А сколько ещё неизведанного! Найду! Обниму! Не отдам никому! От ненависти до любви и обратно. Что обещает её лицо

– Потом погиб агент, следивший за тобой, а ты исчезла вместе с сыном. Вард был уверен в твоей виновности, а я пошёл на сделку со следствием, чтобы самому разобраться в случившемся. Джепа мы нашли через год, но не с тобой, а с незнакомым мужчиной – Вуди Стоуном. Варда, к сожалению, уже не было в живых…

– Он погиб? – перебила Летти Крейга.

Вард относился к ней настороженно и, надо сказать, имел на то полное основание. А она уважала его за профессионализм. Сейчас, когда всё осталось позади, его смерть отозвалось в её сердце болью за… если и не за друга, то за близко знакомого человека.

– Нет. Онкология. Очень быстро сгорел. Всего несколько месяцев – и всё, – грустно ответил Крейг и продолжил про Вуди Стоуна, – Мы пытались выяснить, кто он, кем приходится Джепу, ведь малыш называл его «дядей». Биография «дяди Вуди» оказалась таким же надутым мыльным пузырём, как и твоя биография «Скарлетт Харрисон». Из этого мы сделали вывод, что он из той же конторы, что и ты – ФБР. И вас что-то связывает между собой. Окончательно это стало ясно, когда ты тоже обнаружилась неподалёку. Вернее, не ты, а Джейн, но я тогда думал, что ты. Мы заманили Джейн на яхту и я открылся ей, когда мы уже были в открытом море, где деться ей было некуда. Она вела себя очень осторожно. Ни тебе удивления от встречи, ни раскаяния, ни попытки соблазнения. Ни намёка на хоть какие-то чувства. Одно хладнокровное равнодушие. Это меня разозлило. И я сказал ей, что нашёл её ради мести, и готов убить…

– А она? – подтолкнула Летти замолчавшего Крейга.

– А она попыталась сбежать. Ударила меня между ног и спрыгнула за борт.

– Узнаю Шерил, – усмехнулась Летти, – она хоть и была из нас двоих тихоней, но борец настоящий!

– Да, – продолжил Крейг, – она и потом, в замке, куда мы её поместили, пока завершали операцию с Джепом, не переставала искать путь к свободе, хотя и пообещала мне, что больше попыток сбежать не будет. Знаешь, только после её смерти я понял, как трудно ей было со мной. Она ведь совсем меня не знала. Шла за мной, как по минному полю. Я-то тогда думал, что она – это ты и всё удивлялся: почему не захотела вернуться к имени Скарлетт, осталась Джейн, хотя мы могли в документы вписать любое имя? Почему была так шокирована перспективой лечь со мной в постель? Ведь, кажется, после полугода еженощного любовного марафона такого быть не должно? После первой ночи вопросов появилось ещё больше. Она была так сдержанна, осторожна, но, в конце концов, пошла за моей страстью, раскрылась даже больше, чем в период «Скарлетт», до конца, до последней капли. Но по-другому. Без бури, без бурлеска. С таким самоотречением, с такой нежностью, что я едва не потерял сознание. И это я! Знающий толк в женщинах, в сексе, в страсти, но, как оказалось, не в любви… А ещё в первую ночь я обнаружил на её теле под сердцем след от пули и меня пронзил ужас, что я мог потерять её уже давно… Она рассказала мне о ранении только в последний день своей жизни, а тогда я ничего не знал. И мне очень хотелось, чтобы она поделилась со мной своими тайнами, чтобы к ней вернулась твоя, как потом выяснилось, веселость… Но она молчала, и я решил, что это вопрос доверия, а не любви. Потому что любовь ко мне она не скрывала, хотя и не говорила о ней. Признание тоже прозвучало только в последний день… Я потащил её на аэродром, чтобы совместным прыжком с парашютом доказать, что мне можно доверять. Она могла умереть. Пуля сдвинулась бы на миллиметр от перегрузок – и всё! Я не додумался, а она ничего не сказала. Только спросила: «Мне не будет больно? Помнишь, ты обещал?» А я ещё и пошутил по этому поводу. Идиот!

Крейг разволновался, как будто вот-вот должно было случиться то, что не случилось тогда. Летти положила руки на его плечи, а он склонил голову и потёрся щекой, благодаря за этот успокаивающий жест.

– Знаешь, она научила меня радоваться мелочам, ценить каждый миг. С ней любая ерунда превращалась в праздник. Тихий семейный праздник. У неё отросли волосы… Мы же перед похищением Джепа сделали ей короткую стрижку, и выкрасили в блондинку, как на одной из последних фотографий с Джепом перед вашим исчезновением, чтобы он узнал тебя. А она созвала семейный совет, где я и Джеп решали, какой мы её хотим видеть. Я уже не помню, над чем мы тогда хихикали. Помню только ощущение счастья, которое царило за столом. Я попросил её вернуться к своему натуральному облику – надо же было мне посмотреть на её истинное лицо? И она покрасилась в темно-русый цвет. Это был не тот темно-медовый цвет, который я ожидал увидеть. Но зато появились кудряшки, так напоминающие твою гриву из периода работы в издательстве. А рассказ, как она впервые в жизни красилась самостоятельно, стал ещё одним поводом, чтобы повеселиться. А изучение французского? Мы же по документам были семейной парой французов, поселились во французской части Канады, где девяносто процентов населения говорит только на этом языке. Я-то французским владею в совершенстве, а она и Джеп – ни бум-бум. Я им объявил, что они шагу не сделают из дома, пока их французский не будет отличаться от французского коренного жителя Парижа. Я на работе. Нанять репетитора нельзя. И они изучали самостоятельно. По учебникам, по интернету. И каждый день отчитывались мне в успехах. Устраивали маленький спектакль. Я домой летел, как на крыльях… Будь моя воля, я бы вообще не расставался с Джейн ни на минуту. Но… Воспользоваться моими американскими деньгами пока было слишком опасно, а строить бизнес в чужой стране с нуля было сложно. И я пропадал на работе, вместо того, чтобы проводить время с семьёй. Мне хотелось обеспечить их всем по высшему разряду. Казалось – сделаю задел на будущее, тогда и можно будет немного расслабиться. А будущего, как оказалось, у нас и не было…

Крейг замолчал, погрузившись в воспоминания. Он не знал, какими словами описать свою любовь к Джейн. Как ему было легко с ней, как спокойно. Как ему нравилось всё, что она делала, всё, что говорила. Как, даже при самом обычном разговоре, он читал в её темно-медовых глазах кроткую любовь к себе. Как улетала его душа, таяло тело, сердце щемило от нежности от одного только взгляда на неё. Особенно по утрам. Как бы рано она не просыпалась, он просыпался ещё раньше, подсовывал свою руку под её подушку, брал любимую в охапку и любовался тем, как сладко она спит. Зарывался лицом в её волнистые пушистые волосы и вдыхал аромат счастья, такого острого, что к горлу подступали слёзы… Да и стоит ли это кому-нибудь говорить? Это может понять только тот, кто потерял такую любовь. Кому за каждым шорохом шагов, за каждым поворотом тропинки чудится облик любимой. И верится, что она придёт, обязательно придёт, а не только бесплотной тенью мелькнёт между кустов. Верится вопреки здравому смыслу. Иначе… Иначе сердце не выдержит…

А Летти невольно сравнивала ситуацию с Джейн и с собой. Сейчас Крейг намеренно задерживался на работе, стараясь уменьшить контакты с ней, Летти, а к Шерил летел «как на крыльях». И Джепа воспринимал тогда сыном, а сейчас общался с ним, как с чужим. Да, по сути, вообще не общался.

– Мне не даёт покоя авария Джейн, – заговорил Крейг, – Вначале я был уверен, что это несчастный случай, а сейчас… Как ты думаешь, к аварии мог быть причастен Вуди Стоун? Стив, как вы его звали?

Летти вздрогнула. В отличие от Крейга, она была уверена, что авария Джейн не простая случайность, а намеренное убийство. И то, что организовал его Стив, у неё тоже не было сомнений. Только сказать это Крейгу у неё сил не было. Каково это – знать самой и признаваться ему, что Шерил погибла вместо неё? Но она решила быть честной и ответила на прямой вопрос также прямо:

– Я не сомневаюсь, что аварию организовал Стив. Это в духе сотрудника ФБР идти к цели, не разбирая средств, оправдывая случайных жертв необходимостью её достижения. Я думаю, что он не был уверен в моей смерти, поскольку моё тело обнаружено не было. Потому и прихватил с собой Джепа, чтобы использовать его в качестве живца в охоте на меня. Вряд ли он знал, что нас двое. Но, в любом случае, Шерил погибла из-за меня.

Крейг не стал убеждать Летти в обратном. И утешать не стал. Он на глазах из сломленного, отрешённого флегматика превратился в решительного, волевого прагматика. Теперь у него появилась цель в жизни, и жизнь вернулась в его глаза, в весь его облик.

– Значит, пока Стив жив, он представляет угрозу и для Рина, и для тебя.

– Что ты собираешься делать? – испугалась за Крейга Летти.

– Убрать эту угрозу! И отомстить за Джейн, – спокойно ответил Крейг.

По его тону Летти поняла, что отговаривать его, предостерегать было бесполезно. Она только не удержалась, спросила:

– Нам ждать твоего возвращения?

– Вам будет безопаснее вернуться к твоему мужу, – жёстко ответил Крейг.

Летти ничего не оставалось, как последовать его… нет, не совету, а распоряжению. Её любовь была ему не нужна, и слова о ней так и не слетели с губ Летти.

25 – Администратора характеризует ясный и трезвый ум. Он рассуждает логично и разумно. Он

талантливый и прирожденный шпион, выведывать информацию умеет любыми способами. Отличается невероятной работоспособностью. Может заниматься интересным делом сутками без сна и отдыха, проявляет сильную живучесть, инициативу. Поступать любит так, как ему кажется правильным. Он уверен, что умение подчиняться правилам – это сильный характер, не любит хитрости и жульничества. Придерживается порядка во всем, умеет красиво и элегантно одеваться.

26 – психотипы Мастер, Советчик, Администратор и Гуманист относятся к четвёртой соционической квадре. Они ориентированы на "вечные" ценности, не склонны вкладывать энергию во что-то временное. Идею "далекого светлого будущего" воспринимают без особого энтузиазма, предпочитают жить настоящим. Квадра практиков, умеющих реализовать продуктивные идеи в полном объеме, до исчерпания их возможностей.

27 – стихотворение Валерия Брюсова (1873-1924) – русского поэта, прозаика, драматурга, переводчика, литературоведа, литературного критика и историка. Одного из основоположников русского символизма.

Да, можно любить, ненавидя,

Любить с омраченной душой,

С последним проклятием видя

Последнее счастье – в одной!

О, слишком жестокие губы,

О, лживый, приманчивый взор,

Весь облик, и нежный и грубый,

Влекущий, как тьма, разговор!

Кто магию сумрачной власти

В ее приближения влил?

Кто ядом мучительной страсти

Объятья ее напоил?

Хочу проклинать, но невольно

О ласках привычных молю.

Мне страшно, мне душно, мне больно…

Но я повторяю: люблю!

Читаю в насмешливом взоре

Обман, и притворство, и торг…

Но есть упоенье в позоре

И есть в униженьи восторг!

Когда поцелуи во мраке

Вонзают в меня лезвие,

Я, как Одиссей об Итаке,

Мечтаю о днях без нее.

Но лишь Калипсо28 я покинул,

Тоскую опять об одной.

О горе мне! Жребий я вынул,

Означенный черной чертой!

28 – в древнегреческой мифологии прелестная нимфа острова Огигия, куда попал спасшийся Одиссей на обломке корабля, и с которой он провёл там 7 лет (из Википедии)

Послесловие

Летти с сыном вернулась к мужу. Вернулись и их имена – Вивьен и Джеп. Джеп быстро привык и к своему прежнему имени, и к новому имени мамы, и к своему новому папе, который относился к нему с искренней заботой и любовью. Также как относился потом и к дочери, родившейся у Вивьен через 7 месяцев после возвращения из Канады. И не возражал против её имени – Шерил.

Шерил делала первые в своей жизни несмелые шаги, когда Вивьен получила сообщение от Крейга, состоящее всего из одного слова: «Всё!», и она поняла, что месть состоялась, больше Стив не будет угрожать ни её жизни, ни жизни Джепа.

Вивьен послала Крейгу фотографию их дочери, но ответа на своё послание так и не получила. То ли Крейг уже сменил адрес, и её письмо не дошло до него, то ли эта информация оставила его равнодушным. Выжгла ли его полностью любовь к Шерил или, сохранив её милый облик в дальних тайниках души, он возродится к жизни? Найдёт новую любовь? В любом случае, это не будет она, Летти. Ни любви, ни ненависти он к ней больше не испытывал…

май 2020

Что обещает её лицо или Женя, Женечка и Катюша

1

Из глубокого сна Женю вырвал настойчивый звонок телефона. Вставать категорически не хотелось. Телефон, наконец, смолк, и Женя, повернувшись на бок, тут же начала погружаться в сладостную дрёму. Но, не тут-то было! Телефон, словно набрав в свои недра побольше воздуха, затрезвонил с новой силой. Женька разлепила глаза – чёрт! Двенадцатый час! Кому она могла понадобиться в ночь-полночь?!? Идите в баню! И Женька, пытаясь заглушить настырный звонок, натянула на голову одеяло. Но тут же его сдёрнула и пошлёпала в коридор, выуживать из сумки сошедший с ума телефон. А вдруг это звонят из Реабилитационного центра? У Ярика она была сегодня, с ним всё было в порядке, не считая, конечно, настроения, но… Учитывая полосу невезения, которая тянется уже несколько дней, вдруг что случилось?

