скачать книгу бесплатно
– Прости, я не хотел так громко… – М-да, это, конечно, не совсем то, что я хотел рассказать, но зерно посажено, оставалось только ждать взойдёт оно или нет.
– Всё нормально! – Даша улыбнулась, но слабая тень нервозности в её глазах всё ещё неярко сверкала. – Давай помогу, – она подошла ко мне со стопкой салфеток в руках, пока я доставал тряпку из напольного ящика. Я кивнул, оставив ей лужу на столе, а сам принялся за пол.
Внутри мне даже стало как-то спокойнее, что я ей всё выложил через эту Стефанию, но совесть всё равно пульсировала где-то в затылке, напоминая мне о том, что я трус. У меня словно все мысли состояли из одного слова. Трус! Трус! Трус! Трус! Трус! Ужасно зрелище. Я поморщился, потирая висок холодной ладонью, пытаясь избавиться от этой колющей пульсации в голове, пока у меня не стало жечь шрам на запястье. Казалось, будто невидимое лезвие резало меня без ножа, от чего я лишь сильнее поморщился, вцепившись в левую руку.
– С тобой всё хорошо? – Даша опустилась передо мной на коленки, заглядывая в глаза.
– Да, просто голова болит… Не обращай внимания!
– Подожди, у меня в сумке что-нибудь должно быть, – она вышла в прихожую. На пару мгновений мне показалось, что я схожу с ума, потому что шум в ушах оглушал и я не слышал ничего, кроме громкого биения в них, словно ударная установка поселилась в каждом моём ухе и отыгрывала самую заводную партию. Я посмотрел на своё отражение в луже: оно было таким помятым, словно расплющенное чьей-то задницей пирожное. – Таблеток не было, но зато я нашла шоколадку! – Даша развернула её и протянула мне. – Это всё погода, у меня тоже иногда так голова кружиться начинает… – Она ещё о чём-то лепетала на протяжении нескольких минут, пока я не доел плитку, так и не поделившись. Стало значительно лучше, ну или её улыбка и тёплая рука, державшую мою, сделали своё дело лучше всяких лекарств. – Лучше?
– Намного! – Вяло улыбнулся я, почти не соврав. Что ж, если бы я номинировался на звание самого флегматичного актёра, то явно бы взял гран-при.
– Оставь тряпку, пойдем расскажешь мне, что за пластинки у тебя в комнате! – Предложила Даша, забирая у меня её из рук.
– А, да там старый винил для проигрывателя. Я просто недавно колонки для него купил. Мы летом ставили их на лоджию, и ужинали под музыку.
– Романтично… – Улыбнулась Даша, заходя в комнату. – Так, что тут у нас… – Даша подошла к стойке с винилом. – Как тебе эта? – Она показала потёртую зелёно-жёлтую обложку.
– Не очень, – я пожал плечами. – Скучное кантри, – заключил я, плюхнувшись на мягкую кровать, напротив приоконного стола.
– А эта? – Даша вытащила фиолетовую обложку с орлом по середине.
– О, это свинг, тебе точно не понравится! Попробуй верхнюю полку, там есть что-то интересное. Да, эту! – Подтвердил я, когда Даша потянулась к пятой полке у стойки. – Тебе помочь? – Выглядела она как маленькая белочка, не способная дотронуться до кормушки, но так воодушевленно тянущая свои лапки к ней. Даша пыхтя замотала головой и с высунутым языком дотянулась до пластинок. Да, все-таки 165 сантиметров и 192 явно не уживаются в семейном быту.
– Какая из? – Даша гордо держала свой улов в руках, перебирая разноцветные глянцевые обложки.
– Думаю, эта тебе придётся по душе! – Я улыбнулся, указывая на пастельно-рыжую обложку с яркими малиновыми брызгами.
– Фю дар техикс? – Запинаясь прочитала Даша, подняв на меня беспомощный взгляд.
– Фис… тефис. «Фейерверк»! – С улыбкой поправил её я.
