Смерть знает твое имя

Александр зябко поежился – то ли от проникающего под ткань пальто цепкого февральского холода, то ли от слов, сказанных полицейским. Офицер Ватанабэ заметил это и виновато рассмеялся.

– Простите, пожалуйста. Я вас заговорил. Все же не каждый день встретишь иностранца, который бы так хорошо владел японским и интересовался не только туристическими достопримечательностями.

– Нет-нет, что вы, все это очень интересно, – поспешно заверил его Александр, подчеркнув свои слова энергичным кивком.

– Если у вас возникнут проблемы, вы всегда можете ко мне обратиться. – Ватанабэ извлек из нагрудного кармана визитку и небрежно протянул ее Александру, на западный манер зажав ее между средним и указательным пальцами одной руки, однако все же склонил в вежливом поклоне голову.

– Спасибо, – несколько удивленно поблагодарил Александр.

«Проблемы? Что он имеет в виду?»

– Берегите себя. О ки о цукэтэ кудасай[70].

«Белые перчатки полицейских означают – “У меня чистые руки”», – промелькнуло в голове у Александра.

Александр

Сидя в кафе на станции Икэбукуро, он рассеянно крутил в пальцах простенькую визитку полицейского. «Ватанабэ Такэдзи». Имя состоит из иероглифов «военный» и «самурай». Должно быть, давая такое имя, родители очень хотели, чтобы их сын стал служителем закона. Странно, что из чувства противоречия он не выбрал для себя карьеру школьного учителя. Все же японцы гораздо послушнее европейцев. Или у них просто больше уважения к старшим. Или же это был тот редкий случай, когда два поколения имели одинаковый взгляд на будущее.

На визитке был указан адрес и телефон полицейского отделения на Синагаве. Александр сунул ее в карман и вздохнул. Перед ним на столе были разложены сегодняшние газеты, которые он взял в киоске на станции, стояла большая чашка дымящегося двойного эспрессо и тарелка с сэндвичем с ветчиной и сыром. Заведение называлось незамысловато – Ikebukuro Jazz Café. На стенах, на узеньких полках, расставлены старые джазовые пластинки, как будто оформлением занимался Харуки Мураками. Прежде чем заняться поисками нужного ему ночного бара – он решил начать с бара под названием Moonlight, расположенного ближе всех к станции, а затем двигаться по раскручивающейся спирали, уходя от станции все дальше и заглядывая в каждое перспективное заведение, делая вид, будто бы он турист, интересующийся авторскими коктейлями, – Александр хотел изучить новые материалы об «убийце-демоне из Итабаси», если они вообще появились. Может быть, убив четырех девушек и наделав шума в японском обществе, привыкшем к тому, что Токио считается самым безопасным городом мира, он на какое-то время заляжет на дно.

Александр сделал глоток эспрессо и поморщился – кофе был чрезмерно крепким и горьким. Не стоит и надеяться на это – однажды почувствовав вкус крови, зверь всегда будет его искать… Схватив стакан воды, поданный вместе с кофе, Александр поспешно запил эспрессо, но привкус горечи во рту все равно остался.

Девушка за барной стойкой обратила внимание на его движение и вопросительно приподняла брови, но Александр успокаивающе помахал ей рукой, показывая, что все в порядке. Его вдруг охватило тоскливое ощущение собственного бессилия. Зачем он вдруг все бросил и примчался в Токио? Только потому, что некто неизвестный, подписавшись вымышленным именем, прислал ему подборку статей, а ему показалось, что он может чем-то помочь в этом деле? Он всего лишь банковский служащий – не полицейский, не частный детектив. Он даже детективных романов в жизни не читал, предпочитая любым художественным произведениям экономические новости и биржевые сводки. В конце концов, если всерьез заниматься инвестициями, изучение котировок акций и прогнозов занимает все свободное время. С каким бы удовольствием он сейчас, придя ранним утром в банковский офис, анализировал какой-нибудь график с зелеными и красными «японскими свечами»[71] – вместо того чтобы сидеть в крошечном кафе в центре Токио. Взяв со стола свежий номер «Ёмиури симбун», он без особой надежды пробежал глазами заголовки.