Пока Женя нашла сумку, пока копалась в ней в поисках телефона, звонок смолк. Номер был незнакомым. Женя замешкалась, решая, стоит ли перезванивать самой, но телефон ожил в её руках, захлёбываясь от злобы. «Надо будет сменить рингтон», – мимоходом подумала Женя.

– Какого чёрта Вы не берёте трубку? – заорали на Женьку из аппарата.

Голос был не менее злым, чем звонок, и принадлежал Глебу Николаевичу, её несостоявшемуся работодателю.

– Вот, взяла! – ответила Женя, параллельно размышляя с недоумением – что от неё понадобилось Глебу Николаевичу, ведь они закрыли вопрос с её трудоустройством ещё четыре дня назад?

– Что Вы наговорили моей дочери? Какого чёрта Вы полезли в мою семью? – продолжил наезжать на Женю Глеб Николаевич.

– Что-то с Анютой? – забеспокоилась Женя.

– Не Ваше собачье дело! – взбеленился собеседник.

– Послушайте, – включился в Жене педагог, и она заговорила спокойным, уверенным, можно даже сказать менторским тоном, каким говорят с учениками средних классов учителя старой, ещё советской закалки, – Вы звоните мне среди ночи с наездом, ничего не хотите объяснять, но в тоже время что-то от меня требуете. Я не собираюсь продолжать с Вами разговор в подобном тоне…

– Если ты сейчас вырубишь телефон, – прекрасно понял её намерения собеседник, – я приеду к тебе домой и подниму на ноги всех соседей!

Больше, чем прозвучавшая угроза, Женьку испугал тон, которым она была высказана, и этот развязный переход на «ты». Чёрт его знает, кто он – Глеб Николаевич Шестопалов? Может, бандит какой, а не просто богатый дядечка, упорным трудом или нечаянным случаем оседлавший волну удачи?

– Послушайте, – примирительным тоном произнесла Женя, – давайте не будем создавать проблемы друг другу…

– Ты мне их уже создала! – продолжил хамить Глеб Николаевич.

То ли Женя уже окончательно проснулась, то ли в ней включился помимо педагога ещё и психолог, (если бы она не принимала всё слишком близко к сердцу, то вполне смогла бы им работать, тогда и зарабатывала бы намного больше, чем преподаватель иностранных языков), которым ей пришлось стать из-за Ярика, но она расслышала в голосе на противоположном конце трубки неподдельную горечь, что заставило её перейти на успокаивающий, почти ласковый тон:

– Пожалуйста, как бы ни восприняла Анюта мои слова, но я не желала ни ей, ни Вам ничего плохого. Всё можно исправить. Но ведь не по телефону? И не ночью?

В телефоне несколько секунд слышалось только сердитое сопение, а потом Глеб Николаевич произнёс непререкаемым тоном:

– Завтра. В девять. Адрес скину.

И отключился, не дожидаясь её согласия.

Н-да, полоса невезения продолжается! А ведь с него, Глеба Николаевича, она, пожалуй, и началась – его абсурдные условия работы, из-за которых ей пришлось отказаться от места. Потом внезапный отказ от её услуг Лидочки. Её семья перебиралась заграницу, этого в одночасье не сделаешь, но её они не предупредили – «Женечка, Вы же понимаете, самим себе запрещали об этом думать. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!» А у неё теперь дыра не только в расписании, но и в бюджете. Нового ученика найти не просто. Ой, как не просто! И не быстро. Не так много желающих изучать испанский язык. Всем подавай английский! Но и желающих обучать ему пруд пруди. Конкуренция. А деньги нужны сейчас. У Ярика депрессия, он капризничает, канючит, просится домой. Заниматься не хочет, отсюда и ухудшение. И времени до точки, когда ему уже не поможет никакая операция, следовательно, становится всё меньше. И перспектив найти деньги на эту операцию тоже всё меньше и меньше…

2

На встречу Глеб Николаевич опоздал. Ненамного, но всё же Женя успела замерзнуть, стоя под дождём и ветром. Извиниться или оправдаться – мол, пробки, не соизволил, вожделенную чашечку горячего кофе не предложил. Разговаривали в машине.

Собственно говоря, ничего экстра неординарного не произошло, как Женя и предполагала. Он просто, как и большинство отцов, считал, что его отцовские обязанности ограничиваются утренним поцелуем – «Доброе утро, солнышко!» и вечерним – «Спокойной ночи, малышка!». А вот когда няня, узнав, что на её место ищут другую, решила не дожидаться, пока ей укажут на дверь, и хлопнула ею сама, столкнулся с тем, что происходит между ними, и пришёл в ужас. Ещё бы! Капризы до ора, катание по полу в истерике – «Не хочу! Не буду!» Маленький ангелочек, оказавшийся упрямым и своевольным деспотом. Кризис 3-х летнего возраста во всей красе. Плюс, видимо, Глеб Николаевич оказался одним из тех мужчин, которые физически не могут выносить женские слёзы, что уж говорить о слезах дочери-малютки.

Убедить Глеба Николаевича, что поведение Анюты совершенно естественно для её возраста, не удалось. Он был уверен, что без влияния Жени тут не обошлось. Недаром же она попросила ещё раз пообщаться с ребёнком? Да и «тётя Женя» в воплях дочери проскальзывало.

Со вторым Жене всё было понятно – у них с Анютой сразу возникла взаимная симпатия и доверие. Дети вообще липли к Женьке. А вот с первым обстоятельством… Пришлось говорить правду:

– После Вашего аморального и безнравственного предложения…

– Это какого же? – с неподдельным удивлением прервал начавшую объясняться Женю Глеб Николаевич.

Женька замялась, но потом набралась духу и выпалила:

– О моём проживании в Вашем доме с оказанием услуг интимного характера.

Глеб Николаевич недоумённо посмотрел на Женю и расхохотался:

– Прямо изящная словесность английской аристократии! – и, усмехнувшись, добавил, – Не вижу ничего аморального и безнравственного в своём предложении. Голый прагматизм – зачем тратить кучу времени на поездки за город туда-обратно ради занятий, если в доме полно комнат? Что же касается предложенного Вам секса, то я ведь не насиловать Вас собирался, а сделал предложение об удовлетворении, к взаимному удовольствию, заметьте, и не бесплатно, а с очень даже существенной надбавкой к Вашей оплате за уроки с Анюткой, одной из самой естественной и насущной потребности человека, такой же, как еда, питьё, сон. По-моему, всё честно и удобно. Мы с Вами взрослые люди, не связанные никакими обязательствами, одинокие на данный момент мужчина и женщина, вынужденные проводить под одной крышей двадцать четыре часа в сутки. Взаимное притяжение неизбежно. Так к чему лицемерить? Лучше сразу договориться, что занимаемся сексом ради собственного здоровья. И никаких романтических бредней. Насколько я понял, Вы адекватно отреагировали на моё предложение, сказали, что обдумаете его. Разве нет?

– Нет! – энергично возразила Женя, – Просто я так ответила, чтобы Вы ещё раз разрешили пообщаться с Анютой.

– И какая в этом логика?

– Мне надо было понять, не опасно ли ребёнку находиться рядом с таким аморальным типом, как Вы.

– Бред какой-то! – скривил губы Глеб Николаевич, – И что же Вы поняли?

– Ну, – замялась Женя, – я поняла, что отец Вы хороший, только не опытный. Вы любите свою дочь и не представляете для неё угрозы.

– И на том спасибо! – с издёвкой в голосе сказал опять развеселившийся Глеб Николаевич, – И чтобы Вы сделали, если бы пришли к другому выводу?

– Я бы написала на Вас заявление в органы опеки, – честно ответила Женя.

В машине повисла напряжённая тишина. Лицо Глеба Николаевича окаменело, а в глазах заполыхал огонь. Женька прямо-таки физически почувствовала, как он прожигает две дыры в её теле своим взглядом. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, и сказала:

– Я могу Вам помочь. У меня…

– Убирайся!!! – перебил её лепет взбешённый Глеб Николаевич, – Вон!!! И никогда, слышишь, ни-ког-да, тварь, не смей приближаться к моей семье!!! Вон!!!

Женя так явственно представила себе, как он сгибает ноги в коленях и одним коротким ударом вышибает её из машины, что даже почувствовала этот удар – ногами в живот.

Едва она выбралась из машины, как тут же взревел мотор, взвизгнули шины, и её обдало фонтаном брызг и грязи из накопившейся под колёсами лужи.

3

– Лешка, привет! Рад встрече!

– Глеб, дружище, молодец, что вырвался!

Алексей и Глеб, бывшие одноклассники из Тамбова, нечаянно столкнулись в Москве несколько лет назад (вот, уж, тесен мир!), кинулись друг к другу, как родные, развеселились, узнав, что оба живут в Кургане (и ведь не столкнулись ни разу, хотя Курган далеко не Москва) и с тех пор поддерживали тесные дружеские отношения. По телефону в основном, конечно, но и лично тоже, по крутым поводам, таким, как сегодня – юбилей супруги Алексея Аллы. Так что фразы, которыми они обменялись, были, отнюдь, не формальностью, не данью пустым светским условностям.

– Алла! Поздравляю! Ты так чудесно выглядишь! Каждый раз всё краше и краше! Так что и не знаю, что тебе пожелать…

– Пожелай, чтобы всё оставалось как есть.

– От души! Лёшка, отвернись, я буду целовать твою супругу и заодно попрошу выдать мне секрет – как ей удается поворачивать время вспять? Для моей будущей половинки.

– Опять для «будущей»? Снова один? – всплеснула руками Алла, – Или кто-то уже появился на горизонте?

– Один, – притворно вздохнул Глеб (одиночество его не беспокоило, женщин ему хватало, цели найти Анюте вторую маму он не ставил – зачем этот геморрой на свою голову?).

– Лёш, тебе не кажется, что пора помочь другу? – шутливо обратилась жена к мужу, – А секрета никакого нет – просто любима и люблю!

И с этими словами потянулась поцеловать мужа в щёчку, а он нежно перехватил её губы.

– Всё, мальчики! Извините, я вас покидаю, обязанности хозяйки зовут. А вы посплетничайте, посекретничайте без меня.

– Алла, мужчины не сплетничают! – шутливо-строго поправил жену Алексей.

– Ну да, ну да! – молодо засмеялась, полуобернувшись, Алла, отойдя на несколько шагов, – А по статистике больше, чем женщины!

Мужчины раскурили сигареты, и Алексей осторожно спросил:

– Кажется, больше года уже прошло?

– Почти два, – ответил Глеб, сразу поняв, о чём, а, вернее, о ком его спрашивают.

За два года после гибели жены в автомобильной катастрофе боль притупилась. Обиды и ссоры ушли на второй план. Хотелось помнить только хорошее, пусть оно и относилось, в основном, к первым годам совместной жизни. Глеб не собирался быть верным памяти жены всю оставшуюся жизнь, но и надевать новое ярмо на шею не спешил, его вполне устраивали свободные отношения с противоположным полом. Вот как раз сегодня на вечеринке приметил весьма интересную особу. Но дама была не одна, и, прежде чем ринуться на её завоевание, не мешало бы выяснить у хозяина что-нибудь о гостье и её сопровождающем.

– Слушай, а кто тот высокий мужик в светлом костюме? Кажется, я его раньше не видел?

– Девятый! – не обернувшись посмотреть на кого указывает друг, ответил Алексей.

– Что «девятый»? – не понял Глеб.

– Ты – девятый, кто спрашивает меня о нём, – с лукавым блеском в глазах сказал Лёшка и спросил без видимой связи, – Что, хороша?

Глеб понял, что его раскусили. Так, с заходом по кривой, он хотел узнать что-нибудь о спутнице высокого, можно даже сказать, худощавого мужчины, которая сразу привлекла его внимание, как только он оглядел многочисленных гостей, приглашённых на юбилей хозяйки дома, вольготно расположившихся кто по одному, кто группками на лужайке их загородного поместья. Сначала бросилось в глаза её блестящее стразами белое платье в пол. Глеб даже подумал – уж, не на свадьбу ли какой-нибудь родственницы Алексея и Аллы он попал? Потом рассмотрел стройную фигуру женщины в достаточно провокационном наряде с глубоким вырезом на спине, наполовину прикрытой длинными прямыми волосами, и высоким боковым разрезом юбки платья, в котором мелькнула узкая полоска ноги, когда она обернулась, почувствовав его настырный взгляд. Что-то знакомое в её облике уловил Глеб в этот момент. Его потянуло к ней, как магнитом. Но, прежде чем пуститься во все тяжкие, надо было выяснить её статус и уровень взаимоотношений с мужчиной, который держал её под локоток. Да и хозяев надо было поприветствовать.