Океан на двоих

Ее заговорщицкий вид никак не повлиял на мои сдержанно-вежливые манеры. Я благодарю за прием и возвращаюсь в дом Мимы. Агата в кухне ест арахис.

– Не знаю, от чего меня больше тянет блевать, – морщится она, – от их апельсинового сока или от их сына.

– Хочешь, отвезу тебя в больницу?

– Конечно, нет! – веселится она. – Не думала, что я такая хорошая актриса.

– То-то я не могла понять, что за Лора.

– Ее не существует, я не хотела накликать беду на настоящую подругу, придумав аварию. Извини, не хотела тебя пугать, но я не могла больше ни минуты оставаться рядом с ним.

Я тоже беру горсть арахиса.

– Тогда он был мальчишкой, мог измениться.

– Невозможно, он неизлечим. Член в мозгу, четвертая стадия, это неоперабельно.

Я не могу удержаться от смеха, и Агата, несмотря на все усилия сохранить хмурый вид, тоже хохочет. Мы наливаем себе вина и садимся на подушки, брошенные прямо на траву, в тени липы. Дом стоит на холмах Англета, и вдали, за красными крышами и садами, виднеются внушительные силуэты пиренейских вершин.

– У тебя сейчас кто-нибудь есть? – спрашиваю я Агату.

Она качает головой:

– Уже три недели как нет.

Ее не нужно уговаривать, она сама рассказывает о своем романе с Матье. Он логопед в доме престарелых, где она работает. В кои-то веки, уточняет Агата, она не влюбилась до безумия с первого взгляда и не испытала желания выйти замуж со второго.

– Несколько месяцев мы были просто друзьями. Отлично ладили, у нас одинаковое чувство юмора.

– Вот же черт…

– Мы ходили в кино, катались на лыжах, вместе смотрели сериалы, – продолжает Агата, не обратив внимания на мое поддразнивание.

Она вновь погружается в свой роман, рассказывая мне о нем. На Рождество они ездили в Лондон. Она давно мечтала посмотреть праздничные украшения и иллюминацию. На выезде из туннеля под Ла-Маншем она его поцеловала, радуясь, что выбралась живой. Я перебиваю сестру, чтобы поздравить с достижением, – было время, когда она не могла даже зайти в лифт, – она благодарит и продолжает. Матье быстро переехал к ней. Она ждала, когда ей надоест и она перестанет его выносить, так кончались все ее отношения до сих пор, но на этот раз все было иначе.

– Он был тот самый, я уверена. Может, именно потому, что он был моим другом, прежде чем стал моим парнем.

– Что же произошло?

Агата долго гасит сигарету.

– Он не вынес, понимаешь, моего… моей… в общем, меня.

Она скручивает волосы в тугой узел на макушке с невозмутимым видом, но я знаю, как она борется, чтобы не разрыдаться.

– Ты уверена, что из-за этого? – спрашиваю я.

– Абсолютно. Он сказал, что это слишком тяжело выносить изо дня в день. Я его не виню, иногда я думаю, будь у меня возможность уйти от самой себя, я бы ушла.

Я ищу слова, чтобы утешить ее, но не успеваю. Она предпочитает сменить тему.

– А ты с Алексом? Сколько вы уже вместе?

– Девятнадцать лет. Сызмальства.

– Так не говорят с 1925 года. И у вас все хорошо?

– Да, не жалуюсь.

Она таращит глаза:

– Обзавидуешься! Просто рекламный баннер супружеской жизни.

Я смеюсь, сознавая свой недостаток энтузиазма, и начинаю рассказывать.

Трепет ушел. Страсть незаметно пропала, уступив место другому чувству, более глубокому, более уютному, но определенно не столь возбуждающему. Я вспоминаю начало наших отношений, бабочек в животе, колотящееся сердце, тогда ничего вокруг не существовало, существовали только мы, и это делало нас непобедимыми. Тогда мне трудно было сказать себе, что я больше никогда этого не испытаю.

– Ты же знаешь, это всегда ненадолго, – говорит Агата. – А я мечтаю об этом. Быть с кем-то вместе достаточно долго, чтобы завязались настоящие отношения. Узнать близкого человека настолько, чтобы доверить ему свою жизнь. Предугадывать его реакции. Не ждать неприятных сюрпризов. Понимать друг друга с полувзгляда. Иметь общие воспоминания. И чтобы меня любили такую, как есть, а не какой прикидываюсь. Беда в том, что мне становится невыносимо, как только внутри начинает что-то такое мурлыкать. Я мечтаю о том, чего не переношу.

Гроздья облаков плывут над горами. Я кладу руку сестре на плечо.

– Ты найдешь кого-нибудь, кто полюбит тебя такой, какая ты есть, Агата. А Матье просто придурок. Никто не должен бросать тебя из-за этого.

Она некоторое время молчит, потом, не глядя на меня, отвечает:

– Но ведь ты это сделала.

ТогдаАпрель, 1994Эмма – 14 лет

Мне сегодня исполнилось четырнадцать лет. Агате вчера исполнилось девять. Поначалу мне было не в кайф, что она родилась накануне моего дня рождения, но теперь мне это нравится, потому что мы обе имеем право на вечер в ресторане с мамой.

Мы редко бываем втроем. Мама много работает, по пятницам вечером встречается с подругами, а я сижу с Агатой, мы едим хлопья и смотрим сериалы «Секретные материалы» и «Байки из склепа». Они страшные, и мы потом вздрагиваем, когда хлопает дверь подъезда, и смеемся. Мы не рассказываем об этом маме, иначе она запретит нам такое смотреть из-за Агатиных панических атак.

Каждый год мы ходим в один и тот же ресторан. Мне разрешается накрасить ресницы по такому случаю.

Мама подарила мне футболку с надписью Nirvana, я рада, но в то же время мне грустно, ведь Курт Кобейн на прошлой неделе умер. Агата получила диск с подборкой танцевальной музыки и визжала от радости, там есть группы East 17 и Corona, я знаю, что она достанет нас ими, она и так уже слушает Ace of Base нон-стоп…

Из года в год мама рассказывает, как мы родились. Мы смеемся, когда она говорит, что я надулась, увидев Агату. Сразу после этого ее поместили в кувез из-за легких, что меня, по словам мамы, обрадовало. Я этого не помню, но сейчас я точно другого мнения. Агата хорошая сестра и к тому же единственная, с кем я могу поговорить о папе.

Я заказываю рубленый стейк и жареную картошку, которую мы редко едим, но мама заставляет меня взять зеленую фасоль. За соседний столик усаживаются двое, это Тома и его отец. Он меня видит, но игнорирует. У нас это продолжалось неделю. Он меня бросил, потому что у меня поддельные «мартенсы», мама не может купить мне настоящие. Сразу после меня он замутил с этой дурой Жюли, у которой есть скутер и сумка фирмы Chevignon.

На десерт мама делает нам тот же сюрприз, что и каждый год. Приносят торт со свечками, все официанты поют «С днем рождения тебя!», и мама тоже. Мне хочется провалиться сквозь землю. Тома смотрит на меня, и я вижу, что он надо мной смеется. Мне так стыдно.

Мама дуется всю обратную дорогу. Она говорит, что я неблагодарная, могла бы улыбнуться, сказать спасибо. Я пытаюсь извиниться, но она ничего не хочет слышать. Вернувшись домой, она хлопает дверью. Агата вступается за меня, говорит, что я стеснялась Тома, но мама взрывается, кричит, колотит в стену, мы замираем, но этого недостаточно, слишком уж она зла. Я знаю, что нас ждет, понимаю это, как только она вынимает ремень из своих джинсов. Она наматывает его на руку и направляется к Агате. И впервые я не даю ей ударить. Я хватаю сестру за руку, тащу в свою комнату и запираюсь на ключ. Мама стучит в дверь. Мы сидим на кровати, сестра прижимается ко мне. Я обнимаю ее.

Наконец все кончается.

Мама успокоилась.

Агата поглядывает на меня и хихикает: у меня тушь размазана по щекам.

Я встаю и смотрю на висящий на стене календарь. Считаю клеточки, отделяющие нас от больших каникул у Мимы. Осталось 89 ночей до прекрасных деньков.

ТогдаДекабрь, 1994Агата – 9 лет

Скоро Рождество.

В прошлом году я сделала игрушки для всех из соленого теста. Сердечко маме, цветочек Миме, рыбку дедуле, снеговика Жерому, мяч для регби Лорану, луну дяде и божью коровку тете. Еще я сделала песика для папы, похожего на Снупи, только настоящий был кудрявый, но я забыла взять его с собой, когда мы поехали на кладбище, и потом спрятала в ящик прикроватной тумбочки.

Я обожаю дарить подарки. Я не кладу их под елку, отдаю прямо в руки всем по очереди, так я могу видеть, рады ли они.

В этом году я нарисую всем красивые картинки. Мама купила мне бумагу для акварели, они смогут вешать их на стену. Так мне будет проще послать им подарки, потому что мы встречаем Рождество не с ними. Это из-за нового маминого друга, он не хочет знакомиться с Мимой и дедулей, потому что они родители моего папы. Он хороший, этот новый друг, но мне больше нравился Патрик (не последний, предыдущий). И я не знаю, куда смотреть, когда он со мной разговаривает, потому что глаза у него сильно косят.

Мама выглядит счастливой, с тех пор как он живет у нас, Эмма говорит, это главное, хотя я вижу, что она его терпеть не может, особенно когда он занимает ванную по утрам и включает музыку на полную громкость, когда она делает уроки. Наверное, поэтому она каждый вечер ходит на гимнастику.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Notes

1

«Моя сестра» (фр.) – сингл Клары Лучани из дополненного альбома «Sainte-Victoire» (2020). – Здесь и далее прим. пер., если не указано иное

2

Пьер Депрож (1939–1988) – французский комик.

3

«Великолепная пятерка» – серия детских книг Энид Блайтон.

4

Шор брейк (от англ. shore break) на сленге виндсерферов – большая волна, которая разбивается очень близко к берегу.

5

«Ритм – это танцор» (англ.) – песня немецкой группы Snap! из альбома «The Madman’s Return» (1992).