Всё могут короли. Одним росчерком пера. Пять слов на букву "л"

Поцелуй закончился наверху, когда их подняли. Лара так до сих пор и не поняла, что он означал. А теперь вот и сами каникулы в Хёргатене закончились. Три недели пролетели, как один день…

Ингварр проводил Лару до аэропорта в Осло, откуда она улетала в Москву, поскольку прямых рейсов между Хёргатеном и Россией не было. Как и все люди во время проводов, они испытывали неловкость, не знали о чём говорить. Сказать хотелось многое, но совсем не то, что можно было сказать. «Скажи, что ты хочешь остаться! Останься со мной! На всю жизнь!», – молил Ингварр, а вслух сказал:

– Счастливого полёта!

– Спасибо тебе ещё раз за всё! Это были самые лучшие каникулы в моей жизни, – ответила Лара, а сама думала: «Ну, предложи мне остаться! Остаться хотя бы ещё на недельку! А лучше – на всю жизнь…»

– Мы с тобой договорились приехать ко мне на зимние каникулы, чтобы развестись.

– Да-да! Я помню, – ответила Лара, – по-быстренькому расписались, по-быстренькому развелись!

И Лара пошла на посадку, делая вид, что ей всё нипочём. А сама глотала слёзы: размечталась – «остаться», «на всю жизнь», а тут тебе – бац! Вторая смена! И девичья фамилия! Хотя, фамилию-то Лара и не меняла…

Ингварр был расстроен не меньше Лары. Он так и не понял, почему Лара никак не отреагировала на его признание в любви. Не расслышала в шуме винтов вертолёта? Не поняла, что он сказал? (Он и сам не помнил, на каком языке говорил.) Предпочла сделать вид, что ничего не было, чтобы не обижать его отказом?

49 – из старинного скандинавского мифа «Асгард и Асы»:

«…Высоко-высоко над облаками, так высоко, что ни один даже самый зоркий человек не может её увидеть, лежит прекрасная страна богов Асгард. Посреди Асгарда подымается вершина исполинского ясеня Игдразиля.  Из-под его корней бьют чудесные источники. Один из них – источник мудрости. Грозный великан Мимир, самый могучий из всех великанов, стережет его воды и никому не даёт из него напиться. Один – отец Асов и мудрейший из них. Когда-то, еще в молодости, он пришел к великану Мимиру и попросил у него разрешения напиться воды из его источника.

– Ничего не дается даром, а особенно ум, – отвечал великан. – Скажи, что я получу от тебя взамен?

– Все, что хочешь, – сказал Один. – Мне ничего не жаль, потому что мудрость дороже всего.

– Тогда отдай мне свой правый глаз, – потребовал Мимир.

Один призадумался, но потом ответил:

– Хорошо, Мимир, я согласен. Умный и одним глазом видит больше, чем глупый двумя.

С тех пор у Одина остался один левый глаз, но зато он испил воды из источника мудрости и для него нет больше тайн ни в настоящем, ни в будущем…»

50 – Сторсезандетский мост – реальный мост в Норвегии, один из 8 мостов Атлантической дороги и самый длинный – 269 метров из общей протяжённости дороги в 37 километров. Местные жители действительно прозвали его «пьяным», но площадки для роупджампинга на нём нет – это выдумка автора.

17

План по завоеванию Лары закончился. Закончился безрезультатно. Нового не было. Но до января ещё было далеко. «Я обязательно что-нибудь придумаю», – успокаивал себя Ингварр. И ушёл с головой в работу.

Обсуждение кабинетом министров развития туризма в Хёргатене вызвало ожесточённые споры. Будущие министры отнеслись к идее с интересом. Без пяти минут бывшие – возражали. Правда, не единым фронтом. Лидера среди них не было, а министр внутренних дел, основательно просвещённый Логмэром насчёт законов Хёртагена, предпочёл отмолчаться. Так и не убедившие герцога отказаться от туриндустрии министры отправились за поддержкой к герцогине-матери.

Рагнильда не ждала ничего хорошего от разговора с сыном. Их ежедневные встречи за завтраком прервались, когда он уехал со своей невестой по стране, и не возобновились после его возвращения. Когда герцогиня увидела, что стол в столовой накрыт на двоих, как в старые добрые времена, она сразу связала появление второго прибора с визитом министров накануне. И хотя отказалась вмешиваться в их политические дрязги, всё равно чувствовала себя в чём-то провинившейся. И когда Ингварр успел взять в руки такую власть, что даже она – его мать, робела перед ним?

Но вопросов о визите министров Ингварр не задал, спросив мать совсем о другом:

– Матушка! Вы любили своего мужа?

Рагнильда замерла – никогда с сыном они не разговаривали на подобные темы. Она постаралась ответить как можно правдивее:

– Я уважала его… И его чувства ко мне…

Ингварр кивнул головой, как будто именно такого ответа и ждал от неё.

– Я сын своего отца? – задал он неожиданный вопрос, уставившись на неё потемневшим взглядом, который гипнотизировал мать и выстуживал холодом сердце.

Рагнильда возмутилась, поняв в чём сын её подозревает, и ответила, едва сдерживая гнев:

– Простыни с моей девственной кровью три дня развевались, как флаг, над центральной башней замка. Такой ответ Вас устроит, Ваше сиятельство?

Ингварр, кажется, выдохнул, подошёл к матери, поднёс её руку к своим губам и примирительным тоном сказал:

– Не сердитесь на своего непочтительного сына, матушка! Иногда, чтобы идти дальше, надо вернуться назад. И с чистого листа попробовать построить своё счастье.

Уже отплакав, и окончательно успокоившись, Рагнильда впервые подумала не о себе, а о том, что творилось в душе сына, какие чёрные демоны терзали его сердце. Сколько времени он знает и молчит о любовном треугольнике – отец, она и Альвис? И не потому ли так решительно разорвал помолвку с Фреей, что боялся инцеста?

А ещё герцогиня задумалась над последними фразами сына. Не пора ли и ей посмотреть на свою жизнь со стороны? Разобрать завалы прошлого в душе? И попробовать быть счастливой?

18

Вернувшиеся в Хёргатен в середине сентября, Фрея и Хэвард всего на день разминулись с официально отбывшей в отпуск герцогиней. У обоих горели глаза, когда они рассказывали о своём пребывании в Мадриде. О его старинных узких улочках и монументальных дворцах. Об исторических памятниках и памятниках литературным героям и совсем не литературным. О Мадриде суперсовременном и одновременно средневековом. О богатстве и великолепии внутреннего убранства дворцов и о пышности и многоцветии парков Мадрида. О несметном количестве картин, представленных в бесконечно перетекающих друг в друга залах Прадо, Центра искусств королевы Софии, Галереи Тиссена-Борнемисы, Королевской академии изящных искусств Сан-Фернандо, и по-домашнему скромном, но не менее интересном Доме-музее испанского художника-импрессиониста Хоакина Сорольи.

Когда Фрея села на своего любимого конька – живопись, и из её уст посыпались, как горошины из рога изобилия, имена великих художников – Гойя, Рембрант, Рубенс, Рафаэль, Эль Греко, Ботичелли, Веласкес, Тициан.., Ингварр и Хэвард переглянулись между собой и увидели в глазах друг друга понимание. Поэтому первое, что спросил Ингварр, когда Фрея ушла к себе, а Хэвард задержался, это – не рано ли они вернулись в Хёртаген? Может в Мадриде ещё осталась парочка художественных музеев, не охваченных их вниманием?

Хэвард шутку оценил, но ответил серьёзно:

– Я был встревожен известием об очередном противостоянии с кабинетом министров и посчитал нужным вернуться к исполнению обязанностей начальника охраны.

Ингварр отмахнулся:

– Не стоило беспокоиться. Последние конвульсии уходящей эпохи. Мы сами справились.

– Означает ли это, Ваше сиятельство, – перешёл на официальный тон и даже встал, вытянувшись по струнке, Хэвард, – что Вы больше не нуждаетесь в моей службе Вашему сиятельству, найдя мне замену?

– Сядь, пожалуйста, – поморщился Ингварр, – и к чему этот официоз? Я никого не вижу на этой должности более достойного, чем ты… Если, конечно, ты сам не попросишься в отставку. Просто ситуация не стоила выеденного яйца.

– Так же, как и та, когда вы попали под обвал и чуть не погибли?

– Ты хочешь услышать, что я был не прав, настаивая уехать без охраны? Признаю – был не прав. Исправился. Без охраны больше не путешествую. Всё? Без обид? Дружба?

– Ты даже представить себе не можешь, каково это быть так далеко, и не иметь возможность чем-то помочь, – проворчал Хэвард.

– Ну, теперь ты здесь. Сегодня отдыхай, а завтра уже можешь приступать к своим обязанностям. Охраны, как ты понимаешь, у меня теперь нет, все заделались министрами. Придётся тебе всё начинать с нуля.

– Слушаюсь, Ваше сиятельство! – отрапортовал Хэвард, поняв, что дружеская часть встречи закончилась.

Но в дверях остановился в нерешительности:

– Ваше сиятельство… Не знаю, как сказать… Мы с Фреей хотим пожениться…

– Ну, слава богу! – перебил замявшегося друга Ингварр, – С этой радостной новости надо было начать! Ты уже просил у отца её руки?

– Нет, – смущённо продолжил Хэвард, – решил начать с Вас. Вы были помолвлены… И я не знал, как Вы отнесётесь к нашему браку…

– Хэвард! Фрея мне, как сестра! И я не могу желать ей лучшего мужа, чем ты! Но, как же вы будете жить на две страны? Ведь Фрея успешно прошла конкурс в Королевскую академию Мадрида, насколько я знаю. Это было её мечтой.

– Я сказал ей, что только от неё зависит моё счастье. Я не смогу быть счастлив, если вернусь на родину без неё. И не смогу быть счастлив, если пренебрегу своим долгом, оставшись с ней в Мадриде. Меня разорвёт пополам. Фрея выбрала меня.

– Может быть, можно было как-то совместить? Летать друг к другу…

– Нет! – твёрдо ответил Хэвард, – Уведут! Глазом не успеешь моргнуть, как уведут!

После ухода Хэварда, Ингварр задумался. Хэварду хватило месяца, чтобы завоевать любовь Фреи, а почему не хватило ему? И не слишком ли он беспечен, отпустив любимую от себя на целых четыре месяца?

19

В конце сентября в Хёргатен вернулись Альвис Харальдсен и Арнкелл. Временно исполняющему обязанности первого министра пришлось отчитываться за двухмесячный вояж по Европе уже перед новым составом кабинета министров. Ингварр решил не устраивать одновременную отставку правительства, дабы не спровоцировать слухи о политическом кризисе в стране. Прошения об отставке подписывались герцогом по мере готовности преемников взять на себя ответственность за будущее страны. Старичков провожали на пенсию с почётом, с выдачей наград, соответствующих заслугам перед народом Хёргатена, но в приватной обстановке. Отчёт Альвиса Харальдсена был последним аккордом этого действа.

После торжественного приёма по случаю его добровольной отставки, приличествующих хвалебных речей и высоких наград, Альвис попросил у герцога личную аудиенцию.

– Ваше сиятельство! Я хочу просить Вашего соизволения посетить герцогиню Рагнильду.

– Альвис, Вы с моей матерью свободные, независимые люди. Для того чтобы вам встретиться, не требуется ничьё разрешение, даже моё.

– И, тем не менее, мне и герцогине будет спокойнее, если Вы отнесётесь благосклонно к нашей встрече.

– Я уверен, что человек может быть счастлив, только когда он занимается в этой жизни тем, к чему лежит его душа, находится рядом с тем человеком, кого выбрало его сердце, и живёт там, где растёт дерево его рода. Вы знаете, где сейчас находится герцогиня?

– Да, Ваше сиятельство!

– Тогда, счастливого пути!

– Спасибо, Ваше сиятельство! – ответил с поклоном Альвис Харальдсен и удалился.

Он был несколько смущён ответом герцога. Похоже, тот знает их с Рагнильдой историю, но не только не против их встречи, но и благословил на более близкие отношения. Практически сосватал. Но… Но посоветовал в Хёртаген не возвращаться.

Ингварр же думал о том, что у него неплохо получается устраивать чужие судьбы, как бы теперь разобраться со своей?

20

Дома, в Москве, Лариса, наконец, добралась до интернета. Сведения, правда, о Хёртагене были крайне скупыми. Население страны около 70 тысяч человек, территория составляет 468 км2. Основа экономики – банковский сектор и телекоммуникационные услуги. Ну, это Лара и так знала от Ингварра. Династия герцогов Ольденбургских управляет страной с момента получения ею независимости в 1278 году. Вот это впечатлило!

О том, что происходит в Хёртагене в данный момент, сведений практически не было. Лара даже запустила поисковую систему в Гугле на английском и норвежском языках, и оттуда выловила информацию с достоверностью слухов о политическом кризисе в стране в связи со сменой правительства и разрыве помолвки между правящим герцогом Ингварром Ольденбургским и Фреей Харальдсен по инициативе невесты.

Через месяц те же источники сообщили, что герцог готовится к свадьбе, и высказали предположение, что разрыв помолвки с предыдущей невестой, был, всё-таки, по инициативе герцога. Имя новой пассии герцога не сообщалось, выдвигались только версии. Самой вероятной кандидатурой называлась Александра Жозефина Тереза Шарлотта Мария Вильгемина принцесса Люксембургская51, а двухмесячный вояж Ингварра Ольденбургского, по мнению прессы, был связан именно с поиском новой невесты, а не с экономическими причинами, как считалось ранее.

Лариса отнеслась критически к этой информации, ведь если это правда, то тогда зачем Ингварру понадобился фиктивный брак с ней? Что-то тут не сходилось. Но слухи неожиданно приобрели очертания правды, когда в середине октября Ингварр позвонил сам, и попросил «изыскать возможность» (так он изящно выразился) приехать в Хёртаген раньше «оговоренного срока» в связи с «изменившимися обстоятельствами». У Лары больно кольнуло в сердце, но она собралась с духом и пообещала прилететь в начале ноября на четыре дня, когда в России будут длинные выходные в связи с Днём народного единства52.

51 – единственная дочь Великого герцога Люксембургского Анри. Является четвёртой в очереди на трон.

52 – государственный праздник в России с 2005 года. Непосредственной причиной введения нового праздника была запланированная правительством отмена празднования 7 ноября, которое в сознании людей связано с годовщиной Октябрьской революции 1917 года. Славная дата в богатой истории России рядом с 7 ноября нашлась в XVII веке. В 1612 году бойцы народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город – оплот Речи Посполитой, и вскоре командование оккупантов подписало полную капитуляцию. Идея сделать праздничным день 4 ноября как День народного единства была высказана Межрелигиозным советом России и поддержана Патриархом Московским и всея Руси Алексием со следующим заявлением: «Этот день напоминает нам, как в 1612 году россияне разных вер и национальностей преодолели разделение, превозмогли грозного недруга и привели страну к стабильному гражданскому миру».

21

Ингварр встретил Лару в аэропорту Осло, там же, где ещё недавно, всего два месяца назад, провожал в Москву. Был также напряжён и сосредоточен, как и тогда. И Лара, всё это время гадавшая, сам ли он выбрал себе будущую жену или достойную кандидатку подобрала его мать-герцогиня, склонилась к последнему варианту.

– Ты устала? – первым делом спросил Лару герцог.

Лариса, посчитавшая вопрос просто данью вежливости, ответила:

– Да что там лететь было! Меньше двух часов.

– Тогда сразу идти в Фолькрегистр?

– Давай, – сразу же согласилась Лара, – а что это?

– Регистр населения. Здесь выдают разрешение на браки и разводы.

Лара даже обиделась. Как-то это было не по-человечески. Не гостеприимно. Элементарно не вежливо тащить девушку оформлять развод сразу по приезду. «Звериный оскал империализма»53 – всплыла в памяти Лары строчка из школьного учебника истории. «Империалист несчастный, – подумала она про Ингварра, – вот почему он купил обратный билет с открытой датой (Ингварр настоял на покупке билетов за свой счёт). Боялся, что я буду кочевряжиться! Но мы, русские, люди гордые! Виснуть на шее или требовать отступные не будем!»

Процедура в Фолькрегистре не заняла много времени. Сначала они заполнили какие-то анкеты (Ингварр за Лару заполнил сам, она только подпись поставила), потом дядечка за столом встал и торжественным тоном задал обоим одинаковый вопрос (Лара так поняла на слух). Очевидно, согласны ли они на развод? Оба ответили согласием. Дядечка радостно пожал и Ингварру, и Ларе руки, и на том процедура закончилась. «Как быстро и весело в Хёртагене разводятся, – недоумённо подумала Лариса, – А вот бумажка о разводе серая и скучная, не то, что разноцветное Свидетельство о браке из Сан-Мэрриджа».

После развода Ингварр заметно повеселел, а Лариса погрузилась в себя. Очнулась только, когда они въехали в уже знакомые ей ворота замка. Лара решила не требовать отвезти её сразу в аэропорт. «Ладно, уж, переночую одну ночь». И покорно следовала за Ингварром, пока он не привёл её в тоже самое крыло, где они жили три месяца назад, изображая супружескую пару. Она не могла сейчас там поселиться, даже на одну ночь! Фрея в своё время подробно познакомила Лару с замком: восточное крыло было личной территорией правящего герцога, западное – личными апартаментами вдовствующих герцогини или герцога, в центре находились официальные залы для приёмов, в двух башнях за ними селились гости. И ей надо туда, в гостевую башню.

Когда Ингварр завёл Лару в гостиную, расположенную между двумя их в прошлом спальнями, она решительно остановилась.

– Ингварр! Мне кажется, что мы пришли куда-то не туда.

– Тебе не нравится спальня?

– Причём тут нравится или не нравится…

– Если ты выразишь свои пожелания, мы можем быстро всё изменить, – перебил Лару Ингварр.

– Какой смысл всё менять из-за одной ночи? – пожала плечами девушка.

– Почему на одну ночь?

– Дело сделано, и завтра я улечу домой.

– Ты не останешься до свадьбы?

Вот так поворот сюжета! Он что же, хочет, чтобы его «бывшая жена» присутствовала на его свадьбе с другой? Может, это обычай такой в Хёртагене? Фрея ничего подобного ей не рассказывала. Изуверский какой-то обычай. Да ни в одной стране мира нет такого! Лара глубоко вздохнула и выдохнула для обретения душевного равновесия и, как можно спокойнее, сказала:

– Я думаю, это лишнее.

– Невеста на свадьбе лишняя?

– Причём тут невеста? Я на твоей свадьбе лишняя.

– Ты есть невеста.

– Ингварр, очнись! Мы с тобой были мужем и женой, фиктивными, конечно. А сегодня развелись.

– Нет! – для убедительности покачал головой Ингварр, – В Хёртагене развод длится не менее двух лет. Если тебе не нравится твоя спальня, мы можем разделить мою. Тогда брак не будет фиктивным?

Лара уже ничего не понимала. Какой-то фантасмагоричный разговор слепого с глухим. Или Ингварр перестал понимать по-русски, или… Или он сошёл с ума. Лара сделала шаг назад и осторожно сказала:

– Мы с тобой поженились три месяца назад в Сан-Мэрридже, на празднике, помнишь? Мне надо было улететь домой, а тебе избавиться от нежелательной помолвки. Потом я у тебя была месяц в гостях. Сегодня мы развелись в этом вашем Регистре. А скоро у тебя свадьба с другой.

– Нет другой! В Фольксрегистре мы сегодня получили разрешение на брак. Ты согласилась стать моей женой. Через три дня мы пойдём в суд, там зарегистрируем наш союз. Мы будем отпраздновать свадьбу через месяц. Не раньше. Много подготовки. Но ведь это формальность, не так ли?

У Лары голова шла кругом. Регистратура. Разрешение. Суд. Брак. Союз. Свадьба. Подготовка. Формальность.

– А что же тогда было в Сан-Мэрридже? – растерянно спросила она.

– Розыгрыш. Мистификация.

– Розыгрыш? Мистификация? – возмутилась Лара, – И эта бумажка о браке? И запрет на выезд из страны? И проблемы с получением шенгена? Это всё твои выдумки?

– Великая идея? Это было весело! – ответил довольный Ингварр.

Лара взвилась. Он стоял перед ней такой самодовольный, такой самоуверенный, что ей захотелось огреть его пыльным мешком по голове…

Знал бы он, сколько судеб пошло по другому руслу из-за его розыгрыша! Ну, ладно, она, Лара. То, что Сергея вывели на чистую воду, ей даже в плюс оказалось. А остальные? Вика с Олегом и Катя с Сашкой вдрызг разругались между собой, оказавшись женатиками. Олег нашёл утешение в объятиях Кати, пока жаловался на новоиспечённую супругу, которая слишком круто взяла его в оборот семейной жизни, завалив претензиями и обязанностями, и теперь не знает, что ему делать, поскольку любит-то он Вику. Катя с Викой поссорились и не желают теперь друг друга знать. Сашка уже нашёл себе другую. Но его-то как раз устраивает положение женатого человека, поскольку ограждает от поползновений затащить его снова в ЗАГС. То-то будет разочарование, когда он узнает, что их брак с Катей фикция! Серьёзнее ситуация у Андрея с Таней. Андрей получил выгодное предложение о работе за границей. Таня с ним ехать не хочет и настаивает на разводе. Андрей куда только не обращался со Свидетельством о браке из Сан-Мэрриджа. Представители компетентных органов таращили на весёленькую бумажку глаза и посылали парня дальше по инстанциям. А время оформления бумаг на отъезд подходит к концу. И Андрей стоит в раскоряк: то ли ему забить на брак, сделав вид, что его нет, ведь в российском паспорте штамп не стоит? Но тогда ему может грозить разоблачение уже здесь, заграницей. И он может лишиться не только этой работы, но и схлопотать запрет на въезд заграницу вообще. То ли довести брак до развода, потеряв время и, соответственно, предложенную работу? Узнав, что Лара отправляется в Хёртаген раньше зимы, Андрей очень обрадовался и попросил выяснить у Ингварра, как ему расторгнуть этот ставший оковами брак. А тут, оказывается, ничего и выяснять не надо! Всё это плод воображения одного наглого, самовлюблённого герцога, который вообразил себя вершителем судеб. Ух, я тебе!

…И с этой кровожадной мыслью Лара схватила диванную подушку, за неимением под рукой пыльного мешка, и яростно швырнула её в герцога. Ингварр, не ожидавший такого поворота, получил ощутимый удар по голове. От второй подушки успел уклониться. А дальше пришлось быстро перемещаться, поскольку Лара наступала, швыряя в него всё подряд. В запале она выкрикивала русские имена незнакомых Ингварру людей, но выяснять у неё кто они, у него не было возможности.

Лара основательно потрудилась, войдя в раж, над бардаком в гостиной, пока это не обернулось против неё самой. Она поскользнулась на одной из атласных подушек, разбросанных по комнате, и грохнулась на пол. Ингварр бросился к ней. Но вместо того, чтобы поднять с пола, прижал её к себе и начал целовать.

Нет, конечно, первым его порывом было помочь встать и убедиться, что любимая не ушиблась, но когда он увидел так близко её горящие азартом глаза… Они уже не сердились, в их голубой глубине плясали смешинки, как солнечные зайчики по глади озера Сер-Ян… Сердце бухало во всём теле… Грудь высоко вздымалась от учащённого дыхания… А само дыхание тёплым облачком вырывалось из полуоткрытых губ…

Дальше, так же яростно, как они только что сражались друг с другом, они начали стаскивать друг с друга одежду. Сделать это было не легко, поскольку разлепить губы, оторваться друг от друга хотя бы на миг, было выше их сил – слишком долго они себя сдерживали…

Ноябрьский сквознячок вознамерился остудить два разгорячённых любовью тела, но Ингварр не позволил ему распоясаться – стянул со столика скатерть и укрыл любимую и себя. Желание опять поднялось в герцоге, но прежде надо было получить от любимой подтверждение в словах того, что только что она сказала без слов своим телом. Ингварр потёрся носом о её плечико, поцеловал ушко и, заглядывая в глаза, спросил:

– Теперь ты останешься до свадьбы?

– В качестве кого? – пококетничала Лара.

– Невесты!

– Что-то я не слышала официального предложения руки и сердца!

Ингварр изменился в лице, скинул с себя покрывало и начал молча собирать свои вещи. «Дура!» – выругала себя Лара и, не зная, что делать дальше, уселась на пол, завернувшись в скатерть.

Ингварр тщательно оделся, даже поправил невидимые складочки, расправив мундир под ремнём. Встал перед Ларой на одно колено и, протянув неведомо откуда взявшуюся открытую коробочку с золотым кольцом, произнёс то, что примерно одинаково говорят все влюблённые мужчины своим любимым на разных языках в любом уголке мира, только имена меняются: