Раздевайтесь! Голая правда об одетых людях

– Какое?

– Страдать!

Одна ли я заметила едва заметную улыбку? Не знаю. Но мы продолжили.

По мере развития событий в группе хитрый глаз-разведчик не раз выныривал наружу. На что получал команду от моего внимательного и сочувствующего глаза вернуться на исходную позицию. Но чем строже был мой взгляд, тем чаще становилось непослушание.

Через какое-то время голова постепенно приняла нормальное положение. За что получила от меня выразительные строгие дирижерские жесты на продолжение прерванного соло.

Когда повторенные многократно невербальные сигналы уже не спасали ситуацию и на лице появились не только глаза, но и румянец, а улыбку приходилось сдерживать уже через силу, пришлось добавить словесные пояснения о возврате в актуальное состояние.

– Возвращаемся. Вспоминаем, как все было. Страдаем!

Когда глаза забыли про слезы, а губы стали резиновыми от происходящего вокруг, пришлось сделать уже более строгое внушение:

– Напоминаю, у тебя задание – страдать. Рот до ушей здесь неуместен. Кто разрешил? Страдать всегда. Страдать везде. Неустанно. Без перерыва на обед.

Но теперь она прыскала уже по каждому поводу.

И когда звонкий заливистый смех стал уже самым громким в группе, пришлось напомнить распоясавшейся девушке, зачем она сюда пожаловала.

– Я не поняла. Что происходит? Что за смех? От тебя муж ушел к другой женщине. Горе какое горькое! Родители обзвонили всех знакомых и родственников, чтобы тебе помочь. А ты веселишься. Тебя пять часов назад привели сюда бездыханную. Ты выбиваешься из сценария.

– Простите, – еле сдерживая смех, промямлила она.

– Все выполняют задание, и ты выполняй. Твое задание – страдать. А не филонить. Вот возвращайся и страдай на полную катушку, как ты умеешь. С соплями, слезами, голодовками. Все как положено. Плечи. Голова. Челка. Глаза. Все обратно! Что за радость не по теме?

– Я так есть хочу! Есть у вас что-нибудь пожевать?

Яблоки и печенья спасли страдалицу от голодного обморока.

Уплетая за обе щеки чей-то бутерброд, она радостно произнесла:

– Не хочу больше страдать. Устала. Смеяться мне нравится больше. На самом деле я так рада, что муж ушел к другой. Я сама давно собиралась.

– Но тогда ты была бы мерзкой неблагодарной девчонкой. Правда ведь? А теперь у мужа клеймо на всю жизнь. Разрушил дружную семью. Бросил бедную женщину.

– Получается, что так.

– Так для этого тебе был нужен весь этот спектакль? Что еще ты получила в результате?

– Муж в чувстве вины. Родители никогда в жизни не прыгали вокруг меня так, как сейчас. Все мне сочувствуют, жалеют, предлагают помощь. А на работе выделили бесплатную путевку в санаторий. Ужас какой! Только сейчас я это поняла. Неужели все это и ради этого тоже?

– Вторичные выгоды – страшная сила. Иногда именно они и рулят всеми страстями.

– Я ведь и правда думала, что страдаю по-настоящему, пока не пришла сюда и вы меня не разоблачили.

– Думаю, в театральное училище тебя бы взяли без экзаменов. Я уже многим выписала туда направление. Но твой спектакль – самый выдающийся. Аплодирую стоя. Если бы не твоя веселая полянка, я бы тоже повелась. Скорей всего.

– Мне сейчас так жалко всех стало. И маму. Она неделю уже не спит. И папу, который носится со мной. И начальника, который искренне сочувствует и помогает. И даже мужа бывшего жалко.

– Это очень хорошо.

У меня был период в жизни, когда мне была интересна тема вторичных выгод. Я попросила свою подругу провести опрос в клинике, где она была главным врачом. О результатах – в следующей главе.

Прелести больничной койки

Возмущению больных не было предела, когда главврач клиники предложила больным в течение получаса описать все возможные выгоды своей болезни.

Ее называли некомпетентной, жестокой, бесчувственной.

– Какие выгоды? Какие дивиденды? О чем вы вообще говорите! Какой нормальный, здравомыслящий человек будет хотеть болеть. Что за бред?! Что за чушь?!

Досыта накричавшись, пациенты все-таки согласились принять это как следующий этап лечения. Но только после того, как сама главврач согласились участвовать в этом негуманном эксперименте. У кого же нет ни одной болячки?

Спустя полчаса она сама в полном недоумении разглядывала свой список из десяти пунктов.

Гробовая тишина повисла над исписанными листочками. Через минуту сдержать возбужденных пациентов было уже невозможно. Наперегонки, перебивая друг друга, тяжелобольные делились своими открытиями.

Кто-то тезисно и кратко, кто-то – пространно:

– Теперь я могу не работать. И вообще ничего не делать!

– Я могу не брать ответственность на себя…

– Теперь я могу говорить то, что действительно думаю…

– Я могу получать внимание, заботу, любовь…

– В пятилетнем возрасте я попала в больницу, где сразу же стала местной «звездой». Взрослые таскали меня из палаты в палату, где я устраивала концерты. Меня любили, обнимали, дарили подарки, угощали сладостями. Небывалый успех вскружил мне голову. Сколько потом я ни старалась, нигде, кроме больницы, я не получала столько внимания. Больничная койка – главная сцена моей жизни. До сих пор… К сожалению, – поделилась своим откровением любимица всех врачей и пациентов.