скачать книгу бесплатно
– Если он будет так крениться, через минуту вылетит из лодки, – сказал Крыс, снова усевшись.
– Конечно, вылетит, – усмехнулся Выдр. – Я когда-нибудь рассказывал тебе замечательную историю о Жабе и смотрителе шлюза? Значит, дело было так. Жаб…
Майская мушка, вихляя, полетела над рекой, как часто летают недавно появившиеся на свет молодые мушки. Вдруг на реке закрутился водоворот и – бац! – майская муха исчезла.
Исчез и Выдр.
Крот посмотрел туда, где он только что был. Голос Выдра все еще звучал в его ушах, но место, где тот сидел, пустовало. До самого горизонта не видно было ни одной выдры, только на поверхности реки снова появилась полоска пузырьков.
Крыс замурлыкал что-то себе под нос, и Крот вспомнил, что этикет животных запрещает комментировать внезапное исчезновение друзей, по какой бы причине (или вовсе без причины) они ни исчезали.
– Что ж, – сказал Крыс, – думаю, пора возвращаться. Кому из нас лучше упаковать корзинку с завтраком?
По его голосу непохоже было, что он рвется этим заниматься.
– О, пожалуйста, позволь мне, – сказал Крот.
И Крыс, конечно, позволил.
Собирать корзинку не так приятно, как ее разбирать, так уж всегда бывает. Но Крот старался наслаждаться всем, что сегодня происходит, и сумел упаковать ее, не выходя из себя… Хотя увидел в траве тарелку как раз тогда, когда туго затянул ремни корзинки, а когда развязал их и уложил тарелку, Крыс показал ему на забытую вилку, которую не заметил бы только слепой, и на горшочек с горчицей (Крот на нем сидел, сам того не подозревая).
Послеполуденное солнце клонилось к закату, когда Крыс начал мечтательно грести в сторону дома, бормоча под нос стихи и не обращая особого внимания на Крота. Но Крот, сытый, довольный и гордый, уже совсем освоился в лодке – по крайней мере, так ему казалось. Он начал ерзать и вскоре сказал:
– Крысик, пожалуйста, можно мне тоже попробовать грести? Прямо сейчас!
Крыс с улыбкой покачал головой.
– Еще рано, мой юный друг. Подожди, пока я не преподам тебе несколько уроков. Это не так просто, как кажется.
Крот на пару минут притих. Но он все больше и больше завидовал Крысу, который так уверенно и легко орудовал веслами, и его гордость начала нашептывать, что он бы справился ничуть не хуже. И вот он вскочил и схватил весла – так внезапно, что Крыс, смотревший на воду и бормотавший что-то поэтическое, был застигнут врасплох и полетел со скамьи вверх тормашками. Торжествующий Крот занял его место и уверенно взялся за весла.
– Прекрати, идиот! – закричал Крыс со дна лодки. – Ты не умеешь! Ты нас утопишь!
Крот с шиком взмахнул веслами, собираясь с размаху погрузить их в воду, но они едва чиркнули по поверхности. Его ноги вдруг взлетели выше головы, и он обнаружил, что лежит на распростертом Крысе. Перепуганный, он схватился за борт лодки, и в следующее мгновение – шлеп! – лодка перевернулась, и он понял, что барахтается в реке.
Ой, какой холодной была вода, и какой же мокрой! Как она звенела в ушах, когда Крот погружался все глубже и глубже! Каким ярким и желанным показалось солнце, когда он вынырнул на поверхность, кашляя и отплевываясь! Каким черным было его отчаяние, когда он почувствовал, что снова тонет! И тут чья-то крепкая лапа ухватила его за шкирку. Крыс держал его и смеялся – Крот чувствовал, как смех вибрирует в лапе, передаваясь в его, Крота, шею.
Крыс сунул весло под мышку Кроту; затем сунул под его вторую лапу другое весло и, подплыв сзади, подтащил беспомощного зверька к берегу, выволок на сушу и уложил на траву. Теперь это был уже не Крот, а раскисший мягкий мешок страдания.
Крыс немного обтер его, отжал чуть-чуть воды из его шерсти и сказал:
– А теперь, старина, побегай взад-вперед по тропинке, как можно быстрей. Бегай, пока не согреешься и не обсохнешь, а я тем временем нырну за корзинкой.
Печальный Крот, мокрый снаружи и пристыженный внутри, бегал трусцой, пока не обсох, а Крыс тем временем нырнул, перевернул опрокинутую лодку, все в ней поправил, пришвартовал ее, а потом мало-помалу вытащил на берег свое расплывшееся имущество. Под конец он успешно нырнул за корзинкой и вернулся с ней на берег.
