А сколько ещё неизведанного! Найду! Обниму! Не отдам никому! От ненависти до любви и обратно. Что обещает её лицо

И взгляд ее струит свет неземных лучей.

В ночном безмолвии, в тиши уединенья,

И в шуме уличном, в дневном столпотворенье,

Пылает лик ее, как факел, в высоте,

И молвит: «Я велю – иного нет закона, -

Чтоб вы, любя меня, служили Красоте;

Я добрый ангел ваш, я Муза, я Мадонна!»

– Красиво! – задумчиво произнёс Глеб.

В первый раз за более чем полугодовое знакомство они говорили между собой по-человечески. И никакого напряжения или неловких пауз между ними не было.

Хозяева позвали гостей за стол, и дальше праздник пошёл по накатанной колее – обильный стол, тосты за именинника, звон бокалов, звяканье вилок о тарелки. Поскольку по легенде Шестопаловым надо было пораньше вернуться домой из-за детей, то перед танцами им пришлось уехать, о чём Глеб крепко жалел. А «Катюше», кажется, всё понравилось. Она сидела в машине с мягкой улыбкой на губах. «Что скажешь ты, душа, ей, самой милой, самой доброй, самой нежной, чей взор божественный тебя вдруг воскресил?» всплыли в памяти Глеба прочитанные ею строчки. Может, и правда, не всё так хреново, как казалось ему ещё месяц назад?

15 – Шарль Пьер Бодлер – французский поэт, критик, эссеист и переводчик XIX века. Основоположник декаданса и символизма. Классик французской и мировой литературы.

14

Удивительно, как зависит восприятие человека человеком в зависимости от мнения общества. Помните, как Крота убедило его окружение в уродстве Дюймовочки, вопреки его собственному восхищению её красотой? Примерно такое же случилось и с Глебом. Только наоборот. Он сам изначально, сравнивая сестер-близняшек, одну считал красавицей, королевой, богиней, а вторую – бледной копией, бесцветной молью. Но вот услышал одно восхищённое мнение о «Катюше», второе, заметил интерес к ней противоположного пола, сердечное и доброжелательное отношение к ней тех, с кем уже давно жил бок о бок. Да, в конце концов, любовь Анюты и Ярика! «Детей не обманешь!», – слышал он не единожды. Начал приглядываться сам, и сам не заметил, как влюбился.

Женька замечала взгляды, которые бросает на неё Глеб, но, как человек неискушённый в перипетиях взаимоотношений мужчины и женщины, не смотря на свой 29-летний возраст как человек в чём-то даже наивный, приписывала их размышлению мужа о той дурацкой ситуации, в которую они попали со своим браком. Не мог же этот фиктивный, по сути, брак продолжаться вечно? Как человек с высоким уровнем самоорганизации, Женька хотела определённости. Когда развод? Возьмёт ли Глеб на себя до конца не только лечение Ярика, но и его последующую реабилитацию? Сколько денег она ему должна? И в какие сроки он потребует их вернуть? В зависимости от ответов на эти вопросы, она и построит планы на будущее. Планы, в которых уже не будет в её жизни ни Глеба, ни Анюты. И на это тоже надо найти силы и время, чтобы смириться, унять боль в сердце и тоску в душе. Женька и сама не заметила, как влюбилась в Глеба, и даже пока не осознавала этого.

Она долго собиралась с духом, и, наконец, решилась на серьёзный разговор. Женька пристроилась поджидать его на открытой веранде, но Глеб, как назло, задерживался на работе, что в последнее время с ним бывало не часто. Погружённая в себя, Женька не заметила, как стемнело и ощутимо похолодало, пока ей на плечи не опустился тёплый плед, и голос Глеба произнёс за спиной:

– О, этот мягкий мрак, податливый поток беззвездной ночи, ночи темной!

Женька вздрогнула. От неожиданности. И покраснела. И ей стало жарко, но не от заботливо укутавшего её пледа, а от этих строчек. Конечно, она узнала стихотворение Бодлера «Что обещает её лицо» и прекрасно понимала, что две последние его строчки, которые воспроизвёл Глеб, относятся, отнюдь, не ко времени суток, а совершенно, совершенно к другому…

Глеб очень обрадовался, увидев «Катюшу», ожидающую его на веранде. Наконец-то! Первый знак её заинтересованности в нём! Он уже давно чувствовал волны тепла, исходящие от «Катюши» в его сторону. Но… Почти также доброжелательна она была и ко всем остальным. Не видел он ни одного намёка на флирт – ни огонька в её глазах, манкости во взгляде, особого поворота головы, приоткрывающихся губ, зовущих к поцелую. Всего того кокетливого, глубинного, на уровне инстинктов, что включается в женщине чтобы привлечь мужчину, который ей нравится. Разрешить ему подойти к ней. Овладеть ею.

– Пойдём в дом! – сказал Глеб, обнимая «Катюшу» за плечи и приподнимая с кресла, – Замёрзнешь!

Женька послушалась. Дала увести себя с веранды. Не заметила, что они пришли в е г о спальню. Не возражала, когда он скинул на пол плед и начал греть своим дыханием её окоченевшие руки. И только когда он начал их целовать, хрипло спросила:

– Что ты делаешь?

– Согреваю тебя, – каким-то особым голосом, от которого у Женьки волна тепла прошла сверху донизу, ответил Глеб, и потянулся к её губам.

– Не надо, – прошептала Женя и в последний момент отвернулась, не дав их губам соединиться.

– Почему? – спросил Глеб, мягко разворачивая её голову к себе, – Ты же хочешь меня!

– Нет!

– Хочешь!

– Нет!

– Да! – и, не дав девушке снова произнести «Нет!», завладел её губами.

Женька уже не могла сопротивляться этой нежной силе, не могла оставаться равнодушной. Она ответила на поцелуй.

– Вот видишь, – прошептал Глеб, когда у обоих закончился воздух, и пришлось прервать поцелуй, прислонился лбом к Женькиному лбу и потёрся кончиком носа о её кончик, – твоё тело говорит само за себя!

– Это ничего не значит, – продолжала упрямо сопротивляться чувствам Женька, – Это… Это…

– Что «это»? – передразнил Глеб.

– Это голые инстинкты! – выпалила Женька.

– Не такие, уж, и голые! – рассмеялся Глеб и лукаво добавил, – Но мы это исправим!

И с этими словами властно привлёк её к себе, запечатал рот поцелуем, и каким-то кружением, почти в вальсе, довёл до кровати. Женька уже ничего не соображала. Тело заполыхало адским пламенем, когда она оказалась прижатой сверху его телом. Глеб отклонился, сбросил на пол пиджак, освободил шею от удавки галстука и начал расстёгивать пуговицы сорочки. Но остановился. Поймал Женькин взгляд, удержал, зафиксировал его и приказал:

– Расстегни ты!

Женька как сомнамбула подчинилась, подняла руки и, не отрывая взгляда от глаз Глеба, начала расстёгивать пуговку за пуговкой. А Глеб начал расстёгивать пуговицы её рубашки мужского покроя, в которой она обычно ходила дома. Справился. Откинул полы сорочки в стороны и залюбовался открывшейся картиной. Лёг на бок, опираясь на локоть, чтобы было лучше видно. Обвёл ладонью оба бугорка её груди. Продекламировал:

– «…эта плоть – твоя; смотри и веруй всласть:

Она перед тобой – нагая!

Найди на кончиках налившихся грудей

Два бронзовых огромных ока…»

Наклонился и, сначала осторожно и ласково, а потом, углубляясь и терзая языком, поцеловал обе торчавшие верхушки. Отклонился, остался доволен результатом, и двинулся рукой дальше, к животу.

– «…Под гладким животом, что бархата нежней,

Смуглее, чем жрецы Востока…»

Рука его миновала живот, забралась под пояс Женькиных домашних брюк и каким-то неуловимым, ловким полукруговым движением сняла брюки вместе с трусиками с её бёдер.

– «…Разглядывай руно: в нем каждый завиток —

Брат шевелюры неуемной,

О, этот мягкий мрак, податливый поток

Беззвездной Ночи, Ночи темной!»

Разглядывать долго руно не получилось. Оба уже были на грани. И перепрыгнули её одним махом вместе.

15

Глеб инспектировал один из своих объектов, находящихся на завершающей стадии строительства, когда раздался звонок по экстренной связи. Была у них с Сергеем Семёновичем такая связь на случай непредвиденных обстоятельств.

– Глеб Николаевич, тут Екатерина Алексеевна требует пустить её в дом.

Глеб удивился. Если бы подобная проблема возникла полгода назад, то она имела бы место быть, и то в виде – «Екатерина Алексеевна просит выпустить её из дома». Но никак не «требует» и «впустить».

Словно отвечая Глебу на незаданный вопрос, начальник службы безопасности продолжил:

– Не знаю, откуда – из Лондона или из Парижа.

«Вот так, так! – развеселился Глеб, – Пропавшая «жёнушка» вернулась! А Семёныч молодец! Догадался правильно сформулировать!»

– Впусти. И обеспечь её нахождение в доме исключительно в моём кабинете. Понял?

– Сделаем, Глеб Николаевич!

Сергей Семёнович отпустил такси, на котором приехала Екатерина, и сопроводил её в рабочий кабинет шефа. Екатерина, было, возмутилась, что её приняли как пленницу, но Сергей Семёнович сослался на распоряжение хозяина и предложил ей обсудить этот вопрос с ним.

– Я что, не могу пообщаться даже с сыном и сестрой?!

– Ярослав сейчас на реабилитации, а Евгения Алексеевна отсутствует.

Что означает отсутствие Женьки, Катерина не поняла, по её сведениям сестра жила в доме на правах жены, её правах, Екатерины, между прочим. И вряд ли этот брак оставался фиктивным, зная темперамент Глеба, он уже давно затащил её в постель. Ну, с сестрой-самозванкой и этим псом-охранником она обязательно разберётся позже. А сейчас придётся набраться терпения. Посидим, подождём Глеба. Недолго осталось. Прискочит, как миленький! И она решила не унижаться, названивая Глебу по телефону.

Женя возвращалась из Реабилитационного центра, где проведывала Ярика (после снятия конструкции Илизарова со второй ноги, он раз в месяц на неделю ложился в центр на коррекцию), и на съезде с шоссе на просёлочную дорогу, ведущую к дому, с трудом разъехалась с такси. Удивилась. Кто бы это мог быть? Друзья Глеба и партнёры обычно приезжали на своих машинах.

Охранник у ворот на её вопрос о гостях промычал что-то невразумительное, да ещё и посмотрел на неё как на пришельца из космоса или привидение. Женя не стала у него ничего выпытывать, поскольку увидела выходящего из дома Сергея Семёновича и поспешила к нему навстречу.

– Сергей Семёнович, у нас гости?

– Екатерина Алексеевна приехала, – не стал скрывать информацию начальник службы безопасности.

– Катя вернулась! – обрадовалась Женька, – Где она?

Сергей Семёнович замялся на мгновение, но, всё-таки, решил ответить:

– Глеб Николаевич распорядился проводить её в свой кабинет.

– А он что, уже дома?

– Нет.

– Что же она там одна сидит! Человек с дороги, устал, может, кушать хочет. Пойду, распоряжусь.

– Кхм, – смущённо кашлянул Сергей Семёнович, – Глеб Николаевич распорядился дожидаться его в кабинете.

– Да поняла я, поняла, – отмахнулась Женька, – Но морить Катерину голодом он же не распоряжался!

Сергей Семёнович задумался и решил не препятствовать «Катюше». Звонить по этому поводу хозяину не стал. Тот чётко дал понять – Екатерину из кабинета не выпускать, но насчёт того, чтобы никого к ней не впускать, такого распоряжения не было. И он отправился вслед за «Катюшей», чтобы нажать на секретную кнопку включения записи видеокамеры в кабинете хозяина. Видеокамерами поместье было напичкано по внешнему периметру, а в доме установлены только в двух зонах – детской, для контроля над нянями и учителями Анюты (с появлением Антонины Алексеевны не работали) и в кабинете шефа для страховки при переговорах. Глеб Николаевич недаром распорядился держать гостью именно там. А, если он его не правильно понял, так потом сам сотрёт запись и всё. Делов то!

– Тебя тут что, в прислугах держат? – съязвила Екатерина, когда Женька вошла к ней с полным подносом еды, – Или ты сама себя туда определила?

– Здравствуй, Катя! – не ответила на провокацию Женька.

Екатерина хмыкнула и принялась за еду.

– Ну, и как тебе на моём месте? – поинтересовалась гостья, когда заморила червячка.

– Нормально, – спокойно ответила Женя.

– И только то? Я жажду подробностей!

– Что ты хочешь узнать? Когда ты сбежала, Глеб попросил меня сыграть твою роль. Да ты об этом, по всей видимости, и сама знаешь.

– Конечно, знаю! Не знаю только – ты к нему в постель сама прыгнула или он заставил?

– А тебя только это интересует? О здоровье сына узнать не хочешь?

– О, господи! Тебя даже могила не исправит! Святоша! Без твоих нотаций обойдусь! Ежу понятно, что не за просто так тебя «попросили». Наверняка ты выторговала деньги на лечение Ярика.

– Ты так говоришь, как будто я совершила что-то постыдное. А, между тем, именно ты меня подставила.

– Ну, так считай, что я пришла исправить ситуацию.

– Каким образом? Что ты имеешь в виду?

– Жена – я, а ты можешь быть свободна. И чем быстрее ты уберёшься из нашего дома, тем будет лучше. Для тебя в первую очередь!

Женька опешила от напора сестры, растерялась. Да, Катерина никогда не была образцом доброты, но и такой жестокой никогда не была.

– Я думаю, что надо дождаться Глеба, – пробормотала она.

– Э-э-э, да ты, я вижу, влюбилась, дурочка! – рассмеялась Катерина, – Неужели ты думаешь, что он предпочтёт тебя мне? Не смеши мои седины! Что ты против меня? Оттого, что он пустил тебя в свою постель, ты из бревна в гибкую лозу не превратилась. Кроме того, мы с ним муж и жена, он принял моего сына… Впрочем, можешь оставаться, если тебе так хочется. Только подумай, кем ты будешь в этом доме? Приживалкой? Прислугой? Если тебе так хочется унижаться – пожалуйста! Слушай! А я, кажется, поняла! Ты – садомазохистка16! Будешь подглядывать, как мы будем любить друг друга, и слюни пускать. Или надеешься третьей к нам пристроиться?

На этом выдержка Женьки закончилась, она разрыдалась и выскочила из комнаты. Столько гадостей, сколько она наслушалась за 5 минут от сестры, она не слышала за всю свою предыдущую жизнь. Женька торпедой промчалась через зал, где смотрела телевизор Антонина Алексеевна, и закрылась в спальне. Обеспокоенная женщина пошла вслед за ней и долго упрашивала открыть дверь.

Но Женька не откликалась и вышла из комнаты только тогда, когда сама себе приказала закончить истерику и начала рассуждать логически. Как ни удивительно, пришла к тому же выводу, что и сестра – ей надо уезжать из этого дома. И немедленно! Она, действительно, и не жена Глебу, и не мать Ярику. Она любит Анюту, и Анюта любит её, но Анюта ребёнок, за неё решает отец. А что решит Глеб, когда увидит Катерину, Женя не знала. Они ни разу не говорили о своих взаимоотношениях, о своих чувствах. О своих – Глеба и Жени. Он даже ни разу не назвал её по имени – «Женя». Даже в постели, когда они были наедине, она всегда оставалась для него «Катюшей». Это ли не знак, что он, не смотря на предательство и ложь, до сих пор любит Катерину?

Женька решительно вытерла лицо и вышла из комнаты. Там её сторожила Антонина Алексеевна (она уже знала о приезде Екатерины):

– Далеко ли собралась?

– Я уезжаю. Антонина Алексеевна, берегите Анюту. Позаботьтесь о Ярике, ладно?

– Да, ты что, с дуба рухнула? – рассердилась Антонина Алексеевна, – Твоя профурсетка-сестра появилась, и ты сразу бежишь? Не пущу! Не позволю!

– Бессмысленно всё это. Она права. По документам жена она. И мать тоже. А я кто? Временный заменитель. Мы с Глебом так изначально и договаривались.

– Да ты хоть дождись его! Мало ли о чём вы договаривались год назад?!? Сколько за это время воды утекло!

– Не могу, Антонина Алексеевна, так больно, так больно! Вы же не всё знаете… Вы, хоть, меня не мучайте. Я и так еле держусь.

– Ну, и куда ты пойдёшь, на ночь глядя?

– Сниму номер в гостинице или на вокзале переночую, а там решу.

– Ещё чего, на вокзале ночевать! – решительно возразила Антонина Алексеевна, – На-ка, возьми ключ от моей квартиры, там пока поживи! Может это и правильно, пусть Глеб Николаевич сам эту кашу расхлёбывает. Только дай мне слово, что не исчезнешь в неизвестном направлении!

Женька обречённо кивнула и позволила проводить себя вниз. Оделась, как сомнамбула, дошла до ворот и застыла без единой мысли в голове. Предупреждённый Антониной Алексеевной, Сергей Семёнович вызвал такси и сам озвучил адрес таксисту.

Наблюдая за понурой фигурой сестры из кабинета, у Екатерины в душе шевельнулось нечто вроде сожаления. Что-то она увлеклась и переиграла. Женька так смешно сдувалась на глазах, что Екатерина не смогла остановиться. «Да ладно! – подумала она легкомысленно, – Весь мир театр и люди в нём актеры19. Встряхну это болото, а как уеду, им хоть что вспомнить будет!» Потому что оставаться она не собиралась.

Просто у неё образовалась парочка свободных дней между двумя заказами на работу переводчицы с эскортом18 в России, и она решила навестить Глеба и сестру. И заодно поразвлечься. Секс с ним, действительно, был очень даже на уровне, так что она не прочь была повторить. И посмотреть на реакцию Женьки. То, что свадьба состоялась, узнала из местной газетёнки, найденной в интернете. То, что в роли невесты вместо неё, Екатерины, выступила Женька, догадаться было не трудно. А вот как там у них варится всё внутри, откуда узнаешь? Стало любопытно.

16 – вид атипичного интенсивного и устойчивого сексуального интереса, заключающегося в достижении полового удовлетворения посредством душевного или физического страдания, причиняемого партнёру или самому себе в процессе партнёрских взаимоотношений (из Википедии)

19 – традиционно, автором этой крылатой фразы считается Уильям Шекспир, но первоисточником его слов на самом деле были сочинения римского писателя Гая Петрония – его строка из сочинения в переводе с латинского звучит так: "Весь мир занимается лицедейством". А фраза «Весь мир играет комедию» на латинском языке до сих пор украшает здание театра «Глобус», для которого Шекспир и писал свои пьесы. У Шекспира в пьесе «Как вам это понравится?» дословно эта фраза звучит так:

«Весь мир – театр.

В нем женщины, мужчины – все актеры.

У них есть выходы, уходы.

И каждый не одну играет роль.

Семь действий в пьесе той.

Младенец, школьник, юноша, любовник,

Солдат, судья, старик…»

18 – девушка, оказывающая платные услуги бизнес-эскорта  – делового сопровождения важных персон на каком-либо мероприятии, где не принято появляться одному, на официальных приемах, корпоративах и в иных публичных местах. Чаще всего – элитная профессиональная проститутка, отличающаяся привлекательной внешностью, интеллектом, изысканной одеждой и аксессуарами, знанием иностранных языков и тщательно составленной легендой о социальном положении.

16

После известия о возвращении Екатерины Глеба трясло и мотало из стороны в сторону как при езде на бешеной скорости по колдобинам. Первым порывом было кинуться домой и покончить с ней одним махом. Потом подумал – эге, нет уж, пусть потомится в одиночестве, ожидая встречи с ним.

Когда узнал об отъезде Женьки, хотел тотчас же броситься за ней вслед. Что ж так сразу ретировалась, едва Екатерина появилась на горизонте? Неужели этот год с ним ничего для неё не значит? А потом решил, что так даже лучше, без неё. Не даст ведь она ему расправиться с сестрой, пожалеет гадину, и он не сможет ей отказать. А расправиться надо было окончательно и бесповоротно, чтоб раз и навсегда, чтобы духу Екатерины в их жизни больше не было.

Развестись – не проблема, а вот как быть с Яриком? Сын ведь ей не нужен, но может принципиально забрать пацана, лишь бы сделать больно Жене. Прижать к ногтю, чтобы сама отказалась от родительских прав? Возможно… Но захочет ли этого Ярик?

А как хорошо, что довёл дело до конца с расследованием аварии! Вот она папочка, дождалась своего часа. Из неё и выжмем максимум того, что отвадит Екатерину от появления в их с Женей и детьми жизни до конца её дней. Надо будет только в памяти всё освежить и проверить посаженных на крючок свидетелей – не соскочили бы.

А вот заграничные дела Екатерины расследовались ни шатко, ни валко. На них Глеб внимание своих сотрудников не акцентировал. Надо бы исправить ситуацию. Екатерину в этой жизни интересует только её собственное Величество, а оно обеспечивается деньгами. Их-то и надо бы у неё пощипать, ощутимо так пощипать, чтобы надолго запомнила «князька местного разлива», так она, кажется, о нём говорила? И не ради мести, а ради будущего для Ярика.

И Глеб позвонил Сергею Семёновичу, чтобы отдать распоряжение о возобновлении расследования. «Сделаем, Глеб Николаевич!», как всегда пообещал старый служака. Обещал и выполнял. «Семёныч, родной, не подведи и на этот раз!» А сам отправился к Ярику.

Ярик обрадовался приходу Глеба. Какой день у него сегодня хороший – и мама Женя (он её так всегда называл про себя) и дядя Глеб (хотелось бы называть его «папой», но этого Ярик не смел даже в мыслях) его навестили. Потому что, честно говоря, каждый раз отправляясь на очередной этап лечения в больницу, Ярик боялся, что его тут и оставят, больше не приедут, домой не заберут. Но тут оказалась новая беда.

– Ярослав! Ярик! Твоя мама вернулась, – беря его за руки, сказал Глеб.

Ярик вздрогнул, напрягся и отвернулся в сторону. Спросил тихо, еле слышно:

– Вы меня ей отдадите?

– Что значит «отдадите»? Ты же не вещь, чтобы тебя кому-нибудь отдавать. Просто, если она захочет тебя у нас забрать, я не смогу этому помешать. Она ведь твоя мама. Понимаешь? Но, если ты мне скажешь, что хочешь жить с нами – со мной, Женей, Анютой, я буду за тебя бороться.

Ярик кинулся к Глебу, крепко-крепко обхватил его ручонками за шею и сквозь набегающие слёзы страстно прошептал:

– Не отдавайте меня ей! Я с вами хочу!

Глеб и сам едва сдерживал слёзы.

– Ну-ну, малыш, успокойся! Ты же у нас мужчина! Ты же будешь держаться как мужчина, да?

Он гладил вздрагивающее хрупкое тело ребёнка, ребёнка, перед которым ставил взрослые вопросы, но иначе не мог. Так сложились обстоятельства.

– Ну, что, успокоился?

– Я не буду больше плакать никогда-никогда, – с испугом в глазах, заискивающе сказал Ярик, – Только заберите меня к себе!

– Ярослав, – строго, но не холодно произнёс Глеб, осторожно вытирая слёзы с его щёк большими пальцами, – мужчине не стыдно плакать, когда у него сердце разрывается от горя. Стыдно, когда мужчины от страха, из-за трусости плачут. Понял? А теперь давай договоримся окончательно. Если ты хочешь остаться с нами, то я буду твоим папой, Женя – мамой, Анюта – сестрой. Но мамы Кати у тебя больше не будет. Никогда. Пока ты не вырастешь, и сам, уже взрослым, решишь – хочешь ты с ней общаться или нет. Договорились? Ты не спеши, подумай – да или нет?

Глаза у Ярика загорелись, чувствовалось, что слова так и рвутся с его языка, но он сдерживал себя, сколько мог. Выдержал паузу и с достоинством произнёс:

– Да!

– Ну, всё, сын! Вот это я и хотел от тебя услышать!

И Глеб обнял Ярика и поцеловал его вихрастую макушку. Взъерошил ему волосы и сказал:

– И ещё – я тебе буду звонить каждый день, приезжать, как только смогу, но ни Женя, ни Катя к тебе в клинику приходить не будут. Они ведь так похожи, врачи их не различат, а я не хочу, чтобы Екатерина сюда пробралась и выкрала тебя. Потерпишь?

Ярик кивнул головой, но в глазах его опять появилось испуганное выражение.

– Но вы меня отсюда заберёте? В больнице не оставите?

– Конечно, нет, сынок! Как твоё лечение закончится, я отправлю вас с Анютой и няней куда-нибудь вместе. А мы за это время уладим все дела с Екатериной. Договорились?

С тяжёлым сердцем уходил Глеб из клиники. Такая ярость бушевала в душе! Вот тварь! Дрянь! Ведь это ж надо было так довести пацана!

Ещё больше Глеб разозлился, когда просмотрел видеозапись разговора Екатерины с Женей. Не удивительно, что та сбежала, не оглядываясь. Потерпи, девочка моя. Я так прижму эту гадюку, что она не то, что в ужа без яда – в земляного червя, жука навозного, превратится.

Полночи, чтобы сбросить напряжение, Глеб колол дрова. Руки работали, спина ныла, пот валил градом, а голова была ясная, холодная, мысли колючие, жестокие…

17

Что-то пока всё происходило не так, как хотелось Екатерине. После выскочившей от неё в смятении Женьки, в кабинет долго никто не заходил. Терпение не являлось одной из добродетелей Катиного характера, и потому она возмутилась – какого хрена она покорно сидит в этой комнате? Екатерина решительно встала и пошла к выходу. Дверь оказалась заперта. Она что, в плену??? Или Глеб настолько боится потерять её вновь, что велел держать её взаперти до своего возвращения домой? И, кстати, пора бы ему уже вернуться!

В унисон Катиным мыслям в двери стал проворачиваться ключ. Но, к её разочарованию, это опять был начальник охраны, а не Глеб. Сергей Семёнович вежливо попросил Екатерину следовать за ним. Уважительное отношение со стороны слуги Екатерине понравилось – то-то, знай своё место, а то, ишь ты, уточнять он вздумал – пускать хозяйку в дом или не пускать! Понравилось и то, что её провели в спальню – идеально чистую и с огромной кроватью в центре, заправленной пахнущим свежестью бельём. Так вот из-за чего была задержка! Готовили достойную хозяйки комнату! И Екатерина великодушно простила Глебу время, проведённое в запертом кабинете.