скачать книгу бесплатно
– О! О! О! Ну вы только посмотрите на этот гороскоп! Това… господа! У нашего любимого шефа изумительный гороскоп!
Изумительный гороскоп открыл Николаю Николаевичу, что он человек, переполненный всеми мыслимыми достоинствами: физически и духовно здоровый, одаренная творческая личность, волевой, прагматичный, гуманный, верный своему долгу и прекрасный семьянин!
– Да с таким гороскопом!.. О! С таким гороскопом у вас прекрасное будущее! Да-да! Вы реализуете все свои возможности. Вот это видите? Козерог в Юпитере! Это ваша реализация! Вы – великий человек! Ну как же повезло вашей супруге! Ну надо же! Жить рядом с таким… Она у вас кто?
– Как?.. По профессии?..
– По гороскопу!
– Да я не разбираюсь… 6 июля день рождения…
– Та-ак. Значит, Рак! Посмотрим.
И Марина Павловна опять нырнула в нарядную брошюру, дав возможность своему шефу снова восстановить ход мыслей и даже набросать строчки две.
– Союз Рака с Козерогом неблагоприятен! – вдруг прозвучал над его ухом суровый приговор.
– Ерунда какая!..
– Что вы, что вы! Не ерунда! Здесь же написано!
И она благоговейно поднесла к его носу открытую страницу.
– Понимаете, Николай Николаевич, Рак – он ведь пятится назад, да? Он весь в прошлом, он – хранитель традиций. А Козерог? О! Козерог – это неуклонное стремление к цели! Понимаете? Всегда вперед! А Рак будет тормозить Козерога на его пути!
Конечно, все это было очень глупо, и он не думал всему этому верить. Но, что там греха таить, сбил его с толку собственный лучезарный гороскоп – как не поверить, если он, Николай Николаевич, и впрямь такой. А какой же еще!
И теперь дома Николай Николаевич был готов во всеоружии сражаться с Галиной тормозящей сущностью.
Лихое наступило времечко! Те, кому по гороскопу не суждено было стать экстрасенсом или шаманом, срочно объявили себя верующими, самыми что ни на есть! Эстрадные певички, недавно проклюнувшиеся бизнесмены, только-только созревшие политические деятели – все наперебой сознавались на телеэкранах, что в годы своей пионерской юности они тайком молились Богу и бегали в церковь, чтобы наслаждаться… чтобы ощутить… чтобы воссоединиться…
Пожилая институтская гардеробщица, подавая Николаю Николаевичу пальто, уже в третий раз рассказывала ему, как неделю назад окрестилась в надежде избавиться от камней в почках. А все та же великолепная Марина Павловна украсила свое декольте аж двумя золотыми крестиками на цепочке.
А какие песни гремели с телеэкранов! Разухабистый «Плейбой, клевый такой…», сладко-томная «Путана».
А какие книжечки теперь лежали на уличных лотках? Сверкающие голые зады и груди, жадные мужские руки, все это добро хватающие, мнущие, рвущие… Брр! А названия – то? «Чем бы нам с тобой заняться в постели?» Класс!
Андрей, возбужденно сопя, носился по лаборатории, демонстрируя книжечку, написанную некоей гулящей американской бабенкой. Ошалевшая от сюрпризов собственной уникальной сексуальности, она цветисто расписывала достоинства своего тела, смаковала каждый миг любовных забав с бесчисленными партнерами, объясняла, поучала, советовала, диктовала.
Андрей настойчиво совал книжонку Николаю Николаевичу, подвывая:
– Эх, начальничек, дожили мы с тобой до старости и безо всякого смысла. А здесь, а здесь! Читани-ка! А? Ы-ы-ых, зар-р-раза! Возьми-ка, Николаич, домой! На ночь супруге почитаешь! Х-хы!
Конечно, Гале все это понравиться никак не могло. Но Николаю Николаевичу внезапно захотелось увидеть, какое будет у нее лицо…
Такого он не ожидал. Галя побледнела до синевы, по мертвым щекам покатились мертвые слезы, и страшно вскрикнула она:
– Как ты смеешь?!.. За что?!..
Очень смущенный, Николай Николаевич вышел из спальни и, убеждая себя, что очень обижен, заперся в «памятной комнате», читая там эту книжонку, пока не затошнило.
Надо признать, что Галя была права, когда отстояла эту комнату. Он-то хотел снять двери, сделать большой проход в виде арки и, конечно, убрать со стены эти старые фотографии соседок и их мужей. Это должна была быть очень стильная гостиная с пустыми белыми стенами, как он видел в гостях у финансового директора.
Какой был скандал! Он и не подозревал, что его жена способна так упорно что-то отстаивать.
Но она оказалась права. Где ж тут было бы отдыхать среди пустых белых стен? Вот обои сменили, славненькие Галя выбрала. И опять эти фотографии. И пусть. Уютно с ними, как будто в юности.
Соседки умерли одна за другой, в один год. Но первым умер их рыжий Барсик. Он пережил все мыслимые кошачьи сроки и зимой начал медленно, трудно, как человек, умирать. Коля – тогда он был еще просто Коля – возил его к ветеринару, но врач только руками развел: «Пора аксакалу на покой». И предложил тут же, в соседнем помещении, усыпить старика. Коля не посмел этого сделать, и еще неделю Галя вместе с бабушками не спала ночами, растирала Барсиковы скрюченные судорогой лапки, замывала следы рвоты, давала ему из пипетки какие-то капли, а потом вместе с соседками оплакала его пушистый трупик.
Коля ночью вынес доброго старика в ближайший сквер и, с трудом расковыряв ломиком мерзлую землю, похоронил его под кустами.
Эта смерть так потрясла кроткую тетю Тоню, что она совсем пала духом. Целыми днями сидела она на своей кровати, глядя в стену и чуть покачиваясь, будто в такт песне, а мутные слезки бежали и бежали по проторенным бороздкам морщинок и терялись где-то под кругленьким подбородком.
Она не ела, не спала, лишь смотрела с печалью на тетю Лиду, в отчаянии суетящуюся возле нее:
– Тонюшка, голубушка, да что ж ты у меня раскисла-то? Что ж мне делать-то с тобой?
Тетя Тоня вздыхала в ответ:
– Лидушка, прости ты уж меня, прости…
– Да за что, Тонюшка, простить?
– Прости уж, Лидушка…
Врачи приходили, сосредоточенно прописывали таблетки и уколы, но ничего, кроме склеротических явлений, отыскать не могли.
Через месяц ее не стало. А еще через полгода скончалась от рака желудка тетя Лида. Умирала она на руках у Гали, которая наотрез отказалась отправлять старушку в хоспис, умирала в полном сознании, без стонов и жалоб терпя немыслимую муку.
Галя высохла, как щепочка, поседела и совсем разучилась улыбаться, но не отходила от соседки ни на минуту, подстерегая начало нового приступа, чтобы ввести обезболивающее. Научилась ведь делать инъекции сама, хоть поначалу и бледнела до синевы, и плакала горькими слезами от страха, что делает больно. Но научилась! Коля никак этого не ожидал.
Дня за четыре до смерти тетя Лида в короткий промежуток между приступами, когда обезболивающие уже практически не помогали, подозвала к себе Колю и, с трудом шевеля черными губами, проговорила:
– Вот, Колюшка, и все… Только глупостей… смотри, не хочу слушать… Запоминай… пока язык у меня… Тонюшка кремации боялась, и похоронили ее как по-русски… А меня уж… Жили-жили мы с ней, денежки копили, думали, на похороны… чтобы никого… А все на Тонюшку и ушло… Так ты меня…. В комоде, в верхнем ящике, коробочка, картинки на ней… розочки… там… что осталось…
Похоронили и тетю Лиду, как последний кусочек прошлого. Закрепили за собой две соседские комнаты. И началась новая жизнь.
Это был последний порыв юношеской энергии. Две недели Коля не покладая рук искал строительный материал, красил, белил, оклеивал, злился на угасшую Галю, рычал на Сашу, который совался под руки. И вот по их новой большой квартире стала расползаться мебель.
В эту эпопею неожиданно включились и бабушка Аля, и дедушка Толя. Они скинулись и подарили Гале к тридцатилетию новый диван и стенку, сюда же переехало от бабушки Али и Галино пианино.
И вот тогда, усевшись на новый диван в новой гостиной, где висели на стенах портреты тети Лиды и тети Тони с Барсиком на руках, где улыбались браво и гордо их юные мужья, Коля прислушался к шуму воды и стуку ложек на кухне, к голосу Саши, громко распевающему песни собственного сочинения в собственной новой комнате, и почувствовал себя Николаем Николаевичем.
10. Из дневника Саши Морозова
Из дневника Саши Морозова.
1 января 1996 г. Три часа ночи.
С Новым годом вас, батенька, Александр свет Николаич! Всяческих вам благ!
Скорее записать, какие я желания загадал под бой курантов. А то в прошлом году тужился, тужился, а потом и забыл, чего желал. Но там все ерунда была, мелкий я еще был. Помню, пожелал, чтобы меня поцеловала Ленка из седьмого «А». И на полном серьезе ведь желал. Меня, третьеклашку, эта взрослая тетка. Тормоз!
Записать, пока не забыл. Двенадцать ударов – двенадцать желаний! Поехали!
Бам-м-м! Хочу, чтобы мама и папа всегда друг другу улыбались, как сегодня!
Бом-м-м! Хочу, чтобы у меня получилась песня и чтобы Киря ее почитал и не стал больше меня за шкирку на гвоздик подвешивать, как тогда.
Бум-м-м! Хочу, чтобы у бабуленьки Светы не болело сердце, а у Бабали не болел затылок, а у деда Толи – нога. И чтобы у мамы ничего не болело. У нее что-то болит, только она не говорит никому. А у папы ничего не болит.
Бэм-м-м! Хочу, чтобы у тети Даши и дяди Сережи кто-нибудь родился. Все равно, кто. Тогда я наконец стану старшим братом.
Бим-м-м! Хочу нежно, всей душой полюбить математику. Потому что у меня получается только то, что я люблю. Это математичка сказала. Это правильно. Полюблю математику, получу пятерку в четверти – и папа тогда будет меня уважать.
Блям-м-м! Хочу, чтобы тетя Таша наконец поженилась со своим Леонидом. А то всю жизнь слышу «Леня, Леня» – и все без толку.
Бэн-н-нц! Хочу, чтобы мы наконец помирились с этими Чечнями. Сколько можно! У математички летом сын погиб в Чечне.
Дз-з-зынь! Хочу научиться левитации и летать по ночам. Очень хочу, только мама против!
Бабах! Хочу, чтобы у меня появился друг, который был бы как я, только не такой болтун. Без него мне одиноко.
Плюх! Хочу перестать наконец бояться смерти и боли. Несолидно уже!
Шмяк! Хочу, чтобы жизнь изменилась обратно, чтобы у всех все было, как в застойные годы. Тогда Русаковы перестанут голодать!
Чпок! Хочу плешь на макушке и шрам от уха до уха, чтобы девки перестали мне записочки в сумку совать. Бумажки из меня дома сыплются, мама их находит – очень неудобно.
Ну и вообще чтобы все… Ладно, Деду Морозу и так понятно! Все, спать!
…………………………………………………………………..…………
17 января.
Зеленые рукава
Тебя нашел
я в ночи весной.
Говорила ты
о любви с луной.
Вдруг сотней звезд
вспыхнула трава,
видно, знаешь ты тайные
звезд слова.
Ты вся —
словно ночь весной.
Околдован я
тайной неземной.
Сжалься!
Прошепчи: «Усни!» —
и зеленым весны
рукавом взмахни.
Возьми в ладонь
тонкий серп луны,
окуни в росу,
слово звезд шепни,
лучом луны
в сердце мне взгляни —
что я твой навсегда,
ты поймешь в тот миг.
И припевчик: «Ты вся – словно ночь весной…»
18 января.
Все сбывается! Все получается! Респект Деду Морозу!
Сегодня поймал в коридоре Кирюху.
– Тее чё? – говорит.
Я ему молча листок сунул.
– Это чё?
– «Зеленые рукава».
– Чё-о-о?
Почитал, почитал, потом за шкирятник меня сгреб – и за собой. Кому-то по пути кивнул, кого-то локтем двинул – всех своих собрал.
В сортир меня притащил, к стеночке привалил, а его компания стала мой стих читать. Читали, читали, долго так, по слогам, что ли? А Киря им:
– А чё? Вроде ничё. Пошли к Ленке.
Вся компания рванула по коридорам, искать Ленку. Топали как кабаны, а меня все за шкирятник. Нашли Ленку. Кирюха одной рукой ей листок сунул, другой рукой – меня.
Ленка прочитала и меня за подбородок взяла:
– Это о-он написа-ал? Это ты са-ам? Да ты в каком кла-ассе? Скажи-ите, он уже о ночных краса-авицах ду-умает!
Я ей по рукам дал, чтобы не лапалась, и говорю:
– Не твое дело, о чем я думаю.