– А как? – Она обернулась на меня, открыв крышку проигрывателя. – Как тебе вообще пришла в голову мысль купить проигрыватель? Сейчас же почти никто пластинки не слушает!
– О, это ты зря! – Воскликнул я, подходя к ней. – Когда мы были с папой в Иве несколько лет назад, то в одном кафе возле окна на маленьком круглом столике стоял лимонный проигрыватель. В нём крутилась пластинка со старым рупрехтским джазом, наверное, середины прошлого века. И этот звук, он не был похож на звук из колонок, он был таким интересным и притягательным. Потрескивание. Шуршание иглы. Исторический антураж. Было так удивительно слушать прошлое в настоящем, пить крепкий кофе и есть тост со сливочным маслом и авокадо, смотря на оживленное шоссе и современную жизнь. Мы тогда просидели в кафе до конца пластинки, а потом я попросил папу купить мне патефон. Ты только посмотри какой он хрупкий и занимательный! Каждый раз, когда я ставлю пластинку и подношу иглу, то как будто совершаю какой-то магический ритуал. Смотри! – Я обхватил её ладони и мы положили пластинку на поворотный диск, чтобы штырёк аккуратно прошел через отверстие на виниле. Затем мы включили патефон и подняли тонарм. Могу вам сказать, что делать всё это, держа в своей руке руку своей девушки, занятие вдвойне приятное. Мы расположили тонарм над началом первой дорожки на пластинке и опустили его вниз. Раздалось тихое шипение, после чего по комнате стали разливаться тихие начальные ноты, от чего Даша улыбнулась, обхватив своим большим пальцем мой.
– Мой внутренний скептик пересмотрел свои убеждения, – она с тёплой улыбкой посмотрела на меня. – А ты не хочешь закружить меня в танце? – Воскликнула она, когда заиграла какая-то заводная мелодия. Не думал, что первая песня будет сразу такой. Я замотал головой, подняв руки, развернув ладони от себя, и капитулировал на ближайший стул. – Давай! Не будь занудой! – Она вытянула меня за руку с сиденья и потянула танцевать. Непосредственность. Вот за что ее я люблю.
– Ты умудрилась напиться? – Воскликнул я, когда её щеки стали наливаться румянцем, а взгляд слегка поплыл.
– Чушь! Мне просто весело! – Воскликнула Даша, звонко хохоча на всю комнату.
– Да, умудрилась!
Но вместо плавного танца у нас получалась полька, и несколько минут мы бесились под музыку, прыгая друг напротив друга, заливаясь смехом от несуразности действия (мы же типа взрослые). Музыка в проигрывателе почему-то стала громче, как только заиграла, наверное, самая глупая песня на свете, которая мне никогда не нравилась. Но сейчас это было не важно, потому что внутри появилось такое чувство, что я готов подпевать и веселиться хоть целый день. Всё тело словно в беспрерывном танце плавно передвигалось по воздуху, в животе стали роить бабочки, а в голове всё начинало обретать положительный оттенок. Но прыгать на полу – это довольно скучно, а вот на кровати… Я словно вернулся в детство, когда каждое утро папа не мог дождаться, пока закончится мой акробатический этюд и я всё-таки соизволю пойти в детский сад. Это такое забавное чувство – чувствовать себя ребёнком, будучи взрослым, словно первый раз пробуешь облизать сосульку, пока никто не видит, и представляешь себя невозможно крутым. Это такое чувство, словно тебе всё ещё пять и ты не знаешь никаких забот, кроме тех, что важнее всех проблем на свете, а именно: съесть все конфеты за раз или оставить несколько на потом. Или вот вам ещё проблема глобального масштаба – машинка или вертолёт на радиоуправлении? Вечное противостояние!
Через пару минут наш импровизированный батут закрылся и мы упали на кровать, тяжело и напористо дыша. Даша положила голову мне на грудь, улыбаясь и хватая воздух ртом. Не знаю почему, но через мгновение наша дыхательная гимнастика переросла в неожиданный поцелуй, пока мои руки независимо от меня, стали гастролировать по её телу. Я знал чёткие границы дозволенного, но когда моя рука опустилась чуть ниже её ключиц, Даша была не против, если не сказать, что даже не заметила этого. Её ладони ласково прикасались к моей щеке и голове, пока я беззастенчиво изучал изгибы её тела. Мне казалось, что сейчас это действо перерастёт в нечто большее, чем просто тисканье друг друга, хотя я никогда и не настаивал на этом, терпеливо ожидая, когда она будет готова. Правда, в своей голове, чёрт возьми, я уже не единожды переспал с ней. И я не одержим сексом, но достаточно опьянён своей девушкой, чтобы назвать это зависимостью. Но мне не хотелось быть животным, которое что-то хочет, тем более что слово «нет» я понимал прекрасно, а потому приходилось довольствоваться лишь своими фантазиями. И не успел я только подумать о том, как она отдаётся в мои руки, как Даша встала локтями мне на грудь, кокетливо смотря мне в глаза и с соблазнительной улыбкой прикусывая губу.
– Даже не думай! – Я вскинул брови и в ошеломлении открыл рот.
– Вот облом! – Да это не облом, это катастрофа!!! Она ещё и мысли читать умеет! – И о чём же мне тогда думать, позволь спросить? – Даша слегка наклонила голову и приложила ладонь к щеке, устремив свой взгляд куда-то вглубь потолка.
– Точно! – Просияла она, явно отыскав великолепную идею. – У нас же есть пицца! Я ожидал услышать всё, но не это.
– Ты сейчас действительно думаешь о пицце?
– Да! Ну и немножко о тебе, – она лучезарно улыбнулась, щёлкнув меня по носу. Если бы ты обо мне думала, мы бы сейчас точно не разговаривали!
– Ладно, пицца так пицца, – я неудовлетворённо вздохнул, поднявшись с кровати. – Пойду схожу за ней, может она разделит мои мысли! – Даша показала язык и засмеялась.
– Ой, тогда не буду мешать вам сплетничать, позови, когда всё обсудите!
Я спустился к парковке, обогнув детскую площадку, которую мы поставили этим летом для Ромы, Макса и Авроры. Ничего особенного – горка, качели, бассейн с пластмассовыми шариками и песочница, но каждый раз, когда я проходил мимо, мне всё сильнее хотелось увидеть детские счастливые лица и звонкий смех, во время безудержной беготни вокруг. Мне кажется, я жду их появления сильнее, чем родители (которые уже купили, всё что только можно для первых месяцев и переделали зал в квартире в детскую), которые пока что ещё даже не решили будут ли они ждать их появления в частной клинике или городской больнице. Всё, что пока их интересовало, так это то, чтобы лишь за тремя не прятался четвёртый, как Аврора за братьями. Забавно, что родители ещё пару лет назад наотрез отказывались думать о детях, сполна довольствуясь мной и моими подростковыми выходками. Поэтому, когда Марте стало плохо в театре, то она была уверена, что отравилась суши с тунцом, но никак не в том, что беременна.
Я открыл заднюю дверь машины, достав картонный пакет, точнее то, что от него осталось после дождя, и взял наши верхние вещи, чтобы они подсушились возле камина, за дровами для которого нужно было спускаться в небольшой погреб возле входа в дом. Закрыв машину, я сложил вещи в пакет и направился к лестнице в подвал, когда до меня стали доноситься звуки фортепиано и тихого пения. Я подумал, что мне показалось, но чем ближе я подходил к дому, тем лучше начинал слышать музыку. Наверное, Даша включила какую-нибудь пластинку с нижней полки, там как раз лежал винил с музыкой из любимых фильмов Марты. Я взял несколько сухих дров из небольшой поленницы и направился ко внутреннему входу в дом из подвала, выйдя к гардеробной возле прихожей.
Я поставил пакет на барный стол и принялся разжигать камин, убрав перед этим оставшуюся от прошлого раза сажу. Я сложил пирамидкой внутрь дрова, положив на прежние угли и веточки сначала несколько маленьких дров, а поверх них два больших, чтобы камин лучше разгорелся. Открыл задвижку прямого хода в трубе и прогрел воздух какой-то прошлогодней газетой, потому что там была статья о моём концерте. Видел бы это сейчас папа, то мне бы хорошо влетело за то, что уничтожаю такой драгоценный материал! Вообще не понимаю, как он за лето не смог найти эту газету в стопке для розжига! Когда из трубы появилась тяга, то я свернул ещё пару газет в комок и поджог, бросив в основание моего древесного шалаша. Теперь оставалось только дождаться потрескивания и лёгкого гудения в трубе от тёплого воздуха, и камин был готов! А если учесть, что дров я почти туда и не положил, то его готовность стоило ожидать с минуты на минуту, поэтому я положил вещи на ближайшие к камину стулья, подвинув их поближе к огню.
Я вернулся к столу и вынул размякшую коробку с пиццей из пакета, поставив лимонад в холодильник, чтобы хоть немножко сбить его тёплый приторный вкус. Я достал две фарфоровые тарелки с золотой каймой из буфета, положив на них по половине пиццы, когда со второго этажа вновь раздалась музыка, а голос, слегка дрожащий, пел что-то на рупрехтском языке. Вообще, Даша не умеет петь и потому было бы странно предположить, что эти волшебные звуки издаёт она, но интерес с каждым мгновением проникал в меня всё глубже, от чего я медленно поднялся по лестнице наверх. Я заглянул в комнату и обомлел: Даша сидела за фортепиано и с закрытыми глазами пела песню, которая звучала у неё в наушниках. Во-первых, я не знал, что она умеет играть, во-вторых, когда она, чёрт возьми, научилась петь, если обо всех своих начинаниях она рассказывает мне первому! Я стоял в дверном проёме с приоткрытым от удивления ртом и не мог оторвать свой взгляд от неё – я никогда не видел её такой до этого. Казалось, будто вся комната озарилась солнечным светом, а инструмент вместе с ней парит меж облаков, так невесомо и чувственно было её исполнение, словно поёт не она, а её душа. Я никогда прежде не видел, чтобы она что-то делала с таким наслаждением, не обращая внимания на окружающий её мир. Она была удивительна и притягательно нежна. Даша открыла глаза и ахнула, тут же прекратив игру, когда увидела меня.
– Нет! Нет! Извини! Я не хотел тебя напугать! Я просто заслушался!
– Тебе, правда, понравилось? – Она подняла на меня смущённый взгляд.
– Это потрясающе! Почему ты раньше не пела?
– Я не знала, что умею… Я только второй месяц на вокал хожу.
– Спой ещё! Пожалуйста! – Я робко улыбнулся, не зная надо было ли это делать или мой молящий взгляд всё говорил за себя.
– Хорошо… – Даша опустила глаза на инструмент и таинственно улыбнулась, мягко положив пальцы на «си» в малой октаве и «ре» в первой.
Вступив, она посмотрела на меня и её взгляд был не таким, как прежде. Казалось, в её глазах бился яркой звездой огонь. Её щёки были розовыми пионами, распускающимися под лучами солнца, незатейливо переливаясь от бледно-розового к коралловому. Её губы были под стать адскому пламени, змей которого так манил согрешить и прикоснуться к ним вновь. Её светлые русые волосы непослушно падали на плечи, словно беспокойный водопад в горном ущелье молочной пеной рассыпался над пропастью. Казалось, что свет, исходивший от неё затмевал свет солнца, она была ярче и теплее. При взгляде на неё моё сердце и самообладание плавились как свеча, но мне хотелось лишь одного, чтобы её тёплый огонь плавил меня дальше, потому что без него мне было холодно существовать.
