул:

– Приму. Но только если в нём будет пункт: «Соглашаться с боссом».

– Ладно, – улыбнулась я. – Один раз можно.

Он проводил меня до края зала и отпустил руку.

– До завтра, Ева.

– До завтра, Лев Александрович.

Он ушел. А меня с двух сторон зажали два тела. Ксюша и Регина.

– Ну вот теперь скажи, что он просто вежливый, – улыбалась во весь рот Ксюша. – Он тебя обнял так, что у меня позвоночник скрутило! А как он на тебя смотре-е-ел-л…

– Как на квартальный отчёт, – фыркнула Регина. Она смерила меня взглядом с ног до головы. Взглядом эксперта по фасонам и фасадным утеплителям. – Не всем ведь быть блондинками с идеальной укладкой, верно?

– Конечно, – кивнула я. – Некоторые предпочитают быть архивными минами замедленного действия.

Ксюша прыснула смехом, а Регина цокнула языком, закатила глаза и захлопнулась, как глянцевый разворот, который никто не читает.

7

Я пришла на работу пораньше. То есть как обычно. Я люблю тишину офисного здания, когда серверы ещё шепчутся вполголоса, а кофемашина не шипит судорожно и не плюётся от усталости.

Папки на полках стояли ровно, как солдаты на смотре. Брифы, заявки, договоры… Бездна бумажного книгоиздательского мира.

Я потянулась к кружке, оставленной вечером на столе, и вдруг увидела мой блокнот со списком поводов.

И замерла.

Некоторые из них были подчёркнуты.

Свет, ирония, «Лесная печаль», искренность, взгляд. Ева, уют, отношения. Забрёл, признание, морс, взгляд, влюбляться. Покой, тишина, юмор, скучаю, сердце, повод…

Я буквально упала на стул и взяла список у руки. Только поначалу выбор слов казался бессмысленным. Но когда начала читать их с первого подчеркнутого, они сложились в записку. С неправильными окончаниями, с недостающими предлогами и знаками препинания, но слов складывались в понятный текст:

«Свет, ирония и “Лесная печаль” – странное сочетание, но оно почему-то работает. Иногда я захожу в архив не за тишиной, а за искренностью. За тем самым взглядом. Вы – система, в которой не бывает глянцевых сбоев, но всегда есть место для мужчины с кофе и слезами после совещаний.

Ева, вы – архивариус с уютом, рядом с вами хочется улыбаться и пересматривать свои отношения с реальностью. Вы – покой, тишина и юмор. Архив – сердце. И иногда повод – важнее результата. Как вы это делаете – не знаю. Но спасибо, что делаете».

А между двух скучных листов разлинованной бумаги – глянцевая карточка формата А5. Фото. То самое. С фотосессии. Я и генеральный. Я – со взъерошенными волосами, он – во всём безупречен. Мы стоим вплотную, он смотрит на меня с каким-то совершенно нелепым… интересом? недоумением? лаской? Держит за талию и локоть.

На обратной стороне – аккуратным немного остроугольным почерком шариковой ручкой написано:

«Ваша причёска не подчиняется корпоративному регламенту. Но я бы хотел поговорить об этом за пределами офиса. Л.»

У меня вырвался звук: то ли хмык, то ли вдох, то ли что-то между. Я вскочила, как будто меня поймали на краже эмоций, быстро захлопнула блокнот.

Снова открыла.

Снова закрыла.

– Ну и что теперь? – прошептала вслух. – Отвечать в акте приёма-передачи? Или подложить записку в отдел безопасности?

Мне стало смешно. По-настоящему. Я закрыла рот рукой и рассмеялась.

А потом, конечно же, аккуратно спрятала и фото, и блокнот, и зашифрованное послание генерального. Потому что… Потому это же босс!

И, конечно же, потому что хотелось ещё чуть-чуть побыть в этом странном приятном ощущении.

***

Офисное кафе было тихим, как утро понедельника, в которое никто не опоздал. Пахло тёплым молоком, корицей, легким сиропом и надеждой, что день пройдёт без форс-мажоров.

У окна на столике уже стояла пара кружек – одна с облепиховым морсом в знакомой оранжевой керамике с кошкой, вторая – строгая, чёрная, с паром и подозрением на имбирь.

