скачать книгу бесплатно
Ночь вступила в свои права. Далекие перестрелки почти стихли.
– Иди, поспи пока, сменишь меня через три часа, – приказал Якуб. – Я подежурю.
– Да я вроде не устал еще.
– Иди спи. Неясно, что завтра будет, а ты мне нужен отдохнувшим! – Якуб снова приник к прицелу, пытаясь высмотреть что-нибудь в темноте.
– Есть, – вздохнул Адам и выбрался из башни через свой люк. Шаги его затихли в ночной тьме.
***
– Два танка остались там?! – не поверил своим ушам командир батальона, седой майор Циммерман, когда подкопченная «Пантера» с номером «242» вдруг в одиночестве вернулась на базу полчаса спустя после ухода колонны, волоча за собой шлейф запахов пороховой гари и бензина. – Я надеюсь, они уничтожены?!
Голос его напоминал рокот отдаленного землетрясения. Назревал неслыханной силы катаклизм – подчиненные прекрасно знали привычку майора взрываться от ярости по малейшему поводу. Злые языки утверждали за глаза, что причиной тому контузия майора, полученная в ходе боя с британскими «Матильдами»[24 - Британский пехотный танк периода Второй Мировой войны. По советской классификации, относился к средним танкам, имея невысокую скорость, но хорошее бронирование.] под Эль-Аламейном, хотя некоторые считали, что Циммерман стал психом еще после кампании во Франции, когда в ходе сражения в деревушке Стонн[25 - Очевидно, Циммерман воевал в составе восьмого танкового полка, оборонявшего деревушку Стонн. 16 мая 1940 года ее атаковала французская пехота при поддержке единственного имевшегося тяжелого танка CharB1.bis, коим командовал капитан Пьер Бийотт. За время боя экипаж Бийотта добился внушительного результата, подбив одиннадцать (!) средних танков Pz.III и два средних танка Pz.IV, а также уничтожив два противотанковых орудия.] тяжелый французский танк в упор расстрелял его Pz.III[26 - Немецкий средний танк.].
– Никак нет! – ответствовал стоящий навытяжку перед майором командир танка «242», низкорослый лысоватый лейтенант Ланге. – Насколько я успел увидеть из-за угла, поляки лезли на танки и пытались захватить их с экипажами.
Повисло короткое молчание.
«Ой, что щас будет…» – подумал Ланге.
Циммерману недаром злые языки еще во Франции дали прозвище Вулкан. Взрывался он от ярости так же эффектно, сотрясая окрестности громогласным воплем, – вот и сейчас в окнах завибрировали стекла:
– Захватить?! Да какого дьявола вы вообще поехали по той улице? Сказано же вам, идиотам, было, каким маршрутом следовать к тому блокпосту!
Они находились в его кабинете, устроенном в старом доме близ окруженного зданиями пустыря, на котором под надежной охраной стояли «Пантеры» батальона. Глаз сорокапятилетнего майора дергался в нервном тике. Старый служака, помнивший еще победоносный блицкриг 1940 года во Франции и жестокие бои под Эль-Аламейном в 1942, повидал за свою жизнь всякое – но такого, чтобы доблестные солдаты вермахта преподнесли противнику новейшую технику, как на блюдечке, он и вообразить себе до этого вечера не смог бы!
– Приказ оберлейтенанта Шварца, командира нашей группы, – доложил Ланге. – Когда мы вышли к баррикаде, он решил разрушить ее и следовать далее по той улице. Полагаю, хотел срезать путь. На баррикаде никого не было, насколько я мог видеть из башни перед началом…
– Срезали?! – опять заорал в бешенстве Циммерман, вытаращив глаза. Шрам на его скуластом лице побагровел, а это было плохим знаком, насколько лейтенант знал своего командира. – Не было?! Конечно, не было, поляки же попрятались, когда вы появились! А потом просто устроили вам второй Сталинград!!!
При слове «Сталинград» глаз задергался уже у тридцатипятилетнего круглолицего Ланге. Свою военную карьеру он начинал с низов, и в Россию попал в качестве механика-водителя, будучи ефрейтором. Стремительное наступление вермахта через русские степи остановилось в том городе вдоль широченной реки Volga, который немецкая авиация и артиллерия стерли с лица земли, не в силах перемолотить бесчисленные подкрепления русских, а потом на руинах зданий полгода шла жуткая бойня. Из-за реки то и дело подходили русские катера и лодки с новыми солдатами взамен убитых. Еще у русских там прямо в городе был тракторный завод, который выпускал танки, и те прямо с конвейера выезжали на поле боя. Один такой и сжег сентябрьским солнечным днем «трешку» Ланге вместе со всем экипажем – когда его верный Pz.III[27 - Немецкий средний танк, выпускавшийся с 1937 по 1943 год и использовавшийся вермахтом с начала Второй мировой войны и вплоть до капитуляции Германии. Неоднократно модифицировался, получая все более мощное вооружение (орудия калибром от 37 мм до 75 мм), усиленную броню и более мощные двигатели.] вместе с двумя другими машинами поддерживал пехотную атаку на основательно уже потрепанные бомбежками и обстрелами цеха завода. Ланге хорошо помнил, как русский танк Т-34[28 - Советский средний танк, выпускавшийся с 1940 года. Самый массовый танк Второй мировой войны. Неоднократно модифицировался, получая различные варианты вооружения (например, на экспериментальной версии ставили 57-мм орудие вместо стандартного орудия калибром 76 мм, на более поздней серийной – 85-мм орудие), улучшенную башню, другие двигатели, дополнительное бронирование, и пр. По ряду моментов – превосходил немецкие танки Pz.III и Pz.IV, хотя в других – уступал им.] с наклонной броней выкатился вдруг из-за угла здания и методично пятью выстрелами последовательно уничтожил все три их танка, получив в ответ два попадания – и оба их снаряда срикошетили, не причинив русскому никакого вреда, разве только поцарапав краску. Его, Ланге, «трешку» русский сжег самой последней, после чего задним ходом отошел за то же здание и исчез из виду. Ланге повезло, что попадание русского снаряда пришлось не в корпус танка – все, кто был в башне, погибли сразу, а его в бессознательном состоянии, рискуя жизнями, вытащили из горящей машины двое оказавшихся рядом пехотинцев. Радиста выволочь не успели – его люк заклинило, и, пока возились с Ланге, танк взорвался. Атака, конечно, захлебнулась, раненный и контуженный Ланге весьма удачно загремел в госпиталь, после которого, слава Богу, в обреченный Сталинград не вернулся, попав на обучение и получив повышение в звании. И вот теперь ему некстати подумалось, что лучше бы, наверное, тогда вернулся и геройски помер в Сталинграде, чем гремел бы теперь с позором под трибунал. Хотя, если подумать, с чего бы ему под трибунал идти – танк-то он спас, да еще со всем экипажем!
– У нас было возгорание в двигательном отсеке, герр майор! – хрипло сказал Ланге. – Температура зашкалила. Мой механик–водитель может подтвердить. Наш танк тоже закидали бутылками с бензином, их осколки до сих пор есть на броне и в двигательном отсеке. Даже автоматический огнетушитель сработал.
– Молчать! Вы же стояли позади всех! Почему не расстреляли поляков с расстояния?!
Циммерман был туговат на ухо после контузии, потому и в нормальных ситуациях разговаривал слегка на повышенных тонах. А сейчас и вовсе орал так, что мог перекрыть рев танкового двигателя.
– На горящем танке? – возразил Ланге. – Мы при движении задним ходом отсекали поляков от танков огнем пулеметов, пока не отошли за угол потушить пламя. За это время я лично покинул танк и выглянул из-за угла, и в этот момент поляки уже лезли на танки. Дальше стрельба по танкам смысла не имела. Мы могли причинить вред своим же.
Повисло молчание. За окном зарокотал двигатель танка и раздались чьи-то гортанные команды. Словно очнувшись, Циммерман снова взорвался:
– Почему же вы не тушили пламя, стоя в виду тех танков и стреляя по ним? Послали бы заряжающего тушить огонь! А сами бы стреляли вдоль улицы из двух пулеметов, мешая полякам!
Доля истины в словах Циммермана была, но и Ланге оказался не лыком шит:
– Огнетушитель пристегнут к броне в правом переднем углу танка, герр майор! У поляков могла быть засада и в домах перед баррикадой. Заряжающего бы подстрелили, пока он отстегивал бы огнетушитель с брони, а потом и наш танк бы сожгли под носом у поляков.
И добавил:
– Нам нужна была пехота для сопровождения. Я говорил об этом.
А это уже был камешек в огород покойного Шварца, который, несмотря на возражение Ланге перед выездом с базы, решил не ждать пехоту и двигаться к блокпосту без нее. Тем более, что выдвигаться к посту было приказано только танкам. И здесь, на базе, оставались свидетели, готовые подтвердить его слова.
– Разберемся! – махнул рукой Циммерман. На удивление, теперь тон его стал нормальным. – Приведите танк в порядок, пополните боекомплект и ждите новых приказаний.
– Яволь, герр майор! – щелкнув каблуками, лейтенант вышел.
***
Витольд вернулся от Коэхера через полчаса. Вместе с ним прибыл поручик[29 - Звание, соответствующее лейтенанту.] Владислав Романский, бывший танкист польской армии. Грохоча ботинками по броне, оба они забрались на танк, в котором сидел Якуб.
– Коэхер приказал мне перегнать обе «Пантеры» к нему на Окоповую улицу, – без обиняков сообщил Владислав, передав Якубу смятый листок бумаги с несколькими скупыми строчками и аккуратной подписью Евгения. – Дозвольте осмотреть трофеи?
– Без проблем, поручик, – кивнул Якуб, ознакомившись при свете карманного фонарика с рукописным приказом. – Каким маршрутом планируете ехать на Окоповую?
– К чему вопрос? – насторожился Романский.
– Эти танки во время атаки разбили нашу баррикаду, – поднял на него глаза Якуб. – Она вон, перед вами, сами посмотрите. Если поедете через нее, то разрушите окончательно. А нам до утра ее восстановить надо. Плюс, я не знаю, что там по улице дальше творится. Может, там уже немцы. Один их танк как раз туда, за угол и отступил сегодня после боя.
– Понял, – кивнул Романский. – Перегоню танки мимо кладбища, по тылам. Коэхер также приказал послать к вам подкрепление с ручным пулеметом и парой «фаустпатронов»[30 - Немецкий одноразовый противотанковый гранатомет.], скоро они будут тут.
– Благодарю, поручик. Позвольте-ка, я вылезу…
Первая «Пантера», порыкивая мощным двигателем, растворилась в ночной темноте через десять минут. На всякий случай Якуб приказал Витольду и Вацлаву сопроводить поручика, потом вернуться за второй машиной вместе с ним, и те заняли места в башне – учитель на месте наводчика, паренек на месте заряжающего.
– Нацепи вот эти наушники. Это переговорное устройство. Вот так, да, а теперь жми сюда, на кнопку на проводе. Пока держишь, можешь говорить, и тебя услышат все, кто в танке в таких же наушниках, – объяснил Витольду Вацлав перед тем, как они выехали с Карольковой улицы. – Попробуй.
– Меня слышно? – несмело произнес Витольд, нажав тугую кнопку.
– Вполне себе, – отозвались наушники чуть дребезжащим голосом Романского.
Вацлав же между делом показал ему, как обращаться с пушкой, пересказав то, что услышал ранее от Эриха. Паренек попробовал открыть и закрыть затвор орудия, и у него внезапно получилось, чем он очень обрадовался: первый день в танке, а уже что-то может делать. Правда, чуть не выронил снаряд, оказавшийся в орудии – еле успел поймать увесистый цилиндр и запихнуть его обратно в орудие, придя в ужас: не подорваться бы в первый же день!
Внутри танка Витольду с непривычки показалось тесновато: куда ни повернись, какие-то углы, выступающие части, непонятные механизмы. Под ногами вдоль танка проходили громоздкие агрегаты трансмиссии[31 - Механизмы для передачи крутящего момента от двигателя к ведущим колесам.], на стенках корпуса под башней грозно поблескивали в боеукладке массивные снаряды и магазины к пулеметам. Над головой Вацлава, сидевшего по левую руку от орудия, мягким светом светился во мгле периметр командирского люка, выкрашенный светящейся краской.
Кататься по темным варшавским улицам оказалось тревожно, но интересно. У «Пантеры» с ее шестнадцатью сдвоенными опорными катками, расположенными в четыре ряда, был весьма плавный ход – она мягко шла по мостовым, глотая неровности и легко объезжая немногочисленные препятствия. Романский, впервые с тридцать девятого года оказавшийся в знакомой обстановке, искренне наслаждался процессом вождения.
Ехать было недалеко – в конце квартала Каролькова улица заворачивала вправо и пересекалась трамвайными путями, после чего вливалась в Окоповую улицу. Там Романский повернул направо и подвел «Пантеру» к заранее заготовленному укрытию – узкому переулку между двух домов, куда и заехал задним ходом. Вокруг в темноте рассредоточились повстанцы Коэхера, охранявшие подступы к улице от возможных вылазок немцев.
– Хороша машинка, – крякнул Романский, вылезая из танка. – Теперь айда за второй.
Идти обратно на Каролькову улицу пришлось через стоявший у самых железнодорожных путей дом, разрушенный еще с утра шальным снарядом. Взрыв разворотил здание сверху донизу, и теперь трое повстанцев шагали через него по черепкам посуды и осколкам стекла, предательски хрустевшим под сапогами, а сверху свисали ошметки перекрытий и проводов. Воняло канализацией и еще чем-то резким химическим.
– Днем тут на путях немецкий снайпер двоих наших снял, – негромко сказал Романский, когда они подошли к пролому в стене и осторожно выглянули наружу. В лунном свете блестели рельсы, но ничего больше разглядеть не удавалось – только темные очертания кустов поодаль, и за ними – погруженные в ночной сумрак дома без единого огонька в окнах.
– Да вряд ли он до сих пор тут караулит, – бодрясь, громким шепотом отозвался Вит, чувствуя, однако, холодок внутри. «А ну, как я неправ?» – подумалось некстати.
– Береженого бог бережет, – возразил поручик, внимательно вглядываясь в мглу и вслушиваясь в ночные звуки – далекую стрельбу и легкие дуновения ветерка. – Вроде тихо. Пошли!
Без особых приключений все трое добрались в потемках до Карольковой улицы и, доложив Якубу, что все в порядке, забрали и второй танк. Романский еще что-то обсудил с Якубом напоследок перед тем, как вернуться к «Пантере» – Вацлав в это время торчал в башне, Витольд же сбегал к деду попрощаться.
Тот при свете керосинки пил чай в своей комнатушке в мастерской.
– Ну, что там? Как? – спросил старик, когда паренек вошел к нему в мастерскую. – Надавали бошам по шеям?
– Да, только Тадеуш погиб… – вздохнул Витольд, садясь рядом на ящик из-под инструментов и глядя на морщинистое лицо старика. Тот уже плохо видел, поэтому частенько смотрел куда-то мимо собеседника при разговоре, и потому казалось, будто он мыслями не здесь. Вот и сейчас он повернул голову на звук, с удивлением широко распахнул глаза, глядя в стену рядом с Витольдом:
– Как погиб?!
– Пуля в шею. Сразу умер. Боши прорвались через баррикаду.
– Бедный парень! – вздохнул дед, рука его дрогнула, и чай плеснул из кружки на брюки, но он словно не заметил этого. – Бошей много было?
– Три танка. Без пехоты шли. Два мы захватили, один сбежал, – гордо ответил внук. – Я… Мы танки перегоняем сейчас в другое место.
– Куда? Когда вернешься?
– Я вернусь, дед, обещаю. Позже. Куда гоним – военная тайна, – торопливо сказал Витольд. И, подумав, добавил:
– Я добровольцем в экипаж записался.
– Так ты ж танки впервые видишь! – с сомнением в голосе произнес дед.
– Так у меня дед механик, и отец механик. Разберусь как-нибудь!
Они помолчали. Все собирался отец Вита с семьей в тридцать девятом году из приграничного захолустного городка переехать в Варшаву, к деду. Даже уехал уже туда устраиваться на новом месте – ему обещали хорошую должность на одном заводе. На второе сентября были билеты на поезд и у самого Вита с мамой и сестрой – а первого сентября немцы пересекли границу и начали вторжение. Поезда ходить сразу перестали. Колонну польских беженцев, беспорядочно отступающую к столице, немецкие самолеты разбомбили на следующий день, перепуганный мальчишка скатился тогда в канаву и лежал там до глубокой ночи, боясь высунуться, потом в потемках нашел в месиве обломков и рухляди на дороге маму и сестру – уже неживых. Похоронил обеих в придорожном лесу – в обломках разбитого грузовика нашлась лопата, ей и рыл. Потом шел неделю, питаясь, чем придется, в столицу. Когда пришел – там уже хозяйничали немцы. Отыскал с трудом отца и деда во взбаламученном войной городе, и вроде поначалу все стало налаживаться, но через три месяца после того отца вдруг схватили нацисты и упекли в концлагерь. Уже после оттуда пришло от верных людей известие, что отца немцы казнили той же зимой. Так Вит и рос с дедом – больше никого не осталось у него из родни. Перебивались случайными заработками, – одно время Витольд даже воровал вместе с Пуделем и другими своими друзьями уголь из составов на железной дороге, чтобы потом было чем топить печь и что продавать на черном рынке. В сорок первом дед нашел работу в маленькой автомастерской и стал попутно наставлять внука, как с инструментами работать – тем и жили. Подпольная школа «Армии Крайовой» стала спасением для Витольда – там он учился понемногу, чем дед оказался крайне рад. Но потом Витольда стали привлекать к диверсиям, как связного, а иногда подручного или наблюдателя. К пацанам у немцев вопросов было меньше. От этого дед уже был далеко не в восторге, но деваться было некуда. В те страшные дни очень многим приходилось выбирать между «плохо» и «очень плохо».
– Ладно, – тяжело вздохнул дед, отставив кружку. – Большой уже. Не дури, под пулю зазря не суйся. Бошам наваляй, сколько успеешь. За нас двоих. С меня уже вояка как с говна пуля. Не вижу ни черта. В танке, может, хоть жив останешься… – он замолчал, осекшись на полуслове и отвернувшись, чтобы внук не видел его слез.
– Хорошо, дед, – встал с ящика Витольд и обнял его. – Мне пора. Береги себя.
Дед слабо похлопал его по спине – мол, иди уже.
На улице Романский прогревал двигатель «Пантеры». По его указанию Якуб отправил вместе со вторым танком Вацлава, Витольда и двух пленных – на случай, если на месте потом потребуются какие–то консультации или уточнения. Нацистов загнали на машину и разместили за башней, связав заодно руки за спиной и завязав глаза.
– Витольд, будешь их охранять при перевозке. Сидишь снаружи, держишь на прицеле, дернутся – ну… по ситуации там действуй, – приказал Якуб. – Надо бы их живыми довезти.
– А как они связанные держаться будут на ходу? – с сомнением посмотрел на пленников Витольд.
– Резонно, – согласился высунувшийся из командирского люка Вацлав. – Еще одну веревку, парни, спинами их посадите друг к другу и за вон те ручки на люке над мотором примотайте.
– Добро!
На этот раз Витольд всю дорогу сидел снаружи, привалившись спиной к башне и держа МП40 на коленях, а темные дома убегали мимо него назад, во мглу, под то нарастающий, то стихающий рев двигателя. Два пленных немца, привязанных к ручкам на бронированной крышке капота, молчали, мотыляясь туда-сюда при поворотах, и Виту даже пришлось пару раз придержать одного за воротник, чтобы они не свалились с танка.
– Danke! – пробормотал бош.
– Битте! – угрюмо отозвался Витольд. По-немецки он говорил не столь бегло, как Вацлав.
***
При слабом свете двух керосинок Коэхер с Романским держали военный совет в подвале дома на Окоповой улице, превращенном в штаб. Евгений хмурился, глядя на карту города с наспех нанесенными пометками тут и там – судя по известным ему данным, повстанцы удерживали значительную площадь городской застройки по обоим берегам Вислы, но немцы уже начинали рассекать оборону, продвигаясь по улицам под прикрытием бронетехники и с помощью артиллерийского огня. Оба городских аэродрома, железнодорожный вокзал и все мосты – все было пока в руках нацистов. Под контролем поляков оказалась лишь территория городских районов на западном берегу Вислы – Ставки, Воли, Жолибожа, Центра, Старого Города, Мокотува и нескольких других. Ситуация, тем не менее, оставалась зыбкой и нестабильной – там, где сейчас были свои, вскоре уже могли оказаться враги, и наоборот. Каждая группировка повстанцев держала оборону в своем районе и на своей улице, иногда сумев наладить связь с соседними отрядами – но общего единого командования практически не было. Поэтому и оказавшиеся подарком судьбы трофейные танки Коэхер решил использовать по своему усмотрению.
– Твое мнение, только честно – нормальные машины нам достались? – без обиняков спросил Коэхер. С Романским они были знакомы не первый год, и потому могли говорить откровенно.
– Выглядят новыми, – пожал плечами поручик. – Немцы умеют хорошую технику делать. Но без постоянного снабжения долго мы не провоюем. Нужны топливо, запчасти, боеприпасы, ну, и ремонтники. Так что буду честен – большой вопрос, насколько нам всего этого хватит.
– Понятно. Сколько сможем, столько провоюем. Людей найдешь на них? Вообще, что про такие танки знаешь?
– Судя по словам пленных, «Пантеры» им передали не так давно, и танки эти весьма современные, – сказал Романский. – Вооружение хорошее – мощное орудие калибром семьдесят пять миллиметров и два пулемета «МГ» калибра семь девяносто два. Немцы сказали, на два километра можно прицельно бить. Хорошая броня. Снаряды от обычных немецких пушек к этим орудиям не подойдут, нужны именно те, которые используют на «Пантерах». Это для нас будет проблемой.
– Боеприпасы посчитали?
– Снарядов где-то по шестьдесят на танк. В основном, фугасные, бронебойных немного. К пулеметам патронов – тоже почти полные комплекты. Беда с аккумуляторами, заряжать их негде, если разрядятся. Если что, можно попробовать от грузовиков приспособить. По два на танк нужно будет.
– Понял. Что с экипажами?
– Экипаж «Пантеры» – пять человек: механик-водитель, командир, стрелок-радист, заряжающий и наводчик. Два экипажа, думаю, мы соберем. Еще нужен инженер, который между боями помог бы танки обслуживать. Предлагаю Яна Луневского – год у немцев на танкоремонтном заводе работал, голова и руки золотые.
– Добро. Создаем бронетанковый взвод тогда. Пусть называется… ну, «Вацек». Возглавишь первый экипаж. Подчинение взвода – лично мне напрямую.
– Есть. Если второго командира нет на примете, то я бы Вацлава этого назначил командиром второго танка. Микута его фамилия, башковитый мужик, лейтенант, под Варшавой в тридцать девятом в пехоте воевал, знает город. Со мной оба танка сюда перегонял.
– Он же пехотинец, не танкист… – с сомнением в голосе возразил Коэхер.
– Расскажу ему, что знаю, а дальше сам научится. Я сам «Пантеру» сегодня впервые водил, если что, ну, справился же. Командиров толковых у нас не так много, этот справится.
– Ладно, годится. Якубу замену вместо него вышли.
– Есть. Дальше водители… тут мне нужны Здзислав Мошейский и Ежи Мискевич, эти до тридцать девятого танкистами были. Сейчас в карауле стоят на северном посту. Заряжающие… задача несложная, но на эту должность парней посильнее и повыносливее надо. Со мной от Якуба на танке ехал один молодой, Витольд Бартницкий. Вроде здоровый и сильный, можно его. И Ежи Оцепски – заряжающим на вторую машину.
– Бартницкий – это который ко мне с запиской про танки прибегал от Якуба?
– Он самый.
– Выдюжит, думаешь? Молодой еще! Он ни танк, ни пушку не знает. И даже не артиллерист.
– Выдюжит, – пожал плечами Романский. – Затвор открыть, снаряд по команде вставить – и ребенок справится. Ну, магазин к пулемету поменять еще. Главное, чтоб от пороха не угорел в танке в бою, а этот вроде нормальный.
– Ладно, забирай обоих. Что по радистам?
– Радистов нет. Да и разбираться с рациями некогда, и смысл какой? Пусть с пулемета стреляют – в бою это важнее. С «МГ» хорошо знакомы Ян Зенка и Ян Жарын. Пока они в резерве, в караул с утра заступать должны.
– Понял. Наводчики у тебя есть?
– Есть. Ежи Михальски на мою машину, Ян Богински на вторую. Оба артиллеристы. Пока в резерве у тебя. С орудиями на месте разберутся, вряд ли там управление, как у самолетов, – ухмыльнулся поручик.
