Нелегальный экзорцист

Я увидел всё, что хотел, поэтому дождался возвращения Элен, которая явилась к стойке рассчитаться за взятую книгу, вежливо поздоровался с ней и, поймав взгляд, спокойно кивнул. Честно говоря, думал, что она сейчас строптиво вскинется, показывая, что моё мнение её не особо интересует, но Элен облегчённо вздохнула и благодарно улыбнулась. Ну а я со спокойной душой отправился на занятия, за эти дни уже успевшие набить оскомину своей монотонностью. Надежды на то, что вот-вот мы перейдём к увлекательным схваткам, уже развеялись. Похоже, всё и дальше точно так же скучно.

Когда мы с Димой наконец-то выбрались из подвала, выяснилось, что я сделал ошибку в плане доступа посторонних в тренировочный зал. Может, стоит смастерить сигнальную лампочку, как в моторном отсеке «Селезня»? Как только я вышел в читальный зал, намереваясь быстренько пройти на второй этаж и принять душ в ванной комнате, ко мне тут же бросилась Фрося. Она чуть ли не размахивала над головой бумажкой, словно почтальон срочной телеграммой. Оказалось, что, пока мы с Димой нелепо пританцовывали в подвале, дежурившая на телефоне тётя Агнес приняла два сообщения. Оба важные.

Сначала позвонил подьячий земского приказа и сообщил, что старейшины ушкуйников ждут меня в девять вечера в трактире «Омут». Находился он в Припортовом районе, который примыкал к моему родному Речному. Обитали там в основном ушкуйники с семьями, мастера доков и портовые чиновники нижнего уровня. Это послание спешку не вызывало, а вот звонок от отца Никодима требовал немедленного действия, так что я вместо блаженного стояния под тёплыми струями воды быстро ополоснулся, оделся и выбежал из библиотеки. Так спешил, что потратился на извозчика. В принципе, доходы позволяли мне вообще отказаться от езды на трамваях, но лишние траты всё ещё вызывали какое-то внутреннее отторжение. В общем, до нашей церкви я добрался довольно быстро.

Жилой дом на церковном дворе был закрыт, и я сразу отправился в храм, где и обнаружил священника, стоявшего на коленях перед алтарём. Давно я здесь не был, и теперь наша церковь казалась мне ещё неказистее, чем ранее. Когда-то она пусть и выглядела немного уставшей от не самой лёгкой жизни, но всё же была величественной даже в своей лёгкой неухоженности. Теперь же я понимал, что тут без серьёзного ремонта не обойтись. В Речном живут пусть и не самые бедные люди города, но и не самые набожные. Ох, неправ отец Никодим, утверждая, что его вера ослабла. Иначе как объяснить, что с такой унылой паствой бесноватые не появляются здесь каждую неделю, как в той же Дымке и Ржавом районе. Кроме как влиянием бывшего скорбника на местную атмосферу, я такое благоденствие объяснить не могу.

Отвлекать отца Никодима не стал и, опустившись на колени рядом с ним, начал читать «Отче наш». Батюшка прервал своё беззвучное моление и присоединился к моей молитве. Когда прозвучали последние слова нашего совместного обращения к Господу, я ощутил прилив спокойствия и уверенности в себе. Ох, недооценивает себя мой духовный наставник. Когда он поднялся с колен и посмотрел на меня, пришло понимание, что священник пребывал в не самом радужном настроении.

– Батюшка, что-то случилось?

– Да, Степан, случилось. Пойдём ко мне, там всё и расскажу. Храм не место для подобных разговоров, ибо чувствую я, что без ереси и хулы не обойдётся.

– О как, – не удержал я в себе удивлённое замечание и последовал за священником.

Мы прошли в его жилище, совмещённое с классом церковно-приходской школы. Я уселся за стол, где провёл несколько лет в мучительных попытках освоить арифметику и чтение. Получалось тогда крайне плохо, но сейчас все те мучительные потуги казались какими-то нереальными, словно всё это было не со мной. Даже передёрнуло от осознания того, что мог бы до конца дней оставаться недалёким дурачком на побегушках у злобной тётки.

Через пару минут отец Никодим присоединился ко мне, принеся две кружки с травяным чаем, который я же ему и презентовал. Это был сбор не от Василисы, а от самой Виринеи. Она сказала, что такое пить очень полезно пожилым людям. И вообще придаёт бодрости и ясности уму. К тому же с мёдом получалось очень вкусно. Отец Никодим какое-то время размышлял, прихлёбывая из кружки, а затем всё же собрался с силами и заговорил:

– Всё очень плохо, Степан. Я рассчитывал поговорить со своим другом и аккуратно вызнать, где он спрятал нож, но разговор не состоялся. Эти твари посадили его на цепь, как зверя. Держат в холоде и голоде. Но хуже всего то, что они не дают ему читать, а это для Ильи всегда было важнее, чем еда и питьё. Он меня даже не узнал. – Голос старика дрогнул, в его глазах блеснули слёзы. Я никогда не видел его таким растерянным и беспомощным.