– Доброе утро, – улыбнулся Лев, вставая, когда я подошла.

– Доброе, – ответила я и села напротив. Привычно вцепилась в свою кружку.

– Вы не вернулись в архив в пятницу, – заметил он.

Босс усмехнулся, открыл лежавший перед ним блокнот, достал аккуратно сложенный лист бумаги и передал мне.

На листе был заголовок: «Поводы. Не все официальные. Некоторые – вполне личные». И дальше – список. Подчёркнутые строчки. Я сразу узнала знакомые обороты.

– Это…

– Да. Поводы. Мой список. Подчёркнутые – те, что у нас совпадают.

Я прочитала:

«Просто иду по маршруту: лифт – буфет – Ева – совещание».

«Потому что “случайно забрёл” – моя новая религия».

«Хотел доказать, что генеральные – тоже люди».

«Чтобы пригласить на настоящее свидание».

«И дождаться “да”. За этим столиком. Прямо сейчас».

– Вот это, – показала я пальцем на последнее, – звучит как шантаж.

– Только если вы испугаетесь.

– Меня пугают только скомканные ведомости и кофточки из полиэстера.

Он коротко посмеялся. Бариста пронесла мимо поднос с круассанами. Я потянула их аромат носом и сделала глоток морса. Он был горячим, чуть терпким, с мёдом и чем-то ещё… вроде ожидания.

– Зачем вы это делаете? – спросила я. – Списки, поводы… Морс…

– Хочу, чтобы вы знали не только как архивировать отчёты, но и как влиять на босса без официальных записок.

– Инструкция к боссу прилагается? – лукаво улыбнулась я.

– Ваш метод и так очень надёжен. Но если хотите…

– Новый список?

Я уже откровенно улыбалась. Не как вежливый сотрудник, а как человек, которому разрешили быть собой – в 13:17, с облепихой и непричесанными мыслями.

– Лев Александрович…

– Просто Лев, – поправил он. – В пределах кофе и морса можно обойтись без должностей.

– Лев… – повторила я, пробуя это имя на вкус. – А если я вам отвечу новым списком?

– Я прочту. Подчеркну. И… вероятно, соглашусь. – Он помолчал. Сделал глоток. Улыбнулся мягко и накрыл ладонью мою: – Мне интересно быть рядом. Не только как боссу. Я хочу вас узнавать. Спокойно. По чуть-чуть.

За окном промелькнула скорая, в буфете звенела посуда, у стойки кто-то тихо засмеялся. Всё текло, как надо. Без форс-мажоров.

– Знаете, – сказала я, пряча смущение в кружку, – может быть, вам стоит подать в архив заявку на обслуживание? С графиком. Раз в неделю.

– Уже оформил, – серьезно кивнул Лев. – Внутри себя. Дата следующего визита – завтра. Или сегодня. Если скажете «да».

– Но… я не выдаю документы по первому требованию.

– Это еще один общий пункт из наших списков, – улыбнулся Лев.

С той самой интонацией, с которой, как говорят, начинается дружба. Или что-то большее. Но не сразу.

Я подняла на него взгляд. Он встретил его серьезно.

Красивый. Сегодня – в светло-розовой рубашке и темно-сером костюме, без галстука и пафоса. Понимающий контекст без расшифровки.

Я кивнула.

И мы молчали тишиной, в которой уютно, понятно, спокойно.

Как будто в дом вошел кто-то долгожданный. И сразу стало как в жизни, когда встречается тот, с кем не надо держать спину прямой, а улыбку дежурной. Кто не просит блистать. Кто просто садится рядом – с морсом, взглядом, своим списком. И остаётся.

День как будто встал на паузу. Кофемашина замолкла, смех у стойки стих – будто всё уступило нам момент. Маленький. Простой. Но совсем не случайный.

8

Я как раз заколдовывала последние ячейки в таблице Excel, в которую вбивала архивные номера оцифрованной документации, когда дверь открылась.

На пороге стоял он. В льняном костюме цвета оливок, с той самой лёгкой усмешкой, от которой у женщин рассыпаются фразы в голове, как печенье в пакете.

– Добрый вечер, Ева.

Я выпрямилась за компьютером.