Раздевайтесь! Голая правда об одетых людях

– Коза что ли?

– Ну, с твоим богатым жизненным опытом и лексиконом, ответ слабоватый.

– Козлиха тогда! Козлиха!

– Это уже более точная и яркая характеристика

– Ты намекаешь на то, что моя дочь – козлиха?!

– Это ты сказала.

– Анчоус пушистый… задави меня лихоманка.

– А теперь второй вопрос: может ли козлиха родится от коровы, свиньи или курицы?

– Ты это сейчас про что? Про то, что я, козлиха, родила другую козлиху, которая выбрала себе в мужья козла, чтобы тот портил мне вид из окна?

– Это ты сказала.

– Так, мухи дохлые, посторонись! Вы еще зеленые. У вас все впереди. Будет время разобраться с розовыми мечтами. Мне надо узнать выход их этого бардака.

– Но мы, как бы это… тоже пришли не просто так…

– Так пакетики, не шуршать! Мне надо срочно навести порядок в своем доме.

Я вряд ли вспомню еще кого-то, кто бы с таким же рвением бросился разбираться в своих внутренних сквозняках и подвалах.

Скрестить наглую сныть и нежную фиалку было непросто.

Большого труда нашей героине стоило познакомиться с собой, а главное – принять ту часть себя, которая была упакована в горшочек, мягкую и нежную. Уязвимую настолько, что ей для защиты нужна была вездесущая сныть.

Открытием недели стало то, что она, как родитель, может не только поучать, критиковать, осуждать и наказывать дочь, но и уважать, принимать, а главное – любить ее.

Пушистые листочки фиалки очень помогли ей в этом.

Наглость – не смелость, а маскировка беспомощности. Эта аксиома вообще буксовала очень долго.

Твердой плотиной оказалось и оценка собственной жизни, которая на деле оказалась такой скучной, что понадобились беспардонно выдранные дощечки в чужом заборе и фейерверки в соседнем доме, куда она вламывалась без стука.

Но главной победой стало уважение к дочери, которая никому и никогда не рассказывала о своих домашних проблемах. Видимо, догадываясь, что, называя мужа козлом, ты сама автоматически становишься козлихой для окружающих.

Тут есть два варианта: либо принять «козла» таким, как есть и молчать. Либо самой перестать быть козлихой.

Группа та была очень яркая и эмоциональная. Девчонки подружились. Ходили друг к другу в гости, вместе отмечали праздники и важные события. Часто забегали ко мне.

В один из визитов рассказали, что в оперном театре встретили нашу общую любимицу. Она была в обществе элегантного мужчины. Молодые девчонки признались, что и сами были бы не прочь закрутить роман с таким седовласым мачо. Но он с таким обожанием смотрел на свою спутницу, что молодость в данном случае не была козырной картой.

Наша «Сныть-фиалка», представила своего кавалера. Поведала о путешествии в Турцию, откуда они только что вернулись. Похвасталась фотографиями, на которых красовалась счастливая пара.

– А как твои дочь и зять? Ты же из-за них тогда пришла на группу?

– Зять? Даже и не знаю. Я у них сто лет не была.

Правда, весело щебечущая по телефону дочь сообщила, что его вроде как повысили по службе. Он стал неплохо зарабатывать и даже затеял ремонт в квартире.

– Вот это да!

– Раскудрить твою через коромысло! Это что же получается? Я занялась своей жизнью. Перестала к ним приставать. Дочь превратилась в нормальную женщину. И муж ее поднялся?! И все только потому, что я что-то поняла и изменила?! Зашибиииись!

– Это ты сказала! – прокричали хором, смеясь, девчонки.

Учебник физики за шестой класс гласит: когда меняется один элемент системы, система перестает быть прежней.

Зачем тратить время на исправление других. Куда проще начать с себя.

***

5. Меня никто не любит…

по клавишам сильно били

и был измочален смычок

струны надрывно выли

теряя потерям счет

ноты на части рвали

педали изнемогали

а в зале от счастья визжали:

браво! еще! еще!

Смешинки под темной вуалью

Я улыбаюсь, глядя на рисунок яркой веселой полянки. И вспоминаю лицо молодой женщины, которую буквально под руки привел на группу ее отец. Скорбное серое от слез лицо. Потухший взгляд. Низко опущенная голова. Сгорбленные плечи. Все как положено для женщины, утопающей в горе.

Но уже спустя час левый заплаканный глаз выглянул из-под давно не мытой челки, как партизан из кустов. Оценил опасность засады и удалился обратно. Ведь в первоначальном задании «нарисовать картинку» отсутствовало коварное продолжение – озвучить ее от первого лица.

Ее рисунок был настолько позитивным, что стал бы хорошей иллюстрацией для песни: «Какой хороший день! Какой хороший пень! Какой хороший я и песенка моя!»

И озвучен мог быть только в одном варианте: «Я веселая полянка. Радуюсь жизни и яркому солнышку». Но это в корне разрушило бы впечатление от эффектного появления.

Поэтому слабый голос произнес:

– Можно я пропущу это упражнение?

– Да, конечно. Я понимаю. Такое горе. Ты вообще только присутствуй. Этого будет достаточно. Мы трогать тебя не будем.

– Спасибо.

– У тебя будет особое, очень важное задание.

– Какое?

– Страдать!

Одна ли я заметила едва заметную улыбку? Не знаю. Но мы продолжили.

По мере развития событий в группе хитрый глаз-разведчик не раз выныривал наружу. На что получал команду от моего внимательного и сочувствующего глаза вернуться на исходную позицию. Но чем строже был мой взгляд, тем чаще становилось непослушание.

Через какое-то время голова постепенно приняла нормальное положение. За что получила от меня выразительные строгие дирижерские жесты на продолжение прерванного соло.

Когда повторенные многократно невербальные сигналы уже не спасали ситуацию и на лице появились не только глаза, но и румянец, а улыбку приходилось сдерживать уже через силу, пришлось добавить словесные пояснения о возврате в актуальное состояние.

– Возвращаемся. Вспоминаем, как все было. Страдаем!

Когда глаза забыли про слезы, а губы стали резиновыми от происходящего вокруг, пришлось сделать уже более строгое внушение: