Глориаль

Мы слышим их зов.

Артилект флиттера, ограниченный, но сообразительный, преобразовал поступающие сигналы в бухающие призывные раскаты и смягченные, позвякивающие каденции. Разговоры? Скорее галдеж, смесь криков, ударов и песен, выраженная наречиями ветров и магнитных воронок.

Клифф размышлял, каково это – обитать среди вычурных сплетений энерготоков, магнитных петель, внимать оркестрам, которые люди бессильны услышать. Дафна прислала новую порцию филигранно сложных сигналов, пытаясь разобраться в неутомимом изящном танце ионов и электронов, в долгих песнях, перемежаемых шипением и шкворчанием мягких фоновых импульсов.

Клифф наклонился вперед и сказал переводчику:

– Дафна, а эти… создания… кажутся вам новым видом или родственным вашему?

Они странные. Но поют хорошо.

Бет отключила звук и развернулась к нему.

– Прекрати! А что, если у нас тут под носом кобра, которая в любой момент ужалить может?

Клифф оторопел и потерял мысль.

– Я просто пытался…

– Забудь. Нужно выполнять то, что нам по силам. Зонды запускать. Ориентировку по временам старта давай.

Он поморгал, потряс головой, протянул руки к панели управления.

– Массу придется оценивать по плотности плазменных волн. Похоже, что… – Он изучал экраны, слушая, как колотится сердце. Пролет обещал отнять всего час, а половина этого времени уже израсходована. – Там…

Бет выпустила пять микросенсоров одним залпом.

– Готово. Они вблизи посмотрят и нам перешлют.

Клифф смотрел на центральный экран, кишевший плазменными сигнатурами: цветовые кодировки, взлетают и опадают спектральные течения, мелькают и сверкают насыщенные оттенки.

– Уплотнение.

– Черные дыры сходятся, – сказала Бет, повысив голос, – в обеих плоскостях. Импульс будет сильным.

Клифф чувствовал ее тревогу и напряжение. Но времени отвлекаться на это не осталось.

Голоса непонятные, послушаем, скажем, что смогли…

По мостику флиттера прокатилась сокрушительная волна. Стенки выгнулись. Заскрипели. Клифф ощутил, как его самого скручивает. Опорная балка метнулась навстречу, и всё почернело.

Очнувшись после удара, Бет почувствовала кошмарный шум в ушах, словно от контузии. В воздухе слышались хлопки и потрескивания, пока Бет вылезала из-под упавшей аппаратуры. Корабль подстраивался под закрутившую его силу.

Первым делом Бет огляделась в поисках Клиффа. Голова гудела, маленький мостик был усыпан обломками. Воняло горелой изоляцией, поднимался едкий маслянистый дымок. Но, во всяком случае, шипения ускользающего воздуха слышно не было.

Она отыскала Клиффа за его креслом. Повсюду красные пятна. Наверное, ремни безопасности расстегнулись при ударе, а потом он потерял сознание от потери крови.

Бет всякое доводилось видеть: смерть, болезни, беспорядок, боль. Медсестру и опытного полевого биолога шокировать непросто.

Но она испытала шок. Ведь это Клифф, и Клифф еле дышит.

Диагноз был ясен. Портативный автодок согласился с ней.

Бет разрезала пропитавшиеся кровью штаны и освободила побелевшие ноги. Куски ткани закручивались, словно тряпки. Бет помедлила, вытащила хирургический нож из полевой аптечки, чувствуя, как трясутся руки. Вот оно. От левой ноги осталось месиво раздавленных костей и окровавленной плоти. Запах был резкий, металлический, как от свежей медной стружки на токарном станке: воспоминание из подростковых лет.

Он быстро истекал кровью. Дорога каждая секунда. Нет времени мыть руки. Она вытащила из аптечки автодока два пластиковых пакета и приспособила вместо перчаток.