«Япония выиграла тринадцать медалей на зимних Олимпийских играх в Пхёнчхане. Фигурист Юдзуру Ханю выигрывает все чемпионаты подряд», «Япония готова обсуждать безвизовый обмен между Хоккайдо и Сахалином», «Токио рассматривает перспективы расширения инвестиционного сотрудничества с Москвой», «Министр по делам северных территорий попросил об отставке в связи с состоянием здоровья», «У восточного побережья произошло землетрясение магнитудой 5,7», «В соцсетях набирает популярность флешмоб со смешными спящими домашними животными», «Убийца-демон из Итабаси: рассказ бармена из Икэбукуро»…

Пальцы у Александра задрожали, и газетные страницы издали тихий шелест. Он отложил газету в сторону и сделал еще один глоток невкусного кофе, от которого, впрочем, его сердце забилось еще чаще. Ему вдруг показалось, что свет ламп в простых конусовидных абажурах потускнел и сгустившийся в практически пустом помещении полумрак навалился на его спину и плечи ощутимой тяжестью.

– Прошу прощения, у вас точно все хорошо, уважаемый господин клиент?

Официантка все-таки подошла к его столу и теперь стояла совсем близко, обеими руками прижимая к форменному переднику круглый оранжевый поднос и вопросительно склонив набок голову. Вероятно, студентка, устроившаяся в пристанционное кафе на арубайто[72].

– Да, все в порядке…

– Простите, но вы так внезапно побледнели.

– Нет-нет, все правда в порядке. Не беспокойтесь, пожалуйста.

– Я принесу вам наш фирменный пудинг из заварного крема за счет заведения, – девушка говорила уверенным тоном, в котором не было и намека на вопросительные нотки, – и еще одну чашку двойного эспрессо.

– Спасибо вам большое. – Александр почтительно склонил голову, решив, что лучше с ней не спорить.

Так, значит, кто-то из любопытных журналистов все же решил побеседовать с барменом, который рассказал Аодзаки-сану и его подруге о фантастическом случае на мосту Адзумабаси, в результате чего они обнаружили тела двух погибших девушек, сброшенные в реку Сякудзии. Александр открыл «Ёмиури» на нужном развороте.

УБИЙЦА-ДЕМОН ИЗ ИТАБАСИ: РАССКАЗ БАРМЕНА ИЗ ИКЭБУКУРО

В начале февраля этого года население Японии было потрясено смертями четырех молодых женщин: администратора гостиницы Shinagawa Prince Hotel Мисаки Савадзири, подававшей надежды студентки факультета инженерно-технических наук Токийского университета Мэйко Маэды, служащей банка Мидзухо Аюми Ито и ученицы средней школы Кэйко Хасимото, чьи тела были обнаружены в водах реки Сякудзии в специальном районе Токио – Итабаси. В настоящее время полиция продолжает расследование этих трагических случаев. Правоохранительные органы прилагают все усилия, чтобы как можно скорее выяснить причины произошедшего.

Тела Мисаки Савадзири и Мэйко Маэды были обнаружены поздним вечером четвертого февраля вблизи пешеходного моста Адзумабаси. Подробнее об этом происшествии вы можете прочитать в утреннем выпуске нашей газеты от пятого февраля этого года. Тела двух женщин, разделенные на фрагменты, обнаружили офисный работник Ючи Аодзаки (имя и фамилия изменены) и его невеста, которые случайно заметили руку несчастной Савадзири-сан, показавшуюся над поверхностью воды и «пытавшуюся ухватиться» за бетонное ограждение одной из установленных в реке декоративных клумб. Невольно приходят на ум истории о мстительных призраках и оживших мертвецах, вернувшихся с того света. Тем не менее то, что Аодзаки-сан и его спутница оказались в это время на мосту Адзумабаси, похоже, не было случайностью.

«Надо же, это не одному мне пришло в голову», – рассеянно подумал Александр и внимательно вчитался в чуть рябившие в плохом освещении иероглифы, отпечатанные на сероватой газетной бумаге.

Мы решили побеседовать с барменом по фамилии Óни, который работает в одном из заведений в районе Икэбукуро. Именно в том баре, где проводили вечер Аодзаки-сан и его невеста перед тем, как обнаружить тела Мисаки Савадзири и Мэйко Маэды. Óни-сан любезно согласился ответить на наши вопросы. Стенограмма разговора приводится без существенных сокращений.

– Спасибо, что согласились ответить на вопросы газеты «Ёмиури», Óни-сан. Скажите, вам известна история про «убийцу-демона из Итабаси»?

Óни: Звучит как название какой-то городской легенды.

– То есть вам ничего не известно о трагических случаях, произошедших в районе Итабаси в начале февраля, а также о том, что двое молодых людей, которым вы рассказали городскую легенду о призраке женщины, появляющемся на мосту Адзумабаси, тем же вечером обнаружили под этим мостом два расчлененных женских тела?

Óни: Неужели под тем самым мостом?

– Именно.

Óни: К сожалению, об этом мне ничего не известно. Однако должен заметить, что история женщины-призрака вовсе не городская легенда. Эту историю рассказал мне один из посетителей бара «***», встретивший однажды на мосту Адзумабаси призрак женщины, который бросал в него металлические шарики от игры в патинко. Один из таких шариков едва не попал ему в глаз, и у него на щеке образовался большой кровоподтек. Увидев этот кровоподтек, его начальник решил, что тот подрался, устроил ему разнос за неопрятный внешний вид и лишил премии – но, согласитесь, лучше уж лишиться премии, чем собственного глаза.

– Сколько виски с содовой выпил этот посетитель, прежде чем рассказать подобную историю?

[Óни пожимает плечами.]

– Однако вы не отрицаете, что рассказали ее Аодзаки-сану?

[Корреспондент газеты показывает бармену Óни фотографию Аодзаки-сана.]

Óни: В нашем баре по вечерам бывает довольно шумно. Есть, конечно, постоянные посетители, однако большинство людей, которые приходят сюда, совершенно мне не знакомы. Сложно запомнить все лица, которые так быстро сменяют друг друга, как будто у тебя перед глазами тасуют колоду игральных карт. Может быть, это проблема большого города, где человек может так легко затеряться в толпе.

– Иными словами…

Óни: Полагаю, что я рассказал историю разорившегося игрока в патинко и его несчастной жены, превратившейся в мстительного призрака, нескольким посетителям. Однако лишь господин Аодзаки решил отправиться на место происшествия.

– Вы хотите сказать, что это было просто совпадение?

Óни (удивленно): Так вы верите в истории о мстительных призраках? Все дело в том, что людям нравятся таинственные истории, особенно когда им хочется отдохнуть от работы и немного расслабиться. Слушая нечто подобное, они охотнее делают заказы, и прибыль заведения растет. В районе Икэбукуро много ночных баров, и конкуренция между ними весьма высока. Работа хорошего бармена состоит не только в том, чтобы смешивать коктейли, но и в том, чтобы людям хотелось приходить сюда снова и снова. Газета «Ёмиури» была основана в 1974 году, верно? Это одна из старейших газет Японии, с тех времен она ежедневно освещает события общественной, культурной и политической жизни страны. Вы по праву можете гордиться тем, что работаете в столь уважаемом издании.

– Спасибо вам, но мой личный вклад так ничтожен. Однако все же…

Óни: Это не так. Корреспонденты и редакторы газеты «Ёмиури» действительно не упускали ни одного мало-мальски значимого события в течение всех этих лет. Если вы разыщете в архиве утренний номер от 26 февраля 1992 года, то сможете прочитать в нем печальную историю Накагавы-сана, который всего за три года из успешного брокера превратился в ничтожного человека, одержимого игрой в патинко и погрязшего в долгах. Накануне он, как обычно, отправился к станции Итабаси, ведомый своей пагубной страстью, а его жена пыталась задержать его на мосту Адзумабаси. Придя в ярость, Накагава-сан схватил женщину за горло и стал ее душить. Когда она перестала сопротивляться, он решил, что она умерла, и, испугавшись содеянного, сбросил ее тело в реку Сякудзии. Однако жена Накагавы-сана не была мертва – она всего лишь потеряла сознание. Река Сякудзии не слишком глубокая, и в то время она представляла собой скорее густо заросший водорослями и речной осокой канал. Упав в холодную воду, жена Накагавы-сана быстро пришла в себя и стала звать на помощь. Прохожие помогли ей выбраться на берег и предложили доставить в больницу, но женщина отказалась и направилась прямиком в зал патинко, где имел обыкновение проводить время с утра до позднего вечера ее муж. Не обращая внимания на удивленные взгляды людей, она шла по узким улочкам мимо частных домов, затем вышла на более оживленные улицы деловых и развлекательных кварталов, окружающих станцию, быстро отыскала нужный ей зал патинко и вошла внутрь. Оторопевший охранник окликнул ее, но она будто его не услышала. Пройдя между рядами шумных автоматов и игроков, не отрывавших взглядов от ярких экранов в надежде на джекпот, она наконец отыскала своего мужа.

– Выходит, убив – вернее думая, что он убил собственную жену, – этот человек пошел в патинко?

Óни: Верно. Он был по-настоящему одержим этой игрой, ведь ему казалось, что он вот-вот сможет вернуть свое благосостояние и уважение окружающих. Так что его нисколько не заботило случившееся с женой, ведь она хотела встать между ним и его мечтой. В тот самый момент, когда она подошла к нему и позвала по имени, его игра как раз закончилась двойным выигрышем и из автомата в поднос с грохотом посыпались металлические шарики. Накагава-сан наклонился, чтобы подставить в лоток дополнительный поднос, но, услышав знакомый голос, машинально поднял голову. Перед ним стояла его жена: в насквозь промокшей одежде, испачканной кровью, а на ее шее – в тех местах, которые он сжимал пальцами, – явственно проступили багровые кровоподтеки. Увидев ее, Накагава-сан как подкошенный рухнул на пол с открытым ртом, не успев ничего ей ответить. Его сердце, мгновение назад радостно забившееся благодаря крупному выигрышу, остановилось. Именно так закончилась эта история.

– Все равно это похоже на тоси дэнсэцу.

Óни: Возможно. Но здесь не замешаны мстительные призраки. Первый крупный выигрыш Накагавы-сана – больше миллиона иен – рассыпался по всему полу. Владелец зала патинко распорядился отдать его жене Накагавы-сана как наследнице, и она смогла раздать часть долгов мужа. Можно сказать, что Накагаву-сана настигла его карма. Однако в жизни ведь нередко случается такое, что и расскажешь кому – не поверят.

– Это точно… – пробормотал себе под нос Александр, складывая газету.

– Наш фирменный пудинг из заварного крема, пожалуйста. – Официантка с едва слышным стуком поставила перед ним тарелочку с колыхавшимся на ней политым жидкой карамелью десертом и еще одну чашку кофе. – До: зо. – Девушка поклонилась.

– Спасибо вам большое.

Когда она отошла в сторону, он отправил в рот ложку пудинга и запил его кофе – благодаря приторной карамельной сладости горечь напитка притупилась. Он почувствовал, как на него накатила теплой волной признательность официантке, и тут же пожалел, что в Японии не принято оставлять чаевые. Его мысли между тем не переставая крутились вокруг бармена по фамилии Óни, или как там его зовут на самом деле. Допустим, он его разыщет и это окажется его старый знакомый – на данный момент у Александра не было никаких веских оснований, чтобы утверждать, что это именно он, кроме смутного предчувствия, которое вполне могло его обманывать. Захочет ли тот вообще с ним разговаривать? А если захочет – что он ему расскажет? Александр, несколько лет проработавший в японском The Bank of Nagoya, слишком хорошо знал, как виртуозно умеют японцы с вежливой улыбкой уходить от прямого ответа на вопрос, если по какой-то причине им не хочется на него отвечать.

«Что, если…» От неожиданного предположения у Александра внутри все похолодело. Что, если полиция, а вслед за ней и журналисты подозревают бармена из Икэбукуро в совершении всех этих ужасных преступлений? Судя по всему, других подозреваемых у них не было, равно как и свидетелей, а испуганный Аодзаки, которого Александр представлял себе как типичного тщедушного салари-мана[73], уж точно не подходил на роль жестокого убийцы. Он зачерпнул еще одну ложку пудинга. За окном кафе, в сгущавшихся сумерках, освещенных огнями фонарей и неоновой рекламы, мельтешили холодные капли дождя и спешили по своим вечерним делам люди. Его взгляд выхватил из потока прохожих молодую женщину с прозрачным зонтом, в короткой куртке с пушистым меховым воротником, короткой юбке и красных туфельках на высоком каблуке. Женщина явно мерзла и пыталась поплотнее закутаться в куртку, но зонт мешал ей и норовил выпасть из рук. Она спешила, и ее ноги в тонких колготках телесного цвета казались совершенно голыми и беззащитными, словно она убегала от кого-то, преследовавшего ее на темных улицах.

Решив не допивать невкусный кофе, Александр сложил газеты аккуратной стопкой, сунул в купленный на станции портфель для бумаг на молнии, который сразу же сделал его похожим на иностранца, давно работающего в Японии, расплатился с отзывчивой официанткой и, выйдя из уютного «джазового кафе» и сверившись с навигатором, зашагал в сторону первого отмеченного им ночного бара.

Рин

В заведении под названием Moonlight, «Лунный свет», несмотря на раннее время, было много посетителей, и для Александра нашлось место только у барной стойки, что, впрочем, его вполне устроило. Слева от него сидели двое молодых салари-манов в деловых костюмах: они оживленно болтали и курили дешевые сигареты «Хоуп» с характерным сладковато-травянистым запахом. Справа, чуть поодаль, расположилась компания из нескольких человек – тоже сплошь мужчины, которые уже, видимо, успели сделать повторный заказ пива и потому вели себя непринужденно, говоря громче обычного и развязно жестикулируя. Казалось, что сигаретный дым и рассеянный лиловый свет приглушают звуки.

Александр заказал себе легкий авторский коктейль «Белый кролик» с лондонским сухим джином и лимонным соком, решив, что нужно постараться свести к минимуму количество выпитого за вечер алкоголя, и окинул взглядом небольшое помещение. Вряд ли Аодзаки-кун привел свою подругу именно сюда: бар больше походил на место, где после работы отдыхали непритязательные мужские компании офисных работников низового звена. Ни один из молодых людей за барной стойкой не был похож на его старого знакомого – рыжеволосого бармена с острова Химакадзима. Что, если все-таки рискнуть и спросить у одного из них – вдруг он сможет получить хотя бы какой-то намек, который облегчит его поиски?..

«Неужели ты надеешься, что в Токио все бармены знают друг друга?»

Его вдруг охватило беспокойство от мысли, что придется обойти несколько – а то и несколько десятков – подобных ночных заведений, в каждом заказать напиток, пусть даже и слабоалкогольный, и просидеть минут пятнадцать-двадцать с нарочито незаинтересованным видом. До него долетели обрывки разговора веселой компании по соседству, прерываемые взрывами смеха.

– Грудь у нее что надо – неудивительно, что начальник от нее без ума!

– А тебе и завидно?

– С чего это ты взял? Девчонки на работе говорят, грудь у нее ненастоящая.

– Э-э, так ты сиськам ее завидуешь? Они что, больше, чем у твоей жены? Я-то думал, злишься, что ее взяли на должность, на которую ты сам метил!

Хохот, звон бокалов.

– Мало того что женщина, еще и наполовину кореянка!

– У этих ничего настоящего – чуть не с детства начинают делать пластику!

– Что ты имеешь против кореянок? Я встречался с одной, все у нее было настоящее.

– А что ж тогда не женился?

– Мать была против. Вбила себе в голову, что над нашими детьми будут издеваться в школе. Кто бы вообще заметил, что они хафу?[74] Да и фамилия была бы японская…

– Ну ты и слабак!

– Э-э?

– Получается, потерял девушку из-за дурацких предрассудков!

– Да ты только что сам говорил, что у них сиськи искусственные, а теперь обвиняешь мою мать в предрассудках! Вот уж точно – сам прошел пятьдесят шагов, а смеешься над тем, кто прошел целых сто![75]

– Да это не я… это девчонки в офисе так говорят…

– Что они такое говорят?

– Говорят, если бы на нее напал убийца-демон из Итабаси, он не смог бы попасть ножом в ее сердце – нож бы утонул в ее силиконовых сиськах!

– Ничего себе! Женщины бывают по-настоящему жестоки!

Александр покачал головой, пытаясь привести в порядок свои мысли, и немного отпил из бокала: по вкусу «Белый кролик» больше напоминал лимонад, но по телу почти мгновенно разлилось приятное ощущение расслабляющего тепла.

Примерно четыре года назад, когда он только начал работать в Банке Нагоя, они с коллегой по имени Такизава Рюноскэ, работавшим в отделе финансового мониторинга, шли к станции метро после пятничных посиделок в баре. Как-то так вышло, что они свернули на одну из узких боковых улочек, которыми изобилуют центры больших городов, и Александру показалось, будто он очутился в каком-то другом, ночном мире, существующем незаметно от глаз тех, кто привык ходить по широким улицам деловых кварталов, освещенным дневным светом.

– Такизава-сан, – Александр слегка потянул коллегу за рукав, чтобы привлечь его внимание, – вам не кажется, что здесь никогда не наступает утро?

– Никогда не наступает утро? – переспросил Такизава и рассмеялся. – А это интересная мысль, Арэкусандору-сан! Звучит очень поэтично!

Призывно накрашенные девушки, стоявшие у распахнутых настежь дверей увеселительных заведений, за которыми в темноте клубился сигаретный дым и алкогольные испарения, провожали их равнодушными взглядами. Александру хотелось остановиться и, протянув руку, осторожно дотронуться до их кукольных тел, чтобы убедиться в том, что они настоящие, но Такизава спешил на метро, стараясь успеть до закрытия станции, и, вопреки обыкновению, не обращал на девушек никакого внимания. Стояла поздняя осень, было уже довольно прохладно, и девушки, должно быть, мерзли в своей «форменной одежде», призванной не столько прикрыть, сколько открыть их плечи, руки и ноги на обозрение потенциальным клиентам. К одной из них, одетой в миниатюрную «школьную форму» с темно-синим шейным платком и луз-сокс – собранными в складки хлопчатобумажными носками, подошел мужчина средних лет в деловом костюме и теплой куртке, и «школьница», приветливо улыбнувшись, взяла его за руку и потянула в зиявшую за дверью темноту. Рядом с клиентом она казалась совсем крохотной и беззащитной, и Александру подумалось, что мужчина с легкостью может сломать ее, если только захочет.

«Совсем как настоящую куклу».

– Эй, тут свободно?

Голос явно принадлежал молодой женщине, но говорила она уверенно, с резкими, почти грубыми мужскими интонациями. Александр повернул голову и увидел стоящую возле пустого стула девушку – несмотря на отсутствие макияжа, ее овальное, словно выточенное из дерева лицо напомнило ему старинные гравюры или маски театра Но с нарисованными бровями хикимаю[76]. Выражение ее лица было сосредоточенным и строгим, как будто она обдумывала какой-то важный вопрос или была чем-то недовольна.

– Эт-то-о… – протянул Александр.

– Ты что, не понимаешь по-японски, гайдзин?

– Нет-нет, я понимаю. Присаживайтесь, пожалуйста, здесь не занято.

Она хмыкнула в ответ что-то неопределенное, уселась на высокий барный стул и заказала себе виски со льдом. Александр молча, украдкой разглядывал ее. Трудно было сказать, сколько ей на самом деле лет, – возможно, около тридцати, но, может быть, она была существенно старше, просто выглядела молодо: с японками никогда не скажешь наверняка. Одета женщина была скромно даже для офисной служащей – тонкая черная шерстяная кофта поверх застегнутой под горло белой рубашки с узким галстуком, черная шерстяная юбка прикрывала колени. Волосы пострижены в каре, зачесаны назад и схвачены тонким темным обручем, в ушах серьги-гвоздики с крошечными синими камешками. Она явно была не из тех, кто пытается привлечь к себе внимание мужчин, да и вообще не походила на посетительницу общественных заведений вроде этого. Александр решил, что больше всего она похожа на одну из аскетичных христианских миссионерок, раздающих религиозные буклеты в парках и оживленных деловых центрах, или на строгую школьную учительницу.

Когда перед ней поставили бокал виски, она кивнула, отпила немного и повернулась к нему.

– Так ты здесь один?

– Да… то есть… да, вообще-то, да.

– Работаешь в Японии?

– Н-нет, я турист.

Она ничего на это не ответила – казалось, она обдумывает его слова. Ее внимательный, немигающий взгляд и вся угловатая фигура источали холод, отчего возникало ощущение, что вокруг нее кружатся капельки холодной февральской мороси. Запястье ее левой руки обхватывал узкий ремешок часов с круглым циферблатом, на котором вместо цифр поблескивали такие же синие камешки, как в ее сережках. Наверное, она купила их комплектом.

– А вы…

– Работаю здесь неподалеку. – Она едва заметно повернула голову в сторону выхода, не отрывая от Александра пристального взгляда. Кубики льда в бокале тихо звякнули.