скачать книгу бесплатно
Варшавские «Пантеры»
Алексей Владимирович Гребиняк
Лето 1944 года. Советские войска с боями приближаются к польской столице. В Варшаве вспыхивает восстание против нацистов – польские патриоты пытаются взять контроль над городом до прихода советских войск, дабы продемонстрировать, что они самостоятельно победили немцев. Простой польский паренек Витольд внезапно оказывается в гуще событий. Еще вчера он с дедом работал в варшавской автомастерской, а сегодня уже сражается с немцами в рядах повстанческой «Армии Крайовой», не зная, что уже завтра окажется заряжающим в экипаже трофейного танка, а через много лет – и вовсе станет писать книгу о восстании и своих друзьях.
Алексей Гребиняк
Варшавские "Пантеры"
День первый. Хаос.
…Варшава горела уже вторые сутки. Шел к концу второй день августа тысяча девятьсот сорок четвертого года. Зарево разгорающихся пожаров то и дело вспыхивало зловещими всполохами на низких августовских облаках и все разрастающихся клубах черного дыма над некогда прекрасными кварталами. Громкое стаккато пулеметных очередей тут и там сплеталось с резкими щелчками винтовочных выстрелов и гулкими взрывами гранат и снарядов. По улицам грохотали танки и бронетранспортеры. Солнце закатилось за горизонт.
Где-то далеко к востоку от города гремела несмолкающая артиллерийская канонада – оттуда, преодолевая упорное сопротивление окопавшихся и обустроивших оборону немцев, приближались наступающие советские войска, две с лишним недели как вступившие на территорию Польши. И потому первого августа бойцы польских подпольных организаций под общим руководством повстанческой «Армии Крайовой»[1 - Подпольная польская военная организация, действовавшая на территории Польши, Венгрии и Литвы (в границах довоенной территории польского государства) в 1942-45 годах. Подчинялась польскому правительству в изгнании. Основной целью имела противодействие немецким оккупационным силам и восстановление польского государства при поддержке США и Великобритании.] открыто атаковали сотни немецких военных объектов на территории Варшавы, пытаясь очистить город от нацистов до прихода советских сил.
– Варшава должна быть освобождена польским солдатом! Советские войска должны найти ее уже в польских руках! – заявляли руководители восстания, подчинявшиеся «правительству в изгнании» – довоенному правительству, эмигрировавшему во Францию, а затем и Великобританию после вторжения немцев в Польшу в 1939 году и поражения Франции в результате кампании 1940 года. Все пять лет оккупации эти эмигранты с переменным успехом пытались руководить из Лондона борьбой с оккупантами: финансировали поставки вооружения и вербовку новых членов подполья, координировали саботаж и диверсии, занимались пропагандистской работой. И, несмотря на формальное сотрудничество с Советами, они были в целом настроены против русских, памятуя о территориальных раздорах и спорах относительно государственной границы еще после событий первой мировой войны:
– Влияние СССР на послевоенное устройство Польши и ее границы недопустимо!
Просоветски настроенные поляки из Польской Рабочей Партии, сражавшиеся в рядах Армии Людовой (АЛ)[2 - Подпольная польская военная организация, действовавшая параллельно с АК в 1944-45 годах. Основной целью имела восстановление польского государства при поддержке Советского Союза.], считали иначе:
– Нет, нам с западом не по пути.
Проамерикански же настроенные поляки-эмигранты на другом берегу Атлантики все же высказывались за сотрудничество с СССР, но сочувствовали в некоей мере и лондонцам:
– Все решит компромисс!
Увы, решающие карты оказались тем жарким летом у «правительства в изгнании» – лондонских поляков. Исходно план операции «Буря»[3 - Долговременная военная операция «Амии Крайовой», длившаяся с января по октябрь-ноябрь 1944 года (местами до января 1945 года) и в теории включавшая партизанскую борьбу польских повстанцев против немецких вооруженных сил, саботаж, диверсии, уничтожение малочисленных немецких отрядов при приближении советских сил и взятие под контроль населенных пунктов, при необходимости – совместно с советскими отрядами. Положительных результатов с политической точки зрения достигнуто не было, военные результаты также оказались весьма скромными. ] не предусматривал восстания в самой Варшаве, дабы не нанести вред старинным зданиям города и избежать массовых жертв среди его населения, однако после ареста агентами гестапо[4 - Тайная полиция в нацистской Германии.] генерала Стефана Ровецкого, командовавшего «Армией Крайовой» до июля 1943 года, его место занял бывший заместитель, бригадный генерал Тадеуш Коморовский, в прошлом – лихой кавалерист, воевавший против немцев еще в 1939 году, вплоть до своей капитуляции под Люблином. Ему и удалось убедить «правительство в изгнании» в необходимости вооруженного выступления именно сейчас и именно в польской столице:
– Пять лет Польша ждет сигнала к началу восстания! Момент выбран как нельзя более удачно, ведь через несколько дней советские войска будут в Варшаве!
Парадокс – а ведь в середине июля 1944 года этот же человек посылал в Лондон радиограмму, в которой упоминал: «…при нынешних приготовлениях немцев, когда каждое занятое военными здание превращается в оборонительную крепость, восстание не имеет шансов на успех…».
С чего Коморовский вдруг решил, будто Советы именно завтра войдут в столицу, было непонятно. Наступающим советским войскам к востоку от Варшавы противостояла мощная группировка вермахта: более полусотни тысяч солдат, поддерживаемых тысячей с лишним артиллерийских орудий и шестью сотнями танков. А коммуникации советских войск, уже не первую неделю ведущих наступление, изрядно растягивались, да и подразделения были измотаны. Но самое главное – ни с кем бравый кавалерист о поддержке до начала восстания и не договаривался!
Зато контрразведка нацистов о восстании знала давно – оттого и застать их повстанцам врасплох не получилось. Атаки двух десятков тысяч[5 - Оценка приблизительная. Де-факто в атаках 1 августа 1944 года участвовало меньше польских бойцов, так как оружия хватало не всем (историки считают, что активных штыков у повстанцев было не более 5000, а, вероятнее, не более 3500). Впрочем, и с немецкой стороны в боях участвовали не все 16 000 человек единовременно.] повстанцев первого августа сразу натолкнулись на ожесточенное сопротивление шестнадцатитысячного немецкого гарнизона, запершегося на своих объектах и успешно отбивавшего атаки поляков. Несмотря на это, в ночь с первого на второе августа Коморовский посредством размещенной в Варшаве мощной радиостанции передал в Лондон две радиограммы, которые тут же были пересланы в Москву, в Генеральный штаб: «…мы начали бои в Варшаве…» и «…мы просим, чтобы русские немедленно помогли – атаковав немецкие позиции…».
Тем временем немецкое командование с присущей им педантичностью сразу оценило время подавления восстания – пять-шесть недель.
Момент сложный, но с точки зрения исторической, он нам во благо, – оценил обстановку один из главарей нацистов, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. – Мы их прикончим! Сотрем с лица земли столицу нации, что семьсот лет, начиная с первой битвы при Танненберге[6 - Имеется в виду битва между войском Тевтонского ордена и объединенным войском Королевства Польского и Великого Княжества Литовского, произошедшая 15.07.1410 близ села Грюнвальд. По итогам битвы Тевтонский орден понес тяжелое поражение, с которого начался закат его многовековой истории. ], преграждает нам путь на восток. Поляки перестанут быть для нас проблемой.
Тут и там по всему городу с переменным успехом завязались упорные уличные бои. Улицы с каждым часом ощетинивались все новыми спешно возводимыми баррикадами и наполнялся запахом гари и пороха. Кровь поляков и немцев обильно лилась на мостовые.
Поляки лучше знали город, но были плохо вооружены.
На стороне же нацистов оказались техническое превосходство и дисциплина.
***
…Немцы пока не показывались на Карольковой улице на западном берегу Вислы – но в окрестностях то и дело уже постреливали. На соседнюю Окоповую улицу утром даже упал одиночный артиллерийский снаряд, разрушивший жилой дом. Видимо, немецкие артиллеристы ошиблись во время пристрелки, потому что следующие три снаряда чуть погодя разорвались вблизи атакованного поляками нацистского блокпоста за кладбищем – едва ли не в километре от разрушенного дома.
Каролькову улицу, с двух сторон зажатую в тиски стоящими вплотную друг к другу домами, перегородила наспех возведенная баррикада из деревянных балок, тротуарной плитки, камней и всякой рухляди. За ней сгрудились повстанцы, разбирая из принесенного ящика разномастные стеклянные бутылки с зажигательной смесью. Их притащили из автомастерской, расположенной неподалеку в переулке, два шестнадцатилетних друга в видавшей виды одежке и стареньких ботинках – приземистый, но широкоплечий кареглазый Витольд, обритый наголо, и высокий тощий голубоглазый Тадеуш с грязными каштановыми кудрями, выбивающимися из-под щегольской, хотя и старенькой кепки. В мастерской тем временем старый и полуслепой уже дед Витольда заливал бензин в оставшиеся бутылки из-под водки и уксуса.
Сами друзья, присев поблизости от баррикады, отдыхали – ночью спать им почти не пришлось, день вышел нелегким (вместе со всеми строили баррикаду голыми руками), да и ящик оказался тяжеловат, а еще предстояло тащить его обратно, заполнять новыми бутылками и опять нести сюда.
– Не немецкий так-то по звуку, – одобрительно сказал Витольд с видом знатока, когда пулемет на соседней улочке деловито простучал в очередной раз. – На «Брен»[7 - Британский ручной пулемет.] похоже. Наши там, по ходу.
– Много ты знаешь, Малой! – сплюнул, услышав его, проходивший мимо Якуб, двадцатитрехлетний здоровяк в простой рабочей одежде и видавших виды сапогах. – Давайте, тащите сюда еще бутылки, пока не стемнело, – добавил он и с важным видом поправил на ремне кобуру, из которой высовывалась потертая рукоятка старенького револьвера.
Якуб командовал взводом повстанцев, защищавших баррикаду на Карольковой улице. Ну, как взводом – шестнадцать человек в возрасте от пятнадцати до сорока пяти, вооруженных чем попало: на всех имелось одиннадцать охотничьих ружей и армейских винтовок, один трофейный немецкий пистолет-пулемет МП40 с двумя запасными магазинами, один ручной британский пулемет «Брен» с тремя магазинами, десять противопехотных немецких гранат и тридцать бутылок с бензином. И боеприпасов – кот наплакал, минут так на десять хорошего боя.
Вздохнув, Витольд и Тадеуш поднялись и, взяв за ручки опустевший ящик, поплелись в сторону мастерской. Им даже пистолетов или револьверов не хватило, ибо с оружием у повстанцев вообще было туго. Но каждый из друзей припас уже по ножу – на всякий случай, в глубине души мечтая о том, как заколет при случае зазевавшегося немецкого солдата и добудет себе настоящее огнестрельное оружие в бою. Витольд мечтал о пистолете-пулемете МП40, которым вооружались немецкие танкисты и пехотные офицеры. Желание Тадеуша разжиться скорострельным ручным пулеметом МГ42 он считал фантастическим – поди-ка, потаскай по городу такую тяжесть, да еще патроны к ней… Нет, вот компактный и легкий МП40, как у долговязого пожарного Матеуша – вот это вещь!
– Быстрей бы наши танки пришли из-за Вислы… – сказал Тадеуш, яростно почесав затылок. За свои кудри он давно заслужил прозвище Пудель. – Ух, мы тогда бошам зададим жару!
– Наши танки?
– Так вчера ж Евгений говорил, что танки Войска Польского уже у Праги[8 - Восточный пригород Варшавы.], поэтому и начали бошей бить. Сейчас они мосты захватят, как переправятся…
Евгений Коэхер был руководителем их повстанческой ячейки Армии Крайовой – тридцатипятилетний бывший офицер с грубыми пудовыми кулаками и внешностью портового грузчика, но, тем не менее, удивительно воспитанный и начитанный. Когда Варшаву охватило пламя восстания, он со своим отрядом вначале уничтожил немецкий пост на Окоповой улице, после чего занял оборону, разместив свой штаб на той же улице, а Якуб и его отряд на соседней Карольковой улице – оказались на его правом фланге.
– А-а! Да не, я не верю в эти сказки, – покачал головой Витольд. – Если б русские к Праге подходили, немцы еще вчера бы туда через город гнали технику колоннами. Ты ее видел вчера?! Нет! И я не видел! Не верю я, короче, про Прагу!
– Почему? В обход города едут, наверно.
– Могут! А еще Евгений говорил, что уже сегодня британцы высадят прямо в Варшаве польскую парашютную бригаду и оружие нам в ящиках сбросят с самолетов. Ну, и где те самолеты?!
– Почем я знаю? – огрызнулся Пудель.
В выси предзакатного неба раздался нарастающий гул моторов. Друзья разом подняли головы и разочарованно выдохнули – над горящим городом плыла пара немецких пикирующих бомбардировщиков с крестами на плоскостях. Никаких долгожданных транспортников с белыми или красными звездами на крыльях видно не было.
– Т-твари! – процедил сквозь зубы Тадеуш. – Чтоб вам пусто было!
– Чуешь? – вдруг остановился Витольд.
– Что?!
– Да тихо ты! Слушай!
Они встали как вкопанные и переглянулись. Издалека по каменным ущельям улиц докатывался все нарастающий шум двигателей.
– Танки идут! Быстрее, притащим еще бутылок нашим!
Они бегом рванули к мастерской. Самолеты над их головами поочередно легли на крыло, с воем заваливаясь в пикирование, чтобы сбросить бомбы на позиции повстанцев, окруженных в предместьях на восточном берегу Вислы.
***
…На баррикаде тоже услышали приближающиеся танки, и Якуб срочно послал троих молодых бойцов с бутылками бензина в правый угловой дом:
– Живо наверх! Бутылки кидаем по команде, как вплотную подойдут!
Парни, кивнув, растворились в сгущающемся сумраке – удаляющийся топот их быстро стих в черном зеве подъезда.
– Остальным рассредоточиться и затаиться, – продолжал распоряжаться Якуб, чувствуя, как по спине пробегает предательский холодок. – Если они пойдут в обход баррикады – затаиться и по ним не стрелять! А если прорвутся через баррикаду, то ждите, пока все на улицу войдут, потом жгите танки бутылками и валите пехоту! Если получится, – тут он сделал паузу, – подчеркиваю! Если получится! Если танки встанут на месте, попробуем захватить их. Только по моей команде! Строго по моей команде – лезем на броню, открываем люки и либо берем немцев в плен, либо кончаем на месте! И параллельно тушим огонь! Огнетушители тут рядом?!
– Точно так! – отозвался двадцатипятилетний пожарный Матеуш. Десяток разнокалиберных огнетушителей, собранных по окрестностям, вообще-то, предназначался для тушения возгораний на позициях отряда, но в крайнем случае пригодился бы и для борьбы с огнем на танках, которые отряд попытался бы взять на абордаж. Водопровод не работал аж с самого начала восстания, и вся надежда в случае пожара была только на огнетушители.
– Отлично! Матеуш! Если начнем захват, по моей команде сбивайте пламя с танков!
– Хорошо! – кивнул пожарный.
– В плен брать только танкистов и офицеров, всех остальных – в расход сразу! – продолжал Якуб. – Кто рыпнется – тоже в расход! Вопросы?
– Нет, командир, – нестройно отозвались повстанцы.
– Зачем нам танки захватывать? – вдруг подал голос кто-то.
– Затем! Оружие в них захватить, патроны, пулеметы снять наконец! – пояснил Якуб. – Еще вопросы?
Повисло молчание.
– Нету? По местам!
– Есть!
Повстанцы разбежались и попрятались кто куда – кто в отрытую и замаскированную загодя щель под деревом, кто за гору хлама у стены, кто в здания на первые-вторые этажи.
– Вконец рехнулся, бедолага! – пробормотал пулеметчик Адам, сорокалетний здоровяк-грузчик, занявший позицию в одном из домов со своим ручным пулеметом «Брен». – Танки он решил захватывать, сопляк! Жечь их, и все!
– Точно! – поддержал его напарник, девятнадцатилетний тощий шофер Франтишек, вооруженный пистолетом и гранатой, – нескладный, долговязый, похожий на аиста, – и шмыгнул носом. – Хотя, конечно, будь у нас танк, было бы удобней бошей бить!
– Ну, будем посмотреть! – перехватив поудобнее свое тяжелое оружие, Адам умолк и стал ждать.
Сам Якуб со своим помощником, двадцатилетним токарем Томашеком, поднялись тем временем на второй этаж в угловом доме. Тут у них тоже были припасены четыре бутылки с бензином, а еще два охотничьих ружья и пара самодельных перископов (каждый из двух дамских зеркалец), позволявших без риска осматривать всю улицу, не высовываясь наружу на радость снайперам. Для быстрого отхода в соседнее здание, если прижмут огнем – в стене комнаты был загодя пробит кувалдами проход, занавешенный пока что линялым ковром. Такие же проходы соединяли все дома между собой по обе стороны улицы, чтобы оперативно перемещаться из дома в дом, если припрет. Двое самых сильных повстанцев с кувалдами полдня потратили на то, чтобы проделать эти проходы, изрядно поворчав, но Якуб был непреклонен. Местные жители, кто еще оставался тут до последнего времени, предпочли исчезнуть с утра, когда стало понятно, что стрельба и бои только нарастают – и повстанцы были этому даже рады, ибо не приходилось теперь заботиться о лишних ртах и жизнях.
– Что там? – вполголоса спросил Якуб, когда Томашек осторожно приподнял свой перископ над подоконником и стал осматривать улицу.
– Три танка без пехоты, – так же тихо ответил соратник. – Прут как на параде.
– Да ну?!
Якуб пристроился рядом и тоже глянул в перископ. Действительно, три немецких танка, лязгая гусеницами по булыжной мостовой, уверенно двигались между строений – угловатые грязно-желтые чудовища с наклонной броней, длинными орудийными стволами и с красными тактическими номерами на массивных башнях, обвешанные запасными траками гусениц и инструментами вдоль бортов. Они казались чужими и неуместными на тихой варшавской улочке, эти стальные громкие монстры, распространяющие вокруг себя миазмы бензиновой гари. Колонна шла вперед со скоростью прогуливающегося пешехода, стрелок головного танка нервно ворочал влево-вправо стволом курсового пулемета, смонтированного в шаровой установке в наклонном лобовом листе брони. Тонкие радиоантенны колыхались в вечернем холодеющем воздухе над танками, словно ветки деревьев.
– С-сомнут нам щас баррикаду … – прошипел Томашек.
– Ну и пусть. Сожжем их прямо тут, на улице – сами станут баррикадой, – ответил Якуб, до рези в глазах вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Уличное освещение в Варшаве давно не работало, но и фары немцы почему-то не включали.
– Заплутали, видать. Взять бы их живьем!
– Попробуем. Было б неплохо. Тихо! Ждем! – направив перископ на балкон напротив, Якуб увидел притаившихся внутри помещения бойцов с бутылками и зажигалками в руках, потом снова перевел перископ на танки.
Колонна резко встала. Люк на командирской башенке головной «Пантеры» с номером «R08», сдвинулся в сторону, и оттуда бесстрашно высунулся молодой, гладко выбритый немец в чистенькой форме и фуражке, поверх которой были щегольски надеты наушники переговорного устройства с толстым проводом, уходящим в недра танка. Ничуть не таясь, танкист осмотрел баррикаду впереди, уверенно опираясь руками на края люка.
– Hans, komm, mach schon, ramm die Barrikade nieder[9 - – Ганс, вперед, разрушь тараном баррикаду! (нем.).]! – раздраженно сказал он в переговорное устройство и нырнул обратно в танк. Люк плавно задвинулся за ним. «Пантера», рыкнув двигателем, исторгла клубы вонючего дыма и пошла вперед.
– Про баррикаду что-то сказал, – прошипел Томашек.
– Я слышал. Готовь бутылки, будем жечь! – Якуб достал из кармана спички.
– Вит, Пудель, назад! – вдруг донеслось с улицы. – Стоять!
– О, нет! – простонал Якуб, снова приподнимая над подоконником перископ.
***
Витольд и Тадеуш со вторым ящиком бутылок выскочили из переулка за миг до того, как их окликнули, и сразу вслед за тем головной танк легко и непринужденно разворотил баррикаду. Сорокатонная стальная громадина, подслеповато щурясь единственной фарой и щелями смотровых приборов, чуть покачнулась, переезжая жалобно хрустнувшее под гусеницей бревно. Стрелок-радист, сидевший справа от механика-водителя, разглядел впереди в сумерках две фигуры, пулемет его сходу огрызнулся короткой очередью. Первая же пуля прошила горло Пуделя, оказавшегося чуть дальше от стены – он, захрипев и удивленно вытаращившись, стал валиться вперед, выпустив ручку ящика, и, схватившись обеими руками за горло, забился в агонии, заливая мостовую кровью, неудержимо текущей сквозь его пальцы. Чудом оставшийся невредимым, но насмерть перепугавшийся Витольд выпустил ящик из рук и отскочил обратно в спасительный переулок. «Пантера» между тем с протяжным нарастающим ревом рванула с места, почти встав на дыбы, и продолжила свой бег по улице. Ведомые танки, рыча, втянулись в узкое горлышко улицы следом за ведущим.
Бросив перископ, Якуб торопливо чиркнул спичкой, чувствуя, как дрожат от возбуждения руки, со второй попытки зажег ее и поднес к грязной тряпке, торчащей из горлышка бутылки. Та вспыхнула.
– Давай, парни, жги их! – заорал повстанец, с яростью швыряя свою бутылку с бензином на корму замыкающей «Пантеры». Под звон бьющегося стекла над машиной с уханьем взметнулось пламя. – Жгите, жгите всех!!!
В среднюю «Пантеру» с крыш также полетело три или четыре бутылки, и над ней тоже поднялись языки беснующегося пламени. На улице стремительно посветлело, по стенам и окнам домов заметались бесформенные чудовищные тени.
– Ва-а-а-а!!! – в один голос радостно взревели повстанцы.
С головным танком получилось не очень – неловко брошенная кем-то сбоку с верхнего этажа бутылка попала в башню, отскочила и разбилась об мостовую. Бесполезная лужа бензина ярко вспыхнула под гусеницами «Пантеры», с аппетитом облизнув новенькую резину колесных бандажей. Но и этого хватило – танк резко остановился. Встали следом и два его ведомых. Головной танк начал разворачивать башню вправо, в сторону дома, в окнах верхних этажей которого немецкий командир через свои смотровые приборы углядел какое-то движение.
Замыкающий танк с номером «242», яростно взревев двигателем, тут же стал резво сдавать назад, ретируясь прочь от негостеприимной улицы и баррикады. Оба его пулемета били короткими очередями по стенам домов и громадам танков перед ним, но без толку – партизаны пока не высовывались, дураков не было. Пули с противным визгом рикошетили от брони танков и стен домов. Оказавшийся же посередине колонны танк с номером «R02» начал зачем–то разворачиваться на месте вместо того, чтобы просто отходить задним ходом следом за замыкающим, и в этот момент головной танк вдруг резко сдал назад. С жутким скрежетом «Пантеры» столкнулись, а двигатель той, что оказалась ближе к баррикаде, еще и заглох. Танки замерли, перегородив собой улицу. В тот же миг головная «Пантера» выстрелила из пушки по дому справа, взметнув возле себя тучу пыли. Оглушительный грохот прокатился между зданий, резонируя среди каменных стен, еще одно облако пыли и осколков метнулось на улицу через вмиг опустевшие оконные рамы и дверные проемы: окна с рамами и двери вышибло ударной волной.
– Жгите танки! – неистово орал Якуб на всю улицу. – Жгите, вашу мать! – он схватился за ружье, намереваясь отвлечь экипаж стрельбой по смотровым приборам.
С верхних этажей в первый танк полетели еще три бутылки. На этот раз удачнее – огонь жадно вцепился в загривок стального чудища, еще ярче осветив улицу.
– Третий бош отступает! – воскликнул Томашек, наблюдавший за отходом замыкающей «Пантеры» через перископ поверх подоконника. Немец теперь даже и не пытался поддержать товарищей огнем, уходя за угол.
– Прекратить огонь! На броню! Захватываем танки! Лезьте на танки! Вперед! – гремел теперь над улицей голос Якуба, перекрывая рычание работающего танкового двигателя. – Тащите огнетушители! Вперед!
Двигатель заглохшей машины «R02» вдруг радостно зарычал, после чего башня танка сразу начала резвый разворот вправо, в направлении укрытия Якуба и Томашека.
– Томаш! В укрытие!
– Вижу!
Схватив ружья, парни метнулись через проход в стене в соседний дом и кубарем скатились вниз по лестнице, молясь про себя, чтобы выстрел орудия не достал их. С улицы доносились крики повстанцев, ринувшихся с разных сторон к вдруг ставшим беспомощным стальным гигантам. Они карабкались на броню машин и открывали люки экипажа.
Все закончилось быстро. Франтишека, первым поднявшегося на броню танка «R02», застрелил из пистолета немецкий стрелок-радист, стоило поляку рывком сдвинуть в сторону бронированную крышку его люка – получив пулю в лоб, поляк с удивленным лицом дернулся и мешком скатился с брони на землю. Но немец и сам сразу поплатился жизнью – подоспевший Адам, с разбегу заскочив на танк по наклонному лобовому бронелисту, дважды выстрелил в лицо радисту из револьвера.
Рядом с ним третий повстанец, двадцатидевятилетний рослый учитель Вацлав, остроносый брюнет, тоже запрыгнул на танк с разбега, словно заправский пират при абордаже – с топором и револьвером. Бросив топор на броню, он рывком сдвинул в сторону люк над местом механика-водителя и направил на него револьвер:
– Kapituliere! Stelle den Motor ab![10 - – Сдавайся! Глуши двигатель!]