Сейчас я был счастлив от того, что Даша в этот день рядом и я проживаю его по-особенному радостно, а не в колкой меланхолии. Только лишь своим присутствием она озаряла мой день, как белое солнце в чёрный шторм, как свет звезды в абсолютной тьме космоса. И я, будучи навеки зависимым от этого света, должен буду его сегодня отпустить… По моему сердцу от этого разливалась печаль, как огненная лава по вулканическому склону, но как бы ни было жарко в груди, в венах стыла кровь от бесчестности бытия. Я навсегда буду её, а она никогда не будет моей. Я не готов это принять! Она уходит от меня с каждой минутой, как песок меж пальцев, но я не заслуживаю этой быстротечности! Я хочу поставить весь мир на паузу, прожить свою жизнь с ней и только после дать времени вновь ход! Но не сейчас! Я не хочу говорить «прощай», когда ещё не произнёс «здравствуй».
– Хочу свой первый свадебный танец под эту песню! – Раздался мечтательный голос из-за инструмента.
– Замуж выходишь? – Я улыбнулся, подойдя к ней.
– Вообще планировала!
– За кого?
– Ммм… есть кандидат!
– Познакомишь? – Она покраснела, замотала головой и засмеялась. – Вот незадача, и думать ни про что нельзя, и ни с кем не знакомят! Ладно, тогда чаю?
– Не откажусь! – Я протянул ей руку, помогая выйти из-за инструмента. Даша заулыбалась, вложив свою руку в мою, и мы вышли из комнаты.
* * *
Мы подъезжали к деловому центру, когда нежно розовое небо уверенными мазками облаков смешивалось с вечерней алой краской, наполняя нежность страстью. Фиолетовая дымка ложилась поверх алого полотна и наполняла эту страсть загадкой, которая в своё время давала подсказки звёздами, главное – это лишь увидеть их. Казалось, что вот-вот и я взлечу из машины в это загадочное небо и, кстати, крылья были абсолютно не нужны для этого, сейчас мне было достаточно своих чувств, чтобы летать постоянно.
Я припарковал машину у небольшого фонтана возле входа в центр.
– Поднимешься? – Я помотал головой.
– Папа просил вечером ему помочь после работы, – я пожал плечами.
– Тогда до завтра? – Она улыбнулась, поправляя платье.
– До завтра, – я улыбнулся в ответ. Она обняла меня, чмокнув в щёку и развернулась к зданию. Я смотрел ей вслед, борясь с желанием развернуть её и не отпускать никогда или же отпустить и забыть навсегда. Интересно, как долго продлиться это «навсегда»? – Подожди! – Я подлетел к ней, коснувшись её ладони. Мне так хотелось хоть ещё немного подержать её в своих руках… Я обнял Дашу за бедра и прижал к себе, прислонившись к машине и прикоснувшись губами к её.
– Да что с тобой сегодня? – Она засмеялась.
– Просто хочу ещё немного побыть рядом с красивой девушкой!
Оказавшись над ней, я начал осыпать её губы и шею поцелуями, то и дело наши пальцы то спутывались вместе, то вцеплялись друг в друга в попытке скрыть наше обоюдное желание. Время от времени то Даша, то я покрывались мурашками и начинали смеяться друг над другом, когда кто-то из нас пытался этому противостоять. Небо уже почернело и лишь изредка оголяло лавандовые облака, похожие на столь манившие меня части Дашиного тела, скрытые под нежной тканью её платья. Воздух, который так усердно пробивался в наши объятия, был приятно свеж, как и волосы Даши, которые пахли сладким запахом её духов. Мгновение за мгновением мы всё больше погружались друг в друга и уже не были слышны ни голоса людей на улице, ни шум метро, ни звук шоссе. Я лишь чувствовал, как её теплые руки прикасаются ко мне, в то время как мои пальцы медленно скользят то по её бёдрам, то по её талии, то и дело поднимая выше и выше юбку (но в пределах разумного). Я просто сходил с ума от её линий. Её глаза лесной зелени, сводившие с ума своей притягательностью, смотрели с блеском на меня, а алые, чуть треснувшие губы, растянулись в довольной улыбке. Русые, теперь уже взлохмаченные ветром, волосы, путаясь, свисали на её лицо, а бледные щёки покрылись розовым и столь обаятельным румянцем. Не знаю как Даша, но я был счастлив и каждое мгновение лишь подтверждало это!
– Я сейчас опоздаю… – Прошептала Даша, уткнувшись мне в шею. – Мне нужно идти! – Я всё ещё не отпускал её руку, пытаясь насладиться Дашей ещё чуть-чуть. – Пока?
– Пока… – Я вздохнул и отпустил её. Навсегда. Она прислонила ладонь к губам и послала воздушный поцелуйчик с улыбкой направившись к лифту. Но в тот момент этот поцелуй, словно мощный удар, разбил стекло первого этажа вдребезги. Я проводил её взглядом, пока она не скрылась за дверьми лифта, которые теперь уж точно разделили нас. Но в глубокое меланхоличное самокопание я погрузиться не успел, потому что жужжащий телефон вернул меня в мир насущный и я зашёл в сообщения.
«Сынок», – раздался папин голос из мессенджера. – «Пожалуйста, постарайся приехать до восьм…»
«Это Лёша? Лёшечка, пирог почти готов и скоро будет стоять тебя ждать! Люблю тебя!»
«Да, кстати, поторопись, а то ничего не останется!» – Засмеялся папа. – «Люблю тебя!»
Мне кажется, родители каждый разговор, который бы ни был со мной, всегда заканчивают фразой «люблю тебя», даже если до этого меня ругали и говорили о том, что моё поведение – позор всей семьи, конец всегда был один – «люблю тебя». Но это была не клишированная фраза, типа «как дела». Эта фраза всегда произносилась как-то по-особенному, словно была только для меня и ни для кого больше. Но если от папы я её слышал всегда, то, когда так говорила Марта, у меня каждый раз внутри было ощущение, что я на американских горках – дух захватывало. Потому что, никому не нужны чужие дети, кроме их родителей – это логично. Но Марта, она никогда не давала мне почувствовать себя третьим лишним, наоборот, она делала все так, чтобы я почувствовал, что я нужен не только папе, но и ей. И я люблю её за это. Люблю как маму. Она и есть моя мама. Настоящая мама, а не имитация.
«Скоро буду, не начинайте без меня!»
«Ждём!»
Ну вот и мой план на день почти подошёл к концу, в нем осталось ровно два пункта, один из которых уже можно наполовину зачеркнуть:
вый пирог на ужин;
6. Не опоздать на самолёт.
Надеюсь, что пирог, хоть как-то скрасит завершение этого дня, хотя, всё прошло намного лучше, чем я предполагал.
Я остановился возле любимого кондитерского магазина и купил килограмм ирисок, без которых просто жить не мог! Запах этих конфет постоянно исходил от меня, что мне кажется, я уже родился с ним. Когда я первый раз в три года попробовал эти конфеты, то после первого укуса мою зависимость уже нельзя было остановить. Однажды я так ими объелся, что папе пришлось вызывать врача, вместо моего дня рождения. После этого я, конечно умерил свой пыл, но не настолько, чтобы полностью отказаться от конфет, парочка всегда лежит у меня в кармане. Если бы вы знали, какие они вкусные! Такие тягучие, сладкие и молочные, м-м-м-м… Пожалуй, открою упаковку ради нескольких штучек на светофоре. Сегодня даже пробки не выводят меня из себя! Невероятно!
Я неспешно поднялся по лестнице на 4 этаж, пару раз чуть не полетев вперед себя. Какой вообще умник решил, что свет на лестнице – самое бесполезное, что может быть?! 20:37. Ну, почти вовремя! Я открыл дверь и зашел в квартиру, в которой было также темно, как и на лестнице. Я подёргал выключатель, но ничего этим не добился, и уже было начал снимать с себя куртку, как услышал голоса.
– Он тебе опять угрожает?
– Нет! С чего ты взяла?
– Громов, с того, что я научилась понимать когда ты врёшь, как бы ты это профессионально ни делал!
– Но мне никто не угрожает!
– Если бы ты говорил правду, то точно бы не улыбался!
– Ну, а что мне плакать что ли? Я итак всю жизнь только и плачу! Всё, Марта, прекращай! Ни мне, ни моему сыну, ни уж тем более тебе никто не угрожает!
– Дима, почему ты постоянно выделяешь, что это только твой сын? – Обиженно воскликнула Марта. – Это и мой сын тоже! – Я, затаив дыхание, застыл в прихожей, прислушиваясь к разговору.
– Что?…
– Я уже тысячу раз говорила и скажу ещё! Твой сын чудесный, замечательный ребёнок, но позволь наконец и мне тоже считать его своим! Он мой сын, мой старший сын! Я не могу считать иначе, не могу! И я не допущу, чтобы с ним что-то произошло! Я уже достаточно живу с вами, чтобы ты наконец перестал бояться, что я… – Но концовку я не услышал, потому что сквозняк от входной двери с грохотом захлопнул дверь в папину комнату. Как же ты не вовремя дверь, как не вовремя! Мне вообще-то было интересно, чего там бояться не надо! Но через мгновение голоса стихли и из-за двери вышел папа с подсвечником в руках.
– Вау, ужин при свечах… Ты мне сделаешь предложение? – Папа заливисто засмеялся.
– Мне кажется, я ещё не готов к таким серьёзным отношениям… – Папа пожал плечами. – Прости, – он поцеловал меня в голову и забрал куртку из рук, вручив подсвечник. – Мы уже третий час так сидим, – он улыбнулся. – У тебя хоть дела получше?
– Намного! – Воскликнул с улыбкой я, но нужно было побыстрее сменить тему, чтобы папа не спросил о нашем разговоре. – Вы с Мартой поссорились?
– С чего ты взял?
– Просто спросил.
– А ты опять конфет объелся?
– С чего ты взял?
– Просто спросил, – папа рукавом худи потер уголок моего рта и усмехнулся. – Надеюсь, ты туда не навсегда? А то всё остынет.
– Только на половину вечности! – Заверил я, плюхнувшись рядом с Барни на кровать в своей комнате, поставив перед этим на зарядку телефон. – Ты себя хорошо вел? – Барни уткнулся носом мне в шею, подняв брови и свой взгляд на меня. – Смотри, что у меня есть! – Я достал из-за изголовья кровати пакетик с узловыми говяжьими костями и протянул одну ему. – Так, слюни не на меня! Давай-давай, не заставляй меня спасательный круг доставать, чтоб не утонуть! – Барни отполз к подушке, и водрузив на нее лапы, стал с жадностью грызть кость. Дверь в мою комнату осторожно открылась и зашла Марта, мягко опустившись на край кровати возле меня. В её взгляде были проблески испуга, которые она прятала за растерянностью, волосы свисали на её уставшее лицо, на котором виднелись дорожки слёз и следы бессонницы. Она была в кремовом атласном платье, которое опускалось чуть ниже её колен, а волосы были собраны в скорый пучок, который вот-вот грозил свалиться ей на плечи. Марта положила ладонь мне на живот и заглянула своими шоколадными глазами в мои. – Все хорошо? – Марта несколько мгновений смотрела в ответ, а потом неожиданно для меня обняла, крепко вцепившись в мои плечи, в то время как слёзы вновь стали обжигать её щеки.
– Я люблю тебя!
– И я тебя люблю, мам!
– Я очень за тебя переживаю и не хочу тебя отпускать, никуда не хочу отпускать моего воробушка!
– Правда всё так серьёзно, что мне нельзя этого избежать? – Марта тяжело закивала головой.
– Более чем. Папа бы не стал всё это устраивать, если бы смог решить всё своими силами. Но у него не получается… И он уже на пределе своих возможностей, чтобы защитить тебя.
– Но если пропаду я, то переключатся на тебя или на него!
– Твоя жизнь важнее… – Спустя несколько минут ответила Марта. – И я не допущу, чтобы какие-то отморозки считали иначе! – Марта выпустила меня из объятий и села назад. – Не могу так долго сидеть, – она устало улыбнулась, пока внутри меня всё ещё отзывались эхом её слова.