Внутри меня тут же начал разгораться огонь гнева и даже ненависти к тем, кто смеет так поступать со стариками. Батюшка рассказывал о своём друге лишь самое хорошее, и совершенно непонятно, за что над ним так измываются.

– И что мы будем делать?

– Мы? – удивлённо посмотрел на меня священник, а затем нахмурился, словно только сейчас вспомнил, что перед ним не Стёпка-дурачок, а будущий капитан ушкуя, да и вообще парень с определёнными возможностями. Но огонёк надежды в его глазах вспыхнул лишь на мгновение и тут же угас. – А что тут сделаешь? Я пытался пробиться к владыке, но меня не пустили и намекнули, что всё это пустые старания. Тогда появилось желание как-то вызволить Илью из темницы. Есть один человек, который найдёт тех, кто тайно сможет провезти через Польшу в Выборг, а там и до самого скита. Я поведал о своём замысле благочинному, и он строго запретил мне соваться на Ладогу. Да и как пройти мимо смиренных братьев, чутких и злобных, аки бешеные псы. Не убивать же их!

Священник прямо на моих глазах опускался в пучину отчаяния, сжимая кулаки так, что пальцы побелели. Но если отца Никодима одолевала безнадёга, то меня распирало от ярости. Мысли в голове забегали как наскипидаренные, но никак не хотели сходиться в хоть сколь-нибудь здравой идее. Батюшка прав: какую бы ненависть мы сейчас ни испытывали к смиренным братьям, но убивать их или как-то калечить было бы неправильно. А что ещё можно сделать с такими бешеными псами?

Усыпить!

Я даже вздрогнул от странной, возникшей из ниоткуда мысли и, затаив дыхание, замер, пока выстраивалась логическая цепочка на основе чужого опыта. Так частенько бывало в первые дни после того, как я сумел переварить чужой дух. Тогда мысли двигались в голове совершенно бесконтрольно, а я лишь ошарашенно наблюдал за всем этим чудным действом как бы со стороны.

Логическая цепочка стремительно удлинялась, словно притягивая новую информацию. К бешеным собакам приближаться нельзя, поэтому их усыпляют с помощью духовых ружей. А что, если явиться в скит, ставший тюрьмой для хорошего человека, с таким вот ружьишком? Тихонько усыпить монахов-охранников да умыкнуть узника! Насчёт усыпляющего зелья можно посоветоваться с аптекарем, ну, или в крайний случае съездить к Виринее. Гордей говорил, что сегодня к обеду должны прийти помпы. К их установке всё уже давно готово. Дел там часов на шесть. Что же касается пневматического ружья, то и с этим у меня есть к кому обратиться.

– Батюшка, – окликнул я приунывшего и погрузившегося в тяжкие раздумья отца Никодима. А когда он посмотрел на меня, вывалил на него весь ворох накопившихся идей.

Священник долго переваривал услышанное, а затем разродился неожиданным заявлением:

– Ты снова пугаешь меня, Степан, но твоя задумка диво как хороша. Эдак ведь можно не убивать бесноватого, а усыпить его и после с молитвами изгнать нечистого!

Теперь уже я попытался осмыслить странность хода мыслей бывшего скорбника и, встрепенувшись, сказал:

– Батюшка, давайте мы сначала вызволим вашего друга и уже потом будем делиться своими идеями с братством Скорби. Причём сделать это нужно через кого-то постороннего, чтобы на нас не подумали. Пусть умным выглядит кто-то другой.

Священник снова удручённо покачал головой:

– Похоже, Господь действительно послал тебя мне во испытание. Вот скажи, отрок, почему, когда приходится выбирать между смирением и желанием сделать глупость, рядом появляешься ты с готовым решением?

– А может, это не во испытание, а в помощь?

– Не богохульствуй! – строго потребовал священник, но прежней оторопи на меня нагнать не смог.

Я уже как-то привык. За последние недели он раз пять обещал убить меня, если встану на тёмный путь. Но главное сейчас то, что он воспрял духом.

