Древний Рим. Имена удовольствий

Скинув сандалии, я осторожно взобралась на край стола, и зачерпнув немного маслянистого бальзама, провела влажной рукой по спине Гая. Он вздрогнул и повел плечами. Тогда я уверенно вымазала обе свои руки пахучей смесью, откинула с консула ненужную тряпку и начала легонько массировать его поясницу и крепкие полушария ягодиц. Мне показалось, что тело Гая напряглось, а потом он медленно приподнял голову и повернулся ко мне. Наши глаза встретились, пришлось заговорить первой:

– Ты шел ко мне так долго, что я собралась навстречу.

– Ты не умеешь ждать?

– Если можно самой поторопить события, я это делаю.

– Продолжай… – благосклонно позволил он и как ни в чем не бывало растянулся на ложе, уронив голову на руки, сложенные перед лицом.

Я даже немного запыхалась, усердно втирая в его тело пахучий состав, я невероятно старалась. Разминала сильные плечи, шею, спускалась ниже по позвоночнику, вспоминая все, что слышала и видела о приемах массажа. Кажется, Гай оставался доволен, я видела краешек его улыбки на раскрасневшемся лице с полуприкрытыми веками.

Потом я занялась его талией и ягодицами, перешла на ноги. Еще чуть-чуть и меня охватит возмущение. Я что, пришла сюда работать в поте лица? Так можно устать до бесчувствия, я же не профессиональная массажистка, а этот любитель бани не собирается ни малейших усилий прикладывать в мой адрес, лежит себе, как древнеримское бревно и даже не шевелится. Разозлившись, я звонко шлепнула его ниже пояса и тут же повторила свой грубоватый жест, удвоив его силу.

И вот тогда-то, не скрывая блаженной улыбки, Гай Марий перевернулся на спину, продемонстрировав мне полнейший эффект моих усилий. Да уж… было на что посмотреть. Очевидно, что мои труды не прошли даром. Вот только, если Гай рассчитывает, что я запрыгну на него сверху и все сделаю сама, он глубоко ошибается.

Я и так изрядно утомилась, массируя его мускулистое тело и сама не против полежать, расслабившись, пока надо мной склоняется прилежный работник. Правда, на некоторые подвиги силы у меня еще остались… Очень уж соблазнительное зрелище!

Я повернулась к рабу, что все еще стоял рядом, продолжая ухмыляться. Похоже, он от души любовался моими действиями, хотя я скорее гладила и возбуждала его хозяина, чем проводила реальный массаж. Я махнула рукой в сторону двери, давая знак, что желаю остаться с консулом наедине. Меня сразу поняли, и едва раб скрылся за дверью, как я тут же избавилась от своей одежды, серьезно глядя в расширившиеся зрачки Гая.

А после чего прилегла рядышком на просторном столе и начала забавляться. Пусть себе и дальше бездействует солдафон, а я свое не упущу! Как же мне нравилось это занятие… Я без малейшего смущения трогала его, играла с напряженными сосками, целовала твердую, словно стальную грудь, водила руками по рельефным кубикам пресса.

Потом легла головой на его живот и занялась самым интересным. Он был такой красивый и послушный. Такой трепещущий в моих теплых руках… Я не удержалась и лизнула обнажившуюся головку, прошлась языком по всей длине, одновременно сжимая руками все, что ниже. Гай застонал, положив тяжелую руку мне на плечо. А потом вдруг стремительно поднялся и уложил меня навзничь, нависая сверху.

Я даже успела немного испугаться, – у него было сосредоточенное, почти злое лицо. Он коленом развел мои бедра и немедленно вошел в меня, благо я уже изнемогала от желания чувствовать между ног то, что сейчас только держала во рту. Это было по настоящему здорово – я вскрикнула и задрожала, прижимаясь ближе, сжала его из всех сил внутри и снаружи руками. Мой! Вот теперь действительно – мой.

Он двигался резкими, грубоватыми толчками, тяжело дыша и стискивая мои предплечья так, что завтра точно проявятся синяки. Но меня не слишком беспокоил завтрашний день, я блаженствовала сейчас и здесь.

– Гай Марий – ты просто чудо!

Он меня поцеловал. Наконец-то догадался поцеловать меня прямо в губы и, кажется, это заставило его тотчас разделить мой восторг. Гай со стоном придавил меня к импровизированной постели, но я не думала протестовать. Даже чувствовать тяжесть его тела было моей наградой.

– В этой жизни есть удовольствие для меня, и оно носит твое имя – Гай Марий Каррон.

Он немного помедлил, переводя дыхание, а потом хрипловато прошептал:

– А мое удовольствие – ты, Наталия.

– Я согласна. И все же ты очень тяжелый…

– Прости.

Лукаво улыбаясь, он тихо целовал мое лицо.

– Ты пришла за этим?

– Я пришла объявить о своей полной и досрочной капитуляции. Сдаюсь тебе без решающего сражения. Владей разумно! Я полностью в твоей власти.

– Почему же ты пришла именно сегодня?

Он словно хотел услышать от меня какой-то пароль, что развеял бы его сомнения. Я задумалась и решила говорить на понятном ему языке:

– Знаешь, Гай, я бы, конечно, выдержала и долгую осаду, но какой смысл… Я давно решила, что буду принадлежать только тебе, фельдмаршал.

– Что означает это слово?

– Военачальник на моей Родине.

– Откуда же ты? Или не хочешь говорить? Скучаешь о своем прежнем доме? До него можно добраться морем, если выйти на корабле из Остии?

Никогда прежде Гай не интересовался так моим прошлым, я поняла, что он искренне хотел помочь мне, желая узнать лучше, откуда я появилась в Риме. Но его слова разбудили и другие воспоминания. Я тут получаю радости жизни, а Клодий мучается, собирая фолианты в корзину и прощаясь с жилищем родителей.

– Нам очень нужна твоя помощь! Если Клодий не найдет деньги, у него заберут дом.

– Так ты явилась ко мне за деньгами?

Меня будто ударили. Вот так прямо спрашивать очевидное… Я отодвинулась от него и теперь смотрела удивленно, пытаясь угадать истинное настроение.

– Да, нам нужны деньги. Я и об этом хотела с тобой поговорить. Кроме всего остального…

– А если я откажусь тебе помочь, кому еще ты себя предложишь? – сухо заметил он.

– Значит, вот как ты думаешь про меня! По-твоему, я буду бегать по городу, задрав подол, и умоляя каждого богача взять меня за пять тысяч сестерциев?

– Почему именно пять? – настороженно спросил Гай.

– Столько требуется для отсрочки нашего выселения. Хотя, это вряд ли спасет…

– Ха…

Я была вне себя от обиды и злости, когда он засмеялся, хитро прищурившись.

– Так куда ты пойдешь дальше, если я скажу, что не дам и асса за вашу развалюху?

– Куда я пойду? Хорошо! Я скажу тебе, куда я пойду! Если Оливия тоже откажется нам помочь, то мы с Клодием решили выпить яд. Он бездарный поэт. Я – неудачливая путешественница во времени, ничего доброго нас не ждет в мрачном мире, где все построено на деньгах и наживе. Дакоса я сегодня отпустила, Элиав решил умереть с нами, он не хочет попадать в гарем к богатенькому извращенцу, Мапроник пристроится куда-нибудь, этот лысый сатир точно не пропадет.

– Ты даже о рабах своих побеспокоилась, а я-то как без тебя…

Я даже не обратила внимание на то, как резко изменилось выражение лица Гая после моих слов, так была погружена в разыгрывание трагедии, якобы нас всех ожидавшей. На глаза невольно набежали слезы, я чисто по женски расчувствовалась, жалея сама себя и своего приятеля-поэта.

В помещение заглянул раб и мне пришлось спрятаться за широкую спину консула, чтоб не светить нагим телом.

– Господин! Вас очень желает видеть благородная Оливия Котта.

– Что еще за новости?

Я тотчас стиснула руки вокруг его шеи, будто желая задушить в порыве ревности:

– Значит, вот как, к тебе Оливия ходит? А ты врал, что не пускаешь женщин, притворялся отшельником.

– Оливия никогда не переступала порог моего дома, – оправдывался Гай. – Я не представляю, что могло заставить ее прийти. Следует скорее это узнать.

Он отвел мои руки и подошел к соседнему столу, собираясь надеть тунику. Мне пришлось последовать его примеру, хотя с гораздо большим удовольствием я бы продолжила любовные игры. Воистину, делу – время, потехе… одиннадцать минут.

Скоро мы вместе появились в атриуме, и я едва сдержала разочарованное восклицание, увидев, как изменилась Оливия. На ее щеках не было и следов краски, матрона выглядела постаревшей и подурневшей. Волосы были собраны небрежно, словно укладывались в большой спешке, шелковая одежда растрепана.

Ввалившиеся глаза лихорадочно блестели на бледном, изможденном лице, когда римлянка обратилась к Гаю:

– Уступи мне его дом! Я дам тебе любые деньги, сколько пожелаешь, я согласна на все, только уступи…

– О чем ты говоришь, женщина? – притворно изумился консул.

Я подбежала к Оливии и едва успела ее поддержать, она почти упала на колени. На подмогу тут же кинулся ее раб, до того держащий на плече увесистый мешок, видимо, полный монет.

– Что случилась? Ты не здорова?

Но матрона словно не слышала мой вопрос, продолжая умолять консула:

– Гай, заклинаю тебя, продай мне его дом. Мне только что рассказали о сделке. Я опоздала.

Я вопросительно и строго посмотрела на консула:

– И что ты молчишь? Она же страдает!

Гай только развел руками и плечами пожал:

– А что я могу сделать? Дом Клодия я еще утром оформил на твое имя, заплатил все долги и неустойку. Оливия, ты меня слышишь? Дом принадлежит Наталии, она теперь там хозяйка. Хотя… если согласится стать моей женой, я буду иметь полное право распоряжаться ее имуществом.

Я разинула рот и тут же прикрыла его рукой, я ушам своим не могла поверить. Неужели, это правда? Или только сладкий сон… Гай собирается на мне жениться? Воистину, воды Тибра побегут вспять!

На какое-то время в просторной комнате установилась тишина, нарушаемая негромким журчанием фонтанчика. Я наконец отвела взгляд от синевы консульских очей и обратилась к Оливии, которая в плачевном состоянии присела на низенькую скамеечку, заботливо подставленную слугами.

– Гай, ты не шутишь? Ты, правда, купил для меня дом Клодия?

– Все верно.

– И он теперь мой? Удивительно! А его рабы?

– И дом и все имущество поэта, живое и неживое – все принадлежит тебе.

Я была так взбудоражена этой новостью, что даже простила Гаю пренебрежительное отношение к Элиаву и… ну, о Мапронике я и сама была невысокого мнения, – сластолюбивый хитрец, что вечно притворяется немощным, но стоит хозяевам удалиться, откуда только берется прыть.

– Наталия, продай мне его дом! – обратилась теперь уже ко мне измученная матрона. Неужели это наше письмо так подействовало.

Я осмелилась дать совет.

– Ты все испортишь такой покупкой, Оливия, беда прошла стороной, а дом теперь – наш общий, мой и Клодия, мы будем владеть им вместе. «Какое это все же приятное чувство – владеть собственным домом!»

– Но как мне ему помочь?

– Лучше пойди и поговори, если он еще жив, конечно… Клодий тебя ждет. Только о тебе и говорит, но ведь он – гордый мужчина, ему трудно сделать первый шаг. Оливия, он тебя любит и будет рад даже дружескому участию. Если еще не поздно…

Не дослушав, вдовушка рысью покинула нашу комнату, а я крикнула вдогонку:

– Передай дяде, что никто не превратит его Царство Муз в красильню! А я приду позже и мы разделим отметим эту новость как подобает.

– Никуда ты не пойдешь!

Гай поднял меня на руки и понес в совсем другой коридор, а не тот, откуда мы вышли в залу.

– Что ты задумал? Куда ты меня тащишь, мужчина?

– Я буду любить тебя, пока не попросишь пощады.

– Это кто еще попросит, надо разобраться. Уверена, ты сдашься первым…

– Как знать… впрочем, если ты снова разомнешь мои ноги, я восстану даже из пепла.

– Я видела у тебя шрам на бедре – это память о прошлом походе? Разве консула не должны хорошо охранять, как же тебя могли ранить?

– В меня попала стрела. Рана была очень тяжелой, я едва выжил. Но все позади…

– Гай, спасибо… ты самый добрый, самый лучший…

– Думаешь, я просто так подарил тебе этот дом? Наивное дитя!

– Я буду расплачиваться с тобой до конца жизни?

– Именно так!

Вскоре мы оказались в комнате, что по всему облику служила спальней консула. Простая холостяцкая обстановка, минимум предметов и никаких следов роскоши. Гай опустил меня на ложе и прилег рядом:

– Моя царица.

«Кажется, из богинь меня несколько понизили…»

Что это? Вдруг неприятно задело воспоминание о Дакосе. Уж о нем-то сейчас и вовсе не следовало думать. Все мои мечты воплотились в жизнь. Рядом любимый мужчина, у меня теперь есть в Риме своя небольшая усадьба и даже (ого!) собственных раба, а еще, если я не ослышалась, некий полководец собирался предложить мне руку и сердце, но торопить события не стоит. Тем более, есть чем заняться.

Мы долго и сладко целовались. Оливия напрасно называла Гая Мария грубым солдафоном. Он оказался щедр и на предварительные ласки. Правда, после моих подсказок, чего уж скрывать. Но я ненавязчиво укладывала руки Гая именно туда, где бы мне хотелось их ощущать. И он мгновенно перехватывал инициативу. А потом велел мне встать на четвереньки, заявив, что это его любимая поза «львицы». Название мне понравилось. Исполнение тоже. Непременно попрошу повторить на бис.

А потом вы вернулись в личную «баньку» Каррона, где я полностью оценила преимущества всех трех отделений римской термы: тепидарий – теплое помещение, кальдарий – горячее, лаконик – аналог сауны и, наконец, фригидарий – местечко, где можно взбодриться, нырнув в маленький прохладный бассейн.

Приближался вечер, уставшие и разнеженные от обилия любви и водных процедур, мы наслаждались прекрасным ужином в триклинии. Все было превосходного качества – и устрицы, которые Гай учил меня открывать правильно, и маринованные осьминоги, и фаршированные улитки… Кажется, все это изобилие приготовлено в мою честь.

– Гай, а где же простая солдатская пища?

Он указал мне на блюдо со свиными котлетами и нашпигованные грецким орехом свиные ножки в окружении пряных трав. У меня рот наполнился слюной.

– Гай, я тоже котлеты буду и вон ту яичницу, а еще спаржа, да? Странная она тут у вас – тощая… Мне деликатесов не надо, я скромная царица, так и знай.

Также было подано отличное вино, кажется, на сей раз цекубское, его принесли в высокой амфоре с длинным горлышком и удлиненными изящными ручками. И я уже не помнила, как снова оказалось в постели, совершенно раздетая и благосклонно принимающая новые ласки моего господина.

Мы так и договорились, что я теперь до конца своих дней буду служить удовольствию Гая Мария за его благородный и щедрый поступок. Впрочем, служить с немалой выгодой для себя, естественно.

– Наталия Русса, ты станешь моей женой?

– Да, Гай Марий Каррон, я согласна. Ведь я тебя люблю, мой генерал! А теперь можно чуть-чуть поспать? Завтра я буду любить тебя еще больше, правда… ах… глаза сами закрываются.

– Спи, моя львица, теперь я всегда буду рядом.

Глава 15. Изменчивы объятия Фортуны

Воздух над нами чист и звонок,В житницу вол отвез зерно,Отданный повару, пал ягненок,В медных ковшах играет вино.Что же тоска нам сердце гложет,Что мы пытаем бытие?Лучшая девушка дать не можетБольше того, что есть у нее…Н. Гумилев

Наступили благодатные дни. Первое время мы с Гаем не расставались более чем на полчаса, нам нравилось быть вместе, даже просто молчать и лежать рядышком, отдыхая от ласки. В телесной любви мы перепробовали все, что нравилось нам обоим, узнали друг друга полностью – и это было нам по душе.

Мы вместе спали, вместе купались и садились за стол, гуляли во дворе, и даже когда Гай тренировался с Кромихом, я сидела где-то поблизости, искоса поглядывая на мужчин.

Отлично понимая, что ведутся лишь игровые бои, я все равно волновалась за своего «генерала». Кромих был великолепен и, сказать по секрету, мне кажется, в реальном бою он мог Гая одолеть, недаром год назад считался одним из лучших гладиаторов Рима. Разве что Дакос сравнился бы с ним…

Мысли о бывшем рабе ни с того ни с сего порой забредали в голову, хотя я усердно их отгоняла. Иногда начинало казаться, что фракиец напустил на меня какие-то «шаманские» чары, чтобы "добрая госпожа" не забывала его, но я легко отвлекалась на разные сюрпризы и подарки консула. А их было немало…

У меня появилась своя комната и в личном распоряжении была рабыня Аннея. Уже через пять минут после знакомства я поинтересовалась, не домогался ли ее хозяин, но получила отрицательный ответ, который меня порадовал и успокоил.

Из дома Клодия принесли кое-какие старые вещи, особенно я настояла на своих папирусных записях, решила продолжать путевые заметки даже будучи в ранге консульской супруги, надеюсь, впереди еще много интересного.

Оказалось, что с финансами у Гая все в порядке, и он даже не знает, на что тратиться, так как привык к простой походной жизни. Я решила помочь ему в этом сложном вопросе и заверила, что деньги могут очень украсить нашу жизнь: преобразовать жилище, разнообразить садовый ландшафт, усладить взоры мужчины нарядами и украшениями на теле возлюбленной. Так, у меня прибавилось красивой одежды лучшего качества из хлопка, шелка, льна и тончайшей шерсти.

Гай распорядился выдать мне увесистый кошелек на разнообразные женские нужды. Я округлила глаза, обнаружив, что в нем не пригоршни мелких ассов и денариев, а полновесные сестерции и золотые ауреусы.

Да продлит Юпитер годы щедрых мужчин!

Да будут они почивать на лаврах, окруженные лаской и уважением благодарных женщин!

Ave!

Ближе к вечеру второго дня, через дыру в заборе мы посетили усадьбу Клодия или точнее, уже мою усадьбу. Такой способ оказаться на территории моего нового владения Гай признал почти неприличным, мол, хозяйке не подобает лазить по кустам, но я решила вопрос в пользу быстроты попадания в нужное место.

И, кстати, напомнила консулу, что именно таким образом он когда-то подкрался ко мне поближе, тогда я свалилась с гамака и почти отдалась гостю прямо на земле. Мы вспомнили тот забавный момент и вдоволь посмеялись, а потом Гай прижал меня к стволу дерева и закрыл рот поцелуем, а я безо всякого смущения удостоверилась, что его «гладиус» снова готов к бою…

Мне никогда прежде не приходилось заниматься любовью в положении стоя лицом к мужчине, это было весьма необычно. Я смотрела в потемневшие глаза Гая и чувствовала его внутри, пока волны удовольствия не накрыли нас обоих.

Кажется, старый плут Мапроник за нами подглядывал, потому что слишком шустро выскочил нам навстречу, когда мы подошли к дому, и очень уж спешил угодить. А-а-а… ведь я же теперь его новая госпожа! Вот в чем причина такой бесподобной прыти!

Мапроник рассказал, что Оливия забрала Клодия к себе, – они уехали в ее паланкине весьма довольные друг другом. Я искренне порадовалась, наконец-то Фортуна улыбнулась и поэту. Лишь бы не прозевал вновь свое счастье, пусть только на сей раз оно продлиться подольше, если уж этой паре не суждено быть вместе до конца дней своих.

Я гуляла по своему дворику, замирая от восторга: «Мое, это все теперь мое, благодаря Гаю! Никто не выгонит нас с поэтом с чудесной древнеримской усадьбы, только вот, на что бы мы жили, не возьми нас под свою опеку консул Каррон и Оливия Котта…» Получается, без друзей и покровителей в любую эпоху не обойтись.

Если в мое современное время женщина могла получить образование и работу, сама себя худо-бедно обеспечивать, то здесь я могу только на благосклонность мужа рассчитывать, а непрактичный рассеянный Клодий волей – неволей зависит от настроения взбалмошной немолодой женщины, у которой находится на содержании.

Я чуточку загрустила от таких дум, но решила не уступать печали и помечтать, как украшу домик, разведу прелестный сад с розами, велю построить качели и… детскую площадку. У нас с Гаем обязательно будут дети, он сказал, что в обрадуется такой новости, потому как давно уже готов стать отцом. И я полностью разделяю его убеждения.

Так проходили дни…

* * *

За две недели я привыкла просыпаться рядом с Гаем, но сегодня пришедшая на мой зов Аннея сообщила, что консул рано уехал в город по важным делам. Я, конечно, понимала, что Гай не может взять отпуск надолго, но сбегать от меня вот так, даже не разбудив… Очень странно.

Я бы его проводила, правда, блинчики самой печь не обязательно, в доме хватает слуг, но просто поцеловать любимого мужчину перед уходом на работу мне хотелось.

До обеда я пыталась найти себе занятие в комнатах и во дворе, растормошила Артика на интервью и тщательно переписала парочку прошлых текстов. Гай не возвращался… Тогда я заскучала и решила отправиться в город, жаль, Кромиха консул забрал с собой, с чернокожим великаном всегда можно запросто перекинуться парой слов.

Несмотря на то, что Игар – распорядитель дома, предлагал мне лектику, то есть легкий портшез-паланкин, который должны были нести четверо дюжих сарматов, я решила прогуляться пешком. Взяла с собой Элиава за компанию и двух человек охраны, навязанных тем же Игаром. А еще при мне был мешочек с деньгами, и я весело расписывала молодому греку, что на сей раз ни в чем не буду себе отказывать.

Мы заглядывали во все лавочки по пути и теперь-то нас встречали, как дорогих гостей. Мой внешний вид и солидная охрана, гордо шагающая по пятам, свидетельствовали о том, что я вполне знатная и состоятельная матрона. У меня не хватило бы рук, чтобы нести все покупки, но к счастью, со мной были двое рослых мужчин, причем один бывший легионер Гая, «списанный из армии» после тяжелого ранения. Его имя было Кассий.

Я накупила всяческих индийских благовоний и ароматных смесей из Греции. Основой для их приготовления служило оливковое масло с добавлением растительных вытяжек: розы, шалфея, ириса, можжевельника и магнолии. Хочу продолжать эксперименты с массажем – очень уж они полюбились моему консулу.

Также я выбрала несколько кусков муслина и шелка благородных оттенков, из них мне сошьют новые паллы – домашние платья. Хорошо бы еще обновить выходной гардероб образцами моды двадцать первого века и в таком виде показаться у Оливии, вот удивится местный бомонд. А также я приобрела украшения для волос, зеркала и гребни, разнообразные дамские безделушки…

Потом мы отдыхали на Центральном Форуме, рассеянно прислушивались к разговорам в толпе, окружавшей эмоционального оратора. Люди все прибывали, их лица становились сердитыми и даже испуганными по мере того, как они обменивались репликами между собой.

– О чем они там спорят, Элиав? – лениво спросила я, любуясь рострумом ближайшей колонны.

Юноша возвратился с тревожными новостями:

– Восстание рабов охватило Сицилию и часть Кампаньи. Сенат негодует, ведь Плавту не удалось остановить мятежников, – две манипулы его легиона были позорно разбиты. Никто не ожидал, что беглые рабы так хорошо организованы и вооружены. Среди них множество прекрасно подготовленных бойцов. Они освободили пару гладиаторских школ и один за другим берут города Кампаньи, грозясь полностью захватить провинцию и пойти на Рим.

– Безумцы! – бывший легионер Кассий возмущенно сжал кулаки, продолжая свою гневную речь:

– Они хотят поставить на колени победителей Африки и Азии, властителей Срединного моря?! Клянусь волоском из бороды Марса, грязных рабов ждут кресты вдоль дорог и вороны будут клевать их мутные глаза под зубовный скрежет!

Я вздрогнула, живо представив себе такую жуткую картину. Кассий не унимался:

– Эх, если бы меня пощадил Громовержец, и я мог сражаться как прежде, под началом Каррона, мы бы за один день разгромили сборище отродья, даже не запачкав свои знамена.

Меня охватил озноб недоброго предчувствия:

– А вы думаете, Гая могут отправить подавлять это восстание?

От волнения я даже перешла на "вы". Кассий казался гораздо старше меня и не был рабом. Бывший солдат строго посмотрел в мою сторону единственным глазом:

– Конечно! А кто же еще? Тит Лукреций со своими легионами сейчас охраняет рубежи в Германии, там тоже неспокойно. Плавт разбит и ему не доверят командование, хоть он и рвется восстановить свое доброе имя. Всем известно, что усмирять рабов придется нашему Каррону.

Известно всем, кроме меня, его новоиспеченной невесты… Я закрыла лицо руками, чувствуя, что сейчас разревусь. Гай, вероятно, знал положение дел на юге страны, но даже словом не обмолвился, что может снова попасть на войну. А может, просто не хотел меня тревожить, нам было так хорошо и спокойно вместе.

– Госпожа, не печалься, – успокаивал меня молодой грек, – это не займет много времени, консул вернется с победой и вы сможете готовиться к свадьбе.

Как бы мне хотелось в это верить… Желание продолжать прогулку исчезло, мы и так долго отсутствовали, Гай может ждать нас в усадьбе. И мне еще влетит от него за то, что не сижу дома, ожидая жениха, как положено добродетельной Пенелопе.

И не важно, что мы еще не женаты, это простая формальность, тем более, что в Риме легко развестись, особенно мужчине, который хочет избавиться от надоевшей спутницы жизни, чтобы привести в дом новую подругу.