Когда все было снова готово к отплытию, Крот, обмякший и подавленный, занял место на корме. Они отчалили, и Крот сказал тихим, прерывающимся от волнения голосом:
– Крысик, мой великодушный друг! Я искренне сожалею о своем глупом и неблагодарном поступке. Как подумаю, что ты мог потерять эту прекрасную корзинку, так просто сердце заходится. Я и вправду был полным идиотом, признаю?. Можешь ли ты на первый раз меня простить, закрыть глаза на случившееся и пусть все станет, как было?
– Да ничего страшного, что ты, в самом деле, – жизнерадостно откликнулся Крыс. – Что такое немного влаги для водяной крысы? Я чаще бываю в воде, чем на суше. Не думай больше об этом… И знаешь что? По-моему, тебе лучше некоторое время погостить у меня. Дом у меня, знаешь ли, простой и без особых удобств, не то что у Жаба (ты еще не видел его особняк), и все-таки я сумею неплохо тебя устроить. И тогда я научу тебя грести и плавать, и скоро ты будешь держаться на воде не хуже любого из нас, речников.
Крот был так тронут любезным приглашением, что не нашелся с ответом, и ему пришлось смахнуть слезинку-другую тыльной стороной лапы. Но Крыс тактично смотрел в другую сторону, и вскоре Крот снова приободрился и даже смог огрызнуться на пару куропаток, которые, хихикая, обсуждали друг с другом его потрепанный вид.
Когда они добрались до дома, Крыс развел в гостиной яркий огонь, усадил Крота в кресло, принес ему халат и шлепанцы и до самого ужина рассказывал речные истории. Какими захватывающими они казались такому сухопутному зверю, как Крот! Крыс рассказывал о плотинах, о внезапных наводнениях, о выпрыгивающих из воды щуках, о твердых бутылках, которыми швыряются пароходы (бутылки всегда появлялись за ними, значит, их швыряли именно пароходы), о цаплях и о том, насколько те разборчивы в знакомствах, о приключениях в дренажных трубах, о ночной рыбалке с Выдром и о прогулках далеко в поле с Барсуком.
Ужин прошел очень весело, но вскоре заботливый хозяин проводил ужасно сонного Крота наверх, в лучшую спальню, где тот с довольным вздохом опустил голову на подушку, зная, что его новый друг Река плещется о подоконник.
Этот день был лишь первым из многих подобных дней Крота, оставившего позади прежнюю жизнь. И чем ближе становилось лето, тем дни становились длиннее и интереснее. Он научился плавать и грести и познал радость бегущей воды; и, повернув ухо к стеблям камыша, время от времени улавливал то, что часто нашептывал им ветер.
Глава вторая. Дорога зовет
– Крысик, – ясным летним утром сказал Крот, – я хочу попросить тебя об одном одолжении.
Крыс сидел на берегу и напевал песенку. Он только что ее сочинил, поэтому с головой ушел в рифмованные строки и не обращал внимания ни на Крота, ни на все остальное. Ранним утром Крыс купался в реке в компании своих друзей-уток и, когда те внезапно переворачивались головой вниз, как это у них принято, он нырял и щекотал им шеи – там, где у них были бы подбородки, если бы уткам положено было их иметь. Утки поспешно всплывали, брызгаясь, сердясь и тряся перьями, потому что, когда твоя голова под водой, невозможно как следует кого-то обругать. В конце концов они стали умолять Крыса уплыть и заняться своими делами, а им дать заняться своими. Крыс послушался, уселся на берегу и, греясь на солнышке, сочинил песню, которую назвал «Утиная песенка».
В камышовой заводи
Уж такая жизнь:
Утки странно плавают,
Головою вниз.
Лапки их желтеют
Всюду над водой,
Наши утки плавают
Книзу головой.
Среди трав подводных,
Где живет плотва,
Мы себе устроили
Наши погреба.
Пусть живет, как хочет,
Каждый из зверят,
Нам по нраву брызгаться
И в воде нырять.
Высоко над нами
Пусть кричат стрижи,
Мы зато на берегу
Вверх хвостом лежим!
– Не уверен, что эта песенка тебе удалась, Крыс, – осторожно заметил Крот.
Сам он не был поэтом, за поэтической славой не гнался, к тому же всегда говорил напрямик.
– Утки тоже не уверены, – весело ответил Крыс. – Они говорят: «Почему ты не дашь нам делать то, что нам нравится, как нам нравится и тогда, когда нам нравится, вместо того, чтобы сидеть на берегу и все время наблюдать за нами, отпуская ехидные замечания и сочиняя о нас стихи? Что за бессмысленное занятие!» Так они говорят.
– И они правы, – заявил Крот.
– Нет, не правы! – возмущенно воскликнул Крыс.
– Ну, не правы – так не правы, – примирительно сказал Крот. – Но я хотел попросить вот о чем: не отведешь ли ты меня в гости к мистеру Жабу? Я столько о нем слышал и очень хочу с ним познакомиться.
– О чем разговор, – ответил добродушный Крыс и вскочил, на время выкинув поэзию из головы. – Спускай на воду лодку, отплывем прямо сейчас. Никогда не бывает неподходящего времени для визита к Жабу. Явишься ты к нему рано или поздно – он всегда в хорошем настроении, всегда рад тебя видеть и всегда сожалеет, когда ты уходишь!
– Должно быть, он очень славный, – заметил Крот. Забравшись в лодку, он взялся за весла, в то время как Крыс удобно устроился на корме.
– Лучше и не бывает, – кивнул Крыс. – Такой простой, такой ласковый и такой добрый. Возможно, он не очень умен – не всем же быть гениями; возможно, слегка хвастлив и тщеславен. Но все это пустяки по сравнению с его достоинствами.
Обогнув излучину реки, они увидели красивый, солидный старый дом из красного кирпича; ухоженные лужайки спускались от дома к самой кромке воды.
– Вот и Жаб-холл, – сказал Крыс. – Заводь слева – там, где доска с надписью «Частные владения. Причаливать запрещено» – ведет к его лодочному сараю, там мы оставим лодку. Конюшни справа, а прямо перед тобой – хозяйский дом, очень старый. Знаешь, Жаб более чем богат и у него один из самых красивых домов в наших краях, хотя мы никогда не призна?ем этого в его присутствии.
Они заскользили вверх по ручью, и Крот сложил весла, когда лодка вошла в тень большого лодочного сарая. Он увидел много красивых лодок, подвешенных к поперечным балкам или поднятых на мостки, но ни одной – в воде; вид у сарая был какой-то заброшенный.
Крыс огляделся.
– Насколько я понимаю, увлечение лодками прошло. Жаб устал от них и бросил заниматься греблей. Интересно, что за новое увлечение у него появилось? Пошли, поздороваемся, я вас познакомлю, и скоро он сам все расскажет.
Они вышли на берег, зашагали по веселым, усыпанным цветами лужайкам в поисках Жаба и вскоре его увидели – сидя в плетеном садовом кресле, он с озабоченным видом смотрел на большую карту, разложенную на коленях.
– Ура! – воскликнул он и даже подпрыгнул при виде Крыса и Крота. – Как здорово, что вы появились!
Он тепло пожал лапы обоим, не дожидаясь, пока ему представят Крота, и продолжал, приплясывая вокруг гостей:
– Как мило с вашей стороны! Я как раз собирался послать за тобой лодку, Крысик, строго-настрого приказав, чтобы тебя немедленно сюда доставили, чем бы ты ни занимался. Ты мне очень нужен… Вы оба нужны. Чем желаете подкрепиться? Заходите и поешьте! Ты даже не представляешь, Крыс, как мне повезло, что ты появился именно сейчас!
– Давай немного отдохнем и успокоимся, Жабик, – сказал Крыс, усевшись в мягкое кресло.
Крот уселся в другое, рядом, и сделал несколько вежливых замечаний по поводу «восхитительного жилища Жаба».
– Самый лучший дом на всей реке! – громогласно заявил Жаб. – Или, если уж на то пошло, лучший во всем мире, – не удержавшись, добавил он.
Крыс толкнул Крота локтем. К несчастью, Жаб это заметил и сильно покраснел. На мгновение воцарилось тягостное молчание. Потом Жаб, расхохотавшись, сказал:
– Ладно, Крысик, ты же знаешь, у меня просто такой характер. И все равно дом неплохой, ведь правда? Тебе самому здесь нравится, не отпирайся. А теперь поговорим серьезно, как реалисты. Именно вы-то мне и нужны. Мне нужна ваша помощь. Это самое важное дело из всех дел!
– Полагаю, речь пойдет о гребле, – с невинным видом сказал Крыс. – У тебя неплохо получается, хотя ты все еще часто плещешь веслом. При большом терпении и тренировке ты сможешь…
– Тьфу! Гребля! – с величайшим отвращением перебил Жаб. – Глупое мальчишеское развлечение. Я давно махнул на него лапой. Пустая трата времени, вот что это такое. Я с искренним сожалением смотрю, как вы, парни, забыв про благоразумие, тратите свою энергию без ясной цели и смысла. Нет, я нашел для себя настоящее дело, единственное стоящее занятие на всю жизнь. Я намерен посвятить ему остаток дней и могу только оплакивать потерянные годы, которые растратил на ерунду. Пойдем со мной, дорогой Крысик, и пусть твой любезный друг тоже соблаговолит пройти до конюшенного двора. Там вы увидите все собственными глазами!
Жаб повел гостей на конюшенный двор. Крыс шел за ним с самым недоверчивым видом. У каретного сарая, на открытом месте, стоял новый с иголочки фургон, выкрашенный в канареечно-желтый цвет, с красно-зелеными колесами.
– Вот и он! – воскликнул Жаб, выпрямляясь во весь рост. – Вот где настоящая жизнь! Она воплощена в этом маленьком фургоне. Открытая дорога, пыльный большак, вересковые пустоши, выгоны, живые изгороди, холмы! Ночевки на свежем воздухе, деревни, поселки и города! Сегодня ты здесь, а завтра отправляешься совсем в другое место! Путешествия, перемены, интерес, волнение! Весь мир открыт для тебя, и на горизонте всегда что-то новенькое – вот что заставляет ум трудиться! Это самый лучший фургон, какой когда-либо был построен, без преувеличения. Забирайтесь в него и посмотрите, как там все устроено. Все это я придумал сам!
Крот очень заинтересовался, взволновался и с готовностью поднялся вслед за Жабом по ступенькам в фургон. Крыс только фыркнул и засунул руки поглубже в карманы, оставшись стоять, где стоял.
Фургон действительно был очень компактным и удобным. Маленькие спальные места, столик, складывающийся у стены, кухонная плита, шкафчики, книжные полки, клетка с птицей, а еще кастрюли, сковородки, кувшины и чайники всех размеров и видов.
– Все готово! – торжествующе воскликнул Жаб, открывая шкафчик. – Вот смотрите: печенье, лобстеры в горшочках, сардины – все, что только можно пожелать. Содовая здесь, печенье там, а еще почтовая бумага, бекон, джем, карты и домино.
И, спускаясь вместе с Кротом по ступенькам, он добавил:
– Когда мы сегодня отправимся в путь, вы увидите, что я ничегошеньки не забыл и не упустил из виду.
– Прошу прощения, – медленно произнес Крыс, жуя соломинку, – но я не ослышался – ты сказал: «мы», «сегодня» и что-то насчет того, чтобы отправиться в путь?
– Ну же, милый старина Крыс, – умоляюще сказал Жаб, – не говори таким холодным и презрительным тоном, потому что ты сам знаешь, что должен отправиться со мной. Я не справлюсь без тебя, поэтому считай, что мы договорились, и не спорь. Единственное, чего я не выношу – это споров. Ты же не собираешься на всю жизнь застрять на своей скучной, затхлой реке, жить в береговой норе и плавать в лодке? Я хочу показать тебе мир! Я сделаю из тебя зверя, мой мальчик!
– Мне все равно, – упрямо заявил Крыс. – Я не поеду, и точка. Да, я собираюсь остаться на своей старой реке, жить в норе и плавать в лодке, как и всегда. Больше того, Крот останется со мной и будет делать то же, что и я, не так ли, Крот?
– Конечно, – преданно ответил Крот. – Я всегда буду с тобой, Крыс, и все будет так, как ты скажешь. И все-таки это путешествие могло бы быть… Ну, знаешь, довольно забавным, – задумчиво добавил он.
Бедный Крот! Жизнь, полная приключений, была для него такой свежей и волнующей, ее новый поворот так его манил, что он с первого взгляда влюбился в канареечный фургон и его экипировку.
Крыс понял, что творится на душе у друга, и заколебался. Он терпеть не мог кого-то разочаровывать, любил Крота и был готов почти на все, чтобы ему угодить. Жаб внимательно наблюдал за ними обоими.
– Заходите в дом, пообедаем и все обсудим, – дипломатично предложил он. – Ничего не нужно решать в спешке. Конечно, на самом деле мне все равно, поедете вы или нет, я просто хочу доставить вам удовольствие, ребята. «Живи для других!» – вот мой жизненный девиз.
Во время обеда (он был превосходным, как и все в Жаб-холле), Жаб дал волю своему красноречию. Не обращая внимания на Крыса, он принялся играть на струнах души неопытного Крота, как на струнах арфы. Будучи от природы словоохотливым и с богатым воображением, он рисовал перспективы путешествия и радости жизни на природе и на обочинах дорог такими яркими красками, что взволнованный Крот едва мог усидеть на стуле. В общем, вскоре всем троим стало казаться само собой разумеющимся, что поездка – дело решенное; и Крыс, хотя в глубине души все еще колебался, позволил своему добродушию взять верх над личными предубеждениями. Он не мог разочаровать друзей, которые уже с головой ушли в составление планов каждого дня пути на несколько недель вперед.
Когда все приготовления были закончены, торжествующий Жаб повел товарищей в загон и велел им поймать старую серую лошадь, которую (без ее согласия и к ее крайнему раздражению) назначил выполнять самую грязную работу в этой пыльной экспедиции. Кобыла откровенно предпочитала путешествию свой загон, и поймать ее оказалось нелегко. Тем временем Жаб еще плотнее набил ящики всем необходимым и развесил на задней стенке фургона мешки, сетки с луком, охапки сена и корзины. Наконец лошадь поймали, запрягли, и все отправились в путь – кто шагая рядом с повозкой, а кто сидя на облучке, кому как нравилось.
День стоял чудесный. Запах поднятой колесами пыли был терпким и приятным; из густых фруктовых садов по обе стороны дороги доносились веселые крики птиц; добродушные прохожие здоровались с путниками или останавливались, чтобы похвалить их красивую повозку. Кролики, сидя у своих дверей (то есть дыр в живой изгороди), воздевали передние лапки и говорили:
– Вот это да! Вот это да! Вот это да!
Поздним вечером, уже за много миль от дома, усталые и счастливые путешественники остановились на лужайке вдали от всякого жилья, пустили лошадь пастись и съели нехитрый ужин, сидя на травке рядом с фургоном. Жаб только и говорил о том, что он собирается делать в ближайшие дни, а звезды становились все ярче и крупнее, и желтая луна, внезапно и бесшумно появившись из ниоткуда, пришла составить друзьям компанию и послушать их разговоры. Наконец, все улеглись в фургоне на маленьких койках, и Жаб, вытянув лапы, сонно сказал:
– Ну, спокойной ночи, ребята. Вот что такое настоящая жизнь! А вы все болтаете о своей старой реке!
– Я вовсе не говорю о своей реке, – терпеливо ответил Крыс. – Ты же знаешь, что не говорю, Жаб. Но я думаю о ней, – жалобно добавил он, понизив голос, – я думаю о ней… Все время!
Крот высунул лапу из-под одеяла, нащупал в темноте лапу Крыса и сжал.
– Я сделаю все, что ты захочешь, Крысик, – прошептал он. – Может, убежим завтра рано утром… очень рано… и вернемся в нашу милую старую нору на берегу реки?
– Нет, нет, мы это выдержим, – прошептал в ответ Крыс. – Спасибо огромное, но я должен быть с Жабом до конца путешествия. Его небезопасно оставлять одного. Ничего, пройдет немного времени – и это его увлечение пройдет. Все его увлечения проходят. Спокойной ночи!
Конец путешествия был даже ближе, чем подозревал Крыс.
После стольких дней на свежем воздухе и волнений Жаб спал очень крепко, и, как его ни трясли на следующее утро, так и не смогли поднять с постели. Поэтому Крот и Крыс спокойно и мужественно взялись за дело сами: пока Крыс присматривал за лошадью, разводил костер, мыл посуду после вчерашнего ужина и готовил все к завтраку, Крот потопал в ближайшую деревню (ближайшую, и все же далекую) за молоком, яйцами и другими предметами первой необходимости, о которых Жаб, конечно же, забыл.
Когда с тяжелой работой было покончено и два измученных зверя отдыхали, на сцене появился Жаб, свежий и веселый, с рассказами о том, какую приятную и легкую жизнь они будут вести после всех забот и утомительных домашних трудов.
В тот день они с удовольствием прогулялись по поросшим травой холмам и узким проселочным дорогам и, как и прежде, заночевали на пустоши, только на этот раз двое гостей позаботились о том, чтобы Жаб выполнил свою долю работы. На следующее утро пришло время отправляться в путь, но Жаб почему-то больше не восторгался простой первобытной жизнью и даже попытался вернуться на койку, но его вытряхнули оттуда силой.
Фургон, как и прежде, ехал через сельскую местность с узкими проселками и только после полудня впервые выбрался на большую дорогу. Вот там-то на путников, как гром средь бела дня, и обрушилась катастрофа, сильно повлиявшая на исход экспедиции, но еще большее влияние оказавшая на дальнейшую жизнь Жаба.