– Что же, постарайся побыстрее попасть к своей ведьме. Мне противно даже говорить о ней, но тут проблема не только в усыплении смиренцев, а в том, что Илия очень плох. Как бы не пришлось тащить его на себе. Нужно какое-то укрепляющее зелье, – отец Никодим горестно вздохнул и перекрестился. – Прости, Господи, прегрешения мои тяжкие. Ещё нужно найти это твоё духовое ружье. Не думаю, что такое отыщется в Пинске.

– Но поискать всё же стоит, – не унывал я. – Даже знаю, с кем поговорить на эту тему.

Моё заявление вызвало ещё один приступ удивления у священника, и он снова то ли опечалился, то ли просто озадачился:

– Как-то слишком быстро ты начал обрастать связями. Ох, одолевают меня сомнения, Степан. Ты иди и делай то, что должно, а я помолюсь. Испрошу у Господа сил и разума, дабы отличить скверну от блага.

Быстро прогнав крамольную мысль о том, что молитвой делу не поможешь, я улизнул из пристройки и сразу направился к аптекарю. Теплилась надежда, что обойдёмся без поездки в Крачай. Увы, как только я начал тонкими намёками подводить наш разговор к нужной теме, Артемий Фёдорович тут же всполошился и заявил, что никаких усыпляющих и тем более отравляющих составов он для меня делать не станет. А если я ещё раз заведу такой разговор, то вообще откажется от дальнейшего сотрудничества. Пришлось успокаивать его и обещать, что подобное не повторится. Можно было бы поговорить с ним об укрепляющем отваре для узника, но коль уж всё равно придётся ехать к Виринее, то с ней это и обсудим. Так что я вежливо попрощался и отправился восвояси. Точнее, в сторону оружейного магазина.

То, что этот день будет до предела наполнен не только заботами, но и странностями, я понял, как только вошёл в торговый зал и увидел реакцию оружейника на моё появление.

– Здравствуйте, Олег Остапович, – поприветствовал я бывшего ушкуйника и в ответ получил не то чтобы враждебный, но насторожённый и немного угрюмый взгляд.

– И вам не хворать, Степан Романович. С чем пожаловали? – Его вопрос был наполнен какой-то непонятной эмоцией, и это точно не радушие.

Можно было бы напрямую спросить, что, собственно, происходит, но мы пока не так близко знакомы.

– Вопрос у меня появился по одному необычному оружию.

Становилось всё страннее, потому что оружейник вдруг просветлел лицом и заинтересованно уточнил:

– И что именно вас интересует?

– Вы когда-нибудь сталкивались с духовыми ружьями?

– Вы имеете в виду пневматические? – уточнил Олег Остапович.

Этот термин я и хотел использовать, но побоялся, что оружейник может не понять. Сам осознал его всего полчаса назад.

– Именно так.

– Я хорошо знаком с этим видом оружия, но практического смысла в нём не вижу, особенно после изобретения глушителей звука выстрела. Надеюсь, вы не намерены попросить меня продать вам глушитель? – нахмурившись, тут же уточнил оружейник.

– А на кой он мне? – изобразил я недоумение.

– Это хорошо, – тут же успокоился мой собеседник. – Давайте вернёмся к пневматическому оружию. Раз уж вы заинтересовались, я могу заказать его в Турове. Только не понимаю, зачем оно вам. Пневматические ружья сложны в использовании и имеют малую мощность.

– Простите, Олег Остапович, это не мой секрет, но, как только всё сладится, обещаю рассказать вам первому.

А что? Через какое-то время поведаю ему о желании помочь нашим доблестным бесогонам. Если, конечно, не возникнет шумиха с побегом узника.

– Что же, воля ваша, хотя мне очень любопытно. Что касается вашего заказа, то в Турове точно есть пара винтовок системы Хофера. Насчёт других не знаю, но эти самые надёжные.

Оружейник уже принялся пояснять мне особенности этого оружия, но для себя я отметил лишь калибр в девять и семь миллиметров. Очень хотелось поговорить с оружейником о дротиках для этого усмирителя монахов, но я пересилил себя. Не нужно складывать яйца в одну корзину. Лучше озадачу Гордея. Он мне хвастался, что увлекается ремонтом и даже модернизацией карманных часов. Так что с тонкой работой должен справиться.

Немного пообсуждав необычное оружие, я свернул разговор, потому что дел сегодня невпроворот. Сошлись на том, что Олег Остапович уже сегодня телеграфирует своему знакомому в Туров и, если получится, закажет два пневматических ружья и послезавтра они придут с почтовым пароходом. По цене больновато, но я надеялся раскрутить Виринею на помощь товаром. Когда прощался, заметил очередное изменение в настроении собеседника. В начале нашего разговора он выглядел насторожённо и даже как-то разочарованно. Затем обрадовался и стал самим собой – степенным и чуточку снисходительным, зато доброжелательным и весёлым. А под конец подозрительность вернулась, и Олег Остапович зачем-то спросил:

– Больше ни о чём не хотите поговорить?

Я с недоумением пожал плечами и уточнил:

– А есть о чём?

– Нет. Всё в порядке, – ещё больше озадачил меня оружейник. – Просто показалось, что вы пришли не только за оружием.

Он добродушно улыбнулся и вежливо попрощался со мной. Я не стал забивать себе голову странностями в его поведении, сразу же поймал пролётку и направился в доки.

Как оказалось, меня там уже ждали, потому что помпы пришли ещё три часа назад и даже началась их установка, а Гордей Иванович хотел, чтобы я лично приложил к делу руки. Но всё же, перед тем как заняться ответственным делом, я отвёл его в сторону и озадачил просьбой изготовления дротиков нужного калибра под пневматическое оружие. Пришлось помучиться с подачей информации и даже нарисовать требуемое, указав калибр. Хотелось бы получить подобие шприцев, но можно и просто иглы со стабилизаторами.

Гордей сразу насторожился и потребовал подробностей. Ему я доверял не то чтобы полностью, но после отца Никодима и семьи Спанос это был самый близкий для меня человек. Так что поведал всю историю о нечеловеческих условиях проживания друга отца Никодима и о том, что собираюсь вытаскивать его, но так, чтобы не брать греха на душу.

Вопреки моим опасениям рассказ тронул душу только на вид угрюмого, а на самом деле очень сердобольного Гордея, и он даже порывался прямо сейчас начать работу над дротиками, но быстро опомнился и потащил меня к ушкую. Мой кораблик уже не напоминал пустую скорлупку, хотя до полной готовности ему было ещё далеко. Мастера успели лишь сварить внешний усиленный каркас в виде рубки, занимающей почти всю длину катера. Свободным остался лишь нос. Зато оба двигателя уже стояли на своих местах. Также были подготовлены заборники и водоводы для помп.

Справились мы быстрее, чем предполагалось, поэтому я тут же потребовал спуска на воду. Мастера начали ворчать, потому что им не улыбалось снова возвращать неготовый катер на стапеля для доработки. Пришлось пообещать премию, зато к пяти вечера мой маленький ушкуй уже закачался на речной воде.

Механизмы управления были смонтированы ещё вчера, так что мы с Гордеем успешно запустили двигатели, и широкобокий катер заскользил по водной глади. Стоявший у штурвала Гордей не удержался и поддал оборотов. Меня охватил бурный восторг, и тут же захотелось отодвинуть механика от штурвала, но удалось сдержать свой ребяческий порыв. Тем более завтра мне придётся рулить весь день, так что успею не только получить удовольствие, но и набить оскомину.

Когда уже возвращались к стапелям, попросил Гордея подвести катер к находящейся рядом невысокой пристани. Используя для знаков одну руку, он поинтересовался зачем. И вот тогда я сообщил ему, что собираюсь идти в Крачай уже завтра. Сначала механик удивил меня тем, что просто вернулся к управлению и не спеша подвёл катер к пристани. И только после этого, освободив обе верхние конечности, показал мне, что он думает об этой идее. Часть знаков я не понял. Скорее всего, они были матерными.

Я спокойно выслушал его, точнее смотрел на мелькавшие перед самым носом руки. Спорить не собирался, потому что другого варианта всё равно нет, и Гордей это тоже понимает. Правда, моё спокойствие продлилось недолго. После того как механик отказался отправиться со мной в это путешествие, он выдал совет, который мне совершенно не понравился. Гордей предлагал взять с собой Зайца.

– Мы об этом уже говорили. Не хочу тащить пацана к язычникам. Он же мелкий совсем! – стараясь не кричать и внятно сопровождать свою речь соответствующими знаками, возмутился я.

Гордей в ответ поинтересовался, как я собираюсь в одиночку следить за состоянием катера и заниматься ремонтом, если случится поломка. А она, скорее всего, случится!

В чём-то он прав. При переборке двигателей в мастерской на удобных станинах и то хватало проблем. А в походных условиях придётся серьёзно раскорячиться. Да и две понимающие головы куда лучше, чем одна не такая уж светлая. Андрюха уже поднаторел в этом деле и лишним точно не будет. Но, ёшки-матрёшки, ему же только двенадцать! С другой стороны, когда парень кидался с ножом на гопников чуть ли не вдвое старше себя, малый возраст ему помехой не стал.

– Ладно, возьму с собой Акиру, пусть присмотрит за мальцом. Нихонцу всё равно для лицензии ушкуйника нужно выйти как минимум в один успешный поход, – проворчал я себе под нос и вздрогнул, услышав громкий хлопок в ладоши. Гордей был недоволен, что я не сопровождаю свою речь знаками. Пришлось повторять всё на языке глухонемых.

Но на этом Гордей не успокоился. Он отмахнулся от моих слов о занятости, притащил с берега канистру с газолином и заставил полчаса гонять катер выше по реке, куда не совались большие суда. Так что возможности самому встать за штурвал радовался я недолго. Гордей стоял рядом и довольно болезненными шлепками по спине отмечал мои ошибки в управлении.

В итоге покидал ушкуй на немного дрожащих ногах. Гордей пообещал за ночь сделать всё, что можно в плане доводки ушкуя, а я чуть ли не бегом поспешил к речному вокзалу, намереваясь поймать там извозчика. Мысль о том, чтобы отправиться на встречу со старейшинами прямо из доков, отбросил, хотя отсюда идти совсем недалеко. Когда говорил о том, что Акира может присмотреть за Зайцем, мелькнула мысль, что мне самому не помешает его защита. Что-то подсказывало, что в главном кабаке ушкуйников наглого выскочку встретят совсем не ласково. Да и моральная, пусть и молчаливая, поддержка всегда такого спокойного нихонца тоже не помешает. В конце концов, Акира претендует на место в моей ватаге, вот пусть и привыкает.

В библиотеку я прибыл в четверть седьмого, так что нужно поторопиться. Как только вошёл, то сразу увидел у стойки напряжённо замершего Зайца. Вот чуйка у пацана! Или же просто случайно получилось? Не, всё-таки чуйка, не зря же он впился в меня таким напряжённым, наполненным отчаянной надеждой взглядом.

Я обречённо вздохнул и сказал:

– Иди домой и готовься. Завтра утром выходишь в поход новиком.

Андрюха подскочил на месте, словно его шилом ткнули, и завопил:

– Ура!

Хорошо, что рабочие часы библиотеки закончились и в зале, кроме Андрюхи и Фроси, никого не было. Зато вопль Зайца всполошил тётю Агнес, которая, узнав, что случилось, развела нездоровую суету. Ещё больше она всполошилась, когда на шум прибежал Дима и тоже запросился в поход. От вопросов и упрёков я отбился тем, что сильно спешу, и сразу спустился в подвал. Нихонец восседал на помосте у своего куцего столика и степенно попивал что-то из пиалы. Надеюсь, это не его тёплая водка.

– Ота-сан, я собираюсь на встречу со старейшинами ушкуйников. Там могут быть проблемы. Нужна ваша поддержка. – Я постарался, чтобы мои слова можно было воспринимать и как приказ, и как просьбу.

– Хай, Чекан-сан, – с привычной невозмутимостью чуть поклонился нихонец.

– Выходим через пять минут, – бросил я и выбежал из подвала.

На сборы потратил семь, в основном думая, куда сунуть большой охотничий нож. На патронташной портупее он смотрелся неплохо, а вот с городским костюмом никак не сочетался. Плюнув на всё, оставил единственное разрешённое для ношения в городе оружие дома. В конце концов, я не собираюсь там ни с кем резаться. Да и Акира, если что, подсобит.

Когда спустился в зал, нихонец уже стоял у двери. Причём он взял с собой свою палку, используя её в качестве трости. Законом такое не воспрещалось, хотя городовые могли прицепиться. Впрочем, мы поедем на пролётке, так что никто и не заметит.

Хорошо, что не отпустил извозчика, посулив ему прибавку и за ожидание, и за скорость, но всё равно к трактиру «Омут» мы прибыли практически впритык. И как назло, сразу же пройти внутрь не получилось. Едва я сошёл с пролётки и зашагал к центральному входу в большое двухэтажное здание с красочной вывеской, от стены возле дверного проёма отделился подпиравший её мужчина. Ещё двое вышли из тени бокового навеса. Вечерние сумерки уже начали окутывать город. Так что освещение давали лишь фонари на столбах да лампы над входом в трактир. Поэтому теней, могущих скрыть в себе всё, что угодно, вокруг хватало.

Скорее всего, встречали именно меня. Молодой мужчина в каком-то почти цыганском наряде и с подтверждающим его статус ушкуйника длинным ножом на широком поясе встал на моём пути. Странно, что внешне он на цыгана совсем не походил. Русые волосы, цвет и черты лица вполне обычные, а вот глаза были чёрные как смоль. Он недобро улыбнулся и, сплюнув сквозь зубы, спросил: