скачать книгу бесплатно
4. В районе Мяркярви – до 2–3 пехотных дивизий.
5. В районе Петсамо – до 1–2 пехотных дивизий.
Окончательного развертывания финской армии надо ожидать на 20–25-е сутки.
Вероятность сосредоточения значительных сил финской армии на Выборгско-Ленинградском направлении, поддержанных здесь немецкими дивизиями, предопределяет возможность активных действий противника на этом направлении.
Наиболее вероятными действиями морских флотов противников будут:
(…)
г) в Северном море возможно развитие немцами крейсерских операций и действий подводных лодок по блокаде наших портов в Мурманске и Архангельске…
IV. Основы нашего стратегического развертывания
а) на охране Северного побережья остаются одна 88-я стрелковая дивизия, западные части и погранохрана».
Также существует адресованная Сталину записка наркома обороны СССР и начальника Генштаба с соображениями по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками. О северных рубежах там говорилось следующее: «Северный ФРОНТ (ЛВО) – 3 армии, в составе – 15 стрелковых, 4 танковых и 2 моторизованных дивизий, а всего 21 дивизия, 18 полков авиации и Северного военно-морского флота, а основными задачами – обороны г. Ленинграда, порта Мурманск, Кировской жел. дороги и совместно с Балтийским военно-морским флотом обеспечить за нами полное господство в водах Финского залива. С этой же целью предусматривается передача Северному фронту из ПрибОВО – обороны северного и северо-западного побережья Эстонской ССР. Граница фронта слева – Осташков, Остров, Выру, Вильянди, зал. Матасалу, острова Эзель и Даго исключительно. Штаб фронта – Парголово».
Вопрос, насколько неготовность к войне стала результатом того, что военная реформа в Советском Союзе была далека от завершения, а насколько – следствием сознательных усилий избежать тех самых провокаций, до сих пор служит темой для дискуссий. Некоторые исследователи, подобно Якову Верховскому и Валентине Тырмос[23 - Верховский Я. Г., Тырмос В. И. Сталин. Тайный «сценарий» начала войны. – М.: ОЛМА-Пресс, 2005.], утверждают, что даже жертвы первых дней войны были запланированы ради того, чтобы вызвать сочувствие мирового сообщества. Генералам, еще помнившим разгул репрессий, а потому послушным, запрещалось предпринимать хоть какие-то действия для подготовки к обороне, и даже передача в войска знаменитой Директивы о возможном нападении Германии была намеренно задержана.
С другой стороны, флоты встретили первый натиск немцев и их союзников в полной боевой готовности. Так, корабли Северного флота по приказу командующего, контр-адмирала А. Г. Головко, покинули базу в Полярном за несколько дней до начала войны. Они рассредоточились по окрестным природным бухтам, поэтому налеты люфтваффе в первые часы войны не причинили им вреда.
Адмиралы меньше сухопутных военачальников боялись возможного гнева высшего руководства или им не ставили таких ограничений, как «не занимать предполье» на западной границе?
Система оперативных готовностей
5 июня 1941 года вышел приказ наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, в котором сказано, что любые недостатки в оперативной готовности кораблей, частей и соединений флота следует считать чрезвычайным происшествием и строго наказывать. По словам А. Г. Головко, популярная в Советском Союзе патриотическая песня «Если завтра вой на» отзвучала на советском Севере уже за пять суток до официального сообщения о начале немцами военных действий.
Моряки Северного флота не зря уделяли внимание боевой подготовке и переводу кораблей из одной оперативной готовности в другую. Как отметил в своих записках командующий Северным флотом, «дело в том, что на всех флотах к весне 1941 года была введена система разных степеней оперативной готовности, очень продуманная и досконально разработанная. Каждая степень (всех насчитывалось три) предусматривала свои мероприятия, которые обеспечивали готовность той или иной части боевых сил флота к немедленным действиям. Такая система сыграла весьма положительную роль в боевой подготовке: она приучила командиров и личный состав обходиться без дополнительных распоряжений и приказов, всегда отнимающих лишнее и всегда драгоценное время. Короче говоря, система оперативных готовностей была подобна автоматическому переключению, предусматривавшему в конечном счете комплекс определенных действий всего флота»[24 - Головко А. Г. Вместе с флотом. – М.: Воениздат, 1979.].
Опираясь на данные разведки и информацию, полученную от норвежских беженцев, оказавшихся на советской территории, командование флотом знало, что гитлеровцы сосредоточили свои войска и боевую технику на территории Северной Норвегии и в районах Финляндии, граничащих с Советским Союзом. Помимо этого, было известно, что немцами сформирована военно-морская группа «Норд» и происходит концентрация надводных и подводных кораблей Третьего рейха на базах, расположенных вблизи советско-норвежско-финляндской границы. Отечественные посты береговой охраны замечали в нескольких точках вблизи территориальных вод советского Заполярья перископы чужих подлодок.
Командование вермахта и ВМФ Германии после побед в Европе, по-видимому, считало себя неуязвимым. В период развертывания своих сил для нападения на СССР оно перестало соблюдать элементарную осторожность, постоянно подтверждая своими действиями на границе, что вторжение произойдет в течение нескольких ближайших дней.
Наглядный пример: 17 июня 1941 года около двух часов дня командующему Северным флотом доложили, что в небе над главной базой флота появились германские самолеты. Как потом выяснили, над бухтой и Полярным пролетел самолет с опознавательными знаками ВВС Германии, причем так низко, что оперативный дежурный по Северному флоту, выглянув из окна служебного помещения, разглядел немецкого летчика в кабине. Сфотографировав гавань Полярного, немецкий самолет прошел над Кольским заливом, над аэродромом в Ваенге и отправился восвояси. Несмотря на ранее полученные инструкции открывать огонь в подобных случаях, ни одна из советских батарей не сделала по нему ни одного выстрела. В объяснениях командиров батарей командующему флотом звучала одна и та же фраза: не открывали огня из-за боязни что-либо напутать. Артиллеристы боялись, что, если они поддадутся на провокацию немцев, это может стать причиной конфликта и, возможно, начала полномасштабных боевых действий. Контр-адмирал Головко дал приказ перехватить самолет, но поднятые в воздух дежурные истребители И-15 и И-16 не обладали необходимой для перехвата скоростью полета, и немецкий самолет отправился на свой аэродром с собранной информацией о главной базе нашего Северного флота.
Спустя несколько часов над советской Арктикой появилось звено немецких самолетов, один из которых прошел над бухтой Озерко. На этот раз, выполняя приказание командующего Северным флотом – в случае появления неизвестных самолетов их сбивать, – зенитки открыли дружный огонь, но так и не смогли задеть чужие самолеты, летевшие на высоте свыше семи тысяч метров. Было очевидно, что немцы делают последние приготовления к нападению.
Головко не только доложил об этих инцидентах наркому ВМФ Н. Г. Кузнецову, но и отправил телеграмму генерал-лейтенанту М. М. Попову – командующему Ленинградским военным округом, которому Северный флот оперативно подчинялся по вопросам сухопутной обороны. В ответной телеграмме, подписанной начальником штаба Ленинградского округа, было сказано: «Не давайте повода противнику, не стреляйте на большой высоте». Головко объявил на Северном флоте оперативную готовность № 2. Такую же готовность объявили и на Балтийском флоте. До начала Великой отечественной войны оставалось три дня…
Но даже располагая такими данными о намерениях врага, Северный флот и Красная армия на Севере не получили из Москвы соответствующих инструкций, а самое главное – военных сил и боевой техники было недостаточно для отражения вражеского нападения. Как отмечал в своем дневнике контр-адмирал Головко, «пограничный район, который затем получил наименование мурманского направления, оборонялся всего лишь одной стрелковой дивизией, и то неполного состава, сильно поредевшей по всяким причинам мирного времени. Новых типов самолетов авиация флота еще не получила. Северный флот располагал несколькими самолетами типа "СБ", а наш сосед – 14-я армия – полком таких самолетов. Иными словами, если брать соотношение сил лишь в абсолютных цифрах, по количеству и по оснащенности современными для того периода боевыми средствами, Северный флот и сухопутные войска, расположенные на участке, примыкавшем к государственной границе в районе Кольского полуострова, должны были оказаться в самом невыгодном положении с первого часа военных действий»[25 - Головко А. Г., 1979.].
Самолет АНТ-40
Фото: Kpisman/Flickr (CC BY 2.0)
С дорогами дело обстояло плохо, их почти не было, а те, что были, не могли выдерживать тяжелую технику в большом количестве. С одной стороны, это представляло проблему для противника: для того чтобы перебросить свои войска на советский Север, немцы могли использовать только две сухопутные дороги. С другой стороны, уязвимость и малочисленность коммуникаций затрудняла (а могла сделать невозможной) доставку подкреплений, снаряжения, техники, боеприпасов для оборонявших Арктику подразделений Красной армии и Северного флота. Исправить ситуацию было уже невозможно. До начала войны оставались считанные часы, а вскоре уже счет пошел на минуты.
Большинство воспоминаний очевидцев и участников тех событий позволяет сделать вывод, что неизбежность начала войны понимали уже и руководство СССР, и военачальники. Недаром, к примеру, в Москве в ту самую ночь на 22 июня 1941 года ввели режим затемнения. О том, что еще в мае началось постепенное выдвижение войск к западной границе, сказано выше.
Нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов вспоминал, что около 23 часов 21 июня ему позвонил Тимошенко и сказал: «Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне». Кузнецов отправился к наркому обороны вместе с заместителем начальника Главного морского штаба контр-адмиралом Алафузовым и застал у Тимошенко Жукова – нарком и начальник Генштаба сочиняли ту самую Директиву. «Считается возможным нападение Германии на нашу страну», – сказал Тимошенко вошедшим адмиралам. Кузнецов, по его словам, увидел текст Директивы – подробный, но все еще половинчатый: «Возможно нападение… избегать поддаваться на провокации».
«Пробежав текст телеграммы, я спросил: "Разрешено ли, в случае нападения, применять оружие?" "Разрешено", – вспоминал Кузнецов. – Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову: "Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один! Бегите!"… Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападение можно ждать в эту ночь? Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!..»[26 - Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. – М.: Вече, 2013.].
Телеграмму «Оперативная готовность № 1! Немедленно!» отправили, но спешно вернувшийся в Наркомат флота Кузнецов счел необходимым лично позвонить всем командующим флотами, в том числе, конечно, и контр-адмиралу Головко на Северный флот, с приказом о полной боевой готовности.
«В то же самое время в севастопольском Доме флота шел большой концерт, – говорится в книге "Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны". – Город сверкал огнями. Бульвары и сады были заполнены нарядной публикой. Но корабли в бухте уже были затемнены. Еще два дня назад, 20 июня 1941 г., Черноморский флот, так же как и Балтийский и Северный, был переведен на "Оперативную готовность № 2". Большая часть моряков, вернувшихся в порт после учений, так и не была отпущена на берег. А сегодня ночью "Оперативная готовность № 2" превратилась в "Оперативную готовность № 1"»[27 - Верховский Я. Г., Тырмос В. И., 2005.].
Последняя предвоенная ночь в Полярном выглядела примерно так же: спектакль в Доме офицеров, праздничная атмосфера… И телеграмма из Москвы об объявлении полной боевой готовности. В четыре часа утра самолеты люфтваффе совершили первый налет на Полярный.
В своем дневнике командующий Северным флотом описал события, происходившие за считанные часы до нападения гитлеровцев на СССР. В данных советской военной разведки фигурировали обнаруженные чужие суда – тральщики на подходах к губе Петсамо и в самом порту, на рейде, а также на рейде Варде и в Перс-фиорде. Командование Северным флотом получило срочную радиограмму, сообщавшую, что немцы стянули к границе войска (около 200 дивизий), что с часу на час надо ожидать их вторжения на территорию СССР, поэтому все части флота должны быть переведены на оперативную готовность № 1. В своих мемуарах Н. Г. Кузнецов пишет: «Северный флот принял телеграмму-приказ в 0 часов 56 минут 22 июня. Через несколько часов мы получили донесение командующего А. Г. Головко: "Северный флот 04 часа 25 минут перешел на оперативную готовность № 1". Значит, за это время приказ не только дошел до баз, аэродромов, кораблей и береговых батарей – они уже успели подготовиться к отражению удара»[28 - Кузнецов Н. Г., 2013.].
Связь наркома с флотами действовала бесперебойно. В первые же часы войны Головко и других командующих флотами беспокоили две основные опасности: налеты вражеских самолетов на военно-морские базы и высадка неприятельского десанта. Согласно докладам пограничных постов, 22 июня в течение только первых полутора часов суток шесть самолетов (четыре германских, один финский, принадлежность еще одного осталась неизвестной) нарушили границу, пролетев над территорией Советского Союза на высоте около 1000 метров.
Первые вражеские бомбы были сброшены на советскую землю в районе Полярного около четырех часов утра, после чего многие мирные граждане бросились к замершим у причалов буксирам и пароходам, чтобы срочно отплыть в Мурманск и оттуда направиться по железной дороге вглубь страны, подальше от бомбежек и угрозы вторжения врага. Среди них были и артисты – в это время в Полярном гастролировал Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. В последний субботний предвоенный вечер на спектакль «Перикола» пришли командующий Северным флотом Головко, член Военного совета Николаев, начальник штаба Кучеров. После окончания первой бомбежки весь состав театра в течении двух часов был отправлен из города, пока – без реквизита и декораций.
Прикрыть горло Белого моря
В своих мемуарах адмирал Кузнецов пишет: «…Я на свою ответственность приказал передать флотам официальное извещение о начале войны и об отражении ударов противника всеми средствами, на основании этого Военный совет Балтийского флота, например, уже в 5 часов 17 минут 22 июня объявил по флоту: "Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать всякую попытку нападения противника". В тот момент, конечно, следовало уже не только "отражать попытки нападения", а наносить ответные удары по врагу. Но флот не мог этого делать один, нужны были согласованные планы, единое руководство в масштабе всех Вооруженных Сил. Главный морской штаб передал еще один приказ флотам: "Немедленно начать постановку минных заграждений по плану прикрытия"… Затем было дано дополнительное приказание: "Ставить мины круглосуточно, использовать все что можно: эсминцы и другие корабли"…
Мне позвонил адмирал А. Г. Головко:
– Разрешите бомбить авиацию противника на его аэродромах?
– Разрешаю бомбить аэродромы на норвежской территории, – последовал ответ.
Прямых военных действий со стороны Финляндии еще не велось. Мы понимали, что назвать ее нейтральной страной трудно, симпатии ее правительства были явно на стороне немецких фашистов. Однако открывать военные действия против финнов мы не могли и не хотели»[29 - Кузнецов Н. Г., 1975.].
Согласно директиве Кузнецова, предназначенной Военному совету, для обороны горла Белого моря к семи часам утра 22 июня надлежало оперативно использовать следующие силы Северного флота: две подводные лодки, эскадренные миноносцы «Грозный» и «Сокрушительный», эскадрилью морских бомбардировщиков МБР-2.
Получив 19 июня 1941 года директиву от Главного морского штаба – готовить к выходу в море подводные лодки, командующий Северным флотом Головко отправил начальнику Главморштаба адмиралу И. С. Исакову доклад об изменении плана использования подводных лодок на случай войны: «Лодки типа "щука" и часть лодок типа "малютка" послать в район морских сообщений гитлеровцев между северными норвежскими шхерами и Петсамо; остальные "малютки" направить для прикрытия входа в горло Белого моря. Обосновал изменение плана следующим: "малютки" имеют пониженную мореходность, район их действия более ограничен, чем лодок других типов, стало быть, они по своим данным более пригодны для прикрытия наших коммуникаций»[30 - Головко А. Г., 1979.].
Головко аргументировал свой план тем, что подводные лодки типа «щука» отличаются повышенной маневренностью и живучестью, и их можно наиболее эффективно использовать против гитлеровцев на море. («Щ» – серия средних подводных лодок; они оказались самыми результативными подлодками нашего флота в Великую Отечественную войну.)
В течение нескольких часов в штаб Северного флота поступали донесения о замеченных немецких самолетах, по которым береговые зенитные батареи и корабельная артиллерия открыли огонь, о неопознанных надводных судах, о перископах подводных лодок.
А. Г. Головко вспоминал: «На телефонные запросы нам отвечают из Главморштаба, что началась война, однако ничего другого пока сказать не могут. Тогда я запрашиваю относительно плана использования подводных лодок. И вдруг начинается перепалка. Главморштаб категорически настаивает, чтобы к входу в Белое море, вернее в горло Белого моря, были направлены большие лодки, то есть "щуки", а не "малютки". Никакие мои доводы не принимаются. Переговоры насчет лодок возобновляются несколько раз. Дело заканчивается тем, что Главморштаб категорически предписывает мне послать к горлу Белого моря "щуки", ссылаясь при этом на личное указание И. В. Сталина. Проще говоря, не сумев доказать свою правоту, мотивировали таким образом»[31 - Головко А. Г., 1979.].
Впрочем, одновременно с вопросом о подводных лодках вице-адмиралу Головко приходилось разбираться с огромным количеством важных и крайне важных проблем. Например, осознавая опасность постоянных авиаударов, командующий считал необходимым вывести из порта Мурманска скопившиеся там гражданские суда: «…до 35 транспортных судов, около 40 рыболовных траулеров и 80 мотоботов – большая часть торгового флота»[32 - Там же.]. Они были нужны для использования в военных (после переоборудования) целях либо как вспомогательные и транспортные. Оптимально перебазировать их из Мурманска в Белое море, в Архангельск. Но как это сделать? Конец июня, полярный день, акватория идеально просматривается в любое время суток. Путь же предстоял не близкий, 450 морских миль. Составить конвой? Так все равно нет возможности придать ему какое-то серьезное охранение. Топлива мало, фактически только то, что есть в баках. Эсминцы нужны для обороны. Да и опять же, в походном ордере все суда, включая военные (а силы Северного флота были в тот момент невелики), окажутся удобными мишенями. Самолетов для охраны с воздуха тоже не хватит: все имеющиеся истребители необходимы для отражения натиска люфтваффе, и их все равно не хватает.
Контр-адмирал принял отчаянное решение. Как он записал в дневнике, ему даже по первым часам и дням начавшейся войны показалось, что подтверждается прежнее впечатление: прусская военная школа продолжает оказывать на немцев определяющее влияние, а это – шаблон и педантичность. Головко отмечал, что даже немецкие авианалеты происходили как по расписанию, в одно и то же время. Вполне возможно, что авантюрная идея не составлять конвой, а отправить одиночные суда вообще без охраны, принесет успех. Это вопреки всем правилам, и вполне вероятно, что противник такое даже предположить не может.
Затея действительно увенчалась успехом. Повезло с погодой: была низкая облачность и временами даже туман. Суда выходили из порта Мурманска через произвольные отрезки времени. Авиации было дано распоряжение особо бдительно выслеживать и гонять немецкие самолеты-разведчики, не пуская их на восток.
Суда шли, сигналов тревоги от них не поступало. За исключением одного. Пришел SOS с рефрижератора № 3, после чего судно на запросы не отвечало. Разумеется, командующий Северным флотом решил, что оно потоплено немецкими самолетами. Тревожась, он запросил Архангельск: известно ли хоть что-то о пропавшем судне, быть может, удалось подобрать кого-то из людей? «Ответ пора зил не только меня… – вспоминал А. Г. Головко. – Все до единого суда прибыли в пункты назначения благополучно; не пострадало в пути ни одно. Сейчас они рассредоточены на Северной Двине. Что же касается рефрижератора № 3, то он третьи сутки преспокойно стоит у причала в Архангельске. Никаких повреждений не имеет. Целехонек и готов к плаванию»[33 - Головко А. Г., 1979.].
Выяснилось, что одинокий немецкий самолет, видимо, проскочивший сквозь пока еще не очень мощный заслон разведчик, пролетая над рефрижератором, обстрелял его из пулемета. Несколько пуль угодили в стену радиорубки, до полусмерти напугав радиста. Тот, по словам Головко, «самовольно, без ведома капитана, дал в эфир сигналы бедствия, после чего закрыл вахту и, естественно, не слышал наших запросов». Впрочем, командующий был так рад, что все суда дошли до Архангельска без потерь, что даже на злополучного радиста не особенно разгневался.
Тем временем до предела обострилась остановка на суше. 29 июня наземные силы противника пошли в наступление на Мурманск.
ПРИЛОЖЕНИЕ
19 ОКТЯБРЯ 1940 г.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СНК СССР
«О ПЛАНЕ ВОЕННОГО СУДОСТРОЕНИЯ НА 1941 г.»
№ 2073-877СС
СОВ. СЕКРЕТНО
ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ
В целях форсирования строительства легких надводных сил ВоенноМорского Флота (легкие крейсера, эскадренные миноносцы, сторожевые корабли) и подводных лодок, особенно типа «Сталинец» и малых двухвальных, Совет народных комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП(б) постановляют:
По строительству линкоров и тяжелых крейсеров
1. Новых закладок линейных кораблей и тяжелых крейсеров на судостроительных заводах Наркомсудпрома не производить.
2. Обязать Наркомсудпром (т. Носенко) из числа строящихся линкоров и тяжелых крейсеров сосредоточить строительство на следующих кораблях:
а) линкор «Советская Россия» на заводе № 402 в Молотовске (Название Северодвинска с 1938-го по 1957 г. – Прим. авт.)
б) тяжелый крейсер «Кронштадт» на заводе № 194 в Ленинграде (В октябре 1940 г. срок сдачи крейсеров сдвинули на 1944-й г. – Прим. авт.)
в) тяжелый крейсер «Севастополь» на заводе № 200 в Николаеве.
3. Установить следующие сроки спуска на воду тяжелых крейсеров:
а) тяжелый крейсер «Кронштадт» в III квартале 1942 года,
б) тяжелый крейсер «Севастополь» в III квартале 1942 года,
в) по линкору «Советская Россия» довести соответствующую готовность к началу III квартала 1943 года.
4. Постановить на 1941 год по указанным в п. 3 кораблям следующее продвижение технической готовности:
а) по тяжелому крейсеру «Кронштадт» на 18 %,
б) по тяжелому крейсеру «Севастополь» на 18 %,
в) по линкору «Советская Россия» на 12 %.
5. Вопрос о калибре главной артиллерии для тяжелых крейсеров решить не позже середины ноября.
6. Строительство остальных линкоров в 1941 году ограничить и установить для них следующие сроки спуска на воду:
а) линкор «Советский Союз» на заводе № 189 в Ленинграде – июнь 1943 год,
б) линкор «Советская Украина» на заводе № 198 в Николаеве – июнь 1943 год.
7. Строительство линкора «Советская Белоруссия» на заводе № 402 в Молотовске приостановить и металл, выставленный на стапель, разобрать. Взамен разобранного линкора – в 1 кв. 1941 г. заложить в доке 4 эсминца по проекту № 30.
По строительству лидеров эсминцев
8. Новых закладок лидеров эсминцев не производить.
9. Лидер эсминцев № 542, заложенный на заводе № 190, постройкой прекратить.
10. Находящиеся в постройке на заводе № 198 2 лидера эсминцев №№ 357 и 358 строительством продолжать со сдачей одного в III квартале и второго в IV квартале 1942 года.
По строительству легких крейсеров
11. Обязать Наркомсудпром произвести закладку по плану IV квартала 1940 года 2 легких крейсеров по проекту № 68 на заводах №№ 200 и 198 в Николаеве.
В 1941 году заложить еще 4 легких крейсера, из них:
2 крейсера на заводе № 189 в Ленинграде,
1 крейсер на заводе № 194,
1 крейсер на заводе № 199 в Комсомольске.
Всего иметь в постройке в 1941 году 14 легких крейсеров, из них: по проекту № 68–11 крейсеров, по проекту № 26 – 2 крейсера и по типу «Л» – 1 крейсер.
По строительству эсминцев
14. Обязать Наркомсудпром дополнительно к строящимся и намеченным по плану к закладке в 1940 г. эскадренным миноносцам по пр. № 30 заложить в IV кв. 1940 г. 4 эсминца на заводе № 200 в Николаеве.
В 1941 году заложить следующее количество эсминцев:
а) на заводе № 190 в Ленинграде – 6 единиц
б) № 189 – 3
в) № 402 в г. Молотовске – 8
г) № 199 в Комсомольске – 2
По строительству сторожевых кораблей
18. Обязать Наркомсудпром, кроме имеющихся в постройке 9 сторожевых кораблей, произвести в 1941 г. закладку 11 сторожевиков по проекту № 29.
Головной сторожевой корабль на заводе № 190 в Ленинграде сдать в 1941 году.
В 1942 году сдать 11 сторожевых кораблей и остальные 8 сдать в 1943 г.