Прикинув расстояние, Бет одним длинным разрезом рассекла ногу от колена до середины бедра. Потом развела края глубокого разреза и заглянула внутрь. Бедренная артерия. Бет протянула руку, нащупала пульс: слабый, прерывистый. Пальцы скользили вдоль артерии, теплой, вялой. Бет прослеживала, как извивается эта тонкая змейка, теряла и снова находила; зажала и слегка потянула для лучшего обзора. Тонкая, пульсирует. Она вернула артерию на место, прикинула длину кровеносного сосуда, зная, что следующий надрез должен стать быстрым и уверенным. Нож рассек артерию, и Бет поймала ее верхушку, сдавила, заворачивая кровь обратно к сердцу; пульс сделался сильнее. Оказалось тяжело удерживать скользкую ниточку двумя пальцами и другой рукой накладывать зажим. Отстранив лохмотья плоти, она аккуратно перевязала артерию. Отпустила и проследила за ходом крови в узелке. Пульс был заметен хорошо: кровь пыталась прорваться наружу, но узел выдерживал. Бет затянула его туже. Зажим держался. Кровотечение остановилось. Пульс усиливался. Кровь расширяла сосуд, тот делался темней на бледном фоне.

Бет отыскала какую-то пластиковую полоску и перехватила ею разрез. Три тугих оборота, фиксатор под коленом. Бет отстранилась, обливаясь потом и слушая бухающее сердце.

– Есть.

Клифф пришел в себя и стал наблюдать за Бет. Флиттер несся в пустоте на крейсерской скорости. Подключив переданную гарнитуру, Клифф мог слушать артилектовый анализ случившегося. Всё сложно. Он сумел озвучить это экспертное мнение, пока магнитная сеть «Искательницы солнц» ловила устремленную к тараннику стрелу флиттера.

– Две плоскости орбит позволяют им тонкую регулировку направления эмиссии, – сказал он. – Они прибавили мощность как раз в тот момент, когда мы пролетали мимо участка предельного сближения. Нас выкрутило менее чем на процент.

Бет фыркнула.

– Ничего, большей части нашей аппаратуры этого вполне хватило. Как там «Искательница»?

– Словила импульс, но слабый. Она была далеко, в стороне от луча.

– Как твоя нога?

– Сильно болит, но это лучше, чем сдохнуть. Я тебя люблю. И не только за врачебные таланты.

Она рассмеялась искренним, облегченным смехом.

– Я-то знаю, как тебя умаслить. Когда пригоним эту малышку в стойло, я уж постараюсь.

Редвинг подстраивал магнитные поля звездолета, тормозя флиттер. Клифф слышал вой катушек индуктивности, работающих на полную в переднем диполе. Стало жарче, а и до того было не сказать чтобы холодно. Климатизатор кораблика отказал. Относительную скорость нужно было сбросить; парковочный слот стремительно приближался.

– А что, я не против. Мне трах в невесомости очень понравился.

Клифф осознавал, что от болеутоляющих у него развязался язык. Лучше помолчать, не отвлекать ее, сейчас…

Флиттер рыскнул и мучительно заскрипел. Редвинг, похоже, поля на максимум выкручивает. Палуба выгибалась, звенела, обжигала руку. Пасть слота разверзлась перед ними, и они проскочили внутрь.

И резко остановились. Магнитные фиксаторы со звоном поймали их.

– Дом, о милый дом, – произнесла Бет и всхлипнула.

Клифф Каммаш спал и видел сны.

Была в этих снах чудовищная чаша с дыркой в донышке и небольшая звезда над ней. От светила отходила пламенная струя и проникала в дыру. Клифф чувствовал себя огромным. Пока Чаша пролетала мимо, он ощупывал ее контуры спектральными пальцами. Вдоль кромки, там, где вращение Чаши – со скоростью шестьсот километров в секунду – обеспечивало искусственную гравитацию, возникали, развивались и деградировали цивилизации. А дальше в направлении дыры – сплошные зеркала. Зеркала фокусировали свет на полюсе местного солнца, и оттуда вырывалась газовая реактивная струя. На внешней стороне Чаши располагались поля экзотических модификаций льда, какие существуют при температурах не выше сотни кельвинов. Там обитали потомки Строителей Чаши – жизненных форм, зародившихся в зоне комет Солнечной системы. Ледоразумы отреагировали на прикосновение Клиффа, и он внезапно умалился до человеческого размера. И опустился внутрь Чаши.

По лесам древних растений крались в паутине огромные пятилапые пауки. Крупнее их были только пернатые динозавры; те, завидев Клиффа, метнулись к нему так быстро, что он едва успел различить движение. Эти тоже были потомками Строителей Чаши. Они правили Чашей. Они были в гневе. Клифф попытался удрать, но с его ногой что-то случилось. Она разболелась.

Он яростно дернулся и открыл глаза.

Его окружали звуки и атмосфера «Искательницы солнц», корабля колонистов, буссардовского таранника. «Искательница» продолжала тормозить, снижаясь к плоскости орбиты Глории. Свет был слишком ярок, но Клифф различил, что находится в небольшом бортовом лазарете. Исполинский пятилапый паук с диковинной башкой воззрился на него через приоткрытую дверь и повернул прочь. О, значит, Анорака оживили.

Левая нога пропала. Обрубок ее был подключен к аппаратуре.

Клиффа пристегнули к операционному столу. Мужчина и женщина болтали о чем-то… неразборчиво техническом… пока работали… над его ногой. Поодаль. Мужчину он узнал: Леон как-его-там, из недавно размороженных. Женщину – нет.

Женщина оглянулась, увидела, что Клифф открыл глаза и приподнимается на локтях.

– Каммаш, вы проснулись?

– Будем надеяться, что нет, – ответил Клифф. – Где Чаша? Я в Чаше был.

Снова. Они с дюжиной других исследователей в Чаше почти на год застряли. Двое погибли. Некоторые предпочли остаться в Чаше, основать колонию, но Клифф отказался. Он полагал, что ему повезло оттуда удрать.

– Корабль-звезда? Он следует за нами с отставанием месяца на четыре, – сказала женщина. – Птиценарод разрешил нам вылететь с исследовательской миссией. Я больше ничего не знаю. Я всего четыре дня как оттаяла.

Он кивал, следя за ее работой и стараясь не выдать страха.

– Искусственная нога?

– Это ваша собственная нога, Каммаш. Не переживайте. Всё по спецификациям отрастает. Я этим уже занималась, ну, похожим. Мы вам распечатали бедренную кость и наращиваем вокруг нее ткань. Вы готовы к обратной пересадке. Это займет несколько часов; придется аккуратно совмещать все вены, артерии и капилляры. Лучше вам поспать под анестезией. Что скажете?

– Конечно, – откликнулся Клифф.

Больше он ничего не запомнил.

Редвинг долго смотрел на них обоих. Клифф двигался осторожно и чуть хромал. Бет не отходила от него, готовая поддержать, если споткнется. Они сели на мостике.

Редвинг уже выразил им благодарность, но к разговору перейти не спешил. Он в жизни им не признается, как чуть не обмарал штаны, когда первый гравитационный всплеск закрутил флиттер. Редвинг наблюдал эффект через телескоп дальнего обзора: «Эксплорер» внезапно выгнуло, не помогли сверхпрочные материалы и углеволоконная сердцевина. Чудо еще, что трещины корпуса оказались достаточно маленькими, чтобы самозалечиться. Термоядерный двигатель это от атаки не спасло, но Клифф и автоматика его за месяц-другой полностью починят.

«Эксплорер» возвращался на «Искательницу» по траектории, на которой не оставалось возможности для маневров, и жуткая стыковка вымотала Редвинга. Он ничего не мог сделать, никак не мог помочь – только ждать, как бейсбольный кэтчер прилета мяча, от приема которого зависели жизни.

Он тяжело вздохнул и кивнул Чжай, которая еще раскачивалась после оттаивания.

– Надеюсь, к таким драмам нам не привыкать.

Тихий фыркающий смех кругом. Хорошо.

– Чжай, что докладывают артилекты?

Она усмехнулась и закатила глаза.

– Они растеряны. Полагают, что следовало бы раньше догадаться, зачем нужна эта группировка чернодырных орбит вокруг центральной в двух плоскостях. Эдакий антенный эффект. За Бет и Клиффом следили, подстраивали траектории черных дыр так, чтобы при пролете флиттера в зоне максимума антенны выпустить мощный импульс.

– Это похоже на объявление войны, – сухо бросил Редвинг.

– Ну, мы и без того знали, что мы им не по нраву, – сказал Клифф.

Он аккуратно устроился в кресле, вытянув перед собой свежепришитую ногу.

Бет фыркнула и отвлеклась выпить кофе. Выдержав эту паузу, усмехнулась.

– А может, просто предупреждение?

– Мы пролетели десятки световых лет, – сказал Клифф. – Потеряли людей, рисковали жизнями. Мы должны исследовать эту гребаную систему, чего бы оно ни стоило.

Редвинг кивнул. Он правильно предположил, что Клифф после ранения займет жесткую позицию и тем сэкономит время. Отлично.

Чжай добавила:

– Пятисекундный импульс гравитационного излучения с настройкой частоты и амплитуды по спинам, орбитальным скоростям и массам. Превосходно продуманное покушение. Нас предупредили.

Редвинг сменил направление разговора:

– Еще одно открытие – на этот раз его совершили диафаны. Дафна сообщает, что вокруг черных дыр живут существа диафанового рода, как она их называет. Кажется, они каким-то образом пытались предупредить вас.

Вокруг заморгали и открыли рты.

– Диафаны хотят с ними еще пообщаться.

Бет сказала отсутствующим тоном:

– Конечно же. Они там угнездились в самой плотной области головной ударной волны светила. Они в ней кормятся. Оттуда и получают энергию, необходимую для манипулирования черными дырами весом с планеты. Господи, ну и системка.

– Ага, – сухо отозвался Клифф, – и кто же ее построил? Лишь для того, чтобы отправлять сообщения, которых мы, электромагнитные новички, и принять-то не способны. Готов биться об заклад, что мне ногу оторвали каким-то гравиволновым ругательством.

Вокруг закивали.

Редвинг вспоминал времена своей юности – несколько веков назад, как он с удивлением осознавал теперь. Тогда сражения были тесными, физическими. Захлопнутые броневые заслонки. Рывок артиллерийского снаряда в голубом небе. Вспышка боли на другом конце параболической траектории.

Тут воюют складками пространства-времени. И чем еще?

Он глянул на удаляющуюся головную область ударной волны, вдоль вытянутого параболоида которой равномерно тормозила «Искательница». Разуму низкорожденного примата тяжело охватить такие масштабы.

Редвинг позволил себе пропустить стаканчик фальшвина из автоповара. Вкус напомнил о дешевом зинфанделе университетских времен. Всё уже наверняка быльем поросло. Он не слишком нуждался в вине, но в тот вечер чувствовал потребность и с первым же глотком словно заглянул в более чистый, солнечный, яркий мир.

Здесь они были как мыши, танцующие между слоновьих ног. Колоссальные существа задавали дискоритм. Или, возможно, исполняли собственные грандиозные симфонии.

Перспектива поистине неохватная. Редвинг предпочитал воспринимать ее как вагнеровскую, но без музыки.

5. Свободное владение гелиос

Сей разум-океан дарует всемВещам их меру в форме новых тем,Какие должен превзойти он самВ пути к иным мирам, иным морям.Эндрю Марвелл

Редвинг изучал картинку, присланную Бет из экспедиции к излучателю гравиволн. На ней был отрисован след излучения плазменных волн, обнажавший очертания головной ударной волны самой «Искательницы солнц», – корабль, сбрасывавший скорость, лучился ослепительным сиянием, перепахивал плазменные оборонительные бастионы системы Глории. Глорианцы такого сигнала в своем небе никак не пропустят.

Он призадумался. Итак, в электромагнитном семафоре надобности нет. Но… Впрочем, он попросил артилекта-переводчика передать стандартный SETI-образный сигнал приветствия. Поднять флаг на мачте. Космические полеты и впрямь чем-то напоминают морские путешествия. Заплывы через океан ночи.

Вивьен постучалась.

– Заходи! – рявкнул он.

Он культивировал эдакий бульдожий образ. С каждым днем размораживали (термин «воскрешали» Редвингу не нравился, он отказывался уподоблять анабиоз смерти) всё больше членов команды. Когда их оттают сотни, а потом около тысячи – фаза колонизации, если до нее дойдет, – так или иначе потребуется установить иерархию, поддерживать дистанцию. Даже при первоначальном обследовании без строгих методов командовать более чем парой десятков человек не получится. Это первый контакт человечества с высокоразвитой инопланетной цивилизацией, и критически важны последовательные подходы.

На Вивьен был легкий форменный костюм, Редвинг не устоял и подхватил ее на руки для глубокого поцелуя.

– А-а! – Она отстранилась, он отступил на шаг, прибавив (скорее беспомощно, подумалось ему): – Спасибо за отчет.

Она рассмеялась.

– Об этом я отчитываться не стану!

– Гм, нет. Послушай, я тут собирался просмотреть новую передачу от Майры, из Чаши. Хотелось, чтобы ты послушала.

– Да-да, конечно. – Она удовлетворенно устроилась в единственном запасном кресле, хлипком, плетеном, без накидки.

Он обновил стеноэкран, убрав изображение возносящихся над водопадами Виктория столпов жемчужного пара. Дисплей сверкнул и показал скромный кабинет с деревянной мебелью и видом через окно на высокие облака, скользящие у кромки Чаши.

Майра Викрамасингх выглядела заметно старше. Редвинга это по-прежнему удивляло: глупость, конечно, ведь они обнялись на прощание целых семьдесят два года назад. А что ему следовало бы заметить прежде, так это степень ее счастья. Она не просто улыбалась, а едва сдерживала восторг.

– Майра Викрамасингх вызывает вас из Свободного Владения Гелиос в Чаше. Приветствую, капитан Редвинг! Приятно было увидеть ваше лицо и узнать, что вы благополучно оттаяли. К настоящему моменту обновления отстают на одиннадцать месяцев, учитывая задержку между Чашей и «Искательницей солнц» при рассылке на скорости света. Но Чаша сокращает отставание по мере вашего торможения. Мы прибудем через пять месяцев после «Искательницы».

– Исходя из вашего последнего сообщения, мы попросили Чашу подлететь к Эксельсии и Глории несколько ближе запланированного. Мы посылаем данные о курсокорректировке. Разумеется, Ледоразумы опасались столкновения с телами местного пояса Койпера, но раз вы докладываете, что там пусто, то бояться нечего. Удивительно, если глорианцы всю эту массу на строительство пустили.

– Конечно, мы не отважимся подойти слишком близко. По мере углубления в систему концентрация массы всё равно нарастает…

Она комментировала сменявшиеся диаграммы. Редвинг смотрел, как по мере прохождения Чаши запланированным маршрутом накладываются друг на друга симулированные приливные взаимодействия, – они были отмечены красным. Чаша была огромна, массой в несколько юпитерианских, но при этом хрупка, ведь размер ее превышал диаметр орбиты пары внутренних планет Солнечной системы, а в центре конструкции пылала звезда. Ледоразумы не хотели, чтобы приливные взаимодействия сказались на прочности структуры. Это бы сдавило Чашу, вывело ее из контура тела вращения. Опорные конструкции, и без того напряженные, подверглись бы еще большей нагрузке, и это вызвало бы осциллирующие чашетрясения.

Майра наложила на проекцию звезды более ровные кривые.

– Народ детально объяснил мне эту траекторию. Мы приблизимся к внутренним планетам, но сбрасывать скорость без приглашения не станем. Параметры курса в приложении.

– Как им, вообще, удается ее тормозить? – спросила Вивьен.

Редвинг махнул рукой.

– Это метафора. Они могут немного ослабить напор Струи – не спрашивай, как – с помощью диафанов. Но звезду затормозить непросто. Усиленный магнитный бампер шириной в половину светового года и рассеивает достаточно плазмы, но в любом случае столкновения эти подобны падениям листьев на корпус несущейся гоночной машины.

Майра продолжила:

– Кстати, меня всегда интересовало, не получали ли вы новых сообщений с Глории? Ранние показались угрожающими.

Лицо Майры пошло волнами, его на экране сменили искаженные мультики странной цветовой палитры: массивный чужак, весь утыканный какими-то грозными приспособлениями, колошматит Супермена из вселенной DC Comics. Чудовище со множеством щупалец разрывает на части Иисуса. Глорианцы посчитали, что Чашей рулят люди, пославшие в космос все эти ранние телепередачи. И что людям нравятся мультяшные герои. Возможно, больше они своими антеннами прослушки ничего не уловили? Или просто предпочитают визуальную коммуникацию?

В любом случае смысл глорианского послания в картинках был ясен:

Не суйтесь сюда.

Редвинг сказал:

– Они не хотят, чтобы Чаша к ним наведывалась. Возможно, они тоже хрупки: тяжело тут со всеми приливными взаимодействиями сладить в двойной системе. Чаша и не станет. Она пролетит поодаль. Будем надеяться, что «Искательницу солнц» они сочтут менее грозным объектом.

Майра продолжила:

– Вы наверняка интересуетесь, как дела в Свободном Владении. – Пошли новые изображения, их было много. Детские фото, потом – групповой снимок с тысячами участников. – Я прикрепила имена. Вряд ли вам они все нужны, но какого черта бы не? Наши внуки взрослеют!

Зеленые возделанные поля. Молодые леса на берегах бурных рек.

– Это земля, которую нам отвели Птицы. Баснословно щедрый дар, его на десятки поколений хватит: участок у кромки, где гравитация близка к земной, площадью примерно с Азию. В любом случае мы его не скоро весь освоим. Мы ведем в основном крестьянский образ жизни, машин строим мало – в смысле распечатываем мало, – но межвидовая торговля налажена. – Картинки совместной работы силов и людей над каким-то сооружением из спиралей, пальцезмейки помогают, заваривая швы оранжевыми лазерами.

– Разумеется, мы всё еще немного осторожничаем.

Новые изображения: вид Чаши из космоса, почти идеальная полусфера, у центра – звезда, бывшая сестра Солнца, извергает плюмаж серебристой плазмы сквозь дыру в донышке. Увеличение: близ дыры заметны повреждения, следы пожаров, охвативших территории размером с Луну, если не с планету. Напоминание об уроне, который причинила Чаше «Искательница солнц» во время Стычки. Его до сих пор не залечили полностью.

Ледоразумы управляют Чашей адекватнее: я слышала, что они Птиц довольно грубо поставили на место. Впрочем, наша маленькая человеческая колония пользуется их расположением. И всё же… – Ее губы дернулись. – Вряд ли Птицы так быстро простили нас. С ремонтом они не спешат. Может, просто осторожничают. Может.

Майра опустилась в кресло.

– А тем временем мы приняли сообщение с Земли по узкополосному лазеру, я его прилагаю. Ну и морока с ними. По-моему, я описала нашу ситуацию вполне нейтрально, но какие-то альцгеймерники в ООН всё равно умудрились неверно интерпретировать доклад. Люди не управляют Чашей! О триумфе гоминид не идет и речи! Господи-и-и-и… – Она раздраженно усмехнулась. – С Ледоразумами на внешней стороне Чаши мы поддерживаем стабильное, хотя и чертовски медленное, общение. Они отдают приказы. А Птиценарод подчиняется. Судя по переводам с их запутанного наречия – артилекты-переводчики, слава богу, делают успехи, – Ледоразумы опасаются повреждения замороженных «мыслесвязей» из-за приливных воздействий при виражах Чаши близ Глории. Не имею представления, что там за «мыслесвязи» такие, но, впрочем, всегда трудно понять, о чем Ледоразумы толкуют.

Майра заглянула в заметки и отхлебнула кофе. При записи таких посланий выдерживать нужный тон нелегко; Редвинг много раз отправлял Земле доклады, зная, что прежде, чем они будут услышаны, сменится пара поколений, и у него возникало странное, жутковатое ощущение.

– Итак, ООН хочет доступа к тому, что известно нам, а, честно говоря, мы не горим желанием открывать им слишком многое из того, чему научились. – Майра опять скривила губы, на сей раз презрительно. – Не доверяю я этому генсеку ООН, Ишмаэлю Гордону. Он всё выспрашивает, как устроены чудеса Чаши. Более того, мне Птицы и Ледоразумы в любом случае не расскажут всего, не откроют самого значимого. Но я и так бы не проболталась.

Она пожала плечами.

– Ну, кое-что я им всё же рассекретила. Невероятно прочные материалы здесь обычны: вы же помните – опорные конструкции Чаши из нейтрония. Это можно. Про это я им рассказала. Источники энергии, которые легко применить в военных целях… хочется верить, что не всегда – только в таких целях. Но это я предоставлю решать вам, капитан! – Она весело рассмеялась. – Я ведь простая кап-три, вы в курсе. Не стану брать на себя ответственность, за которую мне не доплачивают.

Вивьен поставила запись на паузу.

– Ты это уже слышал?

Редвинг удостоил ее одним из своих фирменных порицающих взглядов.

– Кое-что. Я делаю вид, что из-за плазменных шумов детальные планы пересылать не получается.

– Ха! – Вивьен возобновила воспроизведение. – Умница. Даже если по узкому лучу пересылать, наш сигнал по всей внутренней Солнечной системе разнесется. Слишком много народу услышит.

Майра продолжила:

– А та гамма-пушка, которой Птицы так гордятся? Нет уж! Тут одна такая недалеко, на кромке торчит, жутко мощная и уродливая фиговина. Они ее однажды включили, чтобы избавиться от бродячего астероида, это много лет назад было: пуфф! Не осталось ничего, кроме фейерверка. Другие технологии, которые у Птиц отработаны до совершенства: евгеника, генная редактура… они же редактируют себя под нужды окружения. Потрясающая изобретательность! Но я не хочу ничего такого этому Гордону с его приклеенной улыбочкой выдавать. Они там не просто, гм, универсальных солдат наплодят. Они весь человеческий геном переделывать по прихоти заказчика возьмутся. Брр! Я себе так и представляю детей, разработанных для чистки канализационных труб